Я видела, что Скат тоже еле сдерживается. И тогда новая мысль пришла мне в голову. Я остановила любимого и опрокинула его на спину. А потом снялась с члена и припала к нему губами.

— Скат, я хочу, чтобы ты мне подарил вкус своего семени.

Мой любимый на мгновение замер.

— Но так делают только городские шлюхи!

— Чушь. Просто я хочу, чтобы тебе было хорошо, очень хорошо... И, кстати, откуда ты знаешь, как делают городские шлюхи? Вот тебе за это!

Я слегка прикусила зубками напряженную головку. Скат замычал, а я, вся трепеща от необычных чувств, вобрала в себя его член и принялась ласкать его язычком и губками. И скоро мой мужчина не выдержал и выбросил в меня свое семя. Оно было терпким, слегка вяжущим рот и таким вкусным....

...

После двух дней бешенной скачки, я выехала на тракт. Лих мне рассказывал, что еще через пять дней пути я попаду в большой город — Скваздот. Там, по словам Лиха, был храм Меритари, где женщины, обладающие магическими способностями, могли бы чем— то помочь мне. На тракте я прибилась к купеческому каравану.

Меня сразу же направили к шикарному фургону. Я прямо на ходу запрыгнула внутрь. На подушках восседал полный, хотя и не толстый караванщик. Его карие, чуть навыкате глаза, тут же уперлись мне в грудь. Я даже пожалела, что моя курточка распахнута, а сорочка слишком сильно расстегнута, открывая привлекательную ложбинку между моими округлостями.

— Мне надо в Скваздот.

— Э— э, женщина, не спеши, присядь рядом, испей со мной горячего чая! И потом, где твое — "Здравствуй, добрый человек"? Как тебя зовут, красивая девушка?

Меня ломило от верховой езды, мутило от голода, коленки дрожали от двух этих поводов, поэтому я опустилась напротив караванщика.

Прихлебывая горячий напиток, я рассказала купцу все что могла. Мне не понравился опасный огонек в его глазах, когда я объяснила, что совсем одна и совсем не из ведьм или благородных. Я подвинулась к занавеси фургона, стараясь не спускать глаз с купца. Если что, я смогу выпрыгнуть, а моя лошадка топала подковами где— то совсем близко.

— Ну, что ж, Бэсс, я довезу тебя до города за два гроша, — купец опустил глаза, — давай скрепим сделку настоящим вином!

Мужчина повернулся, достал пузатую бутылку и разлил вино по глиняным стаканчикам. Я насторожено приняла выпивку, а потом махнула одним глотком.

— Вот это молодец! — разулыбался караванщик.

Чего это он так развеселился?

Я заподозрила неладное, когда уже было поздно. Ноги, руки вдруг сделались ватными, я без сил прислонилась к стенке фургона, голова упала на грудь. Несмотря на мое состояние, я ощущала мягкую поверхность ковра, чувствовала запах разлившегося вина из упавшего стаканчика, видела боковым зрением купца, подавшегося вперед и внимательно на меня смотревшего.

Между тем купец подполз поближе.

— Эй, ты спишь?

Ответить я не могла. Даже пошевелиться... Уж не говоря о том, чтобы заехать ему как следует по физиономии.

Купец еще бормотал себе под нос что— то типа "Никогда не видел, чтобы отведавшая мое зелье, так странно спала", а я ощущала, как он нетерпеливо расстегивает сорочку.

Едва последняя пуговица была расстегнута, он развел борта в стороны, обнажив мои груди.

— О, какие красивые...

Я почувствовала, как меня принялись беззастенчиво лапать, мять в руках мои груди, щипать соски. Наконец, купец насытился видом моей беззащитной под его похотливым взглядом груди, ее упругостью, твердостью сосков и, содрав куртку вместе с рубашкой, уложил посередине фургона.

Так я и лежала не в силах пошевелиться, соски в потолок, пока купец стаскивал с меня сапоги и лосины.

— Какая красивая! — приговаривал он, раздеваясь сам.

Краем глаза я видела взбухший кол у него между ног. Мысль о том, что его сейчас запихнут в меня без моего малейшего участия, заставила меня хоть как— то воспрепятствовать. Но я не смогла пошевелить даже пальцем. А мужчина между тем поглаживал мои груди.

— Какое чудо мне попалось на этот раз! — причмокивал он, водя ладонью по животу и вниз к лобку.

— Интересная наколочка. — услышала я и почувствовала, как пальцы купца вторглись в меня. Мужчина сделал несколько ласкательных движений внутри меня, растер мою смазку по губкам и клитору. Я все еще пыталась хоть как— то сбросить путы обездвиженности. Ничего не получалось, а купец уже согнул мои ножки в коленях и раздвинул их. И я оказалась полностью раскрыта перед ним, беззащитная и доступная. Он тут же этим воспользовался, приникнув ртом к моей киске.

Я даже застонать не могла, хотя его язык проник довольно далеко и доставил мне определенное удовольствие. Какое— то время купец тщательно меня обслуживал, от внимания его настойчивого языка не укрылась ни одна складочка безропотно раскрытого перед ним влагалища.

Закончив с ласками, купец подтянулся выше и принялся тереть членом, выделявшим большое количество смазки, о мои груди, щеки, шею. Его дыхание стало шумным, а речь почти бессвязной:

— М— м— м, сиськи, мягонькие... шейка нежная...

Я видела раздутую багровую головку, то и дело мелькавшую рядом с моим лицом, высовывавшуюся из— за холмиков грудей, трущуюся о соски. Купец ткнул членом в мои губы, поводил им, размазывая смазку.

— Ух— х, эти пухленькие губки созданы для того, чтобы принимать мужчин!

Он попытался разжать мой рот и просунуть твердую головку между зубами. Я и сама была не против, чтобы у него это получилось, я бы даже, будь с моим телом все в порядке, сама сомкнула колечко губ на его члене. Мужчину подвела обуявшее его вожделение. Он слишком резко пропихнул головку в мой ротик. Я почувствовала, как мои зубки впиваются в нежную бархатистую кожицу.

Купец зашипел от боли и отстранился. Потом меня перевернули на живот и приподняли попку, подоткнув ноги. Теперь я стояла на широко расставленных коленях, мои сиськи и щека покоились на подушках, руки безвольно вытянуты. Я застыла в ожидании члена более покорно, чем шлюха, которой заплатили за месяц вперед.

Купец встал сзади, еще немного поводил головкой по моим губкам и ягодицам, и я ощутила, как его твердый, упругий член вторгается в меня, приятно растягивая мою податливую киску.

Драл он меня хорошо, хрипя и иногда останавливаясь, чтобы наклониться и потискать мои груди, расплющенные по подушке. А иногда он доставал член и шлепал им мне по киске, приговаривая:

— Вот тебе, шлюшка! Буду тебя трахать и трахать, чтобы ноги свести не могла!

Наконец купец замычал и выпустил в меня горячую струю, в этот момент оргазм пронзил и меня. Это было невыносимо — кончать и не иметь возможности закричать от наслаждения, забиться на сокращающемся во мне члене. Я едва не потеряла сознание, а по моей попочке и складкам киски уже размазывали остатки спермы. Дыхание мужчины выравнивалось, да и я постепенно приходила в себя. Хоть и по— прежнему стояла раком, ощущая, как из моей дырочки вытекает густая жидкость.

За тканью, на воле послышались крики. Фургон остановился. Чей— то голос у меня из— за попки крикнул:

— Эй, хозяин, огры!

По всей видимости, говоривший откинул полог, так как поперхнулся криком. Ну, понятно — моя голая задница, бесстыдно выпяченная, и все мое интимное хозяйство с вытекающей из изрядно разработанной дырочки спермой предстало перед глазами крикуна.

Мой купец зарычал и, даже не подумав прикрыть меня, принялся лихорадочно одеваться.

— Что с девкой? — спросил голос крикуна.

— Она будет спать еще часа три— четыре. Ты хочешь тащить ее на горбу, чтобы огры догнали?

— Жалко девку— то!

— Да— а— а... Я бы еще покувыркался с ней до города.

Последние слова уже звучали приглушенно — по всей видимости купец выпрыгнул, и полог упал.

И тут до меня, до этого оглушенной всей гаммой переживаний — изнасилование, оргазм, голая попка, — вдруг дошло: "Огры!"

Я охнула, оцепенение спало словно по волшебству.

Я принялась лихорадочно одеваться.

Когда я выскочила из фургона, следы купцов простыли. Сзади послышался неуклюжий топот, меня сбили на землю, из меня выбили дух, на меня навалилась скала.

Меня распяли между двух вбитых в землю столбов. Так я и ожидала дальнейшей участи — врастопырку — лодыжки и запястья — в веревочных петлях, крепко— накрепко прикрученных к двум столбам. Хоть с меня и сняли сапоги, остальную одежду оставили. Я опасалась, что это не надолго. Вернее, я была в ужасе. Огромные огры пугали меня. Если их члены подстать их габаритам, то первый же, кто захочет меня изнасиловать, попросту разорвет меня. К счастью, огры почти не обращали на меня внимания, потроша тюки с товарами и вновь упаковывая отобранные вещи. К несчастью, моя поза с широко расставленными ногами начала меня напрягать.

Веревки все больнее впивались в запястья. Чем больше я пыталась переступать босыми ножками, тем неудобней мне становилось. Мои нравственные и физические мучения были прерваны одним из самых маленьких огров, который подъехал только что. Именно своим небольшим ростом он обратил на себя мое внимание. Когда же он, перебросившись парой фраз с вожаком, подошел ближе, я с изумлением поняла, что это человек! Но какой же он был здоровенный! Выше меня на две головы, с бугрящимися мышцами под тонкой кольчугой, он был слегка уменьшенной копией огра. Вот только лицо его обычным. Его даже можно было бы назвать привлекательным, если бы я не знала, что на свете есть такие хорошенькие стонзы, как Скат.

— О, человек! Ты поможешь мне? — заискивающе спросила я, когда великан подошел ко мне.

Он не ответил, изучающе разглядывая меня.

— Ты — ведьма? Волшебница?

Здоровяк провел у моего лба ладонью.

— Да нет, с чего ты взял?

— Тебя собираются принести в жертву на рассвете. Протянешь до рассвета— то?

— Как, в жертву? — испуганно пролепетала я.

— А ты красивая...

— А ты очень воспитан. Очень тактично не отвечать на вопросы. Тем более женщине.

— Где ты видишь здесь женщину? — человек издевательски покрутил головой. — Так, пигалица какая— то.

Я разозлилась, сверля великана глазами. Это должно было его пронять, хоть мне и приходилось высоко задирать подбородок, чтобы заглянуть ему в глаза.

Человек пожал плечами и откинул пряди моих волос с лица.

— Жить хочешь?

Я торопливо закивала, постаравшись обворожительно улыбнуться.

— Хорошая девочка.

Гигант достал нож и пробормотал:

— Извини, ничего личного.

Я не поняла поначалу, к чему он это сказал, мечтая поскорее размять ноги. Для чего он еще мог достать нож, если не перерезать веревки? Как же я ошибалась!

Великан попросту вспорол мою куртку вместе с блузой от ворота до низа. Вмиг я оказалась с оголенными грудями.

— Ты что делаешь, тварь? — возмутилась я, еще не понимая, что происходит.

Вместо ответа здоровяк так же ловко взрезал брюки из великолепно выделанной оленьей кожи. Еще несколько взмахов ножа, и я предстала перед мужчиной полностью обнаженной и совершенно беззащитной для похотливых взглядов.

— Скотина, что ты собираешься делать?

Великан отступил на шаг, полюбовался делом своих рук, покачал головой.

— Боги, как ты хороша! Я определенно доброе дело сделаю.

— Что? Какое дело? — в бешенстве я попыталась плюнуть ему в лицо, но промахнулась.

Между тем, здоровяк приблизился вплотную и наложил огромную лапу мне на грудь. Я взвыла от бессилья и забилась в своих путах, пытаясь не допустить беззастенчивого лапанья. Понятно, что это было бесполезно, и мужчина преспокойно тискал мои груди, трогал за соски. Его дыхание стало шумным, а я только шипела сквозь зубы, когда он вкладывал в свое занятие слишком много усердия. Все внутри меня клокотало от гнева и унижения, до которых негодяю было мало дела. Все с тем же невозмутимым видом он продолжал исследовать женские прелести, пока не дошел до низа живота. Я дернулась, когда сильные мужские пальцы бесцеремонно сдавили мои нежные лепестки. Я зажмурилась, мне показалось, что их сейчас оторвут. Да еще сосок зажат, словно клещами.

Нечего было и помышлять о каком либо сопротивлении, когда твои лодыжки прикручены к столбам так, словно эта поза специально изобретена для того, чтобы всякие мерзавцы могли трогать (если только трогать!) меня за интимные места.

— Сволочь, — выкрикнула я, когда великан ввел в меня палец.

Закусив до боли губу, я безнадежно отдалась на волю исследовавшим меня изнутри пальцам. Хуже всего было то, что я поневоле возбудилась. Мерзавец делал свое дело умело и целенаправленно, разжигая желанье. Наконец, он удовлетворился результатом и оставил в покое и мою грудь, и мою киску.

Великан обошел меня сзади. Его ладонь легла мне на поясницу и резко надавила. Я завопила и оказалась до хруста прогнутой в пояснице и наклоненной вперед.. Упасть мне помешали веревки, но теперь я оказалась в такой позе, что все мое хозяйство было полностью предоставлено к услугам насильника. Он немного повозился, по всей видимости, расстегивая штаны. Я похолодела от страха. Если его мужское достоинство мало чем уступает достоинству огра, то мне сейчас не поздоровиться. Действительность превзошла самые худшие опасения.

Великан приставил головку к моему влагалищу и вошел. К счастью он сделал это плавно.

— О— о— ух, — воздух был просто вышиблен из моих легких, а сама я почувствовала, что меня разрывает. Чудовищный член ворочался во мне, и, казалось, стенки моего бедного влагалища чувствуют, как пульсируют жилки, увивавшие толстый ствол. Насильник, продолжая удерживать меня все в том же унизительном положении, принялся попросту насиловать свою беззащитную жертву.

Я закусила губу, поклявшись себе, что не закричу ни от боли, ни от наслаждения. И то и другое могло бы доставить мерзавцу удовольствие, а я этого страшно не хотела! Надо сказать, что ускорившиеся движения во мне уже не доставляли мне ни малейших неудобств. Наоборот, меня все больше разбирало. Я едва сдерживалась, чтобы не подмахнуть имевшему меня мужчине. Собственно, останавливало меня только то, как неловко были вывернуты в плечах руки. Я всерьез опасалась, что они сейчас оторвутся.

Я потеряла счет времени, болтаясь, как тряпичная кукла, под ударами великана. А он останавливался только, чтобы перевести дух, да потискать мои груди. Губы мои были искусаны в кровь. Тяжело сдержаться, когда уверенная рука бесцеремонно сжимает упругий шар моей груди или такие же бесцеремонные пальцы отнюдь не нежно (но разве от этого легче?!) выкручивают сосок.

Наконец, громила остановился. Его громкое взрыкивание прекратилось и, о, чудо, с моей поясницы исчезла тяжесть ладони. Я поспешила распрямиться, насколько это было возможно в путах, и уж тут не выдержала, застонала. Боги, сколько же времени уже мною пользуются? Мои мышцы настолько задервенели от вынужденной позы, что, казалось, мне никогда не принять вертикальное положение. Этому мешал и член, плотно загнанный в меня. Все же мне удалось принять более— менее удобное положение, хоть и с изрядно вздернутой вверх попкой и все еще прогнутой спиной.

Боясь того, что мой мучитель начнет снова проделывать со мной все то, чем он занимался последние пол часа, я обернулась и ненавидяще уставилась ему в лицо: