Одиночество удел великих.Рейдер.

"Туман" ушёл на базу.

'Петру Великому' следовало выйти в другую расчётную точку.

Баренцево море. Несколько часов спустя.

С мостика Терентьев наблюдал, как две маленькие точки-мухи над морем медленно обретают очертания, превращаясь в винтокрылые машины.

Больше глазу не за что было зацепиться — разбегающаяся во все стороны ширь моря превращалась в однородную серую массу, сливающуюся с по-прежнему таким же свинцовым небом.

Более-менее крупные айсберги ожидались ближе к Шпицбергену, однако сейчас не было видно ни одной приличной льдины.

"Но, судя по крепчающему северо-восточному ветру, ледники в нашу сторону погонит с Земли Франца Иосифа".

Ухудшение погоды не удивляло, воспринималось как неизбежное зло северных условий мореплавания.

"Скоро стемнеет. Если разыграется шторм, не помогут и успокоители качки. Не хватало, что кто-нибудь из парней гробанулся или ударил машину о палубу".

Он вдруг почувствовал навалившуюся усталость и ноющую головную боль. Сказывались напряжение последних суток и дёрганые вводные из штаба флота.

Наполнив стакан воды, он проглотил пару обезболивающих таблеток, украдкой заметив понимающий, почти сочувствующий взгляд вахтенного, что было неприятно, словно его уличили в слабости.

"Чёрт побери! — Выругался он мысленно, — завалишь вот так голову всякими заумностями, и мозги начинают распухать, не вмещаясь в голове. Так и хочется сделать дыру в черепе и выпустить всех этих мух вместе болью".

— Экипажу приготовится к приёму вертолётов. Авиагруппе вернуться на крейсер, — приказал Терентьев вахтенному офицеру, — в связи с ухудшением погодной обстановки. В журнале сделать соответствующую запись.

Поочерёдно в течении получаса два"камова" без проблем оседлали пятачок на корме крейсера. Хотя вторую машину опускали в ангар уже с матами — к тому моменту корабль вошёл в зону низких кучево-дождевых облаков и, несмотря на устойчивую палубу, порывы ветра потрепали ангарную команду.

— Вовремя, — старпом появился в ходовой рубке слегка взъерошенным, поправляя пилотку на влажных волосах, — шквалит — весь ангар лужах.

— Вот, — Терентьев протянул ему листок радиограмм, — не вовремя!

Прочитав содержание, Скопин лишь мысленно сплюнул.

Сообщалось об аварии на британской подводной лодке "Артфул" с её координатами. Из штаба флота приказали оказать содействие, при этом имелось в виду лишь выслать вертолёт. Затем следовало подтверждение норвежской авиации по её местоположению.

— И как всегда — срочно! — Негодовал Терентьев, — в этом весь флот! Всё что ни делается — всё непременно срочно! А сами британцы с ПЛ молчат, и на запросы не отвечают! Что у них произошло — тоже не известно. Даже сигнала бедствия не шлют.

— Так может у них капитаном какая-нибудь Сара Уэст.

— Какая такая Сара?

— У бриттов фрегат "Портленд" — командиром баба, — пояснил старпом, — вот и представь, ей бы SOS послать, а она менжуется в сомнениях — не примут ли её "сос" за сексуальное желание?

Реакция на цитрамон у Терентьева была своеобразная — боль как бы доходила до своего почти невыносимого пика, а потом резко отступала. Сейчас наступил именно самый болезненный момент. Поэтому на попытку Скопина схохмить он скривился без какого-либо энтузиазма.

— И что может сделать вертолёт, да при такой бальности, — Скопин вдруг заметно помрачнел, однако снова не смог удержаться от подначки, — даже если у их гомиков на борту просто запор случился — ведро пургену в море сыпануть? Так и то бестолку — Гольфстримом разнесёт, лишь тюлени на Шпицбергене обосрутся.

Он ещё раз взглянул на "квитанцию", видимо прикидывая координаты:

— А ведь действительно, норвежцам-то со Шпицбергена до них рукой подать.

— Единственное, что их самолёт сообщил — лодка всплыла. Союзнички, мать их.... И наши в штабе — молодцы. Наверняка их из Нортвуда напрямую попросили — наши не отказали, но вертолётом отмазаться решили. Как будто не знают про погоду.

— Ребят на "вертушке" слать — только машину потерять. Тем более скоро стемнеет. Но..., помочь-то надо....

— Да знаю я..., — отмахнулся Терентьев, наконец, почувствовав, как схлынуло давление в черепной коробке. Угрюмо поглядывая через рубочное стекло на буквально "упавшее" на море небо, низвергающее потоки дождя, коротко приказал, — командуй поворот. На "Петре" подойдём.

Крейсер описал циркуляцию, ложась на новый курс, вгрызаясь в шторм.

Принесли карту погоды, которая мало того, что не обещала ничего хорошего — лишь усиление ветра, так ещё и при нужном курсе, волна будет бить прямо в борт.

Либо — идти зигзагами, растянув всю эпопею на несколько лишних часов.

Терентьев вызвал командиров боевых частей, поставил перед ними задачу, приказав готовиться к штормовому плаванию. Объявили и по корабельной трансляции, предупреждая остальной экипаж.

— Как скоро дойдём? — Спросил у штурмана

— Часа за три там будем.

— Если ничего не случится, — пробормотал Скопин, выискивая чего-нибудь деревянное, чтобы суеверно постучать. Ничего слёту не нашёл, плюнул на это мнительное дело, и накликал себе..., приключение.

* * *

Волна стала конкретно лупить в правую скулу, вздымая брызги выше полубака, обильно кропя палубу. Но, не смотря на то, что температура была примерно околонулевой — всё же успевала стекать через шпигаты, не образуя наледи.

Помимо качки, периодически ощущалось неприятное вздрагивание, при встрече с особо крутой волной.

Непорядок обнаружил вахтенный офицер, смотрящий с ходового мостика прямо по курсу, поэтому нос корабля был у него, что говорится постоянно перед носом.

А "непорядок" заключался в том, что усердие стихии нашло слабое место — при очередном ударе волны на срезе полубака сорвало с замков ящик закрывавший электровыключатели от правой вьюшечной .

Вахтенный — молодой офицер, из новеньких, сразу доложился о происшествии.

С командного пункта на "ходовой" поднялись старпом и командир.

Прильнули к носовому остеклению. Включили прожектор.

— Вон он, болтается. Водой зальёт — коротнёт.

— Устранить, — Терентьев не увидел ничего особо аврального, — только аккуратно там, снаружи. На время работ — курс по волне.

И бросив Скопину "проконтролируешь", ушёл на ГКП .

Необходимости идти с боцкомандой старпому не было, но переклинило — "контролировать, так контролировать".

Вместе с командиром трюмной группы в правом коридоре верхнего яруса построили аварийную партию и носовую швартовую команду.

Старший мичман (главный боцман) прошёлся вдоль строя, набирая группу для работы на баке в штормовых условиях.

Всё по инструкции — надели спасательные жилеты, боцман лично проверил крепления ремней, в том числе между ног, чтобы жилет не слетел через голову при (мало ли) падении в воду.

Предупредили "ходовой" о готовности к выходу наружу.

Дождались, когда корабль повернёт по волне, заметно ощутив уменьшение качки.

И пошли.

Дело оказалось несложным — провозились минут пятнадцать. Ещё немного подзадержались, на всякий случай бегло осмотрев на штормовую стойкость остальное навесное "хозяйство".

"Отбили" на "ходовой" о выполнении. Оттуда в ответ: "Покинуть бак!" и торопыга вахтенный раньше времени отдал приказ ложиться на прежний курс.

Матросы и командир трюмной группы уже нырнули в проём двери. Последними уходили боцман и старпом.

Старший мичман — педант и строгий хозяйственник ещё что-то осматривал у загрузочного люка "Форта". А Скопин просто (по инструкции) не оставлял его одного в штормовую погоду.

Вот тут при повороте корабля их и накрыла мощная волна разбушевавшегося Баренца. Боцман успел вцепиться в трап, идущий с ракетной палубы на полубак. А Скопина сбило с ног и понесло на волне, практически аквапланируя, к левому борту. Хорошо хоть ширина палубы позволяла успеть сгруппироваться и старпом впечатался в фальшборт ногами, а ни каким другим чувствительным местом.

Когда вода схлынула, матерящийся мичман его буквально за шкирку втащил внутрь, уже через левый выход с полубака.

Потом оба мокрые с ног до головы задраили бронированную дверь и, оставляя за собой мокрые следы, решительно собрались на "ходовой" с намереньем устроить взбучку молодому вахтенному.

— Погоди! — Остановил уже пришедший в себя Скопин, — надо предупредить остальных. А то нас нет, полезут искать, а на палубе пусто. Подумают — смыло....

— Точно, — продробил боцман, у которого после холодного купания зуб на зуб не попадал, — этот долбодятел сейчас ещё возопит "человек за бортом" и корабль развернёт на поиск.

— Да, ладно тебе. Сами виноваты. Нехрен было у этих люков задерживаться,— уже немного смягчился Скопин.

Но окончательно пришёл в себя уже под душем, смывая горячими струями раздражение и озноб.

Немного "Royal Navy".

На английской подводной лодке "Артфул" отказало автоматическое управление ядерной установкой. Естественно, реактор был заглушен вручную. Решили возвращаться на базу, однако возникли неполадки и с дополнительным двигателем, вызвав мрачный комментарий у командира подлодки, почти повторяющий известную фразу ещё одного британского флотоводца .( Имеется ввиду высказывание адмирала Битти во время Ютландского сражения.)

"Что-то с нашим чёртовым кораблём сегодня не так...".

Субмарина потеряла ход.

Лодку надо было буксировать, но британских кораблей поблизости не было, а союзники-скандинавы были плотно заняты своими проблемами. Забота адмиралтейства вылилась в обещание прислать самолёт (чем интересно в этой ситуации могла помочь авиация?), потом из Лондона вышли на русских, но там тоже отделались вертолётом с крейсера "Пётр Великий".

Русский крейсер пришёл сам, точно выходя на радиопеленг, издалека высветив субмарину мощным прожектором.

— При такой бальности, буксировка будет весьма затруднительной, если вообще возможной. Хотя у этих русских хватит дури это проделать, — высказал вслух свои рассуждения командир британской ПЛ присутствующим офицерам, не сомневаясь что и его ребята не подкачают.

Однако ситуация ему откровенно не нравилась. Можно сколько угодно говорить об английском снобизме и гордости, но когда тебя поведут на верёвочке, это будет выглядеть весьма унизительно. Восстановительные работы с запасным движителем не прекращались. Ко всему, командир приказал до подхода русских, попытаться взять под контроль и системы управления реактором.

Всё внимание британцев было приковано к приближающемуся крейсеру.

— Ну, вот что за хамство так слепить прямо в глаза! — Воскликнул старший вахты, пытаясь что-либо рассмотреть из-под ладони.

Его словно услышали, и луч скользнул правее, забегал, словно выискивая что-то на водной поверхности. В этот момент лодку дважды тряхнуло. Едва удержавшись на ногах, обернувшись, британские офицеры с ужасом наблюдали водяной столб подводного взрыва у правого борта.

* * *

Как и рассчитывал капитан 1-го ранга Терентьев к месту вышли через три часа (волнение на море сожрало один узел).

Британцы в радиообмене были предельно лаконичны, точны́, но у него сложилось такое впечатление, что не им нужна помощь, а они (альбионцы) делают некое одолжение.

— Козлы, — флегматично прокомментировал сие Скопин.

Вышли по радиопеленгу, подсвечивая радарами. С трёх миль до субмарины перемигивались узконаправленными ратьерами, затем врубили прожектор — сразу взяв "британца" в световое пятно.

Терентьев не услышал взрыва — звук не поспевал за светом. Он, вдруг увидел, как на том месте, где погрузилась во мрак подлодка англичан, пробежали алеющие нити-трещины, вырисовывающие условный контур субмарины, переходящие в невыносимый, расширяющийся белый свет, ударивший по вооружённым мощной оптикой глазам. Инстинктивно прикрывший веки Терентьев, всё же успел получил свою долю светового шока, на время ослепнув.

Детонация боекомплекта подлодки ударила по внутренним переборкам, ломая защиту реактора, расколола прочный корпус.

Но процесс неожиданно перешёл на иные физические принципы, породив энергетический выброс, в том числе и электромагнитный импульс. Длилось это миллисекунды, затем всепроникающая сила гравитации остановила разбегающуюся от атомной подлодки распоясавшуюся энергию. Словно при обратной съёмке потащив назад к своему источнику. Не останавливаясь, сначала схлопывая то, что осталось от британской субмарины — кипящая сама в себе смесь фугасной детонации с содержимым активной зоны реактора. Затем потянув за собой ближайший атомарно весомый предмет — крейсер "Пёрт Великий".

Совершая гравитационный пробой, энергия взрыва вконец истощилась, окончательно замкнувшись на себя. Исчерпавшись, радиоактивно смердя, тонула оплавленным бесформенный куском на дно уже не моря, но океана, уже не здесь, а где-то там, и не сейчас, а когда-то. Где-то в своём "там" и своём "когда" оказался и русский крейсер. В другом времени..., или в другой реальности?

Крейсер "Пётр Великий".

Станет тесен весь мир и не вдруг,

Посмотри, свою скуку убей,

На Вселенную — ту, что вокруг.

Я её подарю всю тебе.

Ощущение полной беспомощности и паники Терентьев выдавил из себя едва ли не насильно. Боясь коснуться глаз, после неконтролируемого о́ра (оправдывало, что в основном злого мата, а не скулежа), командир быстро провёл перекличку в ходовой рубке, уточняя дееспособность офицеров.

Естественно сыграли "боевую тревогу", управление кораблём взяла на себя новая вахтенная смена. Пострадавших (их было не много — весь экипаж находился в закрытых помещениях) офицер медицинской службы отправил в медицинский блок. Не смотря на протесты медика, командир оставался в рубке, отдавая распоряжения.

— Радиотехнические средства, — Терентьев спрашивал, морщась — ему на лицо делали повязку, — ЭМИ было?

— Тестируем — импульс лишь лизнул. В целом, локаторы и гидроакустическая аппаратура в норме, — офицер радиотехнической службы продолжал сверяться с показаниями на мониторе, — датчики поймали немного гамма, но если это и был ядерный взрыв, то какой-то недоделанный. Сейчас восстанавливаем системы связи.

— Реактор?

— Стабильно.

— Что с людьми?

Фельдшер-старшина, хлопотавший вокруг командира, увидел, что на него уставились вопросительно, слегка растерялся.

— Пономарёв говорит, что поражение сетчатки не сильное, — нашёлся штурман, — не больше чем от сварки. В общем-то, прогноз положительный. Сутки на восстановление. Вас сильней всего с вестовым ожгло. Остальные отделались легче.

— Вспышка была короткой. Хотя матрица видеорегистратора имеет повреждения, удалось приблизительно установить и интенсивность по зафиксированному изображению, — и, предвосхищая вопрос Терентьева, офицер службы БЧ-7 уточнил, — там ни черта не разобрать, кроме вспышки.( БЧ-7. Радиотехническая боевая часть.)

В рубку стремительно влетел Скопин, прижимая к глазу влажный тампон. Вероятно слишком влажный, потому что по щеке у него стекала тонкая струйка бесцветной жидкости.

— Командир! Надо в лазарет, пусть Пономарёв обработает глаза, — начал он сходу. Увидев на лице Терентьева недовольную гримасу, наклонился к уху, — Коля, надо! Ты же не хочешь потерять зрение.