— Об этом я и говорю. Всегда должно быть что-то абсолютно недопустимое. Те, у кого его нет, это потенциально страшные люди. — Каракозов вдруг поймал себя на том, что сам далеко не всегда соблюдал это правило. Если покопаться в его прошлом...
— Вам уже пора ехать. Хотя недалеко, но могут быть в это час пробки. Даже вам не всегда удается их объехать.
— Едем. Анатолий, вы — тоже.
— Как скажите. Звоню, чтобы организовали кортеж.
Каракозов кивнул головой. Все же быть губернатором при всех издержках приятно.
4.
Кортеж губернатора, несмотря на мигалки, достаточно медленно пробивался по улицам. В этом час они уже были сильно запружены, и почти никто не горел желанием уступать дорогу. Впрочем, Каракозова это не сильно огорчало, он не испытывал особой охоты участвовать в освещение храма. Церемония предстояла быть длительной и утомительно скучной. Он вообще не любил смотреть на священников, не мог отделаться от мысли, что они не более, чем высокооплачиваемые паразиты и тунеядцы. Расходовать из казны на них и вообще на церковь деньги — понапрасну их только растрачивать. И это тогда, когда есть много действительно важных и неотложных нужд, на которые надо находить средства.
Но когда год назад он стал губернатором, то одним из первых его деяний стало возобновление финансирования постройки храма. Пришлось затратить немало усилий, подключить спонсоров, бизнесменов, чтобы они бы выделили средства на это богоугодное дело. Особым желанием за редким исключением, никто не горел. Но он продавил этот вопрос, и строительство возобновилось. За что заслужил признательность местного духовенства. Только жалко, что он не может ответить им тем же. Правда, свое недоброжелательство к ним Каракозов тщательно, и как он был уверен, успешно скрывал.
Кортеж в очередной раз застрял в пробке. Каракозов откинулся на спинку мягкого кресла, достал из небольшого бара бутылку воды, с удовольствием выпил. В какой уже раз ощутил удовлетворение от своей жизни. Кто бы мог подумать двадцать пять лет назад, что он проделает такой длинный и извилистый путь от нищего студента из глухой провинции до губернатора одной из самых больших в стране областей. Ему очень нравилось чувствовать себя в ней полновесным хозяином, которому все подчиняются, слова которого хватают на лету. Взять бы хотя бы его помощника Несмеянова. Каракозов невольно скосил на него глаза; тот поймал его взгляд и посмотрел на него, словно вопрошая — чего хочет его шеф? Но шеф сейчас от него ничего не хотел, Несмеянов просто попал в водоворот его мыслей. Хотя с другой стороны этот молодой человек в некотором роде загадка для него. Да, внешне он услужлив, почти даже раболепен, но иногда у Каракозова вдруг неизвестно откуда рождается ощущение, что все это только внешнее проявление, за которыми скрывается совсем другая натура.
Ладно, сейчас не тот момент, чтобы размышлять о Несмеянове. Сегодня ему еще предстоят гораздо более важные дела, в том числе невообразимо приятные. Но они немного позже, а пока надо добраться до цели этой поездки и вытерпеть весь этот бессмысленный ритуал.
В его жизни огромное число приятных дел, но, увы, есть и неприятные. Одно из них — регулярно приходиться притворяться, скрывать свои мысли, вещать не то, что думаешь. Но это плата за его положение. Так уж устроено, что за хорошее приходиться расплачиваться чем-то плохим — таков уж закон жизни. Его он уяснил давно и смирился с тем, что это правила невозможно обойти, от него невозможно уклониться. Конечно, есть правдолюбцы, которых не смущает ничего. Но, во-первых, их мало, как алмазов в породе, а во-вторых, они практически все без исключения плохо кончают. Правда и жизнь почти несовместимы друг с другом. Можно сколько угодно причитать по этому поводу, вот только изменить ничего нельзя. По крайней мере, никому не удалось. А он, Каракозов, хорошо знает историю, в свое время после философии она была любимым предметом. И он усвоил накрепко ее урок — не лезть на рожон, не отстаивать то, что отстоять все равно не удастся. Если хочешь, чтобы тебя смели, нет вопросов, бейся за то, что считаешь правильным. Только потом не жалуйся, что оказался в глубоком ауте; ведь это твой осознанный выбор. И не говори, что не ожидал, что так получится; а это уже большая ложь.
Кортеж снова двинулся с места и, набирая скорость, помчался по магистрали. На ней стало немного свободней, некоторые машины даже пропускали вперед колонну губернатора. Вряд ли водители знали, кто в ней находится, но догадывались, что едет большое начальство.
Каракозов посмотрел в окно, до цели поездки оставалось ехать не более десяти минут.
Возле храма собралась солидная толпа. Машины кортежа заняли заранее отведенные для них места на стоянке, после чего представители службы охраны стали пробивать коридор для губернатора. Каракозов шел не быстро, но и не очень медленно, не смотря по сторонам, но кожей ощущая направленные на него сотни взглядов. Такое всеобщее внимание повышало его тонус.
На паперти его ждал местный епископ Силуан. При виде губернатора он поспешно направился ему на встречу.
Они хорошо знали друг друга, потому что за год, что Каракозов руководил областью, встречались не меньше раз двадцати. Некоторые встречи проходили в узком кругу и были весьма продолжительными. Но, несмотря на это, близких доверительных отношений между ними не возникло. Оба, не сговариваясь, держались друг от друга на расстоянии. Они чувствовали, что во многом являются антиподами, хотя старательно скрывали это обстоятельство.
Епископ не нравился губернатору. Из сводок ФСБ ему были известны о нем некоторые весьма неприглядные вещи. Например, что церковный иерарх не гнушался гомосексуальными связями. Делал он это очень законспирировано; такой конспирации позавидовала бы любая разведка. Но агенты ФСБ сумели проведать об этих порочных увлечениях владыки. Так же его подозревали в финансовой нечистоплотности во время возведения храма; часть отпущенных на эти цели средств прилипли к его рукам. Кое у кого из областной администрации возникла даже мысль предать эти факты публичной огласки или возбудить уголовное дело. Но Каракозов прекрасно сознавал, что если такое случится, придется ему иметь дело с высшим руководством церкви, а это сулило большие неприятности. А потому запретил что-либо предпринимать. К тому же он мало сомневался в том, что если этого человека отстранят от исполнения обязанностей или даже посадят, придет другой, ничуть не лучше.
— Игорь Теодорович, очень рад вашему появлению, — произнес епископ, протягивая руку Каракозову. — Все с нетерпением вас ждут.
— Прошу прощения, Владыка, немного задержали пробки. Трафик в городе стал просто ужасным. Такое чувство, что все население обзавелось автомобилями.
— Надеюсь, ваш путь был благополучен. — Епископ перекрестил губернатора, в ответ тот поцеловал ему руку. — Можем приступать?
— Разумеется. Все же ждут.
По сценарию первым должен был выступить епископ Силуан, за ним — губернатор. Речь, точнее ее тезисы написал ему Несмеянов. Перед тем, как отправился на церемонию, Каракозов их просмотрел и остался доволен — помощник губернатора не слишком много внимания уделил религиозному аспекту — значению храма для прихожан, для церкви, а больше места уделил самому строительству, тем немалым сложностями, которые пришлось преодолевать, чтобы собор был бы наконец-то воздвигнут. Каракозов поразился тому, как точно Несмеянов расставил акценты, именно так, как хотел он, губернатор.
Речь была рассчитана не более чем на десять минут. После того, как епископ закончил свой спич, Каракозов уверенно произнес свой. После чего начался сам обряд. Епископ и губернатор во главе большой процессии прошествовали внутрь храма. Подошли к престолу, владыка торжественно, демонстрирую всем свои действия, положил по него антиминс.
Официально речь шла о частице мощей одного местного святого, жившего в этих краях сто пятьдесят лет назад. Но Каракозову было известно, что, на самом деле, это обман, никаких его мощей не сохранилось, а завернули в антиминс останки обычного человека. Об этом ему было известно из все той же сводки ФСБ.
Затем освятить должны были алтарь и сам храм. Перед тем, как сюда ехать, Несмеянов подробно рассказал Каракозову о том, как будет проходить вся церемония, сколько примерно времени она займет. И сейчас Каракозов с тоской думал, что освободится еще не скоро. А ведь после освещение начнется литургия, на которой он просто обязан присутствовать.
Конечно, быть губернатором очень приятно, но в какой уже раз ему становится почти невмоготу от необходимости соблюдать различные и почти всегда бессмысленные ритуалы и процедуры. И нет никакой возможности каким-либо образом их избежать. Что ж, придется вытерпеть все и на этот раз.
5.
Вечером Плотин пришел к Аммонию. Чтобы его найти, пришлось приложить немало усилий, поплутать среди покосившихся построек местной бедноты. Сам дом то ли грузчика, то ли философа был мал, и, судя по тому, что слегка покосился, стар. Но его вид не удивил и не смутил искателя истины, он взглянул на строение и тут же забыл о нем. Плотин был весь в предвкушении долгожданной встречи.
Внутри дом Аммония соответствовал его внешнему состоянию. Одна небольшая комната была почти пуста от мебели, в ней присутствовало только самое необходимое. Плотину это понравилось, все точно так же, как в коморке, в которой он поселился. Значит, он не ошибся, между ним и Аммонием есть нечто общее.
На Аммонии была другая одежда, чем та, какая была утром в порту, более чистая, но почти такая же изношенная.
— Я ждал тебя, Плотин, — произнес хозяин дома. — Садись.
Плотин сел на скамью. Аммоний посмотрел на него и неожиданно улыбнулся.
— Таким я тебя и представлял, — вдруг произнес он.
— Представляли? — удивился Плотин. — Но мы познакомились лишь утром.
Аммоний, не соглашаясь, покачал головой.
— Наше знакомство состоялось давно. Просто сегодня оно материализовалось. Этого события я давно ждал. Ведь и ты — тоже?
Плотин ненадолго задумался.
— Да, — согласился он. — Я жду уже долго нашу встречу.
— Когда двое ждут одного и того же, это обязательно случится, — убежденно произнес Аммоний. — Это же то, что хотят от нас Боги. — Хозяин дома погрузился в свои мысли. Плотин терпеливо ждал. Внезапно Аммоний встрепенулся. — Сформулируй, что более всего ты хотел бы узнать, какой вопрос тебе особенно сильно беспокоит? Ведь он непременно есть, иначе ты бы не оставил свой дом и не стал искать того, кто поможет найти на него ответ.
Теперь задумался Плотин. Его поразило, как верно Аммоний охарактеризовал то, что мучило его уже давно. Но вот как правильно все сформулировать? Это совсем не просто, в его голове постоянно копошился огромный муравейник мыслей. И далеко не всегда удавалось их привести в порядок, выстроить в нечто такое, что хотя бы отдаленно напоминало некую систему.
— Ты затрудняешься? — спросил Аммоний, не сводя с него взгляда.
— Я ищу правильный ответ.
— Тогда не торопись, ищи хоть до утра. А мне надо будут лечь спать, завтра на работу. Если и тебе захочется прикорнуть, эта лавка в твоем распоряжении.
Аммоний лег на кровать и закрыл глаза. Плотин с изумлением увидел, что буквально через минуту тот заснул. Это было понятно по тому, как с шумом вырывался воздух из его носа.
Плотин тоже закрыл глаза, но не заснул, а погрузился в себя. Не так он представлял их первую встречу. Почему-то он не сомневался, что они начнут долгий, нескончаемый разговор. Он так давно ждал человека, который удовлетворит его жажду знаний, которая давно мучает его. У него скопилось так много вопросов, ждущих немедленных ответов. А вместо них человек, который он надеялся, даст на них разъяснения, как ни в чем не бывало, спокойно спит.
Мысли вдруг сами собой переместились в другую плоскость. Аммоний хочет знать, что более всего беспокоит его, Плотина, что не дает ему покоя? А ведь до сих пор он не задавал себе такого вопроса, даже на ум он не приходил. Много чего ему хотелось узнать, многое что прояснить, но вот самое главное, с чего все начинается, об этом он как-то не задумывался.
Плотин открыл глаза и посмотрел на Аммония. Тот все так же спал. А чего он этому удивляется, на такой работе, как у него, человек отдает все силы. И для восполнения их требуется отдых. Это он, Плотин, занят исключительно поиском знаний. Прямо скажем, труд не простой, но все же не столь изнурительный. Аммоний прав, что заставил его задуматься о том, с чего же все начинается, что побуждает его искать смысл природы вещей? Без начала нет продолжения, не будет начала, не будет ничего. Мы имеем дело то ли с конечным, то ли с промежуточным результатом этого процесса. И редко задумываемся о том, что дало ему старт. Наше обыденное сознание воспринимает такое положение вещей, как само собой разумеющееся, и даже не задумывается, почему именно так, а не иначе. Но это же не правильно иметь дело с результатом, а не с его источником.
Аммоний хотел того или нет, но навел его на важные размышления — отныне главная их тема будет, что породило то, что порождает все остальное? Только если проникнуть в эту основу всего можно распутывать клубок всех остальных причин и следствий. Даже странно, что до этой минуты он не понимал такой простой истины, мучился, путался, блуждал по нескончаемому лабиринту своих мыслей, не понимая, почему он так сильно ими не удовлетворен.
В волнении Плотин встал, вышел из дома и остановился на крыльце. Город спал, вокруг не было ни света, ни звуков, даже ветер затих. Зато прямо над головой многочисленными звездами расцвечивалось александрийское небо. Где-то там и находится источник всего, вдруг подумал Плотин, рассматривая созвездья. А может, и не там. Что мы знаем о мироздании? Почти совсем ничего. Это совершенно неизведанный нам мир со своими тайнами. И все же он не случайно навис всей своей непомерной тяжестью над нами, какой-то смысл в этом должен быть. Попытаться разгадать его или хотя бы приблизиться к разгадке — долг, который потребует от него огромных усилий.
Плотин вдруг почувствовал облегчение, он понял, что решил для себя нечто важное. И отныне ему будет в чем-то легче. Нет, не легко, об этом можно и не мечтать, но появляется некая определенность, которая позволит ему идти своим путем.
Плотин вернулся в дом. Аммоний все так же спал, Плотин лег на скамейку. Было жестко, но ему это не сильно мешало, он привык ко всему. Закрыл глаза и почти сразу заснул.
Когда Плотин проснулся, Аммоний уже готов был покинуть дом. Он снова был одет в свою рабочую спецовку.
— Выспался? — поинтересовался Аммоний.
— Да, — кивнул головой Плотин.
— Хочешь мне что-то сказать?
— Я долго думал... — начал Плотин.
— У меня мало времени, у нас штрафуют за опоздания, — прервал его Аммоний. — Говори короче.
— Первоначало, — произнес Плотин.
— Что первоначало? — довольно резко переспросил Аммоний.
— Причина всех причин — вот, что для меня самое важное. Не поняв его, нельзя понять и все остальное, это будет не более чем обман.
