— Ладно, — наконец сдался Дмитрий, вставая с почти нетронутым обедом. — Не буду отвлекать. До встречи на семинаре.
— До встречи, — ответила Алиса, уже снова глядя поверх него, обратно в зал, где продолжался вечный, шумный карнавал человеческого взаимодействия.
Дмитрий ушел. Она была одна. И в этой тишине за ее столиком, на фоне общего гула, она чувствовала не одиночество, а четкое, холодное осознание своей инаковости. Она была наблюдателем, заброшенным исследователем на чужой планете, где аборигены общались с помощью сложного, неэффективного и местами абсурдного ритуального танца. Ей не хотелось учиться их танцу. Ей хотелось понять его алгоритм, чтобы создать нечто лучшее. Чистое. Без пауз, без фальшивых улыбок, без этого мучительного поиска слов.
Вечерний город проплывал за тонированным стеклом такси мерцающим потоком света и тени. Алиса не видела его. Она мысленно прокручивала логи последней симуляции, которая выполнялась на сервере B-7. Индикатор должен был достичь ста процентов к ее возвращению.
Капсула-квартира встретила ее привычной тишиной и запахом чистоты. Свет включился автоматически, настроившись на "вечерний, расслабляющий" режим — чуть теплее утромнего. Алиса сняла пальто, повесила его в шкаф, который тут же закрылся. Санузел, душ заданной продолжительности, смена одежды на домашний комплект — мягкий, серый, безликий.
Ужин готовила кухонная панель: запеченная куриная грудка с брокколи на пару и киноа. Идеальный баланс белков, углеводов и клетчатки. Она ела за узкой столешницей у окна, глядя на свое отражение в темном стекле. Ни телевизора, ни музыки. Только тихий стук вилки о керамику и далекий гул города где-то внизу.
После ужины она убрала посуду, и панель беззвучно втянула ее для мойки. Настало время ритуала.
Она взяла планшет, разблокировала его и запустила приложение "Конкорд". Его логотип — две плавно сходящиеся линии — считался символом идеальной совместимости. Приложение было не для всех: требовало предоставления полного доступа к биометрическим данным со служебного пропуска, истории поисковых запросов (в анонимизированном виде), результатов последнего психометрического тестирования, обязательного для сотрудников "Нейро-Тек". Оно не спрашивало о любимом цвете или хобби. Оно анализировало паттерны мозговых волн во время сна (чеuthorized интерфейс умной подушки), частоту сердечных сокращений в стрессовых ситуациях (данные с фитнес-браслета), микроэкспрессии лица при просмотре новостей (через фронтальную камеру в установленное время). Алгоритмы на базе ИИ сопоставляли глубинные психофизиологические профили, вычисляя вероятность "низкошумового взаимодействия".
Алиса открыла раздел "Совпадения". Перед ней выстроились ряды анкет. Фотографии были стандартизированы — нейтральный фон, прямой взгляд в камеру. Основное пространство занимали не тексты, а графики и проценты. "Когнитивная ритмичность: 87% совпадения". "Латентность реакции на негативные стимулы: отклонение в пределах 12%". "Потенциал эмпатической синхронизации: высокий (на основе анализа активности зеркальных нейронов в смоделированной среде)".
Она пролистывала их одним пальцем, с холодным, почти профессиональным интересом. Вот анкета с идеальным совпадением по когнитивным паттернам, но с тревожным пиком на графике гормонального фона, указывающим на скрытую невротичность. Вот еще одна — стабильная по всем параметрам, но с низким потенциалом синхронизации. "Предсказуемо скучно", — промелькнула мысль, но не как эмоция, а как вывод.
Она не искала любви или даже увлечения. Она собирала данные. Каждая анкета была еще одним подтверждением тезиса: даже самый совершенный алгоритм, работающий с "чистыми" биометрическими данными, сталкивался с непреодолимым хаосом человеческой психики. Этот хаос просачивался в графики в виде аномальных пиков, в необъяснимые расхождения между физиологией и заявленными целями. Шум был встроен в самую основу. Его нельзя было отфильтровать, не уничтожив субъективность.
Она отложила планшет. Ритуал был завершен. Тишина квартиры сгустилась, став почти осязаемой. На рабочем терминале тихо мигал индикатор, сообщая о завершении фоновой задачи. Её взгляд задержался на нём. Там, в цифровом пространстве, создаваемом ею, шум был под контролем. Там можно было проектировать совершенство.
Она встала, чтобы подойти к терминалу, но ее взгляд снова скользнул к планшету, где на экране "Конкорда" все еще была открыта одна из анкет. Молодой человек, инженер-программист из сопутствующей отрасли. Графики были... приемлемыми. Отклонения в пределах статистической погрешности. Алгоритм присвоил совместимости рейтинг 78% — "высокий, рекомендуется к взаимодействию".
Алиса замерла, глядя на эти данные. Не надежда, а холодное любопытство шевельнулось в ней. Эксперимент. Практическая проверка гипотезы. Может ли взаимодействие, предсказанное алгоритмами на основе "чистых" данных, быть менее зашумленным, чем случайное? Или же при личной встрече все равно включатся все те же неэффективные протоколы, мимикрия, фальшь?
Она медленно взяла планшет. Палец завис над кнопкой "Инициировать контакт". Это не был порыв. Это было решение, принятое на основе данных. Еще один шаг в сборе информации о системе под названием "человеческие отношения". Она нажала.
Уведомление от "Конкорда" пришло быстро, почти мгновенно. Система, получив взаимный интерес, предложила стандартные варианты: обмен сообщениями, голосовой звонок или встреча в нейтральном месте, одобренном алгоритмом безопасности.
Алиса выбрала встречу. Сообщения и звонки были дополнительными слоями шума — искаженным текстом, фальшивыми интонациями. Личное взаимодействие, хотя и более сложное для анализа, давало больше raw data: микровыражения, запах пота как маркер стресса, непроизвольные жесты.
На экране появилась анкета "Лео" с пометкой "Контакт установлен". Алиса потратила следующие двадцать минут не на мечтания, а на изучение. Она не читала его шаблонное описание "люблю кино и прогулки". Она анализировала доступные графики: его реакция на стандартный набор визуальных стимулов (нейтральная), паттерны активности префронтальной коры в смоделированных дебатах (высокая логическая активность, низкая эмоциональная вовлеченность). Он работал архитектором баз данных в крупном банке. Это говорило о структурном мышлении. Алгоритм отметил низкий уровень кортизола в среднем за месяц — признак стабильной, возможно, рутинной жизни.
Он казался... безопасным. Предсказуемым. Идеальным объектом для сравнительного анализа.
Пришло его сообщение через внутренний мессенджер приложения: "Привет, Алиса. Алгоритм говорит, что нам есть что обсудить. Выпьем кофе? Есть тихое место на Никольской, 12". Текст был лишен эмоциональных украшений, что она одобрила.
Алиса взвесила предложение. Место было публичным, нейтральным, не романтичным. Кофе — ограниченная по времени встреча. Все соответствовало параметрам чистого эксперимента.
Ее пальцы привычно выдали ответ, прежде чем она успела обдумать его на уровне эмоций: "Согласна. Завтра, 19:30. Я буду использовать приложение для навигации".
Она не чувствовала ни трепета, ни беспокойства. Вместо этого в ее сознании выделился новый процесс, подпапка в проекте "Изучение социального взаимодействия". Она мысленно обозначила цели предстоящего события: 1. Зафиксировать расхождения между прогнозируемым алгоритмом "Конкорда" поведением и реальным. 2. Оценить уровень "шума" (неискренности, социальных условностей) в живом диалоге с субъектом, изначально подобранным по биометрической совместимости. 3. Собрать данные о собственных физиологических реакциях в подобной ситуации для последующего анализа.
Отправив подтверждение, она отложила планшет. Решение было принято. Это не было личным. Это было методологично. Лео перестал быть человеком в ее восприятии. Он стал "Субъект Л.", источник данных, живая переменная в уравнении, которое она стремилась решить. Ее величайший проект тихо ждал в серверной стойке B-7, но и этот, маленький побочный эксперимент, теперь представлял определенный интерес. Это был контрольный образец. Точка отсчета в доказательстве несовершенства всего натурального, человеческого, не созданного с чистого листа.
Вечер после работы Алиса посвятила не своему проекту, а методичной подготовке к эксперименту. Она действовала с холодной точностью хирурга, готовящего инструменты.
Одежда. Она открыла три авторитетных модных агрегатора, которые использовали алгоритмы анализа тысяч образов и отзывов. Ввела параметры: "деловая casual встреча", "вечер", "нейтральное впечатление", "комфорт". Системы выдали рекомендации. Алиса не выбирала то, что ей "нравилось" — это понятие было для нее слишком абстрактным. Она выбрала то, что статистически чаще оценивалось как "уверенное, но не вызывающее": темно-синие прямые брюки из немнущейся ткани, просторную белую блузу с геометрическим вырезом (оценивается как "интеллектуальный"), короткое однобортное пальто. Ни украшений, ни яркой помады — это было отнесено к категории "избыточные визуальные стимулы, способные исказить восприятие". Она разложила комплект на кровати, проверила на наличие складок и соринок.
Речь и темы. Запустив блокнот на планшете, Алиса составила список. Это не были тезисы для душевной беседы. Это был протокол взаимодействия.
Фаза 1: Приветствие и установление контакта. Варианты реплик: "Здравствуйте, Лео. Точно по алгоритму" (лёгкая попытка юмора на основе общего контекста). "Привет. Место выбрано удачно" (констатация факта, переход к следующему этапу).
Фаза 2: Обмен базовой информацией (разминка). Темы: погода (нейтрально, минимальный риск), дорога (нейтрально, позволяет оценить уровень стресса субъекта), общее впечатление от места.
Фаза 3: Углубление (основной сбор данных). Темы: работа (его — архитектура баз данных, её — "нейроинтерфейсы, общие аспекты"; следовало избегать деталей). Возможные вопросы: "Что вас больше всего увлекает в структурировании данных?" (открытый вопрос, позволяет оценить степень увлечённости). "Сталкиваетесь ли вы с проблемами несовместимости протоколов?" (проверка на способность к аналогиям).
Фаза 4: Личные предпочтения (повышенный риск шума). Тема: кино, книги, музыка. Заготовленные ответы для себя: "Я анализирую нарративные структуры с точки зрения воздействия на паттерны мозговой активности" (правда, но поданная как профессиональный интерес). Цель: спровоцировать субъекта на переход от шаблонных ответов ("люблю фантастику") к более глубоким, чтобы зафиксировать расхождение.
Фаза 5: Завершение. Варианты в зависимости от результатов: "Было познавательно. Спасибо за беседу" (нейтрально-положительное). "Мне нужно свериться с расписанием" (формальный отбой).
Она несколько раз прочитала список про себя, не "прочувствовав" слова, а проверяя их на предмет двусмысленности и соответствия цели. Потом встала перед зеркалом в ванной и произнесла несколько фраз вслух, наблюдая за своим лицом. Выражение оставалось нейтральным, голос — ровным, без заразительных интонаций. Она попыталась скорректировать угол губ в подобие улыбки, но результат выглядел как сбой в работе лицевых мышц. Она оставила эту попытку.
Подготовка была завершена. Комплект одежды висел на вешалке, планшет с памяткой лежал рядом. Алиса легла спать точно по графику. В её мыслях не было ни anticipation, ни страха. Был только чёткий план действий и ожидание новых данных, которые либо подтвердят неэффективность человеческого протокола, либо — что казалось крайне маловероятным — представят аномалию, требующую изучения.
Бар "Интерфейс" на Никольской действительно был тихим и нейтральным. Минималистичный интерьер, приглушенный свет, тихая электронная музыка. Не место для романтики, а скорее для деловых встреч фрилансеров. Алиса пришла ровно в 19:30, позволив приложению проложить маршрут от метро.
Лео был уже там. Он сидел за столиком у стены и встал, когда увидел ее. Молодой человек, чуть младше тридцати, в аккуратной темной рубашке и джинсах. Его улыбка была старательной. Алгоритм "Конкорда" не учел одного: микронапряжения в жевательной мышце, выдававшего нервное ожидание.
— Алиса? Привет, я Лео. Рад встрече.
— Здравствуйте, Лео, — ответила она, слегка кивнув. Она не стала использовать заготовленную шутку про алгоритм. Его нервность была очевидным переменным фактором, требовавшим осторожности. — Место соответствует описанию.
Они сели. Он заказал крафтовое пиво, она — зеленый чай. Пауза.
— Так... ты работаешь в "Нейро-Тек", да? — начал Лео, перебирая салфетку. — Это круто. Я как раз читал про ваши последние разработки по интерфейсам для парализованных. Потрясающе.
— Да, — подтвердила Алиса. — Однако текущий фокус смещен на калибровку сенсорной обратной связи и фильтрацию артефактов интерпретации в коре головного мозга. Особенно в контексте непроизвольных помех.
Лео медленно моргнул. Его взгляд на секунду побежал к пиву, как бы ища поддержки.
— Артефактов... да, конечно, — пробормотал он. — У нас в банке тоже бывают артефакты, когда миграции данных идут... но это, наверное, не то.
— Это фундаментально разные процессы, — констатировала Алиса. — Ваши артефакты — ошибки в передаче данных. Наши — ошибки в самой биологической системе декодирования. Человеческий мозг — зашумленная среда.
Она замолчала, наблюдая. Он сделал глоток пива, явно подыскивая новый вектор. Его пальцы слегка постукивали по бокалу.
— А... как насчет этого бар? Нравится музыка? — спросил он, отчаянно пытаясь спуститься на более понятный уровень.
Алиса внимательно прислушалась на две секунды.
— Это композиция в стиле эмбиент с элементами глитча. Темп 80 BPM, монотонный ритм. Он выбран для создания нейтрального фонового звукового ландшафта, не привлекающего излишнего внимания. Эффект достигнут.
Лео сглотнул. Его улыбка стала жесткой, застывшей маской. Он явно ожидал "нормального" разговора, а вместо этого попал на устный экзамен по теме, которую не знал. Неловкость нависла над столиком почти осязаемо. Алиса видела, как он внутренне паникует, лихорадочно перебирая запасенные темы. Она не испытывала к нему ни жалости, ни раздражения. Она фиксировала данные: субъект демонстрирует признаки стресса при столкновении с нешаблонной коммуникацией. Показатель совместимости алгоритма "Конкорда" начинал выглядеть абсурдно.
Он попытался еще раз, спрашивая о ее хобби. Она ответила, что анализ данных и моделирование нейронных сетей — это и есть ее основная деятельность, подразумевая, что вопрос лишен смысла. Он заговорил о новом сериале про хакеров. Она спросила о технической достоверности изображенных в нем алгоритмов взлома, что окончательно его доконало.
Диалог шел рывками: её сложные, выверенные фразы, его сбивчивые, попытки шутить, которые разбивались о каменную стену её буквального восприятия. Она не была грубой. Она была точной. И эта точность действовала на него, как мороз. Он силился произвести впечатление умного, интересного собеседника, но под её аналитическим взглядом его усилия превращались в жалкий фарс — набор заученных социальных реакций, не подкрепленных ни глубиной, ни искренним интересом к её личности. Он видел в ней привлекательную женщину с крутой работой, с которой нужно "поладить". Она видела в нём несовершенный источник данных, который быстро иссякает.
