| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Это ты чего удумал? Похоже лишний здесь ты, вот сейчас как дам промеж глаз и полетишь как птиц перелетный. Только без крыльев.
— Эй-эй, уймись барон! Ничего я такого не удумал. На этот случай, гляди чего взял.— И поднял со дна корзинки тыкву. — Гляди! Тяжелая. Сейчас мы ее...
Выдрал зубами пробку и полил воду за борт. Лил-лил, да и выронил. Полупустая тыква засвистела вниз, да ка-ак об черепичную крышу ляпнется! Только брызги во все стороны! Даже с нашей верхотуры то видно отчетливо было. А вот это уже интересно.
— Погодь, любезный. Следующие я сам.
Город мы перелетели благополучно, но над посадом шар наш совсем обессилил. Хорошо, что там дома невысокие и крыши в основном соломенные, одну такую зацепили, только ошметки в разные стороны, а мы ничего. Боги смилостивились и открыли нам пустырь незастроенный, там то механикус и бросил якорь. Протащился тот по земле, да и зацепился за что-то лапой. Полет окончен! Только что за притча? Не успели остановиться, как ветер налетел, да такой злой! Якорный канат как струна натянулся, аж звенит, МОНГОЛЬФЬЕ к земле клонит, корзину опрокидывает. Хорошо людишки набежали, гроздьями на всех веревках повисли, шар вниз притянули. Мы с механикусом вылезли, тот распоряжаться стал, как шар стреножить, я ж многогрешный, в меру сил помогал. Через время недолгое примчались мои миигиты на взмыленных конях. Вместе мы МОНГОЛЬФЬЕ на бок опрокинули, корзинку отцепили и ткань шелковую потихоньку сворачивать стали. Только тогда я и вздохнул с облегчением. Вот теперь точно, полет закончен и коняшку нашу скоро в стойло поставят.
Вот кто бы что не говорил, а по небу летать весьма занимательно. Однако на земле двумя ногами стоять, чай получше будет.
— Лить Огонь с высоты бесполезно, пока до земли долетит, рассеется и ничего не подожжёт. Но можно по-другому.
В кабинете был сервирован стол на три персоны и Венценосная Чета слушала меня со всем вниманием.
— Огонь, что есть субстанция жидкая, можно в тыквы али в бочата наливать. Тыквы же заранее ветошью промасленной обертывать, поджог и швыряй вниз. Я такое уже попробовал, успевал до трех штук на одну крышу закинуть, четвертая перелетела и бесполезно на улице разбилась. Только вот незадача, если кидать на черепичную крышу, Огонь снаружи останется, а черепица не горит. Нужно сделать так, чтобы тыква или бочонок крышу пробивали, а Огонь начинал гореть уже внутри, на стропилах. Тогда толк будет, дом сгорит непременно.
Заслышав такое, король встал со стула и нервически заходил по кабинету. Потом спросил:
— А много ли тыкв может унести наш МОНГОЛЬФЬЕ?
— Если в полет брать только одного извозчика, то получается столько сколько вешу я в легком снаряжении. Примерно стоун и еще полстоуна. А в полных тыквах это выйдет.., это выйдет.., эдак штук пятнадцать-семнадцать.
— Значит получается, что за один полет можно спалить пять-шесть домов? Не густо.
— Это смотря для чего. Для столичного города может и не густо, а вот для замка, навроде моего, очень даже. Считай все постройки вместе с амбаром и конюшней сгорят. Только донжон каменный уцелеет. Народец, что к примеру на стенах стоит, пожар тушить да чад с домочадцами спасать кинется. Тут то и самое время штурмовать. Как ты, твое величество, сказал давеча — "Изрядно может получиться.". Осаждать после этого уж точно не придется, припасы все сгорят, а без них зеленую ветку враз поднимут.
— М-да? Может быть, может быть. — Король перестал ходить и снова уселся на стул. Задумался.
Пока он молчал, королева-лебедушка спросила с жадным любопытством:
— Барон, друг мой, а летать страшно?
— Вашвеличество, чтобы рассказать об этом, поэтом быть нужно. Простыми словами не передать. Иногда страшно, а иногда такой восторг накатывает, что петь хочется. Сердце мое там осталось. — И я потыкал пальцем в потолок. — Если Вашим Величествам благоугодно будет, то я бы еще полетал.
— Полетаешь еще. — Очнулся от раздумий Максимилиан.— Верные люди доносят, что Император Порфироносный не успокоился. Армию собирает, дабы воевать нас в будущем году. Знакомца твоего, маршала ле Броманс, предали смерти почетной, путем усекновения головы мечом благородным, а не удушение позорное. Видать Эльфийский Огонь во внимание приняли. Так что полетаешь еще, как пить дать.
После таких слов тишина наступила, все головы склонили в думах о будущем непростом. Война с Империей, то вам не хрюкотун чихнул, то дело тяжкое да опасное. Первой молчание опять нарушила королева.
— А вправду люди говорят, что ты, Синебородый, жениться удумал?
— Ох эти люди. Не успел подумать, а королева уже знает.— Покрутил я головой в недоумении.— Однако верно, удумал. Посватаюсь к дочери литвинского полутысячника Твердиле Отвердовича, соратника моего. Да и дядька-пестун всю плешь проел, пока не женишься, говорит, чтоб в замке не появлялся. Род продолжить надобно. Так что если вы меня от службы на время освободите, поеду свататься, а потом на Север. Дома, то, после похода еще не был.
— Значит в случае нужды решил на литвинов опереться? Разумно. — Заметил король.— От службы я тебя пока освобождаю. Езжай, женись. Север осмотри хозяйским глазом, ты же теперь маркграф. К весне от вас ожидаю не меньше пяти сотен латной конницы. Война грядет тяжелая. Окромя рыцарей ополчи бо-ярых. Двое из них с тобой весь южный поход прошли, добычу небывалую взяли. После такого, думаю от желающих отбоя не будет.
— Будет исполнено, Государь. Окромя прочего, есть еще одно дело, в будущей войне полезным оказаться может.
— Полезным? Сказывай.— Заинтересовался Максимилиан.
— Говорил я тебе о пленнике моем, кавалере ле О"Марр, маиоре пихотных. Благородных качеств и ума немалого человек. Выкупа за него не дают и возвращаться на Юг он не намерен. Хочет присягу твоему величеству принести.
— Хочет? Так за чем дело встало? Пусть приносит. Еще один лэнс лишним не будет.
— Э-э-э нет. То не просто еще один латник. Прожект у него есть. Хочет пехотную баталию из северян исподобить. Считает, что пихоты не только в осадном деле полезными будут, но и в полевом сражении тоже. На мой взгляд вздор, но ле О"Марр мужчина умственный и если чего говорит, то прислушаться стоит. Потолкуй с ним.
— Пехотная баталия? Изрядно. Пусть завтра ко двору явится, а ты поезжай. Север без пригляда надолго оставлять нельзя.
В долине, что меж Оловянных Холмов и озером Туззага, встречали меня как особу королевской крови. Три тыщщи всадников почет оказали. Силищща! Это я с сватовством не прогадал, пожалуй в Королевстве никакой удел столько выставить не сможет. Тем паче, что Твердило кажись у них набольшим стал, если судить по тому с каким почтением к нему обращались. Оно и понятно, та тысяча, которая вместе с герцогом Сучку Вдовствующию ратовала, в походе натерпелась всякого. Потери понесли серьезные, чуть ли не четверть поранеными да убитыми, а добычи — кот наплакал. Те же, кого Отвердович под мою руку привел, особого убытка в людях не претерпели, а назад пригнали табун великий и караван телег, чуть ли не до горизонта. Надо полагать, что породнившись со мной, клан Твердилы Отвердовича сильнейшим станет, а его самого на белом войлоке почета поднимут. Чем кройг не шутит, пока Илагон спит.
Невеста тоже порадовала. Я же видел ее три года назад с гаком — наглая сопливка тринадцати весен от роду. Зато сейчас... дева красоты неземной. Статная, рыжая, глаза зеленые, все при ней. Характер тоже... не тихоня, зеленые молнии из-под ресниц так и брызжут. Пал я на колено перед красавицей Сведлой и протянул двумя руками подарочек — ларец эльфийской работы (леди Малиан, с которой шкуру содрали заживо, он теперь без надобности). В ларце том драгоценные каменья грудой лежали (Бирюковская казна почитай вполовину из тех камней состояла).
— Прекрасная Дама, прошу принять сей дар, в знак безграничной любви и серьезности намерений.
Девица, явно к такому обращению не привычная, зарделась вся, заоглядывалась и несмело ручки к ларцу протянула. Взяла, и вдруг спросила:
— Тятя говорит, что ты по небу летать можешь. Правда?
— Правда. Вот выйдешь за меня замуж, сама увидишь.
Подарки родне невесты, которые на трех возах уместились, были приняты благосклонно и в ответ объявили, что приданное будет достойное. Табун лошадей в тридцать голов и дюжина литвиновских богатырей под мою руку отходят, пятеро из которых с семьями. От такого я прямо растерялся, это же как понимать? Жена моя будущая со своим войском будет? Значит, если какая семейная неурядица, то не сковородки с горшками полетят, а стрелы меткие? Однако.
С другой стороны, ватага лучников это весомая добавка к моей личной дружине, да и женские руки в замке совсем не лишние будут. Решено! Беру всех скопом! Не откладывая в дальний конец, свадьбу решили играть сразу-же.
Свадебные празднества длились пять дней. Не коронация конечно, труба пониже и дым пожиже, но погуляли на славу. Как водится съедено и выпито было без счета и все бы закончилось тихо-мирно, если бы на четвертый день Твердило не позвал меня на озеро, перелетных гусей пострелять.
Выехали еще до рассвета и по пути воевода, как бы невзначай, спрашивает:
— Ты про такое городище — Мнск, слышал?
— Как не слыхать, слышал конечно. Близок локоть, да не укусишь. Лет пять назад, когда Полесского Князя не стало, с герцогом пытались к городищу тому пробраться, только через чащобы да болота не пройти. Людей потеряли и назад поворотили.
— Пройти к нему можно. Даже легко очень. Зимой, по рекам. Как лёд встанет и до больших снегопадов, дорога что твое зеркало, только лошадей подковать надо. Скользят.
Помолчали. Светать начинает. Уже рассмотреть можно, что вокруг творится. Твердило не унимается.
— Городище богатое, ныне самое большое в Полесье. Добыча знатная.
— Да какая добыча? — Возражаю я. — Это после южных то диковин? Шкуры эльхов да бирюков? Ну может пушнина еще, да и той по началу зимы не много.
— Не скажи. Капище там, Трилистнику посвященное, старинное. Несколько сотен лет туда сокровища жертвовали. Злато-серебро, жемчуга с каменьями. Звериный зуб грудами. У вас из такого поделки режут и продают задорого, а там бивни есть — выше тебя ростом. Последнее время металл жертвуют, который как бы морозным узором покрытый. Твои новики, некоторые, самострелы имеют с плечами того металла.
Покосился я на собеседника и обомлел, — говорит Твердило Отвердович, сокровища живописует, а у самого желваки так и ходят по скулам. "Эге,-думаю,— тестюшка то, не просто на охоту меня позвал. Похоже тут дело не чисто".
— Выходит, ты на тот Мнск набег устроить хочешь?
— А чего зимой без дела сидеть? — С деланным безразличием говорит воевода, а у самого глаза так и заблестели. — Ежели ты две сотни лэнсов соберешь, то я пять сотен отборных кметов приведу. Отрёконь. Пойдем изгоном, чтобы тамошние бо-ярые с зимовьев вернуться к городищу не успели. Штурмовать будем как осадный лагерь южан взяли, по лестницам с разных сторон. Оснастку и корм коням с собой на легких санках привезем, по льду, это не телегу по грязи тащить.
— Подумать надо, а пока... где твои гуси?
В вечер, после утех сладостных, лежа под пуховым одеялом, спросил молодую жену:
— Любовь моя, а не доводилось ли тебе бывать в Мнске?
— Доводилось.— Отвечает. — Только не понравилось мне там. Злой город. Дедушку там моего, Отверда Силыча, убили. Тятю поранили. Многие наши там погибли. Мы потом долго по лесам мыкались, пока к вам не пришли. Страшно было. Я плакала много. — И носом зашмурыгала. Видать прошлое вспомнила.
— Не расстраивайся и не плачь, любовь моя, ты теперь замужем за самым сильным рыцарем. Никому тебя в обиду не дам.
— Знаю. Как первый раз тебя увидела, сразу подумала, что сильней тебя на всем свете нету.
Уткнулась мне в плечо и вскорости спокойно засопела, я же еще долго лежал в темноту таращась. Парсуна маслом! Выходит не за добычей литвины идти хотят, месть у них кровная. А раз так, то кому месть, а кому прибыток. На том и уснул.
Утро дня следующего началось с козлодрания. Каждый литвинский клан выставляет по дюжине юношей, те, сидя верхом, друг у дружки тушу козла оспаривают. Побеждает та ватага, которая эту тушу в свой "дом" затащит. Наблюдая сии игрища, понял я, отчего литвины так лихо на конях сидят. Если с измальства за козла биться, так к отрочеству всадником отменным станешь. Однако, сполна насладиться сими поединками не довелось, все время ловил на себе нетерпеливые взгляды Отвердовича. Только-только между схватками перерыв образовался, подъезжает ко мне воевода и интересуется — не хочу ли забродившего лошадиного молока отведать? Делать нечего, хочу конечно. Поехали в юрту недалекую.
— Ну что Синебородый, надумал ли чего?
— А чего тут думать? Король наказ дал, по весне не меньше полутысячи латной конницы выставить. Зимний поход, это потери в людях и лошадях непременные, от холода и бескормицы. Не ко времени ты набег воевода задумал. Обождать надобно.
Твердило насупился, взгляд не поднимает, бороду теребит.
— Только сдается мне, что не просто ты набег затеиваешь. Что-то большее тебя гложет. Никак месть кровная?
Литвин ожог меня взглядом из-под бровей нахмуренных, кивнул и с трудом из себя выдавил:
— Точно. Месть. Лютая.
— Так чего ты ходишь вокруг да около, прямо сказать не можешь? Мол так и так, помоги по родственному. Месть — дело святое. Ну, чего молчишь?
— Помоги. — С трудом произнес полутысячник, а сам стал красный, как омар вареный. Не привык просить. Ничего, пусть гордыню поумерит. Полезно ему.
— Так как не помочь? Помогу конечно. Чай не чужие. — Твердило задышал ровнее. — Однако заковыка одна есть. Твои-то легко пойдут, на святое-то дело, а вот мои... . Моим приманка нужна, добыча то бишь.
— И сколько ты хочешь? — Воевода снова насупился.
— Десятая часть — доля королевская, остальное — две трети мои, треть твоя. И не хмурься, все одно не на сторону, а внукам твоим достанется. По рукам ли?
Твердило крепко почухал потылицу, глянул на меня искоса, потом башкой кивнул:
— По рукам, бесы тебя разбери!
— Ну, а раз по рукам, то пожалуй сделаем мы так...
Дорога до родного замка заняла без малого два десятка дней. Доехали уже по первому снегу. Зато пестун-дядька на седьмом небе от счастья был, молодую госпожу не знал куда усадить, да чем попотчевать. Сведла тоже к нему прониклась и уже на второй день "дедушкой" называла. Под крышей нашей поселился покой и тихое семейное счастье. Только заботы хлопотные не отпускали.
В первый же вечер рассказал я пестуну о королевском наказе и сговоре с Твердилой. Опасался, что старик заругает за то, что два дела начинаю разом. Однако дядька понимающе кивнул и напротив, похвалил:
— Это ты правильно решил. Если по весне большое рушение на Юг уйдет, то в здешних замках да усадьбах воинских людей почитай не останется. Лесовины про то проведают и набег устроят. Как пить дать. Ударим по ним на опережение, кровь хорошенько пустим, чтоб не до набегов им было. Пусть раны зализывают. Ты отдыхай пока, а я санками да лестницами займусь. Как лед на реках окрепнет будет у тебя обоз, кованые кони и штурмовая оснастка.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
