Король-под-Горою

— Дочь предателя почтила нас своим присутствием?

Уж сейчас-то Тиуре было не до того, чтоб вести долгие разговоры. Девушка сердито сжала губы и осторожно попыталась высвободиться, прекрасно понимая, что далеко от Кормака она сейчас уйти не сможет, но все-таки на что-то надеясь. А тот, прижатый гудящей толпой к самой спине Тиуры, кажется, откровенно наслаждался возможностью поиздеваться:

— Да стоит ли так спешить? Мы ведь только начали разговор!

Та даже повернуться не могла, чтоб в глаза ему посмотреть, только и оставалось, что через плечо бросить:

— А ты, видно, только и можешь языком трепать?

Кормак чуть слышно хохотнул: жаркое дыхание обожгло ухо:

— Что ты, дочь предателя, я лишь на тебя свое время трачу, до остальных мне и дела нет.

— Польщена, — процедила Тиура. — Разве я достойна такого внимания?

А он вдруг шагнул вбок и, оказавшись по правую руку от девушки, вцепился ей в локоть — Тиура успела лишь подумать, что следы на коже останутся:

— Ты ведь всю ночь не спала, росу собирала! Щедрый дар, самой королевы достойный! — в голосе прорезались издевательские нотки. — Великая Холда уже все глаза выплакала, так тебя ждала, а ты все не идешь! — и, прежде, чем Тиура успела хоть слово сказать, Кормак вдруг потащил ее вперед, уверенно проталкиваясь через толпу — хульдманы расступались перед ним, как стайка мелкой рыбешки при приближении щуки.

Великая Холда, накинув на плечи подбитый мехом и расшитый золотыми снежинками шелковый халат, сидела, небрежно откинувшись на высокую спинку курульного кресла, а вокруг королевы порхал, щелкая горячими щипцами, куафер. Пусть властительница Сокрытого Народа и могла сама, легким движением руки, создать себе наряд или уложить волосы в высокую прическу, но утренний ритуал издревна соблюдался до малейшей детали.

Кормак не дошел до нее нескольких шагов и, выпустив руку Тиуры, столь резко толкнул ее, что девушка, чудом не уронив кувшина и не разлив драгоценную влагу, упала на колени, прямо у ног Великой Холды.

Зимняя Королева холодно заломила бровь:

— Кормак? Я тебя уже и заждалась.

Мужчина чуть склонил голову:

— Моя королева.

Она улыбнулась одними губами, протянула узкую ладонь, и хульдман, перехватив ее в воздухе, на миг прикоснулся губами к длинным пальцам женщины. А та чуть повернула голову, скользнув ледяным взором серых глаз по скорчившейся на полу Тиуре:

— И кого ж ты к нам привел?

Может сейчас и стоило промолчать, дождаться, пока ответит сам Кормак, но девушка вдруг отчетливо представила, насколько оскорбительным для нее будет этот ответ и не выдержала: вскинула голову и, глядя прямо в глаза правительнице Сокрытого Народа, выдохнула:

— Я — Тиура, дочь Одхана и Мадги, изгнанных из Холмов, о Великая Холда. И я принесла тебе дар.

За спиной послышался короткий презрительный смешок.

Зимняя Королева заломила черную бровь:

— Дар? Что за дар может принести дочь изгоев?

— Росу, собранную на рассвете, когда Колесо Года поворачивает на лето, Великая Холда.

Сердце колотилось где-то в горле. Всего одно слово Зимней Королевы, презрительная улыбка, легкий жест изящного запястья — и все старания, вся бессонная ночь пропадет втуне. И лишь через шесть месяцев удастся вновь попытаться — и ей вновь придется на что-то надеяться, не спать ночами, подыскивая новый дар, достойный стать подношением для правителей Сокрытого Народа.

Но Холда вдруг на краткий миг чуть прикрыла глаза — словно кивнула в ответ на слова Тиуры:

— Щедрый дар. Влага, собранная на рассвете в канун Остары. Такой дар достоен великой награды. Что ты просишь за него, дитя?

О, как она ждала этого вопроса. Как мечтала о том, что услышит его... И сейчас только и смогла, что разомкнуть пересохшие губы и чуть слышно прошептать — не захочешь, и не услышишь.

— Я прошу позволения присутствовать на Весеннем Балу, Великая Холда.

Но Зимняя Королева услышала ее. Чуть скривила губы в легкой усмешке:

— Да будет так.

Сердце, оборвавшись, рухнуло в бездну.

* * *

В следующий раз он заговорил, когда чаша была наполовину полна.

- Так зачем ты пришла, дочь ступившего за грань?

- Да дел больше никаких нет, о король, — рассеянно откликнулась она. — Мабон прошел, травы собраны. Глянула за окно, там Дикая Охота кого-то потащила, думаю, надо и мне чем-нибудь заняться.

Пусть голос ее и звучал ровно, но пленник явственно услышал насмешку. Правда, ответить так и не успел. Она вдруг спросила:

- Ты сможешь сдвинуть голову, о король?

- Зачем? — он вздрогнул и впился в нее взглядом. В изумрудных глазах клубился пепел угасающих звезд.

- Чаша скоро наполнится, — в голосе проскользнуло напряжение. — Попытаюсь ее убрать, чтоб вылить, не успею вернуть обратно.

Он даже не пошевелился.

Девушка глубоко вздохнула и начала медленно опускать чашу. А когда почти коснулась донышком узкой переносицы, медленно, осторожно, стараясь чтоб ни капли не пролилось на кожу, наклонила сосуд вбок. Едкая жидкость потекла через край, оставляя мелкие язвы на сером граните, пролилась на камень, попала на длинные золотые волосы, расплескавшиеся по алтарному камню.

По пещере пополз горький дым. Пленник шумно втянул воздух, захлебнулся кашлем.

Девушка поспешно выровняла чашу. Заметила, что снаружи, у самого донышка повисла тяжелая капля, и нахмурившись, поспешно вытерла ее тыльной стороной ладони.

За полгода до этого...

Приготовления к Весеннему балу начались загодя. Но даже сейчас, когда до празднования осталось всего ничего, суета все не прекращалась. Пропадали со стен зеленого мрамора шелковые белоснежные драпри, в огромных вазах из тончайшего, кажущегося прозрачным порцелана, распускались огромные цветы и, рассыпая золотистую пыльцу, порхали по залам огромные бабочки.

Тиура изо всех сил постаралась подобрать себе достойный наряд. Попасть в покои, некогда принадлежащие родителям, она не могла — а значит, и надеть те жемчуга и адаманты, что когда-то носила Мадга, дочь Дуффа и Абрии, у нее не получилось, а потому приходилось обходиться тем, что было принесено из подлунного мира.

Зеленое платье. Рубашка, шитая по вороту и рукавам алым узором. Лента в волосах. Да стянутый красной шерстяной нитью крошечный букет лилий долин, приколотый над сердцем.

Уже выйдя из комнаты, Тиура вдруг поняла, что забыла и о кармине для губ, и о сурьме для глаз. Можно было, конечно, вернуться, но приметы, приметы... Девушка решительно захлопнула дверь и, гордо вскинув голову, направилась к бальной зале.

До сегодняшнего дня Тиуре было не позволено посещать тронный зал, а потому сейчас, перешагнув его порог и потихоньку шагая меж разряженных в пух и прах придворных, она с трудом сдерживала восхищенные вздохи. на укрытом толстым ковром возвышении расположились два трона — резной из гладкого дерева, с подлокотниками в виде оскалившихся пардусов и прозрачно-синий, игольчатый, словно созданный изо льда. На высоком иссиня-черном потолке перемигивалась россыпь звезд — не будешь знать, что ты в холмах, и решишь, что это настоящее небо — многочисленные фонтаны звенели перезвоном капели, в зеркалах с золотой амальгамой отражались кружащиеся пары — и над всем этим царила несмолкаемая музыка.

Один танец сменялся другим, Тиуру никто не приглашал, впрочем, она на это и не надеялась — ей все время казалось, что вокруг нее обвели невидимую границу, которую никто из хульманов не желал пересекать. Внезапно ее взгляд зацепился за такую же одинокую фигуру — у подножия ледяного трона, прямо на полу, сидел, подогнув под себя одну ногу и упершись локтем в колено, Арлен. Взгляд подменыша бездумно блуждал по тронной зале, а пальцы механически перебирали зерна четок.

Тиура оглянулась по сторонам и, решив, что другого шанса ей не представится, осторожно, вдоль стены, направилась к новому знакомому. Остановилась, не дойдя нескольких шагов — ближе подойти было бы верхом наглости — и тихонько, надеясь, что он услышит ее даже не смотря на музыку, окликнула:

— Арлен!.. Арлен!..

Юноша вздрогнул — пыльцы застыли на очередном зерне — и резко повернул голову на звук. Увидел Тиуру — и нахмурился:

— Ты что здесь делаешь? — прошипел он, бросив косой взгляд в сторону. — Если тебя увидят рядом с троном, прогонят с бала!

— Ты мне нужен на пару слов. Можешь отойти?

Юноша на миг поджал губы, вновь настороженно оглянулся по сторонам, словно проверяя не следят ли за ним, и медленно начал вставать...

— Домашние питомцы должны уметь выполнять команду "место"! — хищно ухмыльнулся внезапно вышедший из-за ледяного трона Кормак.

Лицо Арлена залила неестественная бледность. Юноша смерил хульдмана ненавидящим взглядом и прошипел:

— А цепные псы должны открывать пасть только по команде!

В прозрачно-голубых глазах Кормака вспыхнуло бешенство:

— С каких пор грелке для постели дали слово?!

Подменыш вздрогнул, как и от пощечины, но не успел сказать ни слова: на залу вдруг обрушилась тишина. Тиура оглянулась и почувствовала, как сердце оборвалось: Зимняя Королева явилась на бал. И если повелительница сейчас увидит, что дочь изгнанника стоит рядом с троном — беды не избежать.

А та величаво плыла по зале, словно и не касаясь ногами узорчатого пола. И там, где она проходила, по гладкому, отполированному дереву растекалась дорожка ледяного инея. Длинное серебристое платье, шитое мелким речным жемчугом, двурогая корона, напоминающая серп луны, газовый шлейф, струящийся по плечам...

Кормак плавно скользнул в сторону, на несколько долгих мгновений заслонив собою Тиуру, а затем сорвался с места. Склонился перед королевой в глубоком поклоне и, выпрямившись, протянул ей руку, прося оказать милость и согласиться на танец. Черные одеяния делали его похожим на ворона — и лишь идущая по вороту тонкая нить серебряного шитья да белоснежный плащ оттеняли этот траурный наряд. Колесо года неумолимо шло вперед, срок правления Зимней Королевы был близок к концу.

Холда милостиво кивнула мужчине, коснулась длинными тонкими пальцами его предплечья — и скрипки, словно только и ждавшие этого момента, завели свою неизбывную песнь.

* * *

Уловить смену дня и ночи можно было по лучикам света, пробивавшегося сквозь едва заметные щели у потолка.

К исходу первого дня пленник не выдержал:

- И долго ты собираешься здесь сидеть, дочь ехидны?!

Она, как раз выливавшая очередную порцию яда, вздрогнула и опустила глаза, изучая его лицо:

- Я же сказала. Дел у меня нет. Заняться нечем.

- Убирайся вон!

- Нет, — улыбнулась она.

- Я приказываю тебе! — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Убирайся прочь!

- И не подумаю.

- Я твой король! — рявкнул он. Закашлялся от едкого дыма и прохрипел, хватая ртом воздух: — Я приказываю тебе! Пошла вон отсюда!

Она хмыкнула:

- В холмах нынче правит Холда, да вырвет ей глотку одна из ее адских гончих. Никуда я не уйду, о король, ибо здесь нет твоей власти...

За полгода до этого...

Тиура чуть повернула голову, пытаясь поймать взгляд Арлена, но подменыша уже не было возле ледяного трона. Девушка пораженно нахмурилась и отступила на несколько шагов, стараясь затеряться средь толпы придворных. Прижалась спиной к стене между двумя зеркалами и оглянулась по сторонам, пытаясь понять куда пропал новый знакомец — спор у него с Кормаком был, не с Тиурой, а поговорить все равно надо.

Гладкий камень стен холодил спину через тонкую ткань платья. Флейты вплетали свои голоса в звенящую со всех сторон музыку, а танцующие пары все кружились и кружились по залу. Пламя тысяч свечей отражалось на драгоценных камнях, по стенам метались тени... А взгляд Тиуры все неустанно возвращался к одной и той же паре: он — в траурно-черном наряде, она — в серебристо-белом...

Раньше Тиура никогда не посещала балов: кто пустит на них дочь изгнанника? Все, что у нее было — это несколько уроков, которые ей некогда дал отец, — и все же... Все же даже на ее неопытный взгляд было ясно: этим танцующим не было равных. Выверенные до механических шаги Кормака. Легкие движения Великой Холды. Сияние множества мелких искорок на двурогой короне-полумесяце. Маска спокойствия, замершая на ее лице. Бесстрастность — царившая на его. И странное, совершенно непонятное выражение, утонувшее в глубине глаз Кормака.

Тиура пару раз поймала скользнувший вбок взгляд спутника Зимней Королевы — и даже дышать забыла, пытаясь понять, что она сейчас увидела в глубине его голубых глаз: боль? ненависть? Обожание? Презрение?

Разгадать эту загадку было выше ее сил — и девушка вновь оглянулась по сторонам, пытаясь найти Арлена.

Подменыш обнаружился подле одного из расположившихся в глубине залы фонтанов — похоже, после того как Кормак поспешил навстречу Зимней Королеве, Арлен тоже покинул свой пост. Юноша присел на украшенный резьбой каменный бортик и, вцепившись в него левой рукой, чуть склонился назад и набок, опустив правую ладонь в прозрачную воду. Он уже словно и забыл и о струящейся со всех сторон музыке, и о кружащихся по бальной зале парах и даже о ссоре с Кормаком.

Тиура осторожно отстранилась от стены и по большому кругу, стараясь держаться подальше от танцующих пар, направилась к Арлену.

Музыка сменилась. Если раньше это были медленные, напевные мелодии, при звуках которых у Тиуры перед глазами всплывали предутренние часы подлунного мира, легкий туман, клубящийся над рекой, постепенно розовеющее небо, то теперь прорезались резкие, надрывные звуки, напоминающие рокот приближающейся первой весенней грозы. Тиуре даже на мгновение показалось, что она слышит раскаты грома.

Добраться до Арлена ей удалось не скоро. Несколько раз пришлось останавливаться, делая вид, что она никуда не спешит, и все, что сейчас ее интересует — это росписи на стенах, да отблеск свечей в зеркалах. Пару раз дорогу заступали щебечущие стайки юных хульдр — дебютанток, прибывших на бал: девицы презрительно морщили носики при взгляде на простое платье Тиуры и поспешно отворачивались. Одна юница и вовсе дождалась, пока девушка будет проходить мимо, и, оскорбительно закусив ноготь на большом пальце, резко дернула рукой вперед. Тиура замерла, как соляной столб, медленно повернулась, но юная нахалка уже отвернулась, делая вид, что ничего не произошло, и лишь раздавшийся из глубины толпы взрыв смеха да чуть подергивающийся коровий хвост, выглянувший из-под длинного подола дебютантки, напоминал о ее наглом жесте.