— хорошо. — Она испытала знакомое ощущение, будто у нее над головой разбилось яйцо, когда Гарри собственноручно наложил чары на ее первое из них. Секунды на ее таймере начали обратный отсчет, и она почувствовала, как невольно напряглись ее плечи. — Тридцать секунд.

Это было оно.

Они собирались вернуться в Бирмингем за последним ингредиентом для противоядийного зелья.

— Двадцать.

Она просто надеялась, что сегодняшний вечер пройдет без происшествий.

— Десять.

Что сегодня им повезет.

— Ноль.

* * *

Тихий хлопок эхом разнесся в ночной тишине, окружавшей Бирмингемский канал, когда Гарри и Гермиона появились именно там, где и намеревались, прямо рядом с густыми зарослями змеевика у кромки воды. Они немедленно пригнулись, Гермиона произнесла безмолвное заклинание тишины и заклинание обнаружения, в то время как Гарри наложил свое собственное защитное заклинание щита. Им обоим все еще нужно было произнести заклинание щита устно, и последнее, чего она хотела, — это привлечь нежелательное внимание шумом.

От ее чар ничего не осталось, так что она продолжала сидеть, пригнувшись, в зарослях змеевика, пока Гарри заканчивал создавать щит. Ее взгляд скользнул вдоль воды, по тропинке через реку, которая вела в старую часть города. Затем они снова развернулись, чтобы посмотреть на крыши домов позади них.

Она спокойно взяла свою палочку, когда Гарри протянул ее ей, и создала свой собственный щит. Они еще не пробовали накладывать их друг на друга — это было слишком рискованно, меньше всего хотелось, чтобы Гарри или она сами оказались в смертельном пузыре на шесть или семь минут, в то время как другой стоял бы там беспомощный и неспособный развеять чары. Как только ее щит был полностью сформирован, она вернула Гарри свою палочку и мысленно установила таймер. Она знала, что Гарри установит свой собственный, и почувствовала, как его холодная рука скользнула под ее косу и крепко сжала затылок, в то время как она начала доставать из кармана серебряное лезвие для зелий.

— Ничего не обнаружено? — Прошептал Гарри ей на ухо, присев на корточки позади нее.

— Нет, ничего... вокруг есть какие-то мелкие животные, но ничего необычного, — пробормотала Гермиона в ответ. Несмотря на заглушающие чары, говорить вслух было рискованно, поэтому они всегда говорили тихо.

— Как долго?

— Чуть больше трех минут, — Гермиона проверила свой мысленный таймер и сняла крышку с бутылки, висевшей у нее на бедре.

Ей нужно было нарезать стебли ровно в 12:15, а затем положить их в бутылку до 12:16. Повторения не будет. Если бы они упустили эту возможность, им не только пришлось бы вернуться и снова подвергнуть себя опасности, но и это задержало бы приготовление зелья на неделю, поскольку оно должно было начаться в понедельник.

Гермиона напрягла слух в ночи, прислушиваясь к любому звуку, кроме завывания ветра, отдаленного гула проезжающей по близлежащим улицам машины и нежного журчания ледяной воды. Она крепко стиснула зубы, а каждый мускул ее тела напрягся в ожидании неизбежной развязки, которая должна была осложнить их вечер и разрушить их планы. Но пока в ее голове отсчитывалась каждая секунда, а сердце бешено колотилось о ребра, ничего не происходило. Когда осталась одна минута, она потянулась вперед и крепко ухватилась за большой пучок змеевика, зная, что это в четыре раза больше того, что им нужно, но намереваясь сделать это только один раз. Стебли были идеальны, холодный воздух помог бы сохранить их свежими, и ей больше никогда не хотелось возвращаться сюда снова.

— Пятьдесят секунд, — выдохнула Гермиона, подцепляя пальцами змеевик, как она учила, и приставляя нож к основанию стебля.

Она сосредоточенно облизала губы, ее сердце бешено колотилось, пока она ждала. Ее взгляд сосредоточился на стеблях, и по телу пробежала тревожная дрожь. У них все получится. Они доберутся до змеевика, они уйдут, и ей нужно всего сорок пять секунд, чтобы-

Ее сердце ушло в пятки, когда ночь прорезал леденящий кровь крик, и от этого звука по ее внутренностям прокатилась волна тошноты. Гарри крепче сжал ее шею, когда его палочка взметнулась вверх. Шум доносился из-за реки, со стороны старого, в основном пустынного района города. На другом берегу канала ничего не было видно, но они слышали отчаянный женский голос, который резал холодный воздух, как нож.

— ПОЖАЛУЙСТА-А-А-А, НЕЕЕТ...

У Гермионы скрутило живот. Она перевела взгляд на Гарри, не в силах увидеть его в таком разочаровании, но зная, что он смотрит в другую сторону и ищет угрозы. Она попыталась сосредоточиться на стебле змеевика в своей руке, но пальцы начали дрожать, когда крики женщины потрясли ее до глубины души. Была только одна причина, по которой кто-либо мог издать этот звук — на женщину напали.

— Время? — Голос Гарри прозвучал рядом с ее ухом в крики.

— СТОП — ПО-О-ОМОГИ-И-ИТЕ...

— Двадцать секунд — Гарри, мы должны...

— Вырезать сорняки тогда мы и уйдем.

— Гарри, мы не можем оставить ее...

— Это может быть ловушка.

— Или это может быть нападение на женщину-маггла! Гарри, мы не можем просто— проклятье!

В ее голове сработал таймер, и она разрезала змеевик, бросив лезвие на землю, чтобы обеими руками насыпать траву в открытую бутылку. Она все еще чувствовала руку Гарри на своей шее, но заметила, как она слегка задрожала, когда громкость крика стала приглушенной. Она как можно быстрее засунула змеиную траву в бутылку и закрыла ее, моля Мерлина, чтобы Гарри не аппарировал просто так, и надеясь, что она знает его достаточно хорошо, чтобы понять, что он не бросит того, на кого напали.

— Гарри, просто подожди, — быстро сказала Гермиона. — Подожди, пока я соберу вещи, мы не можем уйти...

— Гермиона, мы не можем остаться. — Если мы пойдем ночью на крики, то в конце концов покончим с собой. — Но, несмотря на свои слова, он продолжал сидеть на корточках рядом с ней, не в силах заставить себя трансгрессировать, хотя Гермиона уже убрала змеиную траву и аккуратно запихивала флакон в свою сумочку.

Она знала, что он разрывался между тем, чтобы поступить правильно, что было выше всякого риска, и тем, чтобы поступить безопаснее, о чем они договорились до приезда сюда.

— Возможно, но, Гарри, мы не можем уйти. Я знаю, что это за крик, Гарри. Эта женщина умоляет сохранить ей жизнь, и мы, вероятно, единственные люди в этом городе, способные спасти ее. Она привлечет еще больше людей, еще больше магглов — они умрут, Гарри. Я откажусь от своей морали, когда дело дойдет до победы над Сами-знаете-кем и его отребьем, но я не оставлю невинных людей умирать! Это делает нас ничуть не лучше их!

— Я знаю, я знаю! Проклятье! — Он застонал, вставая и хватая ее за руку. Она слышала разочарование в голосе Гарри. Она знала, что он тоже никогда не сможет уйти, потому что это противоречит его натуре, но она понимала его колебания и разочарование. — Хорошо, пойдем, но не отпускай мою руку ни на секунду!

— Я не буду!

Гермиона аппарировала их через реку. Они приземлились на берегу с тихим хлопком и побежали по мокрому снегу по тропинке, которую она видела раньше, направляясь на приглушенные рыдания, доносившиеся с нескольких улиц дальше. Она наложила заглушающее заклинание на их ноги, когда они бежали, не заботясь о том, чтобы их следы исчезли из слякоти, в то время как ее разум был в панике от глупости их действий.

Что мы делаем, что мы делаем — проклятье, что мы делаем?!

Мчаться навстречу нападению в Бирмингеме, должно быть, было самым безответственным и идиотским поступком, который они когда-либо совершали. Они напрашивались на неприятности, напрашивались на то, чтобы на них напали, напрашивались на смерть. Она знала, что это было неосторожно. Она знала, что, по большому счету, жизнь — это самое важное, что они могли сделать вдвоем, и все же звук, исходящий из уст незнакомца, заставил ее внутренности налиться свинцом.

Именно так звучала "Война Волдеморта".

Это было то, что делали он и его последователи.

Именно эти звуки раздавались всю ночь в Бирмингеме и других городах, когда пожиратели смерти и оборотни нападали на невинных, безоружных магглов и замучивали их до смерти или оставляли калеками на улицах. Это был ужас, который они сеяли, страх, который они нагнетали, и то, как они будут относиться к миру, если победят. Несколько историй, которыми Артур Уизли поделился с ними, расстроили их, но услышать это было намного хуже.

В ее голове словно что-то щелкнуло, сменившись гневом и опрометчивостью — ее отчаянное желание помочь было глупым и незрелым, но она не могла остановиться. Она имела в виду то, что сказала Гарри. Она бы отказалась от своей морали и убила Пожирателя смерти, не моргнув глазом, и отдала бы все свои силы, чтобы выиграть эту войну и сохранить ему жизнь, но она не оставила бы магглов умирать в одиночестве. Они не сражались в этой войне. Это не было их бременем, которое они должны были нести. Иначе какой в этом был смысл? Зачем было утруждать себя борьбой с Волдемортом на войне, если они были готовы позволять небольшим действиям повторяться снова и снова, когда у них был шанс остановить их?

Они бесшумно свернули за угол темного переулка, и только мерцание в ночи скрыло их от посторонних глаз, когда их разочарование скрыло их от посторонних глаз. Они остановились лишь на мгновение, чтобы восстановить свои защитные чары, прежде чем снова пуститься в путь по обледенелой тропинке в темноту. Сердце Гермионы бешено колотилось в груди, но дыхание было ровным, когда она бежала, ее подтянутое тело работало как хорошо смазанный механизм, толкая ее вперед с силой, которой она никогда раньше не обладала. Двигаясь, она поняла, что ужас, сжимающий ее сердце, был вызван не ею и не Гарри, и что впервые за эту ночь она не беспокоилась об их благополучии. Она не боялась, что они могут пострадать. Она не боялась, что они умрут. Вместо этого она беспокоилась за женщину, которая отчаянно звала в ночи на помощь.

И впервые за все время она испугалась самой себя. Испугалась того, что она может сделать, когда доберется до нуждающейся женщины, — того, что она может сделать с каким-нибудь фанатичным, мерзким, никчемным куском дерьма, который посчитает хорошей идеей напасть ночью на невиную магглу.

Гарри завернул за угол быстро и бесшумно, как снитч. Его сердце бешено колотилось в груди, а адреналин разлился по венам и привел все чувства в состояние повышенной готовности. Он сжимал палочку Гермионы так же крепко, как и ее руку, готовый аппарировать в любой момент, как только они оценят ситуацию. Он не мог поверить в то, что они делали, но в то же время не мог представить, что можно сделать что-то еще. Не в его характере было стоять в стороне и смотреть, как убивают или пытают невинного человека. Он не мог уйти, если у него был шанс помочь — и он знал, что Гермиона понимала это, что она чувствовала то же самое.

Он ненадолго попытался заставить свое тело покинуть его, попытался поступить разумно и аппарировать прочь, как только Гермиона припасет змеиную траву, но что-то в этом крике отозвалось глубоко внутри него и заставило застыть на месте. Это было так похоже на крики, которые он слышал, когда закрывал глаза, на крики своей матери, которые преследовали его во сне и заставляли просыпаться в холодном поту. Крик, который он слышал бесчисленное количество раз с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать. Он никогда бы не смог просто уйти; что-то внутри него сжалось и велело ему следовать за ним. Это побуждало его идти на звук вопреки всем доводам рассудка — как будто это было что-то, что он должен был сделать.

Так что, каким бы безрассудным и опасным это ни было, он был рад, что они бежали по темным закоулкам старого Бирмингема навстречу нападению. Он был рад, что был с Гермионой, и знал, что поступил правильно.

Когда они завернули за следующий угол, до его слуха донеслись голоса, приближающиеся к темным фигурам, которые стояли впереди.

— СЯДЬТЕ.

— Да ладно, Оскар, какого хрена ты это сделал? Теперь мы не можем забрать ее обратно! Укусы не помогают, если они не сделаны в лаборатории. Нам нужно уходить — скоро сюда заявится куча магглов с той шумихой, которую она устроила.

— Кого это волнует, приятель, в этом весь гребаный смысл. Она делает за нас работу и привлекает их, чтобы нам не пришлось их выслеживать. Кроме того, мы работали не покладая рук — я заслужил немного веселья.

У Гарри перехватило горло, когда они с Гермионой замедлили шаг, и он смог разглядеть четыре фигуры на темной дорожке впереди, в слабом лунном свете, отражавшемся от снега, и в шатком уличном фонаре, который висел на задней стене большого здания слева от них. Одна из темных фигур, несомненно, была оборотнем, скорчившимся на земле, склонив голову в странной сидячей позе. Золотой браслет на его запястье поблескивал на свету, когда его тяжелое дыхание наполняло переулок, а из пасти капала жидкость. Двое из них были мужчинами, и оба они стояли. Один нервно сжимал свою руку. Он переводил взгляд с земли на другого мужчину, который, казалось, застегивал ремень.

На земле лежала четвертая фигура, стройная по сравнению с теми, что окружали ее, но теперь безмолвная и неподвижная. Гарри стиснул зубы, почувствовав, как ногти Гермионы впились в его кожу. Он не сомневался, что она пришла к тому же выводу, что и он, и почувствовала ту же жгучую ярость. Они оба двинулись вперед, быстро приближаясь к фигурам перед собой, скрытые от глаз разочарованием и темнотой ночи.

От Гермионы исходили волны жажды убийства, когда они увидели открывшуюся перед ними сцену, и гнев Гарри разгорелся до предела. Ничего в этом не было хорошего, ничего в этом никогда не будет хорошим, и эти двое мужчин никогда больше не увидят свет.

— Да, но я не думаю, что Арло хотел, чтобы мы...

— Арло наплевать, что мы с ними сделаем, он просто хочет, чтобы мы их привезли. Кроме того, так мы соберем больше, — сказал высокий мужчина, закончив с ремнем и поправляя брюки. — В любом случае, они держатся не дольше месяца или двух, как этот зверь. Скорее всего, она умрет через неделю, и мне придется искать другую — подожди, ты слышал...

Говоривший мужчина захлебнулся словами, изо рта у него хлынула кровь. Огромная рана рассекла его грудь от бедра до ключицы, а внутренности вывалились на землю. Он хватал ртом воздух, вытянув руку и в отчаянии глядя на своего напарника, прежде чем упасть на колени и рухнуть на землю. Кровь хлынула у него изо рта, когда он испустил последний вздох, а затем его тело замерло.

Гарри почувствовал ярость, исходящую от Гермионы, когда она безошибочно, беззвучно и без палочки, произнесла свое заклинание. Когда аура смерти окутала переулок вокруг них, это подействовало на него как физический удар. Холодок пробежал у него по спине, когда рядом с ним мелькнула Гермиона, и ее ярость стала очевидной. Ее волосы наполовину выбились из косы, которую она заплела несколько минут назад, и холодный воздух развевал их вокруг ее лица, когда она стояла, словно представитель загробной жизни, готовый забрать души тех, кто был перед ней.

12345

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓