Немезида

Главный пожал плечами.

— Совсем не обязательно идти в коммерческий магазин, можно купить ботинки советского производства за шестьдесят рублей, или даже дешевле.

С другой стороны, вы, Александр Николаевич, взрослый человек, неплохой врач, мне вас не хочется отпускать, но, как говорится, насильно мил не будешь. Уговаривать мне вас лень, но две недели придется отработать, если за это время передумаете, отыграем все назад.

Две недели пролетели быстро. Передумывать я не стал.

Осень уже вступила в свои права капитально, на улице минусов еще не было, но было прохладно.

За эти две недели ничего толкового сделать не успел, лишь взяв за основу устав кооператива Милорадова, переделал его под свои желания. Хотя наметки бизнес плана на черновую набросать смог.

В заначке у меня лежало на сегодняшний день три с половиной тысячи рублей. По моим подсчетам, чтобы создать юридическое лицо хватит трети этой суммы. А вот на все остальное нужно намного больше. Возможно, придется продать машину. Жалко мне ее не было, но передвигаться на автобусе не вариант. Брать деньги у приятеля тоже не хотел. Он и так ходил обиженный тем, что я не стал работать вместе с ним.

В принципе, я был бы не против работать с Вовкой. Но уж очень он был рисковый мужик. Работал всегда на грани фола, из-за этого постоянно влипал во всяческие проблемы. А главное, никогда и никого не слушал, даже если советчики были правы на сто процентов. Результат мне был хорошо известен, через двадцать пять лет его посадят в тюрьму по сфабрикованному обвинению, уж слишком много он отдавил чувствительных мест у силовиков нашего города. Пятнадцать лет строгого режима за просто так, итог его похеризма.

Отдав документы в горисполком в отдел, занимающийся кооперативной деятельностью, я начал подыскивать место для своей первой аптеки.

Вернее, я уже знал, где она будет, просто надо было найти выход на организацию, которая сдаст мне это помещение в аренду.

А сегодня решил навестить одну девушку, вернее давно не девушку, Надю Сысойкину. Надька училась в школе на год младше меня. Однако у нее уже в восьмом классе были такие выразительные "глаза", что ни один нормально развитый пацан не мог пройти мимо них равнодушно. Каюсь, что тоже был одним из таких пацанов и периодически зажимал Надюху в раздевалке. Та ничего против не имела, только глупо хихикала и начинала тяжело дышать. После восьмого класса она поступила в медучилище и получила диплом фармацевта. Была она девочкой, как говорится в народе, слабой на передок, поэтому уже через несколько лет у нее имелось трое детей и ни одного мужа.

Сейчас Сысойкина работала в аптеке !1 нашего города и мечтала о подработке, об этом я узнал на днях, когда случайно зашел в эту аптеку за анальгином. Надя обрадовалась моему появлению и выложила мне огромную кучу новостей о наших соучениках. В один прекрасный момент заявила, что с удовольствием бы ушла с опостылевшей работы, но не знает куда. Между делом пригласила меня в гости и назвала адрес.

Вечером, я подъехал на машине к двухэтажному деревянному дому, где на втором этаже в угловой квартире жила Сысойкина. Подготовился к визиту капитально, не исключено, что возможен более плотный контакт.

Надька, несмотря на свои тридцать шесть лет и троих детей оставалась довольно привлекательной особой. Я вроде бы тоже был ничего. Высокая атлетическая фигура бывшего КМС по боксу и десантника многих женщин не оставляла равнодушными. Другое дело, что на сегодняшний день я уже был совсем другой внутри и их взгляды меня особо не волновали. В прошлой жизни, как раз очень даже волновали, поэтому и женился во второй раз, но ныне могу с уверенностью сказать всем особам женского пола;

-Не дождетесь!

Когда дверь в ответ на мой звонок распахнулась, в проеме стояла Надя в халатике и тапках на босу ногу, в руке у нее был бокал с вином.

— Ой, Саша! Привет! — расплылась она в улыбке. — Как здорово, что ты пришел, проходи скорее. Я ведь сегодня отдыхаю. Мама забрала детей к себе, сказала, отдохни хоть денек, вот я и расслабилась.

Словам женщины я не на шутку обрадовался, но постарался этого не показать. Сняв обувь, надел тапки стоявшие в прихожей, тапки подошли мне тютелька в тютельку. Ну а, что? Надя женщина свободная, кого хочет, того и приглашает. Недаром тапки сорок третьего размера лежат в прихожей.

На кухне горел свет, на узком столике стояла бутылка Монастырской Избы и нарезанные яблоки.

— Ой, Саша, погоди немного, я сейчас что-нибудь соберу на стол. Мужчину яблоками не накормишь, — засуетилась она.

— Давай помогу, — предложил я и начал доставать из пакета продукты, бутылку шампанского и водки.

— У тебя в торговле блат, есть? — поинтересовалась Надя, увидев палку финского сервелата, и буженину.

— Конечно, — подтвердил я. — Зря, что ли доктором работаю.

Доктором я уже неделю не работал, но знакомства пока еще остались. Нисколько не сомневаюсь, если дела пойдут успешно, этих знакомств значительно прибавится.

Посидели мы с Надей хорошо, вспомнили учебу, обсудили всех знакомых, после чего я озвучил цель визита. Сысойкина согласилась не задумываясь.

— Это будет, как магазин "Лидер" у Милорадова? Или, как "Фламинго" у Чернуги?— спросила она.

-Нет, пока это будет скромный аптечный киоск, — ответил я. — Первое время будешь получать раза в полтора больше чем в своей аптеке, ну а дальше посмотрим. Не понравится, всегда можешь уйти на прежнее место работы. Непрерывный стаж не потеряется, оформим все переводом.

Мы еще немного поболтали, а потом плавно переместились в спальню.

Утром вместе дружно позавтракали чаем и бутербродами с сервелатом, и я удалился. На вопрос о возможном следующем визите, сообщил, что перезвоню.

С Надей надо держать ухо востро, становиться папой для ее троих мальчиков не было никакого желания.

Сегодня мой путь лежал в Горплодовощторг, где главным бухгалтером лет пять работал мой одноклассник Колька Сергеев.

В бухгалтерию я прошел без проблем, мы же пока еще живем в Советском Союзе, милиционер на вахте присутствует только в Совете Министров и Обкоме партии.

Колька, как главбух, занимал отдельный кабинет и активно разбирался с бумагами, накиданными подчиненными.

— Сашка, привет, давно ты ко мне не забегал, наверно, яблок хороших хочешь прикупить? — спросил он.

— Привет, Коля, от яблок и винограда не откажусь, но поговорить хотел о другом.

Коля открыл дверь и крикнул в дверной проем:

— Верунчик! Не в службу, а в дружбу, сделай нам чайковского пару стаканчиков, пожалуйста.

Из проема донесся страдальческий вздох, но через десять минут Верунчик, изящная такая бабенция килограмм на сто, принесла нам на подносе чай и блюдце с нарезанными лимонами, посыпанными сахарным песком.

Колька с таинственной улыбкой закрыл дверь на ключ и вытащил из огромного сейфа початую бутылку коньяка Двин.

В ответ я развел руками.

— Увы, Коля, не могу, приехал на машине.

-Брось дурью маяться, — сообщил Сергеев. — Посидим, поговорим. Наш водитель тебя доставит потом, куда попросишь.

— Действительно, что я из себя трезвенника строю? — подумалось мне. — Опять из головы выскочило. Я же сейчас живу в тюрьме народов, где делают одни галоши, поэтому могу любого трезвого человека с правами посадить на водительское место и не париться.

Бутылку мы с ним уговорили, так, что ближе к концу рабочего дня, я с пакетом фруктов выбрался с территории Горплодовощторга. За рулем Москвича сидел довольный молодой парень лет двадцати пяти. А чего ему не быть довольным, с работы уехал на полтора часа раньше, а до дома ему придется идти от меня минут десять.

Разговор с Сергеевым под коньячок прошел плодотворно, он не только согласился подрабатывать у меня, но и надавал кучу полезных советов, как уйти от лишних налогов. Налоговая служба делала еще первые шаги, поэтому лазеек в законодательстве была масса.

Не успел я зайти домой, как зазвонил телефон. Мама к нему успела первой.

— Возьми трубку, твой дружок звонит, — сообщила она с недовольной физиономией.

— Опять в ресторан пойдете водку пьянствовать алкаши? — тихо спросила она, когда я взял трубку.

— Мама начинает надоедать, отвык я за долгие годы от такого звукового сопровождения, придется с этим что-то решать,— подумал я и поздоровался с Вовкой.

— Шурец, слушай тут такое дело на миллион! — донесся взволнованный голос Милорадова. — Короче, нужно смотаться в Эстонию в колхоз, отвезти туда доски, по бартеру обменять на тушенку и сдать ее в Пскове на склады Горпищеторга. Деньги они по безналу перечислят на кооператив. Всех делов на три дня, получишь штуку рублей.

— А почему не баксов? — пошутил я.

Милорадов немного помолчал, затем продолжил:

— Тебе все хиханьки, да хаханьки, а я не могу разорваться. Самому не уехать, а моих орлов в самостоятельный рейс отпускать нельзя. В общем, говори, согласен, или нет? Ты же сейчас свободный человек, давай, соглашайся.

— Тысяча рублей на дороге не валяется, а жить надо на что-то, — подумал я и согласился.

Первые числа октября оказались достаточно теплыми, поэтому в дорогу я отправился одетый практически по-летнему.

Витька Цымбал здоровый мужик ростом метра два, покуривал сидя на скамейке около своего Маза шестерки. Вообще-то Маз был Вовки Милорадова, но сам то он кроме велосипеда водить ничего не умел.

Последние напутствия Вовка давал уже стоя рядом с урчащей машиной. Показав на прощание кулак Витьке, вручил мне пакет с документами деньгами, доверенностью и печатью кооператива. Еще раз шепнул мне на ухо, чтобы Цымбалу не наливал, иначе домой вернемся через месяц, когда тот выйдет из запоя, после чего уселся в такси и поехал по своим делам, ну а мы отправились на пилораму в поселок Матросы, где у меня были неплохие завязки.

Загрузят нам полную машину, а по документам я оплачу лишь половину. Вторую часть денег мы поделим поровну со старшим смены. Естественно, Милорадов в курсе этой акции, слово откат, озвученное мной, ему очень понравилось, похоже, он взял его на вооружение.

Цымбал присматривался ко мне осторожно. Раньше у нас было короткое шапочное знакомство. Сейчас же он периодически кидал на меня взгляд и , наконец, спросил:

— Десантура?

— Она самая, — подтвердил я, вспомнив, что сегодня для тепла одел вместо майки тельняшку, от привычки носить которую так и не избавился за шестнадцать лет с момента дембеля.

— На обратном пути в Псков поедем, молодость там сразу вспомнится, — улыбнулся водитель.

Пока мы вспоминали армейскую службу, на Вовкины деньги нам быстро загрузили полный рефрижераторный прицеп досок сороковки, после чего начался наш путь в Эстонию.

Опыт таких путешествий у меня уже имелся, поэтому перед рейсом я не поленился осмотреть резину, после чего устроил скандал и потребовал заменить два колеса, напирая на то, что не собираюсь в Эстонии искать колеса, если придется их менять.

Если Витька вел машину, то мне делать было совершенно нечего, поэтому я забрался в койку и хорошо так прикемарил.

Проснулся оттого, что мы остановились.

Выбравшись из кабины, увидел, как Цымбал с ожесточением пинает колесо с почти полностью сожранной покрышкой, а из его рта вылетают, известные моему уху с детства, выражения.

— Просмотрел еще одну покрышку, — подумал я недовольно. — Ладно, пока еще две есть в запасе.

Денек был солнечный, солнце, несмотря на октябрь, ощутимо пригревало, так что я вновь ушел в кабину досыпать, пока Витька будет менять колесо.

Дальше наше путешествие ничем не омрачалось, ближе к вечеру мы заехали в Эстонию. И сразу исчезли гаишники, стоявшие до этого в каждой деревне на въезде и выезде. В Эстонии мы их так и не увидели, что радовало не по-детски. По дороге остановились у какого-то сельского магазина купить чего-нибудь, пожевать. Я приготовился к тому, что продавцы начнут выделываться, однако такого не случилось. Нас вполне поняли, хотя мы говорили по-русски и продали нам все, что просили. Полюбовавшись на двух эстонцев пьющих за магазином водку из горла без закуски, поехали дальше.

Приехали мы в колхоз около десяти вечера. Поужинали супчиком из пакетика, запили чаем и легли спать.

Утром я разогнался, было идти в контору, но сонный вид поселка меня остановил. Тут только вспомнил, что Эстония живет на час позже, чем мы.

Витя Цымбал в отличие от меня дрых, как сурок, проблемы шерифа его не волновали.

Дождавшись наступления рабочего дня, я, наконец, попал к председателю колхоза.

Толстый, грузный эстонец встретил меня без особых эмоций.

О нашем приезде он уже знал, но не преминул меня уколоть тем, что Милорадов обещал ему подогнать новенькую шестерку и свое обещание не выполняет. Я понятия не имел об этом обещании, так председателю и ответил. После беседы с ним, прошел в бухгалтерию, где провел почти два часа, пока мы согласовывали бартер. В один момент я даже сделал вид, что собрался уходить, но потом дал себя уговорить на согласованные с Милорадовым цифры.

Разгрузили нас быстро, грузили тушенку гораздо дольше. Я нетерпеливо поглядывал на время, похоже, нам снова придется ночевать или в Эстонии, или в Псковской области.

Выехали мы в пять вечера. Витя Цымбал вел фуру, весело насвистывая репертуар Аллы Пугачевой, я же сидел злой, думая, что за подобную работу надо было требовать с Милорадова больше.

Проехав Тарту, мы остановились на ночевку.

-Ночью в Россию соваться не будет, — заявил Витька.

— И правильно сделаем, — согласился я. — Пулемета у нас нет.

Цымбал хитро улыбнулся и я понял, что возможно пулемета у него нет, но что-то из огнестрела определенно имеется.

Переночевали мы спокойно, ужин был неплохой, еды мы набрали в колхозной столовой. И рано утром снова тронулись в путь.

— Надо бы заправиться, — сообщил Цымбал, когда мы выбрались на трассу в сторону Пскова. На заправке практически никого не было, а на колонке для дизельного топлива висел трафарет с надписью, "соляры нет, и не будет".

Заправщица, когда я подошел, сходу крикнула из окна:

— Ну что вы все ходите! Человеческим языком написано, солярки нет!

— А у нас есть тушенка, — сказал я, наклонившись к окошку, и выставил в него десять банок.

— Сколько вам надо? — также тихо спросила женщина.

— Пятьсот литров.

— Подъезжайте ко второй колонке.

Я махнул Витьке, тот сориентировался моментально и через минуту уже заправлял первый бак.

Когда мы отъезжали, за нами уже стояли две фуры и матюги водителей, которых заправщица посылала далеко и надолго, были нам слышны, несмотря на рев двигателя.

Третий день нашего сафари подходил к концу, а мы еще не сдали тушенку в Пскове. Когда мы приехали, нужного кладовщика на работе не оказалось. Всем все было по хрену, пока я не заявил, что тогда местный Горпищеторг останется без тушенки, а мы сдадим ее там, где нас уважают.