Книга вторая. Воин. Главы 1-10

Я протянул гному руку на прощание, а тот её пожал, внимательно глядя мне в глаза. Я только усмехнулся и сказал:

— Не ищи во мне то, чего нет. Я действительно не вполне нормальный, но мне это ничуть не мешает. До встречи, друг!

Я развернулся и пошел к конюшне, а Шаринон за моей спиной тихо ответил:

— Удачи, Алекс!

Улыбнувшись, я продолжил свой путь. Зайдя за угол, я увидел вдалеке большой деревянный сарай, и по донесшемуся до меня запаху понял, что не ошибся с выбором направления. По пути я позволил своему организму восстанавливать все повреждения, нанесенные мне гномом. Все оказалось гораздо проще, чем я предполагал, когда давал гному себя избивать, и в итоге мои повреждения ограничились синяками на лице, кровоподтеками и сильно разбитыми губами. Мне сильно помог мой защитный кокон, который не только спас ребра от пинков жесткими сапогами, но и помог уберечь внутренности, хотя полностью все удары не погасил. Так что разбитое лицо — это довольно небольшая плата за дружеские отношения с командиром королевских гвардейцев, тем более что для меня залечить его — сущие пустяки, а гном наверняка еще долго теперь будет переживать, что избил невиновного. Ничего, пусть помучается, ему полезно.

Когда я дошел до конюшни мой организм уже полностью заживил губы, да и припухлости с лица стали медленно сходить. Приметив невдалеке корыто с водой, я подошел к нему и смыл кровь с лица, пожалев, что несколько капель все же попало на одежду. Нужно будет обновить гардеробчик, прежде чем соваться к мастеру Лину, иначе тот может послать прямо с порога, так как по внешнему виду я — типичный оборванец. Никто же не знает, что в сумках у меня только золота больше тысячи монет. А есть еще эльфийские клинки и лимэль, который также можно продать, ведь мне он без надобности, так как я уже и сам себя подлатать могу.

Зайдя в конюшню, я обнаружил там двух парней, у которых осведомился, где мои лошади. В ответ на это они просто отвели меня в дальний угол сарая, где мои четвероногие аппетитно хрумкали овес или нечто очень на него похожее. Наши сумки все так же висели на седлах, видимо, никто даже не осмелился к ним прикасаться. Я этому только порадовался и стащил их на землю, принявшись оперативно перебирать содержимое. Отделив свои вещи, я упаковал их в свои сумки и вновь забросил на одну из лошадей. В сумки Алоны я кинул платье, книгу, несколько ее одежонок и мешочек с драгоценностями, который я забрал из дома в Вернаре.

Оторвав свою лошадь от ужина, я вывел ее из стойла, оседлал, а потом запрыгнул к ней на спину, поправил поудобнее лук и выехал во двор. Вторую я решил оставить в конюшне, так как мне она была не нужна, а возиться с её продажей было лень. Шаринон, оставив своих подчиненных устраивать лошадей, уже ушел, поэтому я отыскал взглядом того самого начальника стражи, который провожал нас к королям, и подъехал к нему.

— Передайте это принцессе Алоне, пожалуйста, — попросил я, протягивая сумку гномки.

Начальник стражи недовольно поморщился, но все же взял её в руки и обещал доставить в лучшем виде. А я, поблагодарив его, миновал тот самый черный вход, даже не слезая с лошади, и очутился на центральной площади, раздумывая, куда теперь ехать. Поглядев на небо, я понял, что через полчаса совсем стемнеет. Было ясно, что за такое время найти мастера мне вряд ли удастся, потому сперва нужно подыскать место, где можно спокойно переночевать. Повернув от дворца направо, поскольку направление особой роли не играло, а налево я ходить не любил, я въехал в переплетение улиц и стал искать постоялый двор.

Сразу я его не обнаружил, зато по запаху нашел отличную харчевню, куда и направил свою лошадь. Это заведение с виду было довольно приличным, чистым и уютным. Сдав на входе свою лошадь подбежавшему мальчишке, я велел накормить её отборным зерном, и пообещал вознаградить за труды, а сам взял сумки (на всякий случай, столица все-таки) и зашел внутрь. Волна ароматов просто сбивала с ног, у меня сразу же потекли слюни, а желудок стал издавать звуки квакши в брачный сезон. Упав за свободный стол, я подозвал к себе одну из барышень, что ходила по залу с кувшином в руке, и заказал плотный ужин на двоих. Официантка умчалась за едой, а я стал оглядывать помещение.

Почти все столики были заняты людьми разнообразных профессий — от кузнеца-гнома, что сидел с бочонком пива, до воина с мечом за спиной. Некоторые вели между собой тихую беседу, а многие просто отдавали должное еде. Видимо, заведение пользовалось популярностью, а драки тут случались весьма нечасто, в чем я успел убедиться, пошатав лавку на которой сидел. Она к полу не была прибита, а значит, никто не опасался, что она будет использоваться драчунами в качестве последнего аргумента. Особый колорит придавал заведению певец, который на невысоком помосте в темном углу выводил что-то очень немелодичное под аккомпанемент расстроенного струнного инструмента в руках. Этому инструменту я уделил внимание больше, чем певцу, чьи завывания заставляли меня кривиться, как от царапания по стеклу.

Инструмент в руках горлодера напоминал домру, но с большим количеством струн. Как он назывался, моя память подсказывать не желала, так как эльфы его не использовали, а гномы больше любили ударные. Я лишь недовольно поморщился, когда на особо сочной руладе певец выдал вопль, очень напоминающий тот, которым радовал многих Тарзан из старого фильма. Присутствующие также с недовольством посмотрели на источник этих дивных звуков, но так ничего и не сказали. Видимо, в столице все жители были намного цивилизованнее. В любом другом месте певцу просто велели бы заткнуться или дали бы домрой по голове, а здесь — культура, мать её!

Вскоре мне принесли долгожданный ужин, за который пришлось выложить целых четыре серебрушки. Но, попробовав его на вкус, я понял, что оно того стоило! Нежное мясо так и таяло на языке, а великолепный грибной суп просто ошеломлял своим ароматом. Но не успел я насладиться и двумя ложками этого вкусного варева с хрустящей корочкой хлеба, как этот доморощенный соловей в углу опять сорвался на визг и начал елозить мне между ушей. Не выдержав, я встал и с грозным видом подошел к данному представителю искусства. Тот, видя мое приближение, съежился и постарался спрятаться за инструментом. Пение наконец-то прекратилось, и я вздохнул с облегчением, да и не я один. Достал из кошелька серебрушку, я протянул её музыканту и сказал:

— Возьми, вымогатель, только не пой больше!

Тот улыбнулся, поняв, что бить его не будут, и серебро взял. Я пошел назад, но понял, что поспешил. Певец решил продолжить музыкальную паузу и принялся вовсю бренчать на своей гитарке, но то ли мастерством был обижен, то ли пальцами, но звуки у него получались крайне отвратительные. Я повернулся к нему и твердо сказал:

— Еще один звук с твоей стороны и тебе конец, понял?

Музыкант испуганно покивал головой и отложил в сторону свою бренчалку, а я вернулся за свой столик, провожаемый благодарными взглядами сотрапезников. Никуда не торопясь я съел все, что было на столе, посмаковав в свое удовольствие. Раздумывая, а не попросить ли добавки, я решил спросить у пробегающей мимо барышни, где можно остановиться на ночь. Расчет оказался верен, меня снабдили необходимой информацией о ближайшем постоялом дворе и попросили заходить чаще. Чувствуя приятную тяжесть в желудке, я поднялся и вышел на улицу, захватив свои сумки. Увидев меня, мальчишка привел мне мою лошадку, которая по виду была сыта и даже тщательно вымыта, хотя пахнуть от этого меньше не стала. Поблагодарив его, я расщедрился на десяток медяков и поехал в гостиницу, провожаемый доносившимися из трактира громким бренчанием и воплями Тарзана. Певец, похоже, решил восполнить вынужденный перерыв в своем выступлении.

На улице уже стемнело, люди с лестницами проходили по улицам и зажигали фонари, прикрепленные к стенам домов, прохожих становилось все меньше. Найдя указанную мне гостиницу, я договорился о комнатке и отдал за неё восемь серебрушек. Вздохнув, я подумал, что цены в столице были выше городских стен. Нужно что-нибудь срочно придумать, иначе только на одно жилье у меня уйдет непростительно много денег. А поднявшись в свою комнату, я понял, что цены здесь, иначе, чем грабительскими назвать было нельзя. За немалые деньги мне досталась темная комната два на три метра с кроватью, где матрац или перина явно были лишними, поскольку ни того, ни другого в наличии не имелось. Вздохнув еще раз и подавив острое желание пойти поскандалить с хозяином, я снял клинки и устроился на жесткой кровати, положив одну свою сумку под голову, надеясь, что хоть насекомых здесь нет.

Надежды оказались напрасными. Пара укусов быстро доказали мне обратное. Задавив кровососов, добравшихся до моего тела, я подгреб свою вторую сумку под себя и окружил тело слабым защитным коконом, включив в него еще и вещи, чтобы не обнаружить потом отряд насекомых в своих сумках. Но не успел я погрузиться в объятия темноты, как почувствовал сильный зуд в боку. Поначалу я подумал, что куча мелких пакостников все же успели забраться мне в одежду, пока я не поставил защиту, но потом все же догадался, что это вибрирует мой разговорный амулет. Достав его из кармана, я сразу услышал радостный голос Алоны.

С ней мы говорили долго, так как сестренке было нужно о многом мне поведать. В первую очередь она рассказала, что произошло после того, как я ушел. Оказывается, отец настойчиво стал расспрашивать её обо всех событиях, что произошли с ней за время путешествия. Услышав это, я только порадовался, что предусмотрительно слинял из дворца подальше. После долгого рассказа дочери король не сразу пришел в себя, но потом, что и следовало ожидать, понял, какому риску подвергал свою дочь.

— Алекс, он так сильно побледнел, когда узнал, что меня ранили в Вернаре, — рассказывала мне Алона. — А когда узнал, что ты спас меня, поделившись своей кровью, то просто потерял дар речи! Он же до последнего был уверен, что ты обманом вынудил меня породниться, чтобы иметь законные основания на Подгорный трон, но когда я ему рассказала, как ты относишься к королям, что вместо того, чтобы завидовать, ты им сочувствуешь...

Алона говорила много, путано, радостно. Видимо, отца она целиком и полностью простила, раз такая счастливая, подумал я. Жаль. Вот я бы на её месте еще недельку его помучил, чтобы знал в следующий раз, что дочь — это не пешка на шахматной доске. Поддакивая принцессе в нужных местах, я слушал её голос, но постепенно начинал засыпать, выпадая из разговора. Поэтому и пропустил начало фразы, а очнулся только на словах:

— ...ты будешь королем гномов!

— Чего? — недоуменно переспросил я, мигом проснувшись. — Повтори, что ты сказала, а то я как-то не расслышал...

— Я сказала, что если вдруг с моим папой и братом что-нибудь случиться, или они просто откажутся от управления Подгорным королевством, то ты станешь королем гномов.

— Так у вас можно добровольно отказаться от трона? — уточнил я.

— Конечно! — ответила гнома. — Правда, такое было всего один раз в нашей истории.

Я хихикнул, конечно, какой же дурак кроме меня будет отказываться от власти над целым народом? Хотя, если быть объективным, то мне ведь пока никто и не предлагал. Но было удивительно, что такой гном вообще нашелся, как видно, исключение только подтверждает правило.

— Тогда передай своим родным, что я желаю им крепкого здоровья и долгих лет жизни. И пусть на меня в этом деле не рассчитывают!

Алона помолчала, а потом сообщила мне последнюю новость на сегодня. Оказывается, её отец просил передать, что признает меня своим сыном и принимает в свою семью, так что при первой же возможности мне нужно явиться в Гномьи горы, чтобы там в столице Подгорного королевства принять участие в обряде, который формально закрепит за мной статус ненаследного принца. Я пообещал, что как только, так сразу, и спросил, передали ей её вещи или нет, а то всякое может случиться в дворцовых коридорах. Выяснилось, что посылка дошла до адресата, и Алона перед тем как связаться со мной полчаса перебирала драгоценности из ее мешочка. Видимо, сестренка так же любит все блестящее, как и я.

Чувствуя, что сон подкрадывается уже вплотную, я пожелал ей спокойной ночи и завершил разговор, пообещав завтра рассказать, чем кончится дело с поисками мастера. И уже засыпая, краешком своего сознания я ощутил, как темнота укутала меня в теплое одеяло и тихонько прошептала на ушко:

— Спокойной ночи, Алекс...

Глава 2. Хочу учиться!

На следующий день я проснулся, когда солнце было уже высоко, видимо, вчерашняя нервотрепка все же сильно меня утомила. Позавтракав в этой же гостинице, я отправился искать мастера. Первые же попытки узнать у прохожих, где находится его дом, окончились ничем. Я пробовал обращаться к людям всех профессий, встречавшихся мне на пути, даже рисковал спрашивать у знатных особ — но все было бесполезно. Никто даже не слышал о таком. Совсем отчаявшись, я заметил впереди себя патруль городской стражи в сияющих доспехах и подумал, что уж они точно должны это знать. Но на мой вопрос стражники только покачали головами, а один из них добавил:

— В нашем городе нет мастера Лина, но может быть, вы ошиблись, и вам нужен мастер Ликалон? У него есть школа на окраине города.

Я немного подумал, но все же признал, что Лин вполне может быть сокращением. Тогда почему мне Кариэль так назвал мастера, неужели они были настолько близкими друзьями, что он допускал такую фамильярность? Расспросив любезных стражников, как мне доехать до этой школы, я поблагодарил их, дал несколько серебрушек на пиво после дежурства, а потом со спокойной совестью направился в указанном направлении.

Проезжая по улицам столицы, я пользовался моментом и любовался всеми изысками архитекторской мысли, понимая, что в ближайшее время вряд ли еще сюда вернусь. Уж больно тутошние цены кусаются, так что лучше я в дальнейшем буду путешествовать по глубинке. Вертя головой во все стороны, я увидел на стене одного из домов блестящий остроконечный щит с мечом, прикрепленные тут явно в рекламных целях, и остановил лошадь. Наверняка тут торговали оружием, а значит, нужно зайти и поинтересоваться, сколько в этой лавке мне могут дать за один эльфийский кинжал. Если в столице так завышены цены, может быть, мне имеет смысл скинуть все мое лишнее оружие по хорошей цене, чтобы не сбывать потом разным кузнецам по дешевке?

Оставив лошадь у входа, я зашел внутрь. К моему удивлению, я не увидел никаких прилавков с оружием. Строго говоря, я не увидел вообще никакого оружия. Вместо него в комнате находились пара деревянных шкафов, из которых торчали свитки, книги и прочая дребедень, а также большой стол, за которым восседал старый воин. Почему я сразу определил профессию этого пожилого человека? Все просто — на его лице виднелись несколько старых длинных шрамов, которые были получены явно не в кабацкой драке. Воин мне обрадовался и воскликнул:

— Здравствуй, сынок! Решил послужить на благо отечества? Так мы сейчас быстренько это организуем!