| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Внутри страны власть держится на трёх опорах:
— Пропаганда — телевидение и государственные медиа формируют образ враждебного внешнего мира и героического сопротивления.
— Репрессии — независимая политическая оппозиция, независимые СМИ и гражданское общество системно подавляются.
— Мобилизационная экономика — после 2022 года страна перешла на режим "всё для фронта", где приоритет отдаётся оборонному сектору, а социальные и инфраструктурные проекты откладываются.
Молодёжь и образованный класс массово покидают страну, но оставшееся население в значительной степени принимает текущую модель — не столько из убеждения, сколько из усталости и страха перед неизвестностью.
Россия называет Китай "стратегическим союзником", но на деле это партнёрство глубоко асимметрично. Пекин покупает российские энергоносители со скидкой, предоставляет технологии и помогает обходить санкции, но не делится ключевыми разработками и не оказывает дипломатической поддержки на равных условиях. Для Китая Россия — полезный буфер против Запада, но не равноправный партнёр. Москва это понимает, но альтернативы у неё нет.
Россия в 2025 году — это государство, которое сознательно выбрало путь конфронтации с Западом, осознавая, что возврата к прежним отношениям не будет. Она не стремится к глобальному господству, но настаивает на признании своего права быть "особым центром силы". Однако цена этой позиции высока: изоляция, технологическое отставание, утечка мозгов и утрата перспектив развития.
Страна не собирается сдаваться. Но её стратегия — это не путь в будущее, а попытка выжить в настоящем, используя всё, что осталось: ресурсы, ядерное оружие и готовность идти на эскалацию.
Европа: Союз, который спорит о правилах, пока горит дом
Европа в 2025 году — это регион, построивший мир без войн, но оказавшийся не готовым к эпохе, где конфликты возвращаются с новой жестокостью. Европейский союз остаётся уникальным проектом сотрудничества, но его сила — в нормах, институтах и компромиссах — становится одновременно и его главной уязвимостью в мире, где правят интересы, сила и скорость реакции.
Европа часто говорит о "солидарности", но на практике её единство хрупко. Внутри союза сталкиваются разные приоритеты:
— Германия стремится сохранить экономические связи с Китаем, но вынуждена поддерживать антироссийские санкции под давлением партнёров;
— Франция мечтает о "стратегической автономии", но не может обеспечить безопасность без американской гарантии;
— Страны Восточной Европы требуют жёсткой линии в отношении России, но не готовы нести основную финансовую или военную нагрузку;
— Южная Европа устала от санкций, дорогой энергии и "моральных императивов", навязываемых Брюсселем.
Результат — громкие заявления и сдержанные действия. Европа легко достигает консенсуса по санкциям, но не может оперативно согласовать поставки вооружений или энергетическую стратегию. Её сила — в бюрократии, а не в решительности.
Ещё недавно Европа была флагманом "зелёного перехода" и цифровой трансформации. Но энергетический кризис, вызванный уходом российского газа, подорвал промышленную конкурентоспособность. Инфляция ударила по уязвимым слоям населения, а субсидии США (в рамках Inflation Reduction Act) привлекли инвестиции из Европы в Америку.
Сегодня ЕС не диктует глобальные стандарты — он пытается удержать то, что имеет. Его промышленность теряет позиции, а попытки создать собственные цепочки поставок для критически важных технологий (например, чипов или батарей) продвигаются медленно.
Десятилетия мира и веры в "безопасность через взаимозависимость" привели к тому, что Европа оказалась без собственной оборонной мощи. Национальные армии разобщены, оборонно-промышленный комплекс не способен быстро масштабироваться, а расходы на оборону в большинстве стран остаются ниже заявленных целей.
В итоге безопасность Европы по-прежнему зависит от США. Это создаёт стратегическую уязвимость: любые колебания в американской политике — будь то выборы или смена приоритетов — напрямую влияют на стабильность всего континента.
Поддержка Украины стала для Европы одновременно актом солидарности и источником внутреннего напряжения. С одной стороны, поражение Киева означало бы крах европейской системы безопасности. С другой — затяжная война истощает экономику, усиливает усталость общества и даёт повод правым популистам требовать "мира любой ценой".
Европа оказалась в ловушке: она не может позволить себе проиграть, но и выиграть без помощи США и Украины ей не удастся. Остаётся лишь надеяться, что время работает на неё — хотя всё чаще кажется, что это иллюзия.
Европа построена на идеях прав человека, верховенства права и многосторонности. Но в мире, где Китай торгует редкоземами, Россия применяет гибридные тактики, а США преследуют свои интересы, эти ценности выглядят как роскошь, которую не все могут себе позволить.
Африканские и азиатские страны всё чаще говорят: "Дайте технологии и инвестиции, а не лекции". И Европа оказывается в парадоксальной позиции: чем громче она отстаивает свои принципы, тем меньше её слушают на глобальной арене.
Европа — это последний оплот либерального международного порядка. Но этот порядок больше не соответствует реальности. Европа не глупа и не слаба — она просто не готова к миру, где сила важнее правил.
Она по-прежнему производит инновации, лекарства, культуру и идеи. Но когда речь заходит о выживании в условиях конфронтации, она смотрит на Вашингтон и надеется, что помощь придёт вовремя.
И в этом — её трагедия: Европа создала мир, в котором война стала немыслимой... но забыла, что остальной мир никогда не подписывался под этим миром.
Ближний Восток: Регион, где стабильность — лишь передышка между кризисами
Ближний Восток в 2025 году остаётся одним из самых напряжённых и непредсказуемых регионов мира. Здесь нефть по-прежнему определяет политику, но всё чаще к ней добавляются новые факторы: контроль над редкозёмами, цифровая безопасность, водные ресурсы и геополитические амбиции глобальных держав. В этом регионе редко бывает настоящий мир — чаще всего наступает лишь временное затишье, за которым следует новый виток напряжённости.
Конфликты здесь редко бывают чисто внутренними — почти всегда за ними стоят внешние игроки, религиозные расколы или исторические обиды.
Израиль и Палестина продолжают жить в состоянии затяжного противостояния. После войны в Газе 2023-2024 годов ситуация не нормализовалась, а лишь замерла в состоянии хрупкого равновесия. Израиль укрепляет контроль над территориями, палестинцы — сопротивление, а международное сообщество ограничивается декларациями, не способными изменить реальность на земле. Иран и Саудовская Аравия долгое время вели "холодную войну" через прокси: шиитские милиции в Ираке, хуситы в Йемене, Хезболла в Ливане. Однако в 2023-2024 годах произошёл неожиданный поворот: при посредничестве Китая Эр-Рияд и Тегеран восстановили дипломатические отношения. Это не означает конца противоречий, но показывает, что экономические интересы (в первую очередь — нефтяные) могут перевесить идеологическую вражду. Сирия остаётся страной-призраком: формально Асад удерживает власть, но государство разрушено. Россия сохраняет военное присутствие в Тартусе, Иран — влияние через шиитские формирования, США — контроль над нефтяными районами на востоке. А сирийский народ живёт среди руин, надеясь на возвращение нормальной жизни, которая всё не наступает.
Йемен, несмотря на заявления о "завершении войны", остаётся зоной гуманитарной катастрофы. Хуситы продолжают атаковать инфраструктуру Саудовской Аравии, миллионы людей сталкиваются с голодом, а международное внимание уже переключилось на другие кризисы. Ирак и Ливан существуют как государства лишь на бумаге. Реальная власть в них принадлежит вооружённым группировкам, коррумпированным элитам и внешним покровителям — от Ирана до США.
Несмотря на глобальный переход к "зелёной энергетике", нефть и газ в 2025 году остаются ключевыми рычагами влияния. Саудовская Аравия и ОАЭ активно диверсифицируют экономику — строят "умные города", развивают туризм и ИИ, — но не отказываются от углеводородов, пока за них платят. При этом они всё меньше автоматически следуют указаниям Вашингтона, предпочитая вести самостоятельную политику и торговать с Китаем, Россией и другими игроками.
Под давлением США и соблазном технологического сотрудничества ряд арабских стран — ОАЭ, Бахрейн, а вскоре, вероятно, и Саудовская Аравия — пошли на де-факто признание Израиля. Однако это не примирение и не справедливое урегулирование. Это прагматичная сделка: "Мы закрываем глаза на Палестину — вы даёте нам технологии, системы ПРО и доступ к западным рынкам". Палестинский вопрос отодвигается на второй план, потому что в регионе выживание важнее исторической справедливости.
Классические армии уступают место новым формам конфликтов:
— Дроны-камикадзе (иранские Shahed, турецкие Bayraktar) стали основным оружием в прокси-войнах — дёшево, эффективно, трудно отследить.
— Кибератаки на нефтяную инфраструктуру, банковские системы и госучреждения позволяют наносить ущерб без прямого военного вмешательства.
— Частные военные компании и милиции дают возможность государствам отрицать свою причастность к насилию.
Израиль лидирует в цифровой и разведывательной войне, Иран — в асимметричном сопротивлении, Саудовская Аравия — в покупке готовых решений у западных партнёров.
США остаются главным внешним игроком, но стремятся сократить прямое военное присутствие и переложить бремя безопасности на союзников. Китай не вмешивается в конфликты, но активно укрепляет экономическое присутствие, покупает нефть и выступает посредником в переговорах — его цель не контроль, а стабильность для торговли. Россия пытается сохранить влияние через Сирию и связи с Ираном, но её возможности ограничены из-за внутренних проблем. Региональные державы — Турция, Иран, Саудовская Аравия — играют на противоречиях, чтобы усилить своё положение.
Ближний Восток — регион, где надежда часто умирает первой, но инстинкт выживания работает безотказно. Здесь нет чёткого разделения на "добро" и "зло" — есть интересы, страх, месть и расчёт. Мир возможен, но только если все стороны получат что-то взамен. Пока же регион живёт по старой формуле: пока не станет совсем невыносимо, никто не пойдёт на настоящие уступки.
Глобальный Юг: Стремление к самостоятельности в мире чужих интересов
"Глобальный Юг" — это не просто географическое понятие. Это обобщённое название для стран Африки, Латинской Америки, Южной и Юго-Восточной Азии, а также части Ближнего Востока — регионов, на протяжении веков находившихся в тени великих держав. В 2025 году эти страны всё чаще заявляют: они больше не хотят быть фоном для чужих геополитических игр. Они стремятся стать субъектами своей истории, а не объектами чужой политики.
Однако путь к самостоятельности осложняется тем, что интерес к ресурсам и рынкам Юга не исчез — он лишь изменил форму. Если раньше колонизаторы приходили с флагами и пушками, то сегодня влияние осуществляется через экономику, технологии и дипломатическое давление.
Запад по-прежнему выступает с позиций морального превосходства. Он предлагает "помощь", но связывает её с жёсткими условиями: демократические реформы, соблюдение прав человека, открытость рынков. Однако стоит стране Юга проявить независимость — и помощь исчезает, уступая место санкциям или дипломатическому давлению. Такой подход часто воспринимается как неоколониализм в мягкой обёртке.
Китай, напротив, не вмешивается во внутренние дела. Он предлагает кредиты, строит инфраструктуру, закупает сырьё — без нравоучений и идеологических условий. Для многих стран это выглядит как уважение к суверенитету. Однако за этой простотой скрываются риски: долговая зависимость, непрозрачные контракты, отсутствие передачи технологий. Тем не менее, для многих это предпочтительная альтернатива западной опеке.
Россия предлагает третий путь — партнёрство через безопасность. Через частные военные структуры и военно-техническое сотрудничество она поддерживает режимы, оказавшиеся в изоляции. В обмен — доступ к природным ресурсам и политическая поддержка на международной арене. Это не идеологическое союзничество, а прагматичный обмен: оружие на влияние.
Несмотря на давление и зависимости, Глобальный Юг начинает действовать сообща:
— BRICS+ превращается из символического клуба в реальный инструмент альтернативной глобальной архитектуры: страны наращивают расчёты в национальных валютах, создают механизмы, независимые от SWIFT, и требуют реформы международных финансовых институтов.
— Африканский союз добился постоянного представительства в G20 — маленький, но важный шаг к признанию.
— Латинская Америка всё чаще отстаивает нейтралитет в конфликтах между великими державами, заявляя: "Это не наша война".
Главный принцип нового подхода прост: "Мы будем сотрудничать со всеми — с США, Китаем, Россией — но на наших условиях. Мы будем голосовать в ООН не так, как от нас ждут, а так, как диктуют наши интересы".
Однако путь к подлинной независимости осложняется внутренними проблемами:
— Коррупция и слабые институты позволяют элитам продавать национальные интересы ради личной выгоды.
— Отсутствие промышленной базы оставляет страны в роли поставщиков сырья, тогда как добавленная стоимость уходит за границу.
— Климатические угрозы — засухи, наводнения, опустынивание — бьют по самым уязвимым, хотя вклад этих стран в изменение климата минимален.
— Долговое бремя парализует развитие: многие страны тратят больше на обслуживание долга, чем на здравоохранение или образование.
Но проблески надежды есть
— Индия становится мостом между Севером и Югом, сохраняя стратегическую автономию и наращивая собственное производство.
— Вьетнам, Индонезия, Мексика встраиваются в глобальные цепочки создания стоимости, а не только в цепочки добычи.
— Цифровые инновации — от мобильных платежей в Африке до стартапов в Бразилии — открывают новые пути роста без посредников.
Глобальный Юг больше не хочет быть ареной соперничества великих держав. Он требует уважения, справедливой торговли и передачи технологий. Он не ищет покровителей — он ищет партнёров.
И если Запад и Китай не услышат этот запрос, Юг начнёт строить собственный порядок — медленно, болезненно, но без оглядки на старые центры власти.
Гибридные войны: когда информационное поле становится главным театром боевых действий
В 2025 году война больше не начинается с марша танков или бомбардировок. Она уже идёт — в лентах соцсетей, в заголовках новостей, в алгоритмах рекомендаций и в сознании миллионов людей. Гибридная война стала основным инструментом геополитического влияния: дешёвым, трудноотслеживаемым и чрезвычайно эффективным. Её цель — не захват территории, а подрыв доверия, дезорганизация общества и разрушение способности к коллективному действию.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
