Loose Cannon. часть 2. Глава 39

— В следующий раз принесите ненужные бутоньерки — я уверена, они понравятся девочкам.

— Я так и сделаю, — сказал Гарри. — На самом деле, я решил принять спонсорскую помощь от своего флориста. Это будет моя единственная спонсорская помощь.

— Фантастика! Оуэн рассказал мне обо всех баннерах на цветочную тематику.

Гарри спросил об их дочерях, которые были похожи друг на друга и которых звали Кейт и Лиза. Они по очереди рассказали о том, как прошел их день, заканчивая предложения друг за друга, как это делали Фред и Джордж.

— А еще мы играли с маленьким Нюхачом в саду за домом... и мама дала нам сладости в блестящей обертке, чтобы он их нашел... но у него это еще не очень хорошо получалось, потому что он совсем маленький... поэтому мы нашли сладости сами... только я нашла больше, чем Кейт, и она начала плакать, поэтому я дала ей одну из своих... а потом мама крикнула по радио, что папа поймал снитч... а тетя Фиона пришла с Мэтью, и мы полетали на игрушечных метлах у ручья, — и так далее.

Гарри время от времени задавал им вопросы, которые они с удовольствием использовали в качестве отправной точки для непоследовательных выводов. Оуэн и Джилл, казалось, были благодарны за возможность спокойно поесть, а Гарри не был голоден, так как час назад съел пиццу с карри.

После того, как девочки поели, Гарри присоединился к ним на полу, собирая пазл, который стал еще более увлекательным благодаря тому, что на нем была изображена движущаяся картинка, а не неподвижная. Оуэн вымыл посуду, а Джилл сложила несколько корзин с бельем, которые занимали диван.

— Добро пожаловать в гламурную жизнь зрелого члена лиги, — сказал Оуэн. — Я полагаю, она далека от вашей.

— Это прекрасно, — искренне сказал он. — Я никогда не устану наблюдать за нормальными семьями в их естественной среде обитания.

— Да, осмелюсь предположить, что это ваш вариант похода в музей или зоопарк.

— Вообще-то, я был в зоопарке всего один раз, и я случайно натравил удава на своего двоюродного брата. Это было незадолго до того, как я получил письмо из Хогвартса... На самом деле, я не должен был так удивляться.

Они продолжали болтать еще некоторое время, периодически прерываемые девушками, и в конце концов Джилл тоже присоединилась к ним.

— Вы прослушали всю передачу? — спросил Гарри.

— Да, я прослушал. И комментарии после этого.

Гарри вздохнул.

— Как все прошло? Я сегодня вообще не слушал радио.

— В целом, сочувствую. Ни для кого не секрет, что Эндрю Гилстрэп постоянно насмехается, и все могли видеть, что он все это время следил за вами. Он, конечно, получил много насмешек за то, что не смог найти снитч во время штрафного, особенно после того, как Оуэн сразу же заметил его.

— Гарри, должно быть, здорово его потрепал, — сказал Оуэн. — Он это заслужил.

Джилл подобрала с пола упавший носок.

— Корреспондент на стадионе передал то, что вы сказали о своей семье, и главный ведущий на мгновение потрясенно замолчал. Но потом это было все, о чем они могли говорить, и они почти не освещали матч, пока не появился Оуэн.

Гарри вздохнул.

— Они раскрыли имена или местонахождение моих дяди и тети?

— Они знали, что это сестра твоей матери, и что ее девичья фамилия Эванс, и по твоему акценту они заключили, что ты с юга, но это все, что они узнали во время матча. Но, как я понимаю, кто-то раскопал подробности позже.

Оуэн с отвращением покачал головой.

— Я не могу поверить, что это было так безответственно — объявить их имя по радио, зная, что кто-то обязательно попытается отомстить. Кстати, "Пушки" сделали заявление от вашего имени.

— В самом деле? Что они сказали?

— Они призвали к сдержанности, а также уважению к вашей личной жизни.

— Это именно то, о чем я написал в "Пророк" сегодня днем. Я должен поблагодарить Сюзанну.

— Ты узнаешь, если кто-нибудь попытается что-то сделать? — спросила Джилл.

— Да, Райан в некотором роде эксперт по чарам, и у него есть система, позволяющая распознавать, пытается ли кто-нибудь взломать защиту. И я получу сову из Гринготтса, если кто-нибудь нападет на них лично.

Джилл сказала:

— Это, конечно, многое говорит о тебе, что ты стала защищать их после всего, что они сделали.

Ты и половины не знаешь, подумал Гарри. Просто подожди, пока не прочтешь завтрашнюю статью Риты.

— В моей жизни было достаточно насилия, — просто сказал он.

— Один из ведущих сказал, что это иронично, что вы проявили легкомыслие, учитывая вашу историю жестокого обращения со стороны магглов, — сказала Джилл.

— Ты что, шутишь? Как будто я должен был стать пожирателем смерти, потому что у меня были дерьмовые отношения? — Гарри заметил, что девочки начали хихикать. — Прошу прощения... Паршивые отношения.

Джилл улыбнулась.

— Не волнуйся, я говорила и похуже. Но да, я думаю, что у некоторых волшебников настолько узкое представление о магглах, что они готовы очернить всех подряд.

Оуэн сказал:

— Мне неприятно спрашивать, но кто-нибудь предполагал, что Гарри все же может стать Темным из-за своего прошлого?

— Вообще-то, да. Но затем другой ведущий возразил, что все это было в прошлом, и что если вы уже не были Темным, то вряд ли перейдете на другую сторону сейчас.

— Спасибо! — саркастически сказал Гарри. — Я рад, что, по крайней мере, кто-то считает, что я доказал свою принадлежность к Светлым. А Черный дом они тоже упоминали?

— Не в этом контексте, но кто-то заметил иронию в том, что к тебе относились как к домашнему эльфу, в то время как ты унаследовал его и многое другое.

— Да, конечно... Не могу и минуты не упомянуть об этом, — с горечью сказал он.

Оуэн повернулся к Джилл.

— Может, мне приготовить им ванну?

— Нет, я сама это сделаю. Вам с Гарри нужно побыть наедине. И, кроме того, вы сегодня поймали снитч.

— Полагаю, я это сделал, — сказал он, улыбаясь.

Джилл вывела протестующих девушек из гостиной, оставив Гарри с Оуэном.

— Ты хочешь поговорить о том, что там произошло? — спросил Оуэн. — С Гилстрэпом?

Гарри вздохнул.

— Большую часть времени я был в порядке. Это было даже весело. До самого конца он не сказал ничего, чего бы я не услышал за всю неделю от тебя и остальных, хотя ты никогда не смог бы подражать его тону. Ты просто не такой расчетливый. Кстати, портключ был создан специально.

— Это отвратительно, — сказал Оуэн. — Почему бы вам также не уклоняться от смертельных проклятий, когда вы идете по коридору, прежде чем вылететь? Или не спрятать дементора в раздевалке? Честно говоря, у вас, вероятно, есть основания для официальной жалобы.

Пожав плечами, Гарри сказал:

— Я думаю, мы отомстили, когда я ударил его, а ты поймал снитч.

— Верно. И, по-видимому, его критиковали по радио за то, что он оскорбил тебя до такой степени. "Неспортивное поведение".

— То, что я ударил его, тоже было не очень по-спортивному.

— Нет, но это не было преднамеренным. И он явно это заслужил.

Гарри на мгновение замолчал.

— Он сказал, что его отца пытали до безумия за пять дней до окончания войны. Он обвинил меня в том, что я медлил

Оуэн резко вздохнул.

— Я так понимаю, он сказал это ближе к концу матча?

— Да, как раз перед смертельным ударом, когда он обвинил меня в том, что мои родственники-магглы избаловали меня и боготворили. Вы не знаете, правда ли это о его отце?

— Я знаю, что его родители оба магглорожденные, но больше я о них ничего не знаю.

— Может быть, Рутледж знает... Я встречаюсь с ним позже вечером.

— Это хорошо — он лучше, чем кто-либо другой, поймет, через что тебе пришлось пройти. Думаю, его последний матч против Гилстрэпа длился более трех часов.

— блядь, я даже представить себе не могу. — Гарри снова помолчал и сказал: — Сегодня днем я видел своих тетю и дядю, а также моего двоюродного брата. Когда мы пошли их защищать.

— Как это было?

— Мой двоюродный брат теперь совершенно дружелюбен, чего я никогда бы не подумал. Мой дядя не изменился. Он обвинил меня в попытке украсть его наручные часы, когда я хотел отнести их в Гринготтс для защитных заклинаний. Уверен, вы догадываетесь, как отреагировала Гермиона.

Оуэн усмехнулся.

— Конечно, могу. А твоя тетя?

— Это было самое сложное, — сказал Гарри. — По крайней мере, она поверила в мои намерения, хотя я все еще ей не нравлюсь. Но сегодня я узнал кое-что, что с трудом укладывается у меня в голове.

— о?

— Я начну с того, что скажу, что не должен был рассказывать вам ничего из этого по прямому приказу Кингсли Шеклболта. Но, блядь, это моя жизнь — Он глубоко вздохнул. — Я уже упоминал об этом, но когда Волдеморт убил моих родителей и напал на меня, часть его души отделилась и соединилась с моей. Она поселилась прямо здесь, — сказал он, указывая на свой шрам.

Оуэн приподнял брови, но ничего не сказал.

— Душа Волдеморта и так была нестабильной, потому что он разбил ее на семь отдельных частей, чтобы обеспечить себе бессмертие. Именно этим мы с Роном и Гермионой и занимались в последний год войны, пытаясь найти и уничтожить остальные части. Вот почему мы вломились в Гринготтс.

— Это все объясняет. Когда ты узнал о том, что скрывается за твоим шрамом?

— В ночь последней битвы. Вот почему я должен был умереть, чтобы уничтожить это.

— Боже милостивый, — пробормотал Оуэн, медленно качая головой.

— Дамблдор подозревал об этом много лет — с тех пор, как я был ребенком, на самом деле.

— Значит, он вырастил тебя... чтобы ты умер?

— Очевидно. Он, конечно, не хотел, чтобы я умирал. Когда я увидел его на вокзале Кингс-Кросс, он был вне себя от радости, что мне не придется этого делать.

— Простите, я тебя не понял. На Кингс-Кросс?

— Вот куда я отправился, когда умер. У меня было видение на вокзале Кингс-Кросс, и я увидел Дамблдора и то, что осталось от души Волдеморта. На самом деле, мы долго разговаривали. Дамблдор и я, а не Волдеморт.

— И когда ты вернулся, именно тогда у тебя был тот опыт, о котором мы говорили? Когда ты почувствовал полное умиротворение и принятие?

— Да, и что все было идеально, включая мою жизнь с Дурслями, — сказал Гарри. — Хотя я не могу сказать, что мне удавалось удерживать это чувство очень долго.

— Это нормально. Такие вещи, как правило, приходят и уходят надолго.

— В любом случае, в тот год, когда мы искали крестражи, блядь, мне не следовало этого говорить. Но ладно... так называются фрагменты души, и если ты когда-нибудь встретишь это слово в книге, сожги ее. Их чрезвычайно трудно уничтожить, поэтому нам пришлось носить с собой один из них — медальон — несколько месяцев. И это чуть не высосало из нас жизнь. Это была буквально частичка души Волдеморта, и нам пришлось по очереди носить его на шее.

— О боже мой...

— Да, — сказал Гарри. — Мы с Гермионой иногда задумывались, оказываю ли я подобное влияние на людей, поскольку во мне тоже была частичка души Волдеморта. До сегодняшнего дня я не думал, что это так, поскольку мое общение с людьми не изменилось больше, чем можно было бы объяснить окончанием войны.

Гарри тяжело вздохнул.

— Но сегодня я узнал, что это повлияло на мои отношения. Очевидно, магглы более восприимчивы к хоркруксам, чем волшебники. Мои тетя и дядя буквально боялись меня с того самого дня, когда я появился на пороге их дома еще младенцем. Мои глаза выглядели по-другому, странно.

— И поэтому они плохо обращались с вами?

— Нет, не совсем, и даже не в первую очередь. Минерва Макгонагалл наблюдала за ними целый день, прежде чем меня перевели жить к ним, и она увидела, что они не годятся. Но Дамблдор все равно заставил меня жить с ними, якобы потому, что в моей тете текла та же кровь, что и в моей матери, и это защищало меня.

— Но он также отправил тебя туда, чтобы тебя не избаловли? — спросил Оуэн.

— Похоже на то. Иначе я, возможно, не отдал бы свою жизнь.

— О, Гарри... когда я думаю о твоем поведении, а потом о том, что такие придурки, как Эндрю Гилстрэп, называют тебя "титулованным". Я почти готов пойти и врезать ему самому.

Гарри рассмеялся.

— На самом деле, я ударил его довольно сильно, учитывая неудобный ракурс. Тренировка аврора, знаете ли.

Оуэн улыбнулся, прежде чем выражение его лица снова стало серьезным.

— Сегодня днем вы сказали, что Рита Скитер собирается что-то опубликовать. Вы уверены?

— Да, она показала мне это в прошлом году и использовала, чтобы шантажом заставить меня дать интервью, которое она превратила в статью о скандальном сексе. В отличие от статьи о скандальном сексе на прошлой неделе, которая, по крайней мере, отчасти была правдой, — добавил Гарри, ухмыляясь.

Но его лицо снова вытянулось.

— Ее статья о моих родственниках была абсолютно точной. На этот раз ей не пришлось преувеличивать. И "Пророк" наверняка опубликует ее завтра.

— Вы хотите, чтобы я что-нибудь узнал, прежде чем прочитаю? — спросил Оуэн.

Гарри почувствовал, как у него сжалось сердце при воспоминании о чулане. Все уже знают, напомнил он себе.

— Самое сложное — это чулан, — дрожащим голосом произнес он. — Я знаю, что это не моя вина, но я не могу думать об этом без чувства стыда. Как будто я мог как-то предотвратить это или дать отпор.

— Сколько тебе было лет, когда у тебя появилась нормальная спальня? В конце концов, тебе ее предоставили, верно?

— Да, когда я получил письмо из Хогвартса. Первое письмо было адресовано мне в чулане под лестницей, что сделало их параноиками.

— Первое письмо?

— Да, они пытались скрыть это от меня. Я, должно быть, получил сотни писем, но они не позволили мне получить ни одного из них, что, оглядываясь назад, не предвещало ничего хорошего для моей будущей карьеры Ловца, учитывая, что в какой-то момент они летали по комнате.

— И все же ты наконец-то получил его. И именно тогда ты узнал, что ты волшебник и все такое прочее?

— Да. — Сердце Гарри снова упало, когда он вспомнил еще одну унизительную подробность. — И еще кое-что... ... Я был вынужден надеть обноски Дадли. Не поношенные вещи, заметьте, — это было бы прекрасно. Но в то время Дадли страдал от избыточного веса, и мне приходилось носить то, из чего он вырос. Итак, теперь доктор Нюфлер и все остальные проанализируют мои предпочтения в одежде по фигуре.

— Доктор Нюфлер?

— Тот целитель разума, которого цитировали в статье в "Роубс" несколько недель назад. Тот, который сказал, что я одновременно возвращаю себе утраченную невинность и заявляю о своей сексуальной зрелости.

— Да, я помню. И да, я уверен, что люди сделают выводы, но нет причин стыдиться.

— Полагаю, что нет. Но я просто так чувствую... подвергнутый. Как будто у меня не осталось никаких секретов, или у меня их не будет после выхода завтрашнего "Пророка".

— Я уверен, что достаточно скоро они раскроют еще больше, — сказал Оуэн, и Гарри поморщился. — Я могу только представить, насколько это неудобно.

— Это действительно так. Ты сказал, что мои стены рушатся, но, видит Мерлин, я не хотел, чтобы они рухнули так быстро.