Маму же зоопарк в квартире жутко возмущал, поэтому я потихоньку обустроила подвал заброшенного дома под обиталище моих подопечных. На удивление, и коты, и собаки, и даже птички отлично уживались в одном помещении — по-видимому, они тоже чувствовали меня и старались не расстраивать свою благодетельницу плохим поведением. Мой импровизированный приют прожил целых три года, ровно до тех пор, пока кто-то из "доброжелателей" не заметил стаю бесхозных животных, часто снующих возле заброшенного здания.
В тот день я, как обычно, шла из школы и несла своим друзьям угощение. Покупала его на деньги, которые родители давали на карманные расходы. До питомника оставалось метров пятьсот, когда меня ударила паническая волна. Такого ужаса я не чувствовала никогда в жизни. Эмоции моих четвероногих товарищей заполняли все мое существо до такой степени, что я не могла различить свои собственные. Страх и боль заполонили сознание. Я бросила все вещи, там же, где стояла и со всех ног бросилась на выручку подопечным. Повернув за угол, я увидела, как из моего убежища валит черный дым. "Пожар! Как?! Откуда?! Там же нечему загораться?!" — промелькнуло в голове.
Я на пределе возможности бежала к своим умирающим друзьям. Пытаясь отвлечься от обжигающей боли, думала, почему они не убежали, я ведь никогда не закрывала лаз, чтобы животные могли свободно входить и выходить, когда им это захочется. Может, из-за огня вход завалило?
Я уже слышала жуткий вой, который доносился из горящего здания. "Потерпите, еще чуть-чуть, я уже рядом" — повторяла я, успокаивая тем самым в первую очередь себя.
Я подбежала к лазу. Выход был забаррикадирован снаружи. Помещение явно подожгли. Как же так! Что за изверг мог сотворить подобное с несчастными созданиями.
Соображать было трудно — страдания моих друзей отражались в каждой клеточке, но злость придала сил, и я уже сама не понимала, как мои руки раз за разом выхватывают тяжелые обломки, закрывающие вход в подвал. В животных, учуявших мое присутствие, всколыхнулась надежда на спасение, благодаря чему я получила дополнительный заряд энергии и стала разбрасывать доски и камни с ещё большим рвением. Лаз оказался не просто прикрыт, а старательно завален всем, что нашлось под рукой — кто-то не хотел, чтобы животные спаслись из огня.
Мне казалось, что прошла целая вечность, пока я не откинула огромный деревянный щит, загораживающий вход. Он был метра два высотой и метр шириной. Не знаю, откуда во мне взялось столько силы. Видимо, правда, что в экстренной ситуации человек может совершать нереальные на первый взгляд вещи.
Наконец-то животные вырвались на свободу. Из двадцати моих питомцев невредимыми остались лишь пять кошек и две собаки. Еще четыре получили не слабые ожоги. Голубя с перебитым крылом я вообще не чувствовала, а оставшиеся восемь уже агонизировали.
Корчась от боли, я, обессилившая, отползла подальше от полыхающего дома и потеряла сознание.
Очнулась от резкого противного запаха. Кто-то сунул под нос нашатырь. Еле разлепив глаза, я увидела перед собой молодого врача.
— Ну и зачем ты туда полезла? — в его тоне слышалось неприкрытое порицание, — Жить, что ли надоело?
— Им было больно и страшно, я не могла их бросить, — мой голос слегка дрожал от слабости.
— Ты об этих бродячих псах? Они ведь все равно погибнут на улице: от холода, голода и болезней, кого-то собьет автомобиль, а кого-то и камнем пришибут — не все такие добрые и благородные как ты.
До меня медленно доходили его слова, но, в конце концов, я стала осознавать, что в целом он прав. Что мои жалкие попытки помочь обездоленным животным — это всего лишь детская бравада. Бессилие нахлынуло на меня, и я горько заплакала.
Врач что-то говорил о пережитом потрясении, что надо недельку отдохнуть. Так как никаких повреждений на мне не обнаружили, то просто отвезли домой, выписали освобождение от занятий, а маме сказали, чтобы подавала мне несколько дней успокоительного.
Я же словно каждый раз умирала, сгорая в огне вместе с теми несчастными животными, которых не удалось спасти. С тех пор само слово смерть вызывало у меня холодящий нутро ужас. И я решила, что обязана уберечь от гибели всех, кого смогу за свою жизнь.
Тогда мне только минуло пятнадцать, и мое сердце полнилось решимостью изменить мир к лучшему. Первое что я сделала — пошла добровольцем в Центр спасения животных. Там я проводила все свободное время, наблюдая и по возможности помогая братьям нашим меньшим, попавшим в беду.
С тех пор я стала записывать свои ощущения при контакте с пациентами, определять реакции на лечение; а чтобы более точно понимать, что с ними происходит, принялась подробно изучать их анатомию. За три года практики я сходу могла сказать, что с животным случилось и какими существующими средствами стоит его лечить.
Откровенно говоря, к моменту поступления в Ветеринарную академию я была уже состоявшимся специалистом, но пока не имелось диплома с соответствующим образованием, я не могла развернуться со своей спасательной миссией в полную силу. А я хотела, не много не мало, действовать в мировом масштабе. Спасать от вымирания редкие виды, организовывать заповедники и питомники, улучшить условия обитания животных в зоопарках, перевести диагностику и лечение на новый уровень. В общем, Грин Пис отдыхает. Возможно, по молодости своей я была слишком самонадеянна. Но ведь если хочешь достичь многого, нужно стремиться к большему.
Итак, к концу обучения в академии я решила создать диагностическую программу, позволяющую любому получить результаты анализа состояния животного и рекомендации по его лечению. А суть состояла в том, чтобы запрограммировать мой дар и дать возможность пользоваться им всем практикующим ветврачам. Жаль, что мои возможности распространялись лишь на животных, иначе, сколько бы человеческих жизней я смогла спасти. Но думать о том, что могло бы быть — это глупое занятие. Это даже не журавль в небе, а неуловимая синяя птица.
Я трудилась денно и нощно, составляя алгоритмы, описывающие действие дара, а мой научный руководитель удивлялся тому, откуда у меня взялись такие данные, но пообещал зарегистрировать их как исследование Ветеринарного института. Так я легализовала свою работу и со спокойной совестью рисовала новые цепочки связей.
То, что я представила как дипломную работу, было еще далеко от совершенства, но функционировало неплохо. Так что, несмотря на негативное ко мне отношение комиссии, я все равно произвела фурор. После презентации меня засыпали вопросами, но уже не с целью завалить, а чтобы узнать как можно больше о моём творении. Нескрываемое любопытство горело в глазах преподавателей, и только декан сидел мрачнее тучи. В итоге, я получила еще одно "отлично", свой красный диплом и сделала всем ручкой.
Вот и всё. Теперь я абсолютно свободна. Только радости от такого события не ощущаю. Напиться что ли с горя?
Кстати, раз уж я завтра сутра уезжаю, надо бы с девчонками попрощаться по-нашему, по-студенчески. Сверну-ка я в магазин.
* * *
Теплые дружеские посиделки с парой бутылок недорогого коньяка быстро переросли в гулянку на весь общажный этаж. На кухню кто-то притащил колонки, и толпа не совсем трезвых студентов устроила дискотеку. Как же мне было весело, просто истерически весело — наверное, сказалось напряжение последних месяцев, ну, и еще алкоголь сыграл свою роль катализатора. Так я не пила еще никогда. Двух бутылок коньяка почему-то оказалось мало, и я вытащила из закромов, купленную полгода назад литровую бутылку текилы. Порезали дольками четыре лимона и поставили на стол тарелочку с солью. И понеслось.
Сейчас же звучала медленная композиция, сознание крутилось, будто на карусели, а голова была легкой словно перышко. Я танцевала с закрытыми глазами. Чьи-то сильные руки обнимали меня за талию, свои же я обвила вокруг шеи незнакомца. Он был близко. Слишком близко. Я слышала удары его сердца, чувствовала горячее дыхание и мягкое прикосновение упругих губ на своей щеке. Его рубашка пахла сладким парфюмом, сигаретами и немного спиртным. Если бы я почувствовала такой аромат в трезвом уме, то вряд ли бы я сочла его приятным, но сейчас он казался даже соблазнительным.
Мы ушли с кухни-танцпола. Он взял меня за руку и повлек за собой. Все было как в тумане: движения казались плавными и чуть замедленными, звуки стали приглушенными, я двигалась словно в полусне, даже не пытаясь как-то влиять на происходящее. Мы вошли в пустую комнату. Незнакомец притянул меня к себе, его поцелуи огнем обжигали шею. Новое теплое ощущение поселилось в животе. А я уходила все дальше от реальности, погружаясь в забытьё. Внезапно в голове что-то словно взорвалось, и на меня хлынул поток дикого, чуждого мне желания, спутанных мыслей и эйфории. Все это явно не принадлежало моему сознанию, словно я одновременно была двумя людьми. Испуг, граничащий с шоком, выдернул меня из того странного состояния, и резкая боль пронзила виски. Я вскрикнула и схватилась за голову, из носа потекла струйка крови.
Мой незнакомец оказался третьекурсником с нашего этажа. По-видимому, он испугался еще больше меня и никак не мог понять, что такое сделал, что я теперь корчусь от боли. Потом парень увидел кровь и, бледнея, выбежал из комнаты. Вот идиот, он что, крови никогда не видел? Ах, нет. Он принес мне влажное полотенце.
Я утерлась и приложила холодную ткань ко лбу чистой стороной.
— Ты как? — поинтересовался уже опознанный мной незнакомец.
— В норме, — не хотелось быть многословной.
-Может скорую вызвать?
-Да нет, я уже в порядке. Просто надо подышать воздухом, — глупая какая-то ситуация вышла, чувствовала сейчас я себя неловко и хотелось поскорее уйти.
-Может, тебя проводить?
-Не стоит, я, наверное, выйду, прогуляюсь.
-Ночью? Одна? В таком состоянии?— вот же привязался на мою голову.
— Пожалуй, ты прав. Тогда пойду спать. Спокойной ночи, — и быстро ретировалась, пока он не предложил что-нибудь еще.
Я прошла мимо все еще многолюдной и громыхающей музыкой кухни и направилась в свою комнату. Девчонок еще не было.
Голова болела нещадно — то ли от случившегося приступа, то ли от наступающего похмелья. Я выпила таблетку аспирина и ушла в ванную. Долго стояла под теплыми потоками воды, которая забирала с собой весь негатив и напряжение. Мысли постепенно упорядочивались, а боль уходила. Через полчаса я была уже в состоянии рационально думать.
Я пришла к выводу, что вспышка телепатии была спровоцирована алкогольным опьянением и что, вероятно, мой дар намного шире, чем представляла я сама. Просто я была слишком одержима своей научной деятельностью, чтобы такая случайность, как сегодня, могла произойти раньше. И самое смешное, что если бы не стечение обстоятельств, причем, не совсем хороших, я бы, скорее всего никогда не узнала о скрытой стороне своих возможностей. А теперь придется ехать в Малые Стоки и экспериментировать уже там. Что ж, чему быть, того не миновать.
Когда я вышла из душа, часы показывали три, а поезд в пять пятнадцать, так что ложиться спать смысла уже не было. Девчонки только вернулись, поэтому мы вместе попили чай (вернее, они чай, а я кофе для пущего заряда бодрости) и я стала собираться в дорогу. Сумку с вещами мне еще вчера помог отвезти на вокзал одногруппник, чтобы сегодня самой такую тяжесть не тащить. А в рюкзаке уже была сложена всякая необходимая в дороге мелочь, несколько золотых украшений, ноутбук и запасная батарея, спортивный костюм и пижама, чтобы переодеться в поезде — ехать ведь почти неделю. Добавила туда еще зубную пасту, шампунь, гель для душа и полотенце. Вот, кажется, и все. Пора прощаться.
— Всё, я пойду уже, так что пока, девочки. Встретимся в контакте.
Для порядка мы пообнимались, поцеловались и я ушла.
Заспанная вахтерша открыла двери.
-Прощайте, Митрофановна. Я уж больше сюда не вернусь. Всего вам хорошего.
-Прощай, Светочка, счастливого тебе пути.
Добрая она женщина, понимающая. Всегда могла пойти навстречу студентам. Пусть ей хорошо работается.
* * *
Времени до поезда было еще достаточно, так что я могла спокойно прогуляться по ночному городу. Кстати сказать, погода стояла восхитительная. Воздух за ночь очистился от выхлопных газов и напитался свежестью и прохладной, на небе мерцали необычно яркие для поздней весны звезды. Хотя на востоке уже было чуть светлее — через пару часов взойдет солнце. Я медленно брела по пустынной дороге в направлении железнодорожного вокзала. Предутренний город был тих и спокоен. Он словно подстроился под меня, гармонично дополняя внутреннее умиротворение. Как ни странно, тревоги и волнения отпустили меня, и сейчас я была абсолютно расслаблена. Даже Фрэнк Синатра в наушниках идеально подходил под мое настроение.
Слабый болевой импульс застал меня врасплох. Я быстро сняла наушники и прислушалась. Где-то впереди раздавался жалобный писк котенка. Я остановилась, чтобы разобраться, откуда исходит звук. "Потерпи, маленький, я сейчас приду". Снова "мяу" и отчетливый внутренний зов. Странно, зова животных я никогда раньше не чувствовала, только их ощущения. Может после сегодняшнего опыта во мне проснулись какие-то новые таланты?
Теперь я шла, точно направляемая зовом в нужную сторону, мяуканье становилось громче и жалобнее. Я подошла к старому мосту и поняла, что зов идет снизу. Перегнувшись через перила, внимательно вгляделась в темноту в попытке найти того несчастного зверька. Сухой треск ломающегося прогнившего дерева стал неожиданностью. Перила разошлись, и я начала падать, но в последний момент умудрилась схватиться за какую-то металлическую часть конструкции. Хлипкий мост тряхнуло, но я все же удержалась. Попробовала подтянуться, но в этом я никогда не была сильна, а сейчас мне мешал еще и рюкзак за спиной. Держась из последних сил, позвала на помощь. Жаль, но никто не пришел. Если хотя бы река была рекой, а не мелким ручейком, тогда бы просто намокла, а так упаду и прямо о дно. У-у-у-у. Зачем же ты меня звал, котенок? Неужто на тот свет? Пока я пыталась выкарабкаться, напрягая все свои силы, котенок перестал мяукать. Теперь же смирившись с неизбежным, но, всё еще лелея в душе надежду на чудесное избавление, я снова услышала зов. Он стал сильным и настойчивым, и уже без дополнения в виде "мяу". Пальцы онемели, и я даже не ощутила, как они разжались.
В торопливо сброшенных наушниках с надрывом пел Синатра. Влажный воздух наполнял свежестью притихшие улицы, внизу еле слышно плескалась река, а где-то вдалеке просигналил поезд. Слишком яркие для города, светились алмазные звезды, чернильно-синее небо завораживало своей глубиной. Романтично? Да. Только мне было не до романтики. Я падала, падала, падала...
Часть II. Авалон
