— Думаю, вы уже поняли, что вас ждет штраф за прогулы в рабочее время, а так же... — но договорить он не успел, так как мимо нас промчались сначала странный охающий и ругающийся черно-алый ком (Греллю таки кто-то решился набить морду? Ура!), а за ним и испуганный Эрик, весьма некультурно выражающийся себе под нос. Причем так некультурно, что у меня зачесались руки нарушить должностную инструкцию и записать неизвестные доселе мне ругательства прямо в моей книге смерти, дабы не забыть — вряд ли Слингби будет ко мне так великодушен, что захочет их повторить. Хотя... все будет зависеть от того, насколько я его выведу и как быстро буду бегать...

А еще я отчетливо слышал, как звонко поздоровалась с полом челюсть начальника. Когда это... хм... ЭТО исчезло в темноте коридора, ко мне обратился Уилл. Весьма посеревший Уилл.

— Мистер Нокс, скажите, вы видели это?

— Клубок и пробежавшего за ними Эрика? — начальник сдержанно кивнул. — Да.

— То ли в столовой опять что-то намудрили с грибами, то ли это... САТКЛИФФ! — рявкнул Спирс так, что я едва не подпрыгнул на месте. — Значит так, мистер Нокс, с вами я поговорю позже, а пока возвращайтесь к работе. — И он быстро исчез вслед за... хм... укатившимися.

Н-да, наивное же у меня начальство все-таки. Ага, прям так я и побежал работать, когда там намечается что-то интересное, а главное — влетит не мне. Разве такое можно пропустить?

И, естественно, я последовал за Спирсом.

Алан

Хм... Сегодняшний день становится все страньше и страньше. Сначала Нокс, с его глупыми расспросами, смысла которых я так и не понял, Грелль, каким-то образом в этом замешанный, и Эрик, который, кажется, в итоге попадал так же, как и я.

И хотя я совсем не представлял, что смогу сделать с Сатклиффом, все же мне было боязно оставлять его наедине с Эриком. Да нет, боязно-то как раз было не за Слингби, а за этого рыжего шинигами, поскольку мой напарник мог размазать его по кабинету одной левой. Естественно, потом явится Спирс и...

О настолько мрачном будущем лучше не думать, оно имеет нехорошую привычку сбываться. Однако судьбе-злодейке и этих мрачных мыслей хватило, но они выразились в каком-то совершенно неправильном направлении, потому что стоило мне подойти к двери, как из кабинета с жутким грохотом в меня вылетело нечто. Что именно — я разглядеть не успел, так как инстинктивно зажмурился от дикого визга, больно ударившего по ушам. Эх, прощайте, барабанные перепонки...

Визжащее нечто со всей дури врезалось в меня, я не удержал равновесие, и мы кубарем покатились по коридору, усиленно вытирая полы друг дружкой. Пол оказался на редкость скользким, так что катились мы долго, собрали множество углов, а после того, как сосчитали ступеньки какой-то из лестниц, то, наконец, врезались стену и остановились.

Когда перед глазами более-менее перестало плыть, а мир прекратил вращаться во все стороны, я обнаружил, что на мне лежит Сатклифф в примерно таком же состоянии, что и я...

— Ах, Аланчик, котенок, твой Эрик меня совсем не любит! — обреченно взвизгнул он, кинувшись мне на шею. Голова надсадно отозвалась тяжелым звоном. — Зато ты-то, я думаю, меня не обидишь, так? Я же такая ду.... Ааа!

— Отвали от него, животное, — рыкнул очень знакомый голос, но перепонки отозвались стоном (или это был я?), поэтому обладателя голоса я так и не узнал. Зато Грелль куда-то исчез. — Алан, ты цел?

Смутное черное пятно протягивало мне руку. Оо, неслабо же я головой ударился, раз у меня все так плывет перед глазами или это... Стоп. Я провел руками по лицу. Точно, очков не было. Видимо, я потерял их где-то в процессе... хм... как это обозвать? ... в процессе пародии на колобка?

— Мои очки...

— Ох, да точно... — я, наконец, понял, что голос принадлежал Эрику. Даже как-то легче стало. — Сейчас мы их найдем...

И в этот момент что-то громко и знакомо хрустнуло.

— Ой... — Грелль, пытавшийся незаметно смыться, глянул себе под ноги. — А вот, Аланчик, и твои очки нашлись...

Да, все, хуже уже точно не будет...

— Сатклифф! — рыкнули. Причем хором и уже двое. Мне даже не нужно было оглядываться, я и так прекрасно знал, что на лестнице стоит Ти Спирс.

Может, мне уже пора малодушно упасть в обморок?

Эрик

Алан! Алан!? Малыш, ты жив?!! Поди прочь, красная погань!

Бодрящий пинок под зад Сатклиффу — и моему взору открывается совершенно жуткая картина: Алан, распластанный на полу, из носа юноши течет кровь, на левой щеке — ссадина, на лбу — несколько кровоточащих царапин, волосы стоят дыбом, словно он сунул пальцы в розетку, костюм выпачкан в пыли и местами порван, взгляд блуждает...

— Алан?!

Разбитые очки лежали неподалеку кучкой стекла и металла. Но, похоже, дело не только в них — у малыша сотрясение.

— Сатклифф! — о черт, еще и начальство небесным ветром принесло... Самое, мать его, время!

— Слингби, что тут у вас происходит?

— Свали в туман, Уилл! — ну да, с шефом так не разговаривают... а вот нечего под руку лезть! — Не видишь, что ли?

— Нет, не вижу, — ишь какие мы грозные.

— Так купи очки получше! Алан, — я бережно подхватил стажера на руки. Тот протестующе дернулся, но черта с два я теперь его выпущу! К тому же держать его на руках и прижимать к себе слишком приятно, чтобы еще и обращать внимание на то, что там бормочет Уилл.

— Алан, ты как?

— В ушах звенит, — подумав, доложило мое чудо. — Голова болит. Кружится, ооой...

— Я тебя держу, не рыпайся лишний раз. Сейчас пойдем в лазарет.

— А мои очки? Я ничего не вижу! — тут он протягивает руки, явно пытаясь нащупать опору. Одна обвивается вокруг моей шеи, а другой он начинает гладить меня по лицу. Ооох, Алан, знал бы ты, что творишь!

— Это я, я, не волнуйся, — насмешки позволяют скрыть напряжение в... ммм... определенно, его невинность плохо на меня влияет. — Пошли лечиться.

— А что случилось? — он так забавно, по-детски, шмыгет носом, что хочется немедленно осыпать его поцелуями.

— Я выбросил Грелля из кабинета.

Разбитые губы жалобно дрогнули.

— А почему в меня? Я... я вам... я плохой стажер, да?

Господи, как я его только не уронил.

— Алан, ты что, так сильно головой ударился?!

— Нет...

— А почему тогда бредишь? Я не знал, что там ты стоял. Прости.

Он улыбнулся, вытащил из кармана платок и прижал к носу.

— Ладно. Я пошутил. Глупо вышло, да?

— Не без этого.

— А где мы?

— Почти уже в лазарете.

Черт. Придется спустить его с рук. А так не хочется... Нет, с этим определенно пора что-то делать. Вопрос в том — что?

Грелль

Ну вот, вот так всегда! Опять это грубое животное распустило руки, пнуло меня, а потом убежало куда-то со своим ненаглядным ангелочком! А я?! Кто утешит меня?!!

— Уилли!

Сильная рука хватает меня за шиворот и поднимает... несколько выше пола.

— Какого дьявола, Сатклифф?!

— О, Уилли, это так возбуждающе-иииии!!! — ощутимый шлепок секатором по макушке несколько сбивает меня с мысли.

— Соскучились по взысканиям, Сатклифф?

— Оууу, Уилли, какой ты сильный... во всех смыслах этого... мама!!!

Короткий перелет — и я уже лежу пластом на лестнице этажом ниже.

— Уилли!

— Что вы опять затеяли, Сатклифф? Что вам нужно от стажера Хамфриза?

— Да ничего, клянусь, Уилли! Не ревнуй так, ууаайй! — пожалуйста! — опять я забыл увернуться от его секатора... Бодренько ползу по полу в сторону лазарета.

— Уилли, только не перебивай меня, и я все тебе расскажу! Мы тут подумали и решили...

— Кто это мы?

— Я и Ронни. Просил же не перебивать! Ну вот, забыл...

— Напомнить? — секатор угрожающе взвивается вверх. Ах, мой Уилли!

— Ой, точно! Мы хотели помочь Эрику и Алану!

— В чем? По-вашему, убить одного из лучших стажеров в отделе — это помощь?

— Но ты же видел, как Эрик сразу схватил его на ручки! Уилли! Я тоже хочу на ручки! — я протягиваю руки к этому чурбану, но он только пятится, выставив перед собой секатор.

— По-моему, вы сошли с ума. С чего вы взяли, что Слингби испытывает к Хамфризу какие-либо чувства? Да еще и такие?

— Ооо, Уилли, какой ты невинный... Надо было внимательно смотреть на Эрика, когда он тискал твоего милого Алана! А может, ты ревнуешь, а, Уилли? Хочешь мне изменить?!

Секатор с силой опустился мне на макушку, и дальше я уже мало что помнил...

Рональд

Ох, страсти-то прямо мексиканские! Грелль должен быть доволен, хотя судя по озверевшему виду Спирса, рыжему сейчас не до этого. Вон как его живописно размазывают по полу, прям глаз не отвести, смотрел бы и смотрел. Благо позиция удобная, откуда меня никто и не заметит, зато я прекрасно все вижу.

О! Грелля вырубили окончательно. Интересно, а Спирс понесет его в лазарет сам или попинает туда? Ан нет, таки взял на руки. Оляляляля, наставник мне за такую информацию что угодно сделает. Да-да. Черт, я ужасно корыстен. И да, я собою горжусь! И довольный, я уж было, насвистывая, направился в свой кабинет, как вдруг за поворотом раздались такие знакомые голоса:

— Это козлу уже давно пора рога поотшибать!

— Да-да, милая, заодно и язык вырвать. Чтоб не облизывался на всех окружающих.

Вот черт, я влип. К сожалению, в коридоре не было дверей, внизу — Спирс, за уголом — Иветти и Анжела... Эх, я кинул взгляд на ставшее уже таким родным окно, распахнул его и полез.

Дааа, тяжелый выдался денек... Зато какой насыщенный!

Вторник

Грелль

Так... Вторник начинается как-то... своеобразно... Уай, че ж башка-то так трещит?! Вроде вчера не пил... Ой, и где я вообще? Стены белые, потолок кружится, постельное белье... не шелковое?! Мама, где я?!!

Собственный крик еще не отзвенел в моих же ушах, как кто-то, не обременный жалостью и состраданием, с силой огрел меня по моей бедной голове тяжелым предметом, а затем голос, в коем я едва признал кроткий голосок Хамфриза, прорычал:

— Сатклифф, заткнись, не то я за себя не отвечаю!

— Аланчик, мне же больно!

— Тебе еще и не так будет больно, если хоть раз вякнешь!

Я притих, с некоторым ужасом созерцая мрачного, насупленного юношу в очень трогательной пижамке, серой в голубую полосочку.

— Алан, я так и знал, что ты наберешься от этого Слингби самых ужасных манер!

Большие нежные очи Хамфриза опасно сузились, и, свесившись с кровати, он зашарил рукой по полу. Я превентивно укрылся за подушкой:

— Аланчик?

Юноша появился на свет Божий с косой в руке и кратко, в десять слов, объяснил мне, что он со мной сделает, если услышит еще один раз мой мерзкий голос. Ну знаете, это уже слишком!

— Аланчик, мы, между прочим, ради тебя старались!

В изумрудных очах полыхнула молния.

— Да? А ну отсюда поподробней.

...Прости, Рон, мне пришлось все ему рассказать... Перед угрозой побрития налысо — увы, я не устоял...

Эрик

Интересно, Алану понравятся меренги? Я их еле нашел в Лондоне — настоящие французские, такие легкие и воздушные, как и его хрупкое, нежное тело... тьфу, о чем я опять?! Нет, я совершенно зря тащил его на руках в лазарет. Теперь эти воспоминания меня не оставят. Но какой же он тоненький! Так бы и прижал к себе, и не выпускал, и губы... так хочется расцеловать ему губы, и шею, и...

Может, мне не стоит идти к нему в лазарет прямо сейчас?

С другой стороны, меренги... Долго не пролежат. Ладно, отдам, скажу два-три слова и быстро уйду. Чем дальше, тем труднее мне сдерживаться.

С этими мыслями (и не только с этими, но о других Алану лучше и не знать), я свернул в коридор, ведущий в лазарет, где и напоролся на этого недоноска. То есть, на греллевского стажера.

— Пришел навестить наставника? — сдержанно спросил я. Глаза малолетнего бабника пакостливо блеснули.

— В некотором роде, — он кивнул на кулек в моей руке: — А ты? Несешь дары к ногам своей пассии?

— А ну повтори, — медленно сказал я, опуская кулечек на стол со шприцами. Нокс попятился.

— Э, ну разве вы не объяснились? Мы с Греллем так надеялись, что какое-нибудь увечье вас сблизит... Аааййй, Эрик!!

Похоже, пора переходить от словесных к более действенным методам воспитания. Например, сжать покрепче за волосы, перегнуть через колено и...

— Пусти, я тебе все расскажу!

— Мда?

— Это все Грелль! Он хочет свести... ой! Тебя и Алана, ай! Потому что вы же любите друг друга, а-а-ай! Но ничего не делаете, уй! Пусти, ну пусти же! Ый!

Отвесив ему шестой шлепок, я выпустил эту пародию на жнеца, подобрал меренги и с достоинством направился к палате. Сказать, что мне полегчало — значит, ничего не сказать. Постучавшись, я распахнул дверь... и кулечек шлепнулся к моим ногам, ибо Алан... Алан сидел верхом на Грелле, намотав на руки длинные алые патлы, и рычал что-то нечленораздельное.

Алан

— Аланчик, ну что ты... Алан! Не нервничай, — дергалось подо мной это ненормальное создание.

— Нервничаю? Я нервничаю?! Я не нервничаю, я психую! — мне казалось, или мой голос и правда срывался на низкий рык? Нет, каким же надо быть сумасшедшим, чтоб такое подумать про меня и Эрика! Эрик... Эрик — он не такой! — Какого черта?! Что за чушь ты несешь?

— Аланчик, милый, какая чушь? Это все истинная правда! Думаешь, почему в последнее время Эрик стал таким странным? Это же все из-за тебя! Вот мы с Роном и...

— Это-то тут причем? Он за меня просто беспокоится! Мы с ним просто очень близкие друзья! — запал начал уже проходить. Не знаю, хорошая это черта или плохая, но я всегда очень быстро успокаиваюсь. — И это просто... не так.

— Аланчик, котенок, — Грелль уже понял, что я успокаиваюсь. — Какие тебе еще нужны доказательства, кроме вчерашних?

— Вче... рашних? — я задумался. Осел и даже отпустил волосы Сатклиффа. Вчерашний день помнился очень смутно. Хорошо помню удар об пол, как я что-то говорил Эрику, потом такое очень нежное тепло и... утро.

Видимо, Сатклифф понял, что я толком ничего не помню, посему и продолжил:

— А как, ты думаешь, попал в лазарет! Да тебя же Эрик... — подушка грузно опустилась рыжему шинигами на голову, перекрывая не только поток слов, но и воздуха. Возле кровати, тяжело дыша, стоял мой напарник и злобно сверкал глазами на подушку. Вернее на того, кто под ней.

— Сатклифф, какого дьявола?

Я только удивленно смотрел на него. О чем это они вообще? И чего это Эрик так взбеленился?

Я побледнел.

Неужели он слышал... Господи, да что же он подумает... Надо же срочно что-то делать, иначе...

— Эрик, — я вцепился ему в руку и, кажется, слегка придавил подушку, ибо Грелль истерично задергался, издавая малопонятные звуки. — Ты же все слышал, да? Не слушай его, он всегда несет какую-то чушь. Все же не так, да? Все...

Слингби бросил на меня тяжелый, отчаянный и такой одинокий взгляд, что я вздрогнул и отвел глаза в сторону.

— Да, все так. Мы же просто друзья, — он подчеркнул последнее слово, слишком горько усмехнувшись. Почему? Я опять что-то не так сделал? Или что? Я уже ничего не понимаю.