Любят бабы лейтенантов

И, словно по мановению волшебной палочки, рядом с беседующими командирами появились два рослых бойца с нарукавными повязками патрульных, хотя Матвейко мог бы поклясться, что когда они начинали разговор, их рядом не было.

"Ого, как у них тут с бдительностью! — изумился Андрей. — А с другой стороны — что ты хотел, если граница — вот она, рукой подать?"

Вытащив из нагрудного кармана предписание, он вложил его в протянутую руку капитана.

— Тэкс, вроде всё в порядке... — пробежав глазами документ заключил артиллерист. — А что не вместе со всеми? Последняя группа неделю назад прибыла.

— Что значит "вместе со всеми"? Кто эти "все"?

— Ну, весенний ускоренный выпуск. Что ни день на вокзал катались. Встречать. И здесь, и в Ровно и во Владимире-Волынском...

— Я — не ускоренный! — оскорбился Матвейко.

— Это хорошо, что не ускоренный, — примирительно ответил капитан, возвращая предписание. — А вы кто по специальности, товарищ лейтенант, позвольте полюбопытствовать? — спросил он после секундных раздумий. Хитрый прищур и чуть дрогнувшие уголки губ могли показать наблюдательному человеку, что родившаяся у него в голове идея Дудникову очень нравится.

— Пулемётчик. А что? — С наблюдательностью у Андрея всё было в порядке, а потому он твердо решил ни на какие подначки не вестись. А то кто знает, может артиллерист решил какую-нибудь шутку с новеньким учудить. "Ишь, хитромудрый, не просто так документы проверил, с патрулём остановив, а один подошёл..."

— Да так... Пойдём, лейтенант, я тебя до комендатуры провожу, а то запроверяют до смерти... — немного ненатурально сменил тему разговора капитан.

Они зашагали по улице. Интересно, что по знаку "комендантского" оба патрульных пошли в противоположную сторону, к вокзалу.

— Так, чего ж ты не со всеми приехал? — вернулся к интересовавшей его теме Дудников.

— На курсы "Выстрел" должен был поехать, как наиболее успевавший.

— А... — глубокомысленно протянул капитан. — А как с практической стороной дела?

— Все стрельбы "на отлично", — нехотя ответил Матвейко, опасаясь, что у собеседника сложится впечатление, что он хвастается.

— А по самолётам?

— Тоже "отлично", — повторил Андрей, впрочем, тут же пояснил: — Но стрелял только по аэростатам и тросовым мишеням.

— Ничё, — хмыкнул артиллерист. — Как упреждение брать знаешь — и ладно. Ты мне вот что скажи, лейтенант: куда направлен, знаешь?

— Точного предписания нет, но, скорее всего в пульбат укрепрайона. Там, я слышал, нехватка командиров ого-го какая...

— Она везде ого-го, не только там... Тебе важно именно там служить?

— Так специальность-то у меня... — Андрей уже понимал, что капитану от него что-то надо, а потому сделал многозначительную паузу.

— А здесь тоже по твоей специальности работёнка найдётся. В нашей дивизии зенитным пульвзводом командовать некому, а ты бы нам в самый раз... А? Новенькие комплексные "максимы" прибыли, по штату — всё! Шесть штук. Комполка мигом всё оформит... Да комдив тянуть не будет.

— Как это командовать некому? — вполне искренне удивился Андрей. — И потом, это же должность для старлейта, не так ли?

— Ну да... — согласился Дудников. — Но тем быстрее очередное звание получишь. Соглашайся, а?

Всю дорогу до штаба, который действительно располагался в прямой видимости от старинного замка, Матвейко мучил себя сомнениями: с одной стороны уже как бы и настроился на службу в укрепрайоне и даже в поезде принялся читать учебник по фортификации, а с другой — согласившись на предложение капитана, к своим обязанностям он сможет приступить уже через пару часов. Да и комплексные установки из четырёх "максимов" каждая внушали уважение.

— Ну, что надумал? — козырнув часовому у крыльца и взявшись за ручку массивной двери, спросил артиллерист.

— А далеко вы стоите?

— Три километра от города. Да ты не переживай, лейтенант, я тебя мигом на машину оформлю! Через час грузовичок с почтой пойдёт.

— Ладно, согласен!

* * *

Формальности действительно уладили на удивление быстро и, когда Андрей получил на руки предписание вступить в должность командира зенитно-пулемётного взвода сто сорок седьмого артиллерийского гаубичного полка до отправления, как пошутил Дудников, "почтовой кареты" оставалось почти четверть часа.

— Так, время ещё есть, так что я бы на твоём месте в столовую заглянул, лейтенант! У нас похуже кормят, — посмотрев на часы, сообщил он своему младшему теперь уже сослуживцу. — Давай, давай, не стесняйся. Тут штабарм как-никак. Особенно рекомендую котлеты!

— А как я машину найду?

— Если в пятнадцать минут уложишься — точно не пропустишь. Во двор выйдешь, Марашкин на своём тарантасе всегда слева стоит. На боку у машины надпись "Почта". Не ошибёшься! А я ему сейчас намекну, что десять минут можно ещё поваландаться. Ну, всё, бывай! — и капитан протянул Матвейко руку. — В расположении увидимся! — это артиллерист крикнул, уже стремительно удаляясь по коридору.

Котлеты в комсоставовской столовой оказались полностью соответствующими рекомендациям: нежными и вкусными. Влёт разделавшись со своей порцией, Андрей даже вернулся на раздачу и упросил суровую женщину отпустить ему ещё пяток с собой. Вот только, уже идя по коридору, он понял, что сглупил — бумага, в которую завернули шедевры кулинарного искусства, мгновенно пропиталась горячим маслом, и руку стало прилично припекать. А останавливаться в коридоре и прятать "добычу" в чемодан отчего-то показалось ему не совсем правильным. Так и шёл до дверей, морщась, и поминутно перекладывая свёрток из правой руки в левую и обратно. Чемодан, соответственно, тоже.

Дверь на улицу пришлось открывать плечом, но, слава богу, по раннему времени и, соответственно, отсутствию людей, на неуклюжесть лейтенанта никто внимания не обратил. Если только часовые, но они вида не подали...

На просторном дворе — штаб армии располагался в чьей-то бывшей усадьбе, здание которой было отнесено от улицы метров на двадцать, Андрей насчитал пятнадцать разномастных машин. Нужная ему, действительно с крупной надписью "Почта", стояла в тени большой липы.

"Это что же за зверь такой?" — удивился Матвейко. Все советские машины он, как говорится, "знал в лицо", но этот кургузый грузовичок, "мордой" чем-то похожий на старенький "Форд-А", был ему абсолютно незнаком. Решётка радиатора смахивала на ситроеновскую (видел он пару машин этой марки в Москве), по бокам капота, прямо на крыльях были закреплены два запасных колеса... Верх короткого, метра полтора, кузова был явно сработан каким-то местным умельцем из фанеры... Смущали и закреплённые на правом борту кузова лопата и внушительного размера топор — слишком по-военному выглядела машина.

Но мучиться сомнениями и угадывать марку времени не было, и Андрей смело подошёл к машине и пару раз долбанул кулаком по дверце, отчего дремавший на руле невысокий и вихрастый красноармеец вздрогнул и оторвал голову от черной эбонитовой "баранки" и принялся заполошно озираться.

— Ефрейтор Марашкин? — разглядев один треугольник на чёрных петлицах, спросил лейтенант.

— А? Да! — водитель вытаращился на незнакомого командира.

"Из старослужащих что ли? Вон, оброс как... Да и годков ему двадцать пять, не меньше"

— Я лейтенант Матвейко, новый командир зенитно-пулемётного взвода. Капитан Дудников сообщил, что вы должны отвезти меня в полк.

— Ах... — водитель собирался что-то ответить, но могучий зевок скомкал начало его речи. Несколько раз испуганно моргнув, он нашёл в себе силы пролепетать: — Да, конечно! Садитесь, товарищ лейтенант.

"Странно, что это он такой робкий?" — Андрей попытался поставить чемодан перед пассажирским сиденьем, но понял, что тогда ноги ему деть будет некуда.

— Вы в кузов багаж поставьте, товарищ лейтенант! В этой польской колымаге места, что в спичечной коробке.

Последовав совету, Матвейко приземлился на довольно удобное, обшитое кожей сиденье.

— Польская?

— Ну да. "Юнак", — ефрейтор запустил мотор. — Как освободили, несколько штук паны бросили, ну мы их к делу и приспособили. Для чего серьёзного она, конечно, не подходит, но хоть почту возить. Ну и так — по мелочи. Двигун-то в пол-"эмки". Но у нас один умник говорил, что это "фиат" итальянский. А откуда ему ж тут взяться, да, товарищ лейтенант? — Рассказывая, шофёр не переставал крутить баранку, переключать передачи, бибикать, распугивая сонных по раннему времени горожан, и даже, как показалось Андрею, разглядывать барышень. — Я "эмочку" просил, но только эта каракатица и досталась. Вы откуда к нам, тащ лейтенант?

— Из Москвы.

— Да ну! Из самОй Москвы? И, прям на зенитный взвод, да? Эт нам повезло! А то машины есть! "ГАЗы" — просто шик-блеск! Пулемёты есть! Вот, неделю как прислали. Бойцов хватает! А командывать, вот пропадь — некому! Куды прёшь! Слепой, да? — врезав кулаком по клаксону, Марашкин высунулся в окно, чтобы обругать простофилю-пешехода. — От ведь буржуазно-несознательные! Да, товарищ лейтенант?! Тёмные, можно сказать, люди! — вернувшись назад в кабину, он, в поисках сочувствия повернулся к Андрею, но у Матвейко сложилось стойкое убеждение, что ефрейтору собеседник нужен постольку-поскольку. Дед называл таких людей "сам спою — сам спляшу".

— Далеко ехать? — вклиниться в поток красноречия шофёра лейтенанту удалось минут через пятнадцать, не меньше.

— Километров семь, может — восемь. До Киверцов от Луцка — всего одиннадцать. Четверть мы уже проехали. — Оторвав левую руку от руля, водитель принялся загибать пальцы, причём на взгляд математически подкованного Андрея считал ефрейтор в какой-то системе явно отличной от десятичной. Так цифре "семь" у Марашкина соответствовали три отставленных пальца, а одиннадцати — два! — А вы что же, город совсем посмотреть не хотите? Замок там или ещё чего?

— Да не, мне бы до места побыстрее, а то и так... А замок красивый?

— Ну да, весь такой старинный... — Ефрейтор так обрадовался новой теме и, главное — свежему слушателю, что тараторил без умолку практически до самого въезда на территорию артполка.

За время недолгой поездки Андрей узнал, что город Луцк вполне себе ничего, вот только девчата из-за своей тёмности и угнетённости не очень отвечают на знаки внимания со стороны бравых красноармейцев; торговля хорошая и многие дефицитные вещи стоят гораздо дешевле, чем в Киеве и даже Москве; что комполка — мужик строгий, но справедливый... И ещё тьму разных вещей...

Пока стояли у шлагбаума КПП, лейтенант обратил внимание на странный силуэт на стене полосатой будки часового — пятно в форме какой-то птицы выделялось на фоне выцветшей под солнцем и дождём краски.

— А это от польского "петуха" осталось, — с готовностью объяснил водитель. — Будка раньше у панских казарм стояла, и на стене был герб пришпандорен. Пшеки будку регулярно красили. Ну, как по уставу положено... Вот и отпечаталось. Комиссар зудит по этому поводу постоянно, но эту трафаретию только по утрам заметить можно, когда солнце вкось светит.

— А чего ж до дерева не ободрали?

— Других делов полно! — веско обронил Марашкин. — Техника новая пришла — это раз! Пополнение — это два! А сейчас вообще в летние лагеря уезжаем... Вот зампотыл и тянет...

— А чего так долго не пускают? — лейтенант мотнул головой в сторону застывшего у шлагбаума часового. В его представлении машину гарнизонной почты остановили совершенно напрасно.

— Так приказ об усилении бдительности пришёл. Вас, небось, у вокзала проверяли?

— Проверяли, — Андрей вспомнил капитана Дудникова.

— А вы человек новый. Эт меня тут каждая собака знает... Вон, начальник караула идёт.

* * *

Приняли Андрея хорошо, вот только начальник штаба, плотный широкоплечий майор, насел на него с расспросами, отчего, мол, лейтенант так поздно приехал. Мотивация была простая — со дня на день полку предстояли сразу и выход в летние лагеря и участие в больших учениях, а времени, познакомиться новому комвзвода с личным составом, и нет! Но потом прибежал вестовой с какой-то бумажкой, и суровый "энша" отпустил Матвейко, переключившись на более важные дела.

"А ничего так мужик. Обстоятельный... Откуда у него орден, интересно? За Финскую? Халхин-Гол? Испанию?" — размышлял Андрей, пока шёл вслед за ординарцем к палаткам.

Ещё когда проезжали через посёлок, он обратил внимание на большое количество военных и общую суету. Над маленькой станцией поднимались в небо сразу несколько султанов паровозных дымов, а на улицах им постоянно попадались маршевые пехотные колонны.

Палатки зенитно-пулемётного взвода ничем в длиннющем ряду им подобных не выделялись и, Андрей подумал, что если бы не провожатый, искал бы он их до вечера. По некоторым, хорошо различимым глазом военного человека, признакам, больше половины обитателей лагеря лишь недавно прибыли сюда, и в таком случае даже расспросы могли оказаться бесполезными, тем более что никаких табличек с названиями частей не было, как, впрочем, и адресов. Это в городе могли подсказать, где кто разместился, но не в палаточном лагере, в котором, если глаза Андрея не подвели, находилась пара дивизий с частями усиления.

— Вот они! — сопровождавший Матвейко боец указал на две палатки. — А за ними дивизионы стоят. Я вас специально в обход повел, прямо к зенитчикам. Марат! Марат Ильханович! — повернувшись к палаткам, заорал красноармеец. — Выйди-на!

— Чего ты орёшь?! Внутрь зайти ноги поломаются, да? — Полог стоявшей слева палатки откинулся, и на пороге появился невысокий, но очень широкоплечий мужчина. На петлицах у него Андрей разглядел старшинскую "пилу", а при взгляде на лицо в памяти само собой возникло словосочетание "новогиреевские татары". С представителями этой большой и сплочённой общности ему не раз доводилось сталкиваться дома. Не то чтобы в облике "хозяина" взвода имелись какие-то ярко выраженные "восточные" черты, но ассоциации — такая штука...

— Доброе утро, товарищ лейтенант! — ладонь человека с революционным именем взлетела к пилотке. — Старшина Юсипов! Временно исполняющий обязанности комвзвода.

— Лейтенант Матвейко, командир вашего взвода, — и Андрей протянул татарину развёрнутую командирскую книжку.

— О как! Добро пожаловать, товарищ командир! — на чтение документа старшина потратил едва ли больше пары секунд.

"Служака!" — оценил своего предшественника новый комвзвода.

А старшина, повернувшись в темноту палатки негромко скомандовал:

— Взвод, смир-на! Равнение на середи-ну!

Несколько секунд глаза Андрея привыкали к полумраку, всё это время личный состав, замерев рядом с двухэтажными дощатыми нарами, мог невозбранно разглядывать своего нового командира.

— Товарищ лейтенант, личный состав зенитно-пулемётного взвода построен. В расположении находятся десять человек, в нарядах — двое, на занятиях — восемь, в лазарете — четверо.

"По штату во взводе тридцать семь человек... — вспомнил Андрей, — следовательно, некомплект по личному составу у меня почти треть..."

— Как с материальной частью? Кто командиры отделений?