Андреевский крест

— Вверх, — махнул он рукой и оскалил крупные, натурально конские, зубы. — Тут близко должно быть.

— Смотри, моряк, — криво ухмыльнулся Коленок и закурил. — Никто тебя за язык не тянул.

— Зуб, на, — не понял шутки Поц. — Если древняя баба че-каво и зарыла, так это должно быть здесь. Карты не врут.

— По пивасику? — вдруг, ни с того ни с сего возбудился Саня. — А, Андрюх? Раз приехали?

— Холодно, — который уже раз дернул плечами я.

— Тогда — водочки? — пуще прежнего обрадовался тот. — Пописят!?

— Можно, — качнул мордой конь.

— Соображай, — разрешил я. Мне и самому так сказать на сухую по здешним "достопримечательностям" лазать не улыбалось. Ну и надежда была, что старое народное средство уймет наконец давящее на душу предчувствие, что зря мы сюда заявились.

Вот что в "чирке" мне нравилось — его ровный и плоский капот. Настолько мало покатый, что пластиковые стаканчики и вскрытая банка с огурцами и не думали укатываться. Рядом хватило места и наломанному кусками хлебу, и пакету с сосисками — их много, должно было хватить и на жарку.

— Давай тост, Ганс, — ладонь у Поца огромная. Маленький стаканчик скрылся в ней целиком. Мореман вообще редко называл меня по кликухе. Только когда сильно волновался.

— Ну, — поднял и я емкость со святой жидкостью. — Чтоб у нас все было, и нам за это ничего не было!

— Гы-гы, — плюнув от возбуждения крошками, заржал Санек. — В тему задвинул!

— Слышь, командир, — вернув пластик капоту джипа, и хрустнув огурцом, поинтересовался Поц. — А если мы клад выроем, типа государство может его у нас отобрать? Типа там двадцать пять процентов нам, остальное типа стране?!

— Сколько у государства не воруй — своего все равно не вернешь, — отвлекся на минутку от подсчета "бульков" взявшийся разливать по второй Коленок. И снова чужими словами. Я его с детсадовских времен знаю. Сам бы он до такой глубокой мысли бы ни за что не догадался.

— Типа государство — это кто? — коварно осведомился я.

— Ну, типа — менты. Или эти... Чиновники.

— А они — кто?

— Легавые и попрошайки, — выдал свою версию как-то подозрительно быстро захмелевший Санек.

— Хрен, — хмыкнул я. — Они — это народ. У нас в конституции так писано. Типа государство — это народ. Это, Поц, че выходит? Выходит, будто это типа народ у нас станет клад отбирать?

— Народу в дыню, — прорычал Коленок. — Загрызу!

— Базаров нет, — расслабился Поцман.

— Ну, прими, Господи, за лекарство, — выдохнул я, поднимая стакан. — Пьем и идем искать место.

Запасной тары набрать не догадались — стаканчика было всего три, и пришлось позаботиться о их сохранности. Продукты просто прикрыли пакетами и бросили на капоте, а пластик и, на всякий случай, открытую бутылку водки убрали в салон.

Пока мы с Саньком хозяйничали, Миха добывал из багажника лопатки. Это его "царство". Туда к нему лучше не лезть. Там какие-то свертки с коробками. Все в полном порядке, ничего ниоткуда не торочит, не бряцает и не пачкается. Второе запасное колесо и то отдельно упаковано в специально сшитый брезентовый чехол. А пара бейсбольных бит и ментовский "демократизатор" ждут своего часа в карманах на тыльной стороне задних сидений. Вот и саперные лопатки — три штуки, по числу "археорогов" — в выделенной для них китайской сумке с "абибасом".

Такого добра у Поца в гараже хватает. Мы однажды вместе с краснополянинскими на пригородном полустанке поезд Москва-Пекин данью обложили. Прибарахлились знатно. А Поцу вот еще сумки приглянулись. Импортные челноки не возражали. Да и куда им. Это в кино они мастера кунг-фу. А у нас — просто маленькие, полтора метра в прыжке, желтолицые человечки, по преступному упущению, не делившиеся раньше с братвой барышами.

Светлое пятно в заметно посветлевших тучах склонилось к западным хребтам. Подул ветер, унося с собой висевшую прежде над террасой речной долины растворенную в воздухе влагу. Эти ли природные игры, или сто грамм сорокоградусной в желудке, только хандра моя куда-то отступила. Мокрые камни, так и норовившие вывернуться из-под подошвы и сырая трава, мигом промочившая низ джинс, перестали раздражать.

Да и вообще, время хоть и клонилось к вечеру, стало как-то светлее. Не так беспросветно. Оказалось, что горные склоны вокруг чуть не сплошь были покрыты розовым налетом цветущих кустов. А когда ветер раздвинул в стороны зацепившиеся за скалы лохматые облачка, вдруг такие просторы открылись — дух захватывало. Наш, получается — левый, берег Катуни был существенно выше правого. Стали видны уступы террас — древних берегов, бесчисленное количество раз менявшей русло реки.

А то место, куда привел нас наш Сусанин в тельняшке, хоть и маскировалось под один из доисторических берегов, наверняка им не являлось. Чудно даже, как так вышло, что этим, настолько примечательным местом до сих пор не заинтересовались ученые?

На тот момент я, кроме средней школы и армии, никаким образованием похвастать не мог, но все-таки сумел сообразить, что настолько ровно — идеально четким полукругом — обвалившихся скал в природе не бывает. Да и если гора обвалилась, куда делись обломки? Но и в то, что это, метров пятьдесят радиусом и не меньше двадцати в высоту, образование было сделано две тысячи лет назад руками людей, как-то не верилось.

— Глянь, Андрюха, — успевший, пока я разглядывал окрестности, пробежать укромное, укрытое от реки и грунтовки кустами, место до самой каменной стены, зал Коленок. — Тут мужик под зонтиком.

— Че? — не сразу понял я.

— Наскальные рисунки, — авторитетно заявил Поц. — Олени какие-то и человечки. А этот, в центре, самый здоровый и под куполом.

— Так а я о чем базарю?! — вспыхнул Санек. — В натуре тут аборигены царя какого-то хоронили.

— Осталось отгадать, где тут, — выговорил я, прикасаясь кончиками пальцев к выбитым в отвесной скале картинкам. Если бы не вода, не влага пропитавшая все вокруг, едва-едва чувствовавшиеся изображения были бы надежно скрыты одинаково светло-серым камнем от любопытных глаз.

— Походу тут, пацаны, — подпрыгивая на месте от возбуждения, определил Поц. — Тут шишка какая-то, и камни выложены... Типа Андреевским крестом. Как на лапе у древней бабы.

— В натуре, — обрадовался Санек. — Тут тебе, Поц, древние мореманы привет зарыли. Якорь, блин, в полный рост, к твоему фрегату.

— В хозяйстве сгодится, — пробурчал наш механик-водитель, с силой попытавшись вонзить лопатку в самый верх совсем чуть-чуть, сантиметров на двадцать, возвышающегося над площадкой бугра. Только сталь взвизгнула, вспыхнула пара искр, и на этом раскопки застопорились. Под тонким слоем дерна и песка обнаружилась броня из хорошо подогнанных один к другому плоских каменюг. Снова и снова мы искали свободное от преграды место на поверхности шишки, и снова и снова натыкались на увеличенные раз в десять, блин, "тротуарные" плиты.

— Не, здесь лом нужен! Иначе их, бляха от ремня, не вывернуть!

Признаюсь честно! Когда снизу, со стороны реки, раздался незнакомый голос с характерным южным акцентом, я даже присел от удивления. Наверное, даже ментовский бобик с мигалками не смог бы поразить меня в тот момент больше, чем самый обычный, одетый в вылинявшую солдатскую полевую форму, парень боком сидящий на лошади. Или загорелый до полу негра, или просто — коренной алтаец.

— Ты кто, блин? Индеец? — первым очнувшийся от наваждения, спросил Коленок. Недобро так спросил. Нехорошо. Зная нашего Санька так же хорошо, как я, на месте туземца уже приближался бы к китайской границе.

— Так это, — растопырил кругленькие на круглом же улыбчивом лице глаза всадник. — Знамо кто. Я это, Васька я, бляха от ремня. Елдинский, стало быть, пастух обчественный. Стадо тута, стало быть, бляха от ремня, рядом, в трех верстах. Ну и я с им.

И добавил, с явной надеждой в голосе:

— Башка трещит с похмелюги, бляха от ремня. Мож это? Мож есть че? Лекарственное? Выж эта. Туристами будете? Туристы всегда помогают...

— Я те ща полечу, — бросив жалобно звякнувшую лопатку, шагнул к приблудному ковбою Санек. Благо успел поймать бойца за рукав. — Анальгину пропишу...

— Лом найдешь? Полечим, — предложил я, и тут же шепнул рвущемуся в бой соратнику:

— Не пугай работника. Самим что ли плиты ковырять?

— Так это, — обрадовался индеец. — Имеется железяка-то. В зимовье, бляха от ремня. Только это. Мож на машинке на вашей подскочим. Все же три версты...

— Тебе ускорение придать? — прорычал Санек. — Могу помочь.

— Да я это... Еду уже, еду.

И правда. Васька из Елды ловко перекинул ногу через голову смирного своего конька, выкрикнул что-то явно матерное, но воспринятое животным за команду к началу движения, и вскоре исчез за кустами.

— Класс, Андрюха, — аккуратно подобрав брошенные лопаты, одобрил мое решение хозяйственный Поц. — Я уж думал, придется бросить раскопки.

— Не боись, — оскалился Коленок. — Отроем твой якорь, морячек. Темнеет только вот. Пошли что ли, братва, костер зажжем, да накатим помаленьку. Пописят.

Нам с Михой оставалось только согласиться. Это было самое разумное. Не знаю, как наш механик-водитель, а я в успех нашей археологии уже совершенно не верил.

Ездил ковбой долго. Мы и палатку поставить успели, и сосиски пожарить, и выпить три раза, прежде чем послышалось цоканье подков по камням. Вдруг возникший в круге света от костра Васька с длинной железной палкой в руке, показался мне каким-то другим. Суровым краснолицым воином из чингисхановой орды. Настоящим хозяином этих богом забытых мест. Надменным и невероятно опасным. Я даже оглянулся на угадывающийся во тьме силуэт джипа, где спало верное оружие идейного вымогателя. Это я биты бейсбольные имею в виду, если кто не догадался.

— Насилу сыскал, — улыбнулся туземец, спрыгивая с лошади, и в один миг став прежним — жаждущим халявной выпивки бесхитростным аборигеном. — Каменюги-то вам для каких целей понадобились? Вона ужо, как встали. И еды скока...

— Че еда, — хмыкнул Санек. — Видишь я ем? И ты садись рядом, закуривай...

Я снова поморщился. Потому, что уже знал, что Коленок выдаст следующей фразой. Что-нибудь вроде: "по понятиям, в питье и куреве отказывать нельзя". И не ошибся. Как не ошибся и в предположении, что у Васьки найдется тара под водку. Обычная, эмалированная кружка с обмотанной кожаной лентой рукояткой и черными полосами многолетних отложений чайной заварки внутри.

— Ну, за ударный труд, — провозгласил я очередной тост. — У нас, Вася, в конституции написано — каждый, мол, имеет право на труд!

— И право на отдых, — заржал Коленок, подливая пастуху водки в кружку. — Ты пей, Вася, пей. Лечи башку.

Дальний путь, скудная еда или много спиртного — сейчас уже и не скажешь. Только дальше все происходило словно как не со мной. Будто бы я смотрел на эту комедию сквозь толстое и не совсем прозрачное аквариумное стекло, а говорил и действовал вовсе кто-то другой. Не я.

И раньше доводилось слышать, что водка как-то по особенному влияет на азиатов. Но видел такое впервые. Сколько там наш индеец выпил? Грамм двести? Вряд ли больше. А эффект получился такой, будто литровый флакон из горла выхлебал. Речь как-то в один миг стала несвязной, движения ломанные. На простые вопросы гость стал бубнить что-то непонятное и все пытался завалиться на бок и уснуть. Косил, короче, от работы, сволочь!

Да не тут-то было! Санек наш от груди триста килл легко жал, что ему худенький алтаец?! Вася был взят за шиворот, поставлен на ноги, и пинком ноги отправлен ковырять непокорную броню, скрывающую от нас тайну древней бабы.

Подвел лом, на деле оказавшийся всего на всего обрезком ржавой водопроводной трубы в три четверти дюйма с расплющенным концом. Васька честно засунул инструмент в щель между камнями, и навалился всем телом. Санек даже помочь не успел, хотя — я видел — уже даже шагнул, как труба согнулась и пастух кубарем покатился с каменной шишки. И проявил, блин, признаки жизни только когда к губам сердобольный Миха поднес кружку с водкой.

Потом мы кажется еще пробовали кататься на боевом скакуне нашего Чингачгука, и что-то там с освоением нового вида транспорта пошло не так. Потому как за что-то же Коленок бил Ваську?! Не за просто же так! Тем более, что ни я ни Поц спасать индейца не спешили. Значит, были согласны с причинно-следственными связями.

Утром грезы о том, что вся наша археологическая экспедиция и ночная попойка всего лишь дурацкий сон, развеялись как дым. Лучше бы развеялась сволочная туча, плотно прилипшая брюхом прямо к проклятой каменной шишке, соприкосновения с которой даже ломы не выдерживают.

Было плохо. И пива почему-то осталось только одна бутылка. О водке только и оставалось что вспоминать. Еще и сыро. Настолько, что стоило пошевелиться, как за шиворот текла струйка воды.

— Валить отсюда надо, — прохрипел Санек. — Сдохнем мы тут с этим кладом... Туземец — падла. Все пиво украл.

Героический человек мой соратник. Я не то что говорить, мозгом шевелить не мог. О поездке по местным ухабам думал только, как об изощренной пытке...

Дальше не интересно. Провалялись до обеда в насквозь мокрой палатке — от висящих прямо в воздухе капель ткань не спасала — и потихоньку, под голодное завывание желудков, покатились в Елду. А там и домой. И всю дорогу мы ни одним словом не вспомнили о неудачной экспедиции.

Глава 1. Возвращение к Андреевскому кресту

Прошло двадцать лет, прежде чем я вернулся в непокорному каменному саркофагу.

Много чего произошло за это время. И с нами и со страной. Все менялось. К власти пришел другой президент и нам, профессиональным вымогателям стало неуютно. Краснополянинские прочухали тему первыми и принялись тем или иным способом вкладывать деньги. В торговые сети, спортклубы и заводы. Мы, окраинские, момент упустили. И не в малой мере по вине не вовремя увлекшегося наркотиками шефа. На какие-то полгода-год бывший тренер выпал из жизни, а группировка едва не развалилась. Слишком много оказалось завязано на личные связи и договоренности лидера.

Кто-то, вроде Совы, смотрящего за крупнейшим в городе овощным рынком, стал потихоньку стягивать кусок одеяла на себя. Другие, вроде моего Коленка, потянулись под крыло блатных.

Отгремело две войны за городские казино и игорные клубы. А потом дядьки в Москве взяли и разом навели мир и порядок — повсеместно запретили азартные игры. Ну, кроме специальных зон, конечно. Только где они, эти зоны. Рядом с нашим городом им места не нашлось. А в других местах свои толпы голодных пацанов имелись.

Потом, сначала один-два, потом и все сразу — коммерсанты и барыги отказались платить дань. Бояться перестали. "Маски-шоу" стали приезжать вперед "скорой", только позвони. Госбезопасность восстала из пепла, а с ней, прицепом, и милиция. Все-таки у нас не Столица, раствориться во тьме, спрятаться от пристального внимания органов, не получится. Силовые акции против борзых барыг стали караться быстро и пугающе эффективно. Наше влияние еще сохранялось в тех видах относительно честного зарабатывания денег, которые и так были на грани дозволенного. Валютные спекуляции, рабочая сила из Средней Азии, торговля оружием и "конструкторами" — собранными из запчастей "в гаражах" импортными машинами.