Цена веры

— Воистину великий дар вы преподнесли страждущим в минуту невзгод. Наши запасы на исходе, пополнить их негде — мятеж... — Торв осекся. — Наши помутившиеся разумом сородичи во главе с глупцом Робаром захватили склад с провиантом. Впрочем, довольно слов! Входите скорее, обогрейтесь и перекусите после долгой, — помощник вождя посмотрел на оставленные когтями волка кровавые борозды на груди Лирсона, — и, как вижу, опасной дороги.

Просить дважды не пришлось — путники с преогромным удовольствием воспользовались великодушным приглашением и вошли внутрь. Там, как оказалось, располагалась временная ставка вождя Храппа — сам он восседал на сооруженном на скорую руку подобии трона, вкруг него толпились телохранители — самые закаленные мужи клана — и прочие воины, нашедшие приют в небольшом доме. После положенного обмена любезностями (которые, впрочем, на данный момент волновали именитого предводителя менее всего) членам отряда предоставили возможность утолить разыгравшийся голод скудными остатками продовольствия. Пока Йонс и Хьорн уплетали за обе щеки жареное мясо, Лирсон, стараясь не привлекать внимания, выскользнул из-за стола. "Отправился искать Халлу, не иначе", — решили охотники. Фарн же тем временем о чем-то беседовал с вождем, то и дело отрицательно покачивая головой.

Весть о том, что в ближайшие дни не придется затягивать пояса и грызть жалкие крохи, стремительно разлетелась среди сторонников Храппа. Трапезничающих охотников то и дело подходили поздравить, похвалить или же просто дружески похлопать по плечу. Долетали до них и обрывки оживленных разговоров: по всему получалось, что клан разделился на две примерно равные части. Большинство женщин и нордмарцев старой закалки осталось верно прежним порядкам, а горячая кровь юнцов повела их на сторону Робара. Впрочем, переметнулись на сторону посланника Инноса не только желторотики — до Йонса донеслось произнесенное почтительным шепотом: "Слыхал? Дункад тоже с ними".

Разрешилась и загадка таинственной вспышки: как оказалось, противоборствующие стороны попытались вести переговоры. Попытались, разумеется, неудачно, и "этот продажный варвар", доказывая могущество своего нового покровителя, использовал "мерзкие фокусы". На землю падали сгустки чистого пламени, в разверзшихся небесах полыхали молнии, сверкали ослепительные зарницы — было, чего испугаться. Что поразительно — ни искорки не долетело до плотного строя людей Храппа, да и дома остались целы, хотя вокруг все полыхало и гремело, разрываемое беснующейся стихией. После этой демонстрации несколько бывших союзников вождя без раздумий примкнули к новому лидеру. А Робар пригрозил в следующий раз направить данный ему дар против всякого, преграждающего путь его господину.

Внутри Хьорна зрел один-единственный вопрос, не дававший ему покоя. Улучив момент, он обратился к одному из очередных чествовавших его воителей:

— Скажи мне, брат по крови, нельзя ли прямо сейчас взглянуть на Робара, что именует себя Избранным нового бога?

— Увы, но всякий, кто воспользовался нашим убежищем, уже не может покинуть его. Разве что с позволения досточтимого вождя, но в таком случае тебя наверняка прикончили бы на подходах к укрытию изменников, — отвечал тот. — Впрочем, с этим гнусным предателем назавтра назначена встреча. Может, в этот раз он не будет пускать нам пыль в глаза сиянием своего ржавого куска железа, что зовется клятвопреступниками клинком Инноса. И уж тогда... — глаза нордмарца сверкнули.

Хьорн кивнул и, выслушав очередную порцию теплых слов и опустошив кружку доброй медовухи, отправился в соседнюю комнату, где на полу были постелены жесткие шерстяные одеяла. Сняв кожанку и положив рядом с собой меч, усталый охотник с блаженством закутался в одно из них и погрузился в крепкий беспробудный сон.

* * *

— ...ай, Хьорн!

— Вставай! Ну же!

Новый, тревожный и взволнованный голос вмешался в сон нордмарца, и он рывком сел. Серый предрассветный сумрак окутывал комнатку, на примитивных ложах не было ни души. Рядом на корточках сидел Йонс, уже минуту безуспешно пытавшийся вырвать товарища из объятий Морфея. Выглядел он неважно: бледный, со здоровенными мешками под глазами и дрожащими пальцами. Впрочем, внешний вид охотника вполне соответствовал происходившим событиям.

— Нашел время дрыхнуть, — сердито, но с облегчением прошипел Йонс. — Отряд Храппа уже отправился на последние переговоры с Робаром и его прихвостнями. Нам тоже нужно быть там, так что поторопись. Вряд ли нас будут дожидаться, прежде чем... умолкнув, компаньон Хьорна многозначительно чиркнул пальцем по горлу.

— Неужто нельзя избежать кровопролития? ("Так-так, меч на месте, покрепче затянуть тесемки у горла, а еще...")

— Шутишь? Робар от своего не отступится, равно как и Храпп. И тогда останется только один, не раз испытанный нашим народом, способ, — Йонс хмыкнул, направляясь к выходу. У самой двери он бросил через плечо:

— Вождь выставил всех мужчин, которые могут сражаться. Уверен, что и противник поступит так же. Если заключить мир не удастся, немногие смогут еще раз обнажить свой клинок во славу клана Волка...

* * *

В былинах и преданиях погода всегда гибко и услужливо подстраивается под нарисованную устами сказителя картину. Битва со злейшим врагом происходит в страшнейшую бурю под вой разъяренного вихря, братоубийство сопровождается раскатами грома и молниями, потеря родных оплакивается дождем. Однако действительность, как известно, куда несговорчивей легенд, и потому на главной площади, где встретились сыны некогда единого клана, сияло ласковое по меркам снежной страны солнце, суровые лица воинов овевал ненавязчивый ветерок, а вокруг искрились мириадом хрустальных песчинок кристаллики снега. И среди этого благолепия неизбежно должна была пролиться кровь...

— Итак, Храпп, — выступивший вперед Робар пренебрег принятым обращением, презрев губительные последствия, — надеюсь, мои слова были хорошенько обдуманы. Ты прекратишь мешать мне в исполнении великой воли Инноса? Освободишь, наконец, выход из деревни для моих людей? Перестанешь уговорами и угрозами удерживать на своей стороне доблестных мужей, способных своими деяниями покрыть славой себя и огненного владыку?

Торв раскрыл было рот, чтобы ответить за вождя, не отличавшегося красноречием, но тот неожиданно заговорил сам:

— Верно говорят, Робар, что яблоко от яблони недалеко падает. Твой папаша был такой же остолоп и упрямец, а потому и издох в безвестности. Но я помню его, балаболил про вещи, о которых нашему народу и подумать стыдно — не всегда следовать советам духов, заключить перемирие с орками! Он вырастил достойного себя щенка — с еще более безумными идеями и замыслами, к тому же болтливого и чтящего подлость за подвиг. А вы, — Храпп окинул рать соперника ненавидящим взглядом, — ваши трупы я кину на потеху волкам и саблезубам! Никто не уйдет отсюда с именем лжебога на устах! Сегодня духи попируют на останках своих врагов!

— Что ж, вот такой ты выбрал путь? — мрачно вопросил Робар. — Тогда судьей нам будет острая сталь.

— Прекрасно, редко такие слова услышишь от труса и лжеца! Но, — Храпп обратился к своему небольшому войску, — мне надо знать: не притаились ли среди вас еще пригретые гадюки, жаждущие переметнуться на сторону еретиков? В вас осталась еще хоть капля чести настоящего нордмарца? Если нет — бегите прямо сейчас, поджав хвосты, бегите к богу Робара, который обожает предателей и смутьянов!

Звенящая тишина повисла над площадью, и в ней отчетливо было слышно произнесенное зычным голосом:

— За оскорбление Инноса ты заплатишь высокую цену, Храпп. Уж я об этом позабочусь.

Сквозь расступившиеся ряды войск вождя в сторону Робара прошествовал Хьорн и преклонил пред ним колено. Затем, встав, обратился к бойцам Храппа:

— Братья по крови! Иннос велит вам: обратите оружие против истинного врага, не обнажайте его против того, кто еще вчера был вашим другом. Узрите...

— Заткни пасть! — Фарн выглядел воистину ужасающе: глаза налились кровью, зубы белели в зверином оскале, руки крепко сжимали верную секиру. — Позор для наставника видеть, что его ученик не усвоил главные уроки! О преданности! О незыблемости творцов! Следовало прикончить тебя еще там, в лагере! Но, — старый воин постепенно усмирял эмоции и говорил уже спокойнее, — я исправлю эту досадную ошибку.

Хьорн не ответил на гневную речь; он выискивал кого-то в толпе сторонников Храппа, и, наконец, встретившись взором с глазами Йонса, громко произнес:

— Теперь мне нет нужды рассказывать о том, в кого превращают наши междоусобицы старых товарищей! Фанатичные убийцы, готовые рубить головы во имя спесивых духов и их желания сохранить былую власть — этим вы хотите стать? Таким видите будущее нашего народа?

— Нет, — вдруг заявил Йонс. В душе его горел неведомый прежде огонь, изгнавший в темные уголки души когтистый страх, до того цепко сжимавший сердце охотника. — Мне не нужны покровители, желающие бросить родных и друзей в пучину хаоса! Иннос готов принести порядок — и я иду за Инносом! — с этими словами новоявленный союзник Робара смело шагнул вперед...

... И рухнул навзничь с раскроенным черепом. Фарн пнул его тело носком сапога, еще раз погружая обагренную кровью секиру в тело несчастного Йонса. Черты лица убийцы окаменели, на лице застыла маска холодной безразличности и презрения.

— Слаб бог, неспособный защитить своих детей! Слаб ложный бог и его псы! Долой...

— Фарн! Фарн, что ты... что ты наделал? — Лирсон, до того затерявшийся в толпе, ринулся к Йонсу, но отшатнулся, увидев, что другу уже не помочь. — Ты... Ты... И это-то во имя духов!? — пронзительно завопил юноша, чуть ли не переходя на всхлипывающий визг. — Зарубить боевого товарища в спину, словно орк? Нет... Нет... — Лирсон все пятился и пятился.

— Только так я мог освободить его из плена лжебога. И так поступлю со всяким, кто осмелиться произнести вслух его имя!

— Нет! — голос Лирсона, все повторявший это слово будто молитву, окреп, нотки его отдавали звоном лязгающего железа. — Ты сошел с ума, а не они, Фарн! Ты забыл обеты, ты поднял руку на брата! Оправдать это нельзя никакими благородными целями! — Лирсон уже приблизился к цепи воинов Робара, и та разомкнулась, позволяя юноше занять место в первых рядах. — Это безрассудство нужно прекратить, и если сие подвластно только Инносу — мне не жаль будет погибнуть, сражаясь на его стороне.

Хьорн, безмолвно наблюдавший за разыгравшейся драмой, теперь вновь заговорил:

— Никто из вас не остановил руку, принесшую смерть Йонсу. Вижу, у духов по-прежнему остается кроткое послушное стадо, способное действовать лишь по чужому указу.

— Довольно! — крикнул Фарн, взявший инициативу управления в свои руки. — В атаку!

Никто не шевельнулся.

— Тогда знайте, — продолжал Хьорн, — знайте, что Иннос явил мне будущее и дал силу, недоступную невежественному слепцу. Во сне поведал он мне свои замыслы и приказал: "Неси свет мой в мир, освободи землю от терзающей его Тьмы, как некогда Вечный Странник! Так и сделай, Хьорн!". И теперь я, — Хьорн на мгновение замолчал, глядя прямо на Фарна, — паладин, воин Инноса!

Выпущенная одним из солдат Храппа одинокая стрела, тоскливо звякнув, отлетела от доспеха Робара. Этот сигнал словно пробудил армии двух лидеров, зачарованно внимающих словам священного воина. Спустя мгновение завязалась жаркая схватка.

* * *

В тот день на поле брани сошлось порядка восьмидесяти человек. Рубили, кололи, буквально перегрызали друг другу глотки — в противников словно вселилось нечто, с неистовством жаждущее пролить реки братской крови.

Лирсон, вынужденный тягаться с куда более опытными врагами, едва успевал отражать град ударов подобранным с земли щитом. Постепенно отступая, он умудрился стряхнуть почти всех неприятелей, но один воин, не желая уступать, продолжал теснить юношу. Приглядевшись, Лирсон с ужасом узнал в нем Свана — отца Халлы. Тот, заметив преобразившееся лицо соперника, прохрипел:

— За дочку брюхо вспорю, проклятый ублюдок! — и заработал мечом с удвоенным усердием.

Это и подвело немолодого бойца: не рассчитав собственные силы, он быстро вымотался, и теперь Лирсон мог без труда выгадать момент и покончить с остервеневшим от ярости Сваном. Но его руку удерживала любовь к Халле. Как сможет она жить рядом с тем, кто собственноручно вогнал в ее отца локоть холодной стали? Как сможет простить смерть любимого родителя? "Нет, нельзя..."

Щит был выбит из рук уставшего Лирсона ловким ударом, а затем сам его обладатель был опрокинут мощным ударом кулака. Поспешно вскочив, он увидел стремительно летящий к нему клинок...

Хьорн быстро пробил себе дорогу к главной цели — Фарну. Тот, размахивая своей огромной секирой, уже успел прикончить троих или четверых и теперь рванулся в сторону Робара, сдерживающего натиск целой группы врагов. Паладин бросился наперерез, успев в последний миг остановить смертоносный полет боевого топора, занесенного над головой будущего короля. Чудо — одноручный меч выдержал удар.

— Хочешь освободиться первым, Хьорн? Сбросить оковы лжебога? Давай, я помогу тебе! — все прежнее, что составляло сущность Фарна, исчезло: теперь он больше был похож на спятившего старика. Старика, который неплохо управлялся с секирой и хотел сделать из черепов почитателей Инноса винные чаши.

— Остановись! Неужели духи окончательно поработили твою душу? — Хьорн провел стремительную атаку, но противник с легкостью отразил все выпады и рассек воздух всего лишь в каком-то сантиметре от лица паладина.

Обезумевшие глаза Фарна на мгновение прояснились, но в следующий же миг он вновь насел на Хьорна, не давая тому возможности вновь перехватить инициативу.

Контратака.

Финт.

Уклонение.

Могучи были посланники высших сил, и ни один из них не мог одержать верх. Рядом с ними падали поверженные союзники: приятели, знакомые, друзья. Братья по крови.

Редели ряды нордмарцев, но победитель еще не определился — то рать Храппа усиливала натиск, то Робар громогласным кличем подбадривал воинов, и те с новыми силами бросались в бой. И неизвестно, чем бы закончилась эта резня — очевидно лишь, что грудами бездыханных тел, но внезапно окрестности пронзили звуки хрипящего боевого рога и нарастающий топот.

— Что за... — пробормотал Торв, пока уцелевший в сражении.

— Орки! — к полю боя, истошно крича, бежала одна из женщин клана. — Орки приближаются!

Мимолетного замешательства Свана хватило, чтобы ничего уже не соображающий от испуга и желания выжить Лирсон навылет проткнул его своим мечом. Отец Халлы, медленно оседая на землю, пытался удержаться на ногах, но рана оказалась смертельной. Его палач, совсем потеряв какую бы то ни было связь с реальностью, шатаясь побрел прочь, уставившись пустыми, лишенными выражения осмысленности, глазами.

Фарн, усмехнувшись, воззрился на Хьорна:

— Паладин! — хриплый смех огласил округу. — Герой Инноса! Духи подготовили тебе и твоим дружкам последний сюрприз! Если братья не могут одолеть вас во имя правого дела, пусть все здесь сгорит дотла! Мы недостойны жить! Мы все отступники и еретики! Пусть кровь смоет наши грехи! Пусть...