Дом - это там, где ты нужен

Кейт повела его к крайнему дому, меньше других, но выстроенному ближе всех к воде. От стены до лениво плескавшихся волн было менее полусотни шагов по песчаному пляжу. Не задерживаясь, хозяйка взошла на веранду и властно постучала кулаком в закрытую дверь.

Почти сразу же дверь отворилась и на пороге возникла девушка. На миг на ее скуластом лице отразились замешательство и самый настоящий страх. Отскочив вглубь комнаты, она торопливо склонилась, видимо, ожидая затрещины. Однако, Кейт, шагнув в проем, просто сунула ей в руку поводок с измученным рабом на другом конце.

— Держи эту сволочь, Магда. Отвечаешь за то, чтобы она не переступала порог, пока не отмоется.

Джонни проводил взглядом едва ли намного меньше него грязную Кейт, которая, сбрасывая на ходу сапоги, ушла через довольно скромную гостиную куда-то внутрь дома. Потом, дернув головой, встретился глазами с Магдой, которая разглядывала его без доли стеснения и, неожиданно для самого себя, залился краской.

Скуластая девушка, по-видимому, такая же рабыня, шагнула к Джонни и, с трудом распутав, сняла с его ошейника веревку.

— Вали на берег, — видя, что ее не понимают, она указала на переливавшуюся в последних лучах закатного солнца воду. — Слышал, что сказала хозяйка? Те надо помыться перед тем, как топать в дом. Окунись, пока я принесу все причиндалы.

Обняв себя руками, Джонни послушно развернулся и, неосознанно отсчитывая шаги, пошел по пляжу. Ошейник предупредительно пискнул на тридцать пятом шаге, однако, знакомого зловещего постукивания, знаменовавшего собой начало отсчета до взрыва, раб так и не услышал. Поэтому, поколебавшись только несколько мгновений, вошел в бывшую необычайно теплой под вечер воду и, не удержавшись на внезапно отказавшихся его держать ногах, сел прямо на песчаное дно, очутившись в воде почти по грудь.

Некоторое время Джонни сидел, сжавшись, в ожидании чего угодно — от окрика или тычка, до удара током или взрыва ошейника. Однако ничего этого не случилось. Едва колебавшаяся вода легонько толкала его в грудь теплой волной. Со стороны поселка работорговцев слышались вполне мирные звуки человеческой речи, мычание, блеянье, песий лай, стук, звон, работа механизмов, какое-то хлопки. Тянуло вкусными запахами пищи. За ним никто не шел, чтобы вздернуть за волосы и, швырнув на землю, хорошенько заехать несколькими ударами сапог под ребра, что было излюбленным развлечением его госпожи. Постепенно, на Джонни сошло что-то вроде временного успокоения. Несколько мгновений он еще колебался, но, в конце концов, человеческое в нем взяло свое. Разжав, наконец, едва не сросшиеся на плечах пальцы, он опустил руки. Набрав в трясущиеся ладони воды, омыл лицо. Потом еще и еще. Яростных растираний показалось вдруг недостаточно, чтобы смыть всю долгую дорогу сюда, и Джонни окунулся с головой. Набрав горсть песка, он терся, как одержимый, точно стремясь содрать сделавшуюся трижды постылой, высушенную солнцем и пробранную до костей чужими взглядами кожу...

— Эй, белобрысый. Это удобнее будет делать мылом!

Джонни очумело вскинулся, зажав между пальцев очередную пригоршню песка. У берега, расставив ноги, с тазом в руках стояла давешняя скуластая девушка. Убедившись, что ее слышат, девушка опустила таз на прибрежный край и, вытащив из него кусок мыла, протянула замершему рабу.

— Смотри, не урони. А то хозяйка три шкуры спустит. Мыла сейчас почти не варят, и купить его неоткуда.

Джонни осторожно и молча принял в мокрые ладони кусок скользкого, странно пахнущего мыла. Но, хотя оно сильно отличалось от того, каким приходилось пользоваться в Приюте, мылило ничуть не хуже. Чувствуя обернутой к ней стороной внимательный, изучающий взгляд девушки, Джонни долго и тщательно мылился прежде, чем вернуть драгоценный кусок и окунуться полностью.

— Долго не кисни, — донеслось с берега и Джонни, нехотя открыв прикрытые было глаза, увидел ту же девушку, которая, к удивлению, протягивала ему полотенце. — Хозяйка велела идти в дом. И лучше б те поторопиться.

Еще одним усилием победив вновь нахлынувшее смущение, притупившееся было от долгого пути через глазевшее многолюдство, раб поднялся из воды. Отеревшись поданным девушкой полотенцем, он спешно натянул ветхие штаны и рубаху, которые она принесла в тазу вместе с "остальными причиндалами". Одежда — первая, которую ему разрешили одеть спустя множество дней, почему-то не обрадовала так, как должна была, хотя еще несколько мгновений назад Джонни готов был отдать жизнь в обмен на нее. Несколько минут, проведенные вдали от Кейт, подарили его измученному, отупевшему рассудку какое-то время ложного покоя, но необходимость возвращаться к хозяйке породила в нем новую волну мутного отчаяния.

Поминутно оглядываясь на подопечного, Магда повела его обратно.

Ступив под сень хозяйского дома, к которому до самого конца своей жизни он вынужден был теперь принадлежать, Джонни обнаружил, что обстановка жилища дочери Когтерога была неожиданно простой, почти бедной. Лишь пройдя вслед за Магдой тесную полутемную гостиную и почти не освещенный коридор, он попал в комнату, которая хоть как-то могла указывать на наличие у хозяйки сколько-нибудь серьезного желания украшать свое жилище.

Впрочем, тоже не в полной мере. Комната, в которую привела нового раба Магда, была довольно большой, освещенной несколькими электрическими плафонами под потолком. У стен, там, где на них не висело оружие, возвышались три шкафа. Посреди комнаты стоял стол с рядами стульев по обеим сторонам, под которым расстилался затертый ковер. Окна были занавешены тяжелыми шторами. Ничего не указывало на то, что хозяйка дома — молодая женщина.

Сама хозяйка обнаружилась за столом, на котором был уже накрыт ужин. По-видимому, Красная Кейт успела каким-то образом обмыться тоже, поскольку выглядела она чище, чем в дороге, и сменила одежду на свежую. Подняв взгляд на вошедших, она усмехнулась и сделала указательный жест рукой. Каким-то образом оба раба поняли его смысл. Магда с поклоном удалилась, прикрыв за собой дверь. Внутренне сжавшись и едва переставляя натруженные, сбитые ноги, Джонни подошел и, по новому жесту хозяйки, опустился перед ней на колени.

Некоторое время Кейт неспешно разглядывала своего нового раба. Джонни безучастно смотрел в пол, опустив руки вдоль тела. Все его мускулы были словно налиты свинцовой усталостью. Несмотря на крайнюю тревогу за будущее, веки слипались. С каждым мигом, что вынужден был стоять перед рыжей дочерью работорговца в позе покорности, он все больше был готов на какие угодно мучения попозже, если бы именно теперь ему дали лечь хотя бы на струганные доски пола и выспаться.

— Раб будет жрать?

Джонни машинально поймал сброшенный ему со стола кусок хлеба. Несмотря на то, что совсем недавно он умирал от голода, в присутствии хозяйки кусок не лез ему в горло.

Кейт, напротив, ела не жадно, но быстро, при том умудряясь поглядывать больше на раба, чем в тарелку. Джонни послушно мусолил хлеб. Он не поднимал глаз, но и без того чувствовал на себе взгляд своей хозяйки.

— Рабу нравится его новый дом?

Поднять взгляд все же пришлось.

— У тебя хороший дом, госпожа.

Кейт кивнула — с тем же странным выражением на лице, но уже удовлетворенно.

— Хорошо, что тебе нравится. Здесь ты проведешь остаток твоей жизни.

Джонни снова опустил голову. Хозяйка поднялась, резко отодвигая стул. В два шага оказавшись рядом, вздернула его на ноги и сделавшимся уже привычным для раба сильным тычком отправила его в сторону незамеченной им ранее двери.

— Вали в спальню, раб. Всю долбанную дорогу сюда ждала, чтобы... посмотреть на тебя поближе.

Позднее утро застало Джонни под той же тряпкой, которую бросила на него Магда после того, как обессиленная новая игрушка хозяйки сумела дотащиться до места и упасть туда, где было ей указано. Раб Красной Кейт с трудом поднял веки. На уровне его глаз деловито и целенаправленно куда-то полз по своим делам большой коричневый муравей. Попытка отодвинуться встретила глухое сопротивление сделавшегося неповоротливым, тяжелого тела, стрельнув книзу неожиданно острой болью. Вздрогнув, Джонни мгновенно вспомнил все, что случилось с ним накануне. Но вспыхнувшее было чувство глубокого стыда тут же утихло. На смену ему пришло вялое, отупляющее равнодушие ко всему, что с ним происходило, и еще должно было произойти. Беглец из Приюта с третьего раза сдул муравья в щель в деревянных досках пола и, завернувшись в тряпку, прилег щекой обратно на сбившуюся под ним тощую подстилку из мешковины.

Со стороны кухни послышались приближающиеся шаги, и показалась Магда, которая несла большую кастрюлю с помоями. Проходя мимо клетки, она бросила на Джонни быстрый взгляд, но не остановилась. Скрипнула дверь, и раздался плеск — по-видимому, рабыня рыжей хозяйки не утруждала себя походами до выгребной ямы. Снова послышались шаги, и Магда опять показалась в поле зрения Хесса. На этот раз она не прошла мимо. Открыв оказавшуюся незапертой дверцу, она вошла в клетку и, присев рядом с Джонни, попыталась потрогать его лоб. Новый раб непроизвольно шарахнулся от ее руки. Мигом позже он сжал зубы, заставив себя успокоиться. Магда слова протянула руку, тыльной стороной ладони проводя по его напряженной щеке.

— Че, досталось от нее вчера?

Джонни промолчал. Впрочем, Магду его молчание не смутило.

— Значит, не так и досталось. Спала я крепко, ничьи вопли мне не мешали.

Молодой раб дернул головой.

— Она... госпожа... только... только... объяснила, что меня ждет.

— Готова поспорить, что не только, — дождавшись, пока он снова поднимет на нее глаза, Магда указала взглядом на нижнюю часть его тела. — Я ж вижу, как ты мнешься. Колись, давай — че она сделала?

— Ничего, — Джонни, с трудом приподнимаясь на дрожащих руках. После нескольких неудачных попыток ему удалось, наконец, усесться, привалившись спиной к стене.

Магда ухмыльнулась.

— Ну да, верю. Правда, ты сильно криво сидишь для совсем ничего. В общем, если вдруг передумаешь заливать, обязательно скажи мне, угу? Хозяйка велела следить за твоим здоровьем. Если скопытишься до того, как успеешь ей надоесть, то накажут меня. И больно. Короч... если че, вытаскивай язык из жопы, и обращайся. Чтобы я знала, за какой мазью бежать к нашей коновалихе в медпункт.

Отчего-то Джонни вспомнилась Механика. Он поморщился.

— Спасибо... за заботу.

— Не обляпайся, — вслед за ухмылкой девушка протянула крепкую руку. Попеременно опираясь то на нее, то на стену, Джонни, поднялся на ноги.

— Спасибо, — еще раз коротко поблагодарил он, избегая встречаться с ней взглядом. Магда оглядела новое имущество хозяйки с головы до ног и критически щелкнула языком.

— Идем. Надо дать тебе пожрать.

Кухня в доме Кейт была, пожалуй, единственным помещением, от которого веяло человечностью. Должно быть, оттого, что целиком находилась в ведении скуластой рабыни. Джонни осторожно присел на новую скамью за потертый, но крепкий кухонный стол. Магда не заставила долго ждать, бухнув перед ним тарелку с изумительно пахнущими оладьями и большую кружку настоящего молока.

— Ешь, — видя неподдельное изумление на лице нового раба, ухмыльнулась девушка. — Приказ госпожи. Она говорит, ты раньше был гладким красавчиком. Ей виднее, но сейчас ты больше похож на обжарка.

Отвыкшее от пищи нутро Хесса с недоумением и даже некоторым противлением приняло в себя первую оладью. Вторая пошла уже легче. Где-то на задворках разума шевельнулась вялая мысль о том, что не стоило есть слишком много после того, как несколько недель он существовал на грани голодной смерти. Однако окончательно Джонни додумал эту мысль уже после того, как съел и выпил последнее.

— Спасибо.

Магда забрала у него тарелку и кружку.

— Вот теперь твое "спасибо" слушать гораздо приятнее, — она снова ухмыльнулась, сгружая посуду в большую лохань. — Погоди, я потом дам еще. Сейчас нельзя слишком много. А ваще, тебе стоит поблагодарить госпожу, когда она вернется. Твоих предшественников кормили только тем, от чего отказывались собаки.

— Предшественников?

— Угу, предшественников, — Магда сняла с горелки кастрюлю воды и вылила часть в лохань. — Ну, знаешь, комнатных мальчиков для битья. До тебя их тут было трое. У госпожи никто не задерживается. Быстро портитесь.

Расслабившийся было Хесс, который прислушивался к чему-то в недрах своего желудка, вскинул разом посерьезневший взгляд.

— В к-каком смысле — портитесь? И где теперь... те трое?

Магда смерила его взглядом. Потом громко сдула волосы с носа и взялась за тряпку.

— Ты точно какой-то дурак, — яростно намывая посуду, предположила она. — Или ну оч-чень хорошо притворяешься. Только я не возьму в толк, на кой это тебе. Ты ж был с Кэтти прошлой ночью. Думаешь, это кошмар с тобой приключился? Да она тебя еще даже не приласкала.

Джонни опустил глаза и потер живот через ткань рубахи.

— Ты все-таки подслушивала? — ровно спросил он. Девушка фыркнула и, вытащив из лохани тарелку, принялась вытирать ее подолом фартука.

— Не. Те че, уши заложило? — она убрала посуду в шкаф. После минутного колебания, повернулась к мрачно игравшему желваками молодому рабу и, опершись задом на кухонную стойку, сложила руки на груди. — Тут. До тебя. Было. Еще трое таких же. Ну, не совсем таких. Вообще, когда я тебя увидела, то очень удивилась.

— Почему? — не поднимая глаз, вынужденно уточнил Джонни, поскольку Магда умолкла.

— Потому что ты блонди, блонди, — девушка еще раз окинула его взглядом, чего Хесс, впрочем, не увидел. — Все другие придурки, которых хозяйка тащила в дом, были сплошь черномазыми. Хотя нет, не все. Мигель — латинос, но он был тоже почти черный. А ты хоть обгорел... и облез... раз десять подряд, но слепому видно, какая ты по жизни нежная белоснежка. Совсем не тот типаж. Не пойму, что на нее нашло.

Джонни поморщился, вжимая ладонь в забурчавший живот.

— А те, другие... Они мертвы? Кейт их убила?

— Чего, жратва моя не туда пошла? — Магда посмотрела в сторону и без нужды переставила на столешнице стакан. — Как тебе сказать, блонди... Вообще строго говоря, убила она одного только беднягу Бамбаму. Надула его, как шарик, водой, а он возьми и лопни. Эта старая сука доктор Вай потом объяснила — мол, у него кишок не столько было, сколько Кэтти залила туда воды. Кэтти любит такие забавы. А впрочем, чего это я порчу тебе сюрприз? Все узнаешь сам. Со временем.

Спазмы в желудке Джонни усилились как-то сами собой. Он покосился на отстоявшее в стороне большое блюдо с оладьями и едва удержался, чтобы снова не морщиться от боли.

Себе он не лгал. Дело было не в оладьях. Услышанное от Магды напугало его до холода в груди.

— А... другие? — все-таки спросил он, вовсе не будучи уверен, что захочет услышать правду.

— Другие, — Магда повертела стакан и оставила его в покое. — Значит, Черный Джо сам повесился. Он долго жил, дольше остальных. Почти два года протянул. А они... ну, эти годы у Кэтти выдались тяжелыми. Малыш Джо у нее и отдувался — за все тяжкое. Вообще, он был парень терпеливый. Наверное, самый терпеливый из всех. Чего только ему не приходилось сносить... Ну, и дотерпелся, — Магда дернула щекой. — И ладно б решил вздернуться где-то во дворе. А то откинулся прямо в гостиной. Угадай, кому пришлось подтирать дерьмище, которое под ним натекло, пока он там висел?