| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Узлы токсикологии. О Чём
Писать ты взялся? Замысел неясен.
Весь мир — открыто-солнечный прекрасен,
Мне ж мнится ангел с огненным мечём.
Отравлен сам собою человек,
Лечить себя молитвой не умеет.
И от утраты маленькой шалеет,
Что уж утратить жизнь — уже навек.
КОЛЕНОПРЕКЛОНЁННЫЕ РАССУЖДЕНИЯ
1
Рассуждения твои
Коленопреклонённы.
Мысли о любви
Ведь звучать не могут воспалённо.
Но любовь реально нам дана,
И спасёт она.
2
На колени в церкви не смогу
Стать я, но однако рассуждаю
На коленях будто, и в мозгу
Боль свою я этим усмиряю.
Только в пользу кротости мои
Рассужденья...снова о любви.
3
Икона — свет густой,
Свет коего не видим
Мы за изображеньем.
Не ощутим покой,
И ближних ненавидим
Мы чёрною порой...
4
Как мы живём, погрязнув в суете!
Не веря красоте
Высот и их теплу
В своём углу...
И это нагло называем — жизнь.
* * *
Калужский драмтеатр на фоне неба
Зимою крашенного. Сумерки.
Когда бы не хватало птицам хлеба
В такое время — все бы птицы умерли.
Колонны здания, фронтон могучий,
Дома окрестно будто расступаются.
Игра вдруг предстаёт вам неминучей.
Афишной тумбы вам размеры нравятся.
Куда-то выше смотришь, выцветает
Неспешно небо, золото теряет.
И в небе птица резко пролетает,
Но представленье тем не отменяет.
* * *
Ехали из Малаховки, вечерней порой в январе. Хребты домов, горные массивы многоэтажек, перекипающих золотым и охрой огней. Москва? А может быть Вавилон? Бессчётный квартирный мир, тараканьи омуты, однообразье тепла и быта, и всюду люди, люди...Многие ль из них читали Гейне или Верлена? Но все знают Пугачёву и Газманова.
Мельчание людской породы.
Оскудение смыслом могучих рек, помноженное на увеличение объёма мутноватых вод...
РАДОСТЬ
Радость из необходимых
Данностей, не то ландшафт
Жизни вызжен. Нелюдимых
Радость обойдёт. Кто автор
Этой радости, какая
Душу наполняет мне?
Пузырится, золотая,
Мне чрезмерно дорогая,
И обычная вполне.
Ясен же про автора ответ
Мне уж очень много лет.
* * *
...а если б все тогда пришли —
Все в гости к Будде — и лягушки,
И звери с уголков земли
Неведомых? Тогда б игрушки
Астрологические так
Иначе б виделись в реальном.
Реальность сочетает мрак
И свет своим огнём банальным —
И небанальным.
Высота.
Слетаются и птицы к Будде.
Их оперенье — красота.
А человек есть смесь в сосуде:
Черноты с золотом даны.
Круг лет людских весьма условен.
Нет человека без вины,
Но сад укромен.
* * *
Узловатые верёвки смысла
Нашего существованья.
Кружатся, танцуют числа —
В них темноты и мерцанья.
Кто мы? Жизни иллюзорной
Мы заложники? Иль может
Высоты такой объёмной,
Что звучит...куда там Моцарт! —
Подданные что ли? Дети?..
Новый год уже подходит.
Будь же только свет на свете,
Тьма ж — пародия пародий...
* * *
Воздух реет раз летит дракон,
Камни — те едва ль змею запомнят.
Вот и тигр — златист и ярок он,
Крыса быстро движется.
И копят
Дни легенды, зависть имут к ним.
Звери к Будде — их числом двенадцать.
Круг времён...и мы, сливаясь с ним,
Как не знаем в тайнах разобраться.
* * *
На протяженье многих лет, на протяженье многих бед
Он продолжает верить в свет — такой вот скромненький сюжет
Его судьбы — иного нет.
КАЛУЖСКАЯ РАПСОДИЯ
1
Я этот город выучил до слёз,
И до сердцебиенья узнаванья
Его проулков, клёнов и берёз.
И старые меня встречают зданья.
На Воробьёвке дом купецкий стар,
А Троицкий собор прекрасен в парке.
А я уже седым, спокойным стал,
И радость вижу и в вороньем карке.
Вот парк, за ним белеющий музей,
И бор откроется крылом огромным.
И то, что представляется условным
Реальнее судьбы твоей.
2
...а то, что здесь и там разбит асфальт
Уютным кажется сегодня.
Но узнавания азарт
Давно уж в прошлом. Новогодний
День — снега мало. Да. Увы.
В снегу бы город был прекрасен.
А тут видны вихры травы,
И будто сдвиг пространства ясен.
3
Мне ощущенье переулков
Не позабыть, не зачеркнуть.
Я сам в себе весьма запутан,
И рвётся нитью всякий путь.
Но я иду по переулку
Как много-много лет назад.
Читаю знаками прогулку,
И тексту этому я рад.
* * *
...силам, ведущим нас по жизни известны наши желания, а то, что многие из них не осуществляются свидетельствует о мудрости этих сил, иначе б человечество утонуло в массе чудовищных, мелких, злобных воплощений...
* * *
Приморский городок, чей основной
Цвет белый — нотой ключевой
Звучащей в общей гамме.
Пальмы, зелень,
Агавы...Моря толстый-толстый слой.
И небо, что ответствует волной
Гигантской. И что жив я — я уверен.
НЕПРАВИЛЬНОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ
Неправильным планированьем ты
Ушиблен. Явь приходиться порою
Выдумывать, когда её черты
Не слишком сочетаются с тобою.
Но как ввести все данные в твоё
Планированье? Будущее стёрто.
И всё-таки душа моя поёт
Порою даже и от натюрморта.
* * *
Карфаген покрыт зерном войны.
Храмы и дома иного цвета.
Жизнь как страх с подобьем глубины —
Утешительно едва ли это.
Культы Карфагена тяжелы,
Корни скрыты в мистике смолы.
Карфаген снесён, разрушен будет.
И засыпан солью пласт земли,
Где стоял когда-то. Не смогли
Отстоять — за это кто судит?
* * *
Короною ветвей в окне
Ты поражён и очарован.
Рисунок текстовой по мне.
Шутить едва ль пойдёт со словом.
Что сообщите мне сейчас
Вы — ветви зимние, сухие.
Небесный просторы глаз
Всегда прельщают — золотые.
День, строго данные в синеве
Мороза, и ветвей чертанья.
И будто слышится ответ
О тайной сути мирозданья.
МАГАЗИНЫ
Торговых центров Вавилоны,
Громады зданий, тьма товаров.
Мол, жизни осознай законы,
Сравни их с норовом кошмаров.
Мне плохо в том торговом центре,
И я бреду, совсем потерян.
И мысль в мозгу сквозит о церкви,
Да для аскезы сердцем зелен.
* * *
Не имеет значенья
То, что раньше имело.
Жизнь порою — мученье.
А глядишь — пролетела.
Жизнь дана не напрасно.
Сад имел форму яви,
Сад, сияющий ясно
Отрицать мы не вправе.
Сад садов где-то выше.
Быстро жизнь пролетела.
Говори же потише,
Не считай — ты лишь тело...
* * *
С кухни пятого этажа
Постучал по стеклу, увидев братьев.
Обернулись — хотя услышать нельзя,
Один путь продолжил, поднялся другой.
Гроб с телом дяди стоял
В комнате.
И спустя много лет
Я не знаю, как услыхали они
Лёгкий стук.
* * *
Заиндевела борода —
Такая, право, ерунда
В сознанье! — нет бы любовался
Пространством леса в густоте
Снегов — даны красоты те
В спокойно-мудрой красоте,
Среди которой потерялся
Ты сам, гуляющий в лесу,
Раскрывшем белую красу,
Вернее — лесопарк, и скрипы
Дорог, как будущего дар.
За каждым даром будет даль,
Дубы так понимают, липы...
* * *
Фотограф пляжный молод
И весел, и одет пестро.
А за спиною белый город,
Где и не мыслится метро,
Метро, и суета, и спешка.
Фотограф — вдоль по пляжу, — и
С улыбкой — сложится успешно
День, знает шансы все свои.
Конечно, многие согласны
Фотографироваться тут,
Чтоб память столь наглядно-ясно
Вам показала ваш маршрут.
* * *
Ни мыслей, ни желания писать,
И не-писанье режет пустотою
Сознание твоё — опять, опять
Картины мира — дело непростое —
Влагаешь в строки — для чего, скажи?
Надеешься — кому-то интересны
Картины или мысли виражи.
И не надеюсь больше, если честно.
* * *
Звёздный рой играет шаровою
Цветовою силой, и такою
Радостью звучит златистый рой,
Что мечтаешь звёздочкой-пчелой
Обернуться, чтоб небесный мёд
Сладкий мне познать в кругу высот.
* * *
Абсурд моментом, элементом
В действительность вмещён. Абсурд
Мелькнёт винтом обыкновенным —
Расколется мечты сосуд.
Абсурдность многих ситуаций
Порою вызывает смех.
Нельзя абсурду подчиняться,
Да и со злом смиряться грех.
СНЕГ В КАЛИФОРНИИ
Косо, сине-бело
Снег идёт на зелень.
Мощно, ошалело.
Ты в снегу потерян.
Всё потеряно в снегу —
Города, дороги.
Катастрофа — мысль в мозгу.
Ну а что в итоге?
Пальмы белые, трава
В кольцах белой пены.
Новый год, его права
Слишком несомненны.
* * *
Гулять, шлифуя впечатленья,
А нет — накапливая их.
Ты, помещённый от рожденья
Строкой в какой-то общий стих
Уже звучать не в состоянье.
Гулять осталось да мечтать.
Да в кулачок свои страданья,
Столь маленькие, зажимать.
* * *
Поразился, как время быстро проходит,
А что ещё делать, подумай, ему —
Не готовить же тебе еду!
Или нечто в подобном роде.
И всё-таки быстро как!
И смертный в сорок пугает мрак,
А надеялся некогда — будет сад,
Да не заслуживаю — уж понял сам.
* * *
Отель на острове, где каждый постоялец
Имеет цель, вполне определённую.
Важна насколько смена состояний?
На полосу воды глядишь зелёную,
И нет уже депрессии. Отель
Богатый, постояльцы, ясно, тоже.
Порою всё же прозвучит О кей!
От интонации пойдёт мороз по коже.
Та пара жаждала хозяйку убедить
В их фильме сняться — некогда блистала:
До ситуации, когда отель сумела получить,
Усилий положив на то немало.
А те сюда явились, чтобы роль
Сыграть счастливой пары, и брильянт
Огромный спрятать.
Сумма разных воль.
Возможен неизвестный вариант
Развития грядущего вполне.
А... сколь сама действительность в цене?
ШВЕЙЦАРИЯ
Игольчатая готика Женевы
Как со Средневековьям диалог.
Зима поёт гельветские напевы,
И будущего облик вряд ли плох.
Икрою города и дорогою
В пространстве ныне кипенном даны.
А летние луга горят искрою
Такою изумрудной глубины.
Но всё-таки зима куда приятней.
Альпийский очерк высотой глубок.
Отсюда вы не сыщите обратной
Дороги, раз достаток столь высок.
С утра из окон вашего отеля
Чуть розовато склон горы блеснёт.
И то, что иллюзорны наши цели
Не имеет смысла. Сад зимы цветёт.
ЛИТЕРАТУРНАЯ МОСКВА
(стихотворение в прозе)
Тараканья щель умной вдумчивой поэзии. Эстрадные выверты с их эстакадной скоростью псевдлославы. Храм филологии, осквернённый вонью пудовых свечей эксперимента...
А в целом — трамваи бегут, мчат себе, реклама кругом, и молодые лица, разгорячённые явью, лица людей, настроенных на физическую любовь и развлечения, людей, которым вся эта поэзия — мышья возня перед колоссальным размером жизни.
Попытка достучаться до сердец людских, обернувшаяся такой лютой депрессией, что тошнит от яви.
* * *
Праздничная еда,
Приготовленье её.
-Папа, как правильно — бытие или бытиё?
-Бытие, сынок. Ляль, селёдка под шубою будет? — Да.
Холодец замёрз. Заливное готово.
Вечером будет готов салат оливье.
Нарезки купили достаточно. Снова
Празднуем Новый год, вписанный в бытие.
* * *
Синё в воздухе от патриаршего московского снега; и пространства шар как будто им раскалён. Кибитки, возки, скрипы, скрипы, поддёвки, акварельные взмывы церквей, армяки, бороды да чуйки. В трактирах толстые ватные извозчики, священнодействуя, тянут коричневый чай; ноздреватые калачи серёдкой напоминают снеговые богатства.
Тайное имя снеди. И снова — зимнее, сине-белое, текущее, мелькающее, сияющее...
Москва, в которую не вернуться.
* * *
Стволы и трубочки огня,
Из них сплетённые деревья.
Но праздник вряд ли для меня:
Депрессия. А вдруг движенье
Её поможет разогнать?
От года Нового изжога.
А из огней деревья строго
В реальность вписаны — сиять.
Зелёный цвет и синий цвет
И тихо золотой играет.
И то, что будущего нет,
Как будто ничего не значит.
* * *
Ты помнишь детские обиды
Свои — невесть какого вида,
Коль воплощенье их узреть:
Хоть на родителей, а может
И на приятелей. Тревожит
Та память детства. Что ль терпеть?
Ты понял — обижаться глупо!
Обида — не тарелка супа:
Растравит душу кислотой.
Спокойным отношенье к яви
Должно быть — ныне, не лукавя
Считаешь, жалко, что не вправе
Сказать — живу вот так. Увы,
Так редко ощущал покой.
Ноябрь. Позёмка средь травы.
* * *
Не видел пирамид Египта,
Иль из окна — парижских крыш.
Читал я, что земля едина,
И...что Калуга — что Париж.
Да, мне Калуга заменила
Все путешествия одна.
В ней красота былого — сила
особая растворена.
Брожу по переулкам снова,
Позёмка впереди бежит.
И коли жизнь лишь отзвук Слова,
Что мне величье пирамид.
БЕЗ НЕЁ
( стихотворение в прозе)
Как бы жил без неё? А так...
Золотистый рваный огонь листопада сменяет (не скоро, правда) змеящаяся, пишущая замысловатые белые иероглифы позёмка...
Тоскливо гулять одному?
Иногда — да, но иногда и просыпаться страшно.
А с Ней было ли весело? Было по-разному, то сквозяще-больно, а то...
Оцени собственную жизнь по десятибалльной шкале?
Боюсь, будут только отрицательные числа.
И снова зимние завитки, мерцание снежных кристаллов...
* * *
Трепетный и жалкенький Фарятьев,
В жизни нечто важное прошляпив,
Обаяньем боли дан для нас —
Ныне существующих жестоко.
Пьяненькие, как вам одиноко!
Что вести о пьяненьких рассказ.
Пьяненькие больше не у дела.
Жизнь по сути смыслом поредела —
Жалость, боль к другому — где они?
И фантазий неуместность ныне
Нам даётся областью твердыни.
В пустоту уходят наши дни.
* * *
Для всех уехала заграницу она —
Она же сидит в больничном парке —
Заколота препаратами, обречена,
И воспоминанья её слишком ярки.
Была эстрадной звездою — гастроли ей
Представляются, поклонники, море цветов.
Всё это кончилось резко в один из дней
Суммою страхов и набором бессмысленных слов.
Из той заграницы не вернуться уже.
В глазах огни былого, и потёмки в душе.
* * *
У каждого своя берлога.
У каждого своя дорога.
А есть роль страшная — пророка.
А есть...судьба совсем убога.
Вообще варьянтов жизни много.
Да как же! Их совсем немного...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
