Похмельное утро

Все равно, насколько бы ни хватило. Девушки хотя бы попробуют; ну, а его роль простая… Пальцы высокоученого наставника привычно побежали по клавишам. Григ, “Мельник и ручей”. Под него думается легко, просторно, ясно… Вон как вытянулись милые личики. Ладно, еще чуток теории выдержат. Невозможно подняться к вершинам, не видя основ.

— … Итак, девушки, вам для начала следует уяснить… У гитары бесконечная вариативность тембра. Поставил палец чуть иначе — получил новую окраску звука. В этом преимущество струнных, в этом их и сложность. На клавишных тембр уже дан изначально. И даже самоучка будет играть красивым звуком вообще не напрягаясь!

Девушки хмыкнули — конечно, недоверчиво. О, высокоученый наставник множество раз видел такое недоверие и прекрасно знал, что с ним делать.

— Красавицы, вы “Рыбацкую” песню знаете?

— Знаем, — ответила Оцунэ. — Но больше любим ту, что про Есицунэ. По чисто личным причинам.

— Что ж, для примера годится любая, лишь бы все знали. Вы, госпожа Мацуи, будете петь, а всем остальным задача: попробуйте подобрать звук. Не надо ноты. Будет еще время для нот. На клавишных теорию музыки учить проще, да. Просто… Солистка пусть поет, а вы подбирайте то, что вам кажется правильным.

— Получится какофония.

Высокоученый наставник Журавль кивнул:

— Точно. Группа, красавицы, начинается не с того, как вы все поете. Группа начинается с того, как вы все слышите. И вот это мы с вами сейчас и установим. Ну, солистка!

Оцунэ пожала плечами, зачем-то посмотрела на потолок и негромко запела; и Тошико сразу же вспомнила, как немузыкально орал те же самые слова Черный Демон — там, в спортивном зале Китами, на показательном турнире.

Да уж, концерт!

Концерт подруги слушали вместе. Тошико теперь старалась не оставлять Оцунэ одну надолго, вот и на фестиваль Ниинамэсай потащила в Саппоро. Дескать, погуляем по бульвару Одори, попробуем угрей, драгоценных крабов и еще чего на душу ляжет.

Хорошо еще, что Тошико не намекнула на возможность подцепить парня. Потому как ровнехонько после концерта буквально в первой же лапшичной, напротив детской площадки Одори, почти под самой телевышкой, откуда запланированная прогулка лишь начиналась… В общем, подруги встретили того самого стажера — словно заранее готовились! Оцунэ смотрела больше под ноги, но Тошико узнала господина Рокобунги даже в обыкновенном пуховике и джинсах, споткнулась и встала на пороге:

— Ой, а кто это с ним?

Оцунэ подняла взгляд со слабым интересом.

— Ага. Значит, у Молнии Ками-Сиратаки все же имеется симпатия? Но эта малявка тебе не соперница. Подойдем, поздороваемся?

Тошико подумала, а потом подумала еще и плюнула на излишние раздумья. Праздник. Нечего тут усложнять.

Подошли к столику; за ним сидели собственно стажер — Тошико поразилась, насколько он обычный, неприметный, несложный — и рядом парень его лет, выглядевший представительно, одетый с претензией на моду, с округлым лицом типа “мисо” и хитрыми-хитрыми глазами, больше подходящими типажу “соль” или вовсе “уксус”.

— Фурукава Кэзуо, — представился тот. — Журналист “Саппоро Сегодня”. А это моя младшая сестра, Фурукава-младшая. Хотэру.

— Хотэру? Как интересно! — Оцунэ присела на колено, чтобы не смотреть на мелкую свысока. — А твое имя пишется знаками “Светлячок” или…

— Или! — малявка и не подумала проявлять уместную почтительность к старшей. — Ошибка Молнии!

Оцунэ хмыкнула:

— Молния Ками-Сиратаки и Ошибка Молнии… Интересно!

— А уж мне-то как интересно! — наглая мелочь выложила прямо на столик руку в гипсе. Оцунэ сдержала восклицание. Пацанка-то почти как их банда. Ее не утешать надо.

А интересно, случайно ли Тошико встретила тут стажера?

— Случайно, — ответила Тошико, не поворачивая головы. — Нечего гадать, я и так знаю, что ты думаешь.

Оцунэ не то, чтобы рта раскрыть: она глаз не успела поднять!

Малышка Хотэру засмеялась:

— Для тех, кто не учил психологию, мир полон магии!

— Можно подумать, ты учила!

— Я как раз нет. Мне с магией интереснее. Вот смотри, ловко же получилось, а?

Оцунэ выпрямилась.

— Пожалуй, да.

— Пошли на смотровую площадку с нами?

— А…

— Да они с нами, не оглядывайся, старшая сестрица. — Здоровой рукой Хотэру сгребла со стула маленькую сумочку, расшитую изящно и ярко. Вроде бы узор музейный, виденный Оцунэ как-то в телевизоре… Но сделано свежо и приятно. На вопросительный взгляд Хотэру ответила гордо:

— Подарок! Сама догадаешься, или сказать?

Оцунэ покосилась из-под век на стажера. Малявка важно кивнула и прижала палец к губам. Потом по-пиратски грохнула гипсом о столик:

— Ну так что, братик? Ведешь нас на телевышку?

На телевышку направились двумя группами. Хотэру шла между братом и Оцунэ, постоянно придерживая обоих спутников, чтобы стажер и Тошико заметно ушли вперед. Наконец, когда Хотэру сочла расстояние достаточным, она звонко крикнула:

— Дядя Синдзи, ау!

Стажер повернулся — естественно, мило смутившись на “дядя Синдзи”! — и они с Тошико мигом оказались отсняты сразу тремя смартфонами. Мелкая язва, нахал Фурукава — и, внезапно, Оцунэ.

— А вы красивая пара, — важно сказала Хотэру. — Почему вы до сих пор не встречаетесь? Молодость быстро проходит, поверьте опытному человеку.

Фурукава закашлялся. Сестре всего-то лет одиннадцать. Не слишком ли она увлеклась игрой в мудрую Злодейку?

А если “слишком”, то что ты сделаешь, журналист?

Фурукава чуть сбился с шага. Вокруг привычный город; с моря привычный ноябрьский холод, по ногам привычная поземка — сезон “малые снега”… Нет, надо вечером отчитать сестру. Невежливо так вмешиваться в чужие отношения. Непорядочно.

Оцунэ внезапно уперлась взглядом в желтую ребристую плитку, едва не уронив смартфон. Хотэру склонила голову к плечу наподобие ученого ворона.

— В самом деле, — сказал Синдзи, хватая ртом сырой западный ветер. — Тошико, давай встречаться?

Тошико мило улыбнулась:

— Я подумаю. Согласись, есть о чем?

Синдзи вздохнул и яростно растер щеки, сгоняя жар.

— Пойдемте лучше на колесо обозрения, — поспешил на выручку Фурукава. — Виды те же самые, но в кабинке удобнее. И кстати, Синдзи, что касается твоего вопроса. Мангу про “Плантацию” мы все равно делаем…

Оцунэ подобрала смартфон, тщательно обтерла с него снежную кашу. Компания двинулась по Екимае, мимо пекарни, к далеко видному обручу с кабинками. Девушки принялись расспрашивать господина Фурукава, насколько слышал стажер, с несколько преувеличенным вниманием к затеянной манге. Но теперь Синдзи только радовался, что на него никто особо не смотрит. Сестра Фурукава тоже задавала вопросы, азартно размахивая рукой в гипсе, едва не задев Оцунэ по носу.

Стажер шагал, не чувствуя ног. Ладно. Он хотя бы попытался. И потом: Тошико не сказала “нет.” Хотя, конечно, “да” она не сказала тоже.

Оцунэ ступала, как по воздуху. Вот мелкая зараза, так подцепить! Почему? Ей-то какое дело до стажера? Тошико тоже хороша: ни “да”, ни “нет”, разве можно так издеваться? Парень-то не котенок, не пропадет и без корзинки.

Ну ладно, мелкую понять можно. Оцунэ никогда не ломала рук, но боль от синяков знакома всякому, кто брал в руки боккен или биту. Ошибка Молнии всего лишь хочет отвлечься от боли; Оцунэ прекрасно знала, как оно бывает.

А от чего не может отвлечься она сама?

Оцунэ сбилась с шага; благо что вся компания остановилась перед светофором и задержки никто не заметил. Как ни поверни, но вот уже добрый час Оцунэ не задумывалась о погибшем брате.

Получается, Тошико угадала с этой поездкой в Саппоро?

В Саппоро начался отборочный турнир женского кэндо. Первый круг, самый-самый широкий по охвату, самый-самый низкий по требованиям.

Но уже турнир, а не выступление на публику. Собственно, почему Тошико спорт и недолюбливала. В теперешнем кэндо, очень ритуальном, важно не ударить противника, чтобы развалить от плеча до пояса, а именно вот коснуться правильной частью синая, в правильную точку.

Поэтому на турнирах бои не особо зрелищные и не особо интересные, что любой может видеть в телевизоре. Противники сходятся почти вплотную, работая руками очень-очень быстро, “от локтя”, чуть ли не “от кисти”, как гайдзины-шпажисты. Красивые замахи либо интересные комбинации здесь чудовищная редкость, почти исчезнувший вид. Иногда вовсе сплетаются в клинч и толкаются плечами, пытаясь переорать соперника. Да будь вместо гнущихся почем зря хлыстиков-синаев нормальные заточенные катаны, такое схождение принесло бы одному смерть; очень может быть, что и двоим.

Как-то ради интереса Тошико посмотрела мечи гайдзинов и поразилась их заточке: чисто столярная стамеска или слесарное зубило. Нормальная японская катана по сравнению с ними форменная бритва. Одно касание и порез, а уж если подойти вплотную, положить на плечо или сгиб руки противнику и протянуть с отходом — падение отпиленной конечности гарантируется, но в правилах кэндо не отражается совсем! Короче, так себе спорт, очень от реальности далек…

В общем, Тошико не раз пожалела, что пообещала наставнику Нагаэ выступить от Хоккайдо в женском чемпионате. Только госпожа Танигути прекрасно знала: люди живут среди людей, и если ни с кем не вести дел, откуда возьмутся друзья и связи? Кто напишет рекомендательное письмо, кто замолвит слово? Кто просто скажет: “А, она нормальная, я ее видел на турнире”, если не ходить на этот самый турнир?

Турнир собрал всех знакомых по Китами; конечно, приехала Рыбачка. Ей от Румои до Саппоро куда ближе, чем на другой край острова. Зато Королева Китами не поленилась тащиться поездом именно с другого края. С ней прибыли Медведица из Нэмуро, и та невезучая шатенка из Саромы, и кто-то еще от Юбэцу; Тошико помнила лица, а имена и фамилии не особо. Разумеется, съехались и новые: из Обихиро (кажется, твой Синдзи говорил, у них там семейная ферма? — слышь, внутренний голос, давай захлопнись по-хорошему?), из Кусиро, из Хакодатэ (а ничего вы смотрелись на кладбище, зачетная фотка вышла — слышь, внутренний голос, ну ты понял, да?), и только с северной стороны Хоккайдо, с далеких Вакканая, Абасири, Хаматомбэцу — не явился ни один человек.

— Что головой вертишь? — как вышли на поклон залу, Рыбачка оказалась рядом в шеренге и улыбнулась Молнии вполне приятельски. — Черного Демона тут нет. Шутки кончились!

Тошико улыбнулась в ответ: светло, радостно. В кэндо не надо себя сдерживать. Можно влупить от сердца. Правда, оно и в ответ прилетает, ну так — все честно.

С другой стороны, а не затей Рыбачка этот выпендреж, Синдзи вообще хоть что понял бы? Он же деревянный по пояс, как все мужики. Может, впрочем, и ниже пояса — Тошико не проверяла. Упущение, да…

Да внутренний ж голос, твою мать, угомонись! Вон пары объявляют, вон желтый флажок упал; нет никого снаружи. Нет! Никого! Только бой!

Бой не затянулся: и Тошико знала соперницу по Китами, и та видела Молнию в деле. Не пытаясь прощупать оборону, обе атаковали и сошлись, “в брызги” разломав новенькие синаи. На втором сходе Молния вполне предсказуемо оказалась быстрее. Хлоп, в голову; расход; удар засчитан; теперь сходитесь повторно; щелк в голову — некогда финтить потому что. Пока будешь красиво замахиваться на кирасу, противник в горло воткнет или по башке треснет… Судьи совещаются, и вот вердикт: “Себу-ари”, есть победа, два-ноль.

Кругов планировалось три. Отбор не показательное шоу, тут бойца надо бы посмотреть в нескольких схватках. Надо день времени — будем сидеть полный день. И плевать, что первого декабря темнеет рано.

Нельзя сказать, что Тошико соврала себе или Рыбачке. Сегодня у нее на трибунах сидела подруга. Оцунэ в чемпионки не лезла, ей хватало собственной шайки фуре, которая шайка, впрочем, нечувствительно и незаметно обратилась лицом к другому будущему и теперь пробовала перековаться в музыкальную группу… Ага: так вот и сразу?

Второй круг. В поле шатенка из Саромы гоняет Медведицу; юркая девчонка из Нэмуро вдруг перестает убегать, с разворота по кирасе поперек н-на! Только снести шатенку сил не хватило, и та, не растерявшись, в тот же миг влупила по шлему. Обоюдное поражение, “ай-ути”. Бегайте дальше, девушки, если не можете поймать противницу на четкий удар…

Спортивный зал тут огромный. Воздух свежий, ни потом, ни стертой краской совсем не пахнет. Вентиляция хорошая, да и объем большущий, да и на спорт собирается куда меньше фанатов, чем на показательные бои. Пока еще надышат…

— Опять мы, да?

— А как ты хотела, Рыбачка?

— О, Молния, поверь, ты не обрадуешься узнать, чего я хотела.

— А что не поверить? В самом деле, не обрадуюсь.

Первый сход; Молния выигрывает очко ударом в правую перчатку. Второй сход: Рыбачка сваливается в “мельницу” и тянет ее до падения желтого флажка, надеясь утомить Молнию — но судьи добавочных трех минут не дают. Со счетом “ноль-один” выигрывает опять Молния. Рыбачка не расстраивается: другие два поединка она уже выиграла, проход в следующий отбор завоевала.

Третий круг. Красная косичка. Молния Ками-Сиратаки против Медведицы из Нэмуро. Скорость против скорости?

Желтый треугольный флажок вниз; на большом табло циферки: все нули… Вот и побежали секунды… Начали!

Начали странно: обе соперницы встали и не двигались почти минуту. Молния не надеялась догнать живой ртутный шарик. Медведица, тоже прекрасно видевшая, что Молния умеет на ударной дистанции, в эту самую дистанцию, конечно, не совалась.

Ну ладно, Тошико выдохнула и пошла вперед. Конечно, Медведица не позволит загнать себя в угол, будет уходить… Куда? Парни из охраны отца говорили: обычно боец уходит в сторону своего оружия. То есть, вправо: большинство японцев правши. В старинном кэндо даже удар по правой перчатке стоил два очка, почти как в шлем или горло, а по левой перчатке — одно очко. Правая рука главная, всех левшей беспощадно переучивают. Медведица это знает? Несомненно.

Тошико предположила: противница обозначит шаг влево, а потом пойдет все-таки в сторону своей правой руки. Ей так удобнее рубить на проносе. Значит, обозначить шаг, вроде как поверила; синай провернуть под руку, восходящий, колющий, замах!

И Молния проваливается в атаке; Медведица, крутанувшись буквально на пятке, заходит со спины; ей бы ограничиться показом удара — Молнии бы засчитали позорный проигрыш; трибуны затаили дыхание; Оцунэ так вцепилась пальцами в бортик, что вмятины на краске остались.

Но Медведица решила улучшить без того великолепный маневр и сделала маленький подшаг, оказавшийся лишним. И Тошико, сообразив уже, где кто находится, снова прокрутила синай и ударила колющим “из-под руки”. Вслепую, не оборачиваясь, но так сильно, что Медведица не устояла: ей прилетело в самый миг переступания.