Тень прошлого

Я попытался открыть рот и что-нибудь сказать. Не получилось. Прежде чем я сумел заставить двигаться одеревеневшие челюсти и пластом лежащий язык, загремел замок и дверь медленно распахнулась. Девушка невероятно ловким движением вскочила на ноги и забилась дальний конец камеры, растворившись в полумраке. На пороге стоял Блонд с такой веселой рожей, что мне как-то сразу захотелось его убить.

"Ну, че, водила, у меня для тебя новость Хорошая. Ты пока живешь".

Я пристально посмотрел ему в глаза — издевается, что ли?

"Командиру твоя машинка глянулась, а у нашего технаря там что-то не того. Будешь помогать — будешь жить. А потом посмотрим, вдруг Командир на радостях раздобриться", — за спиной Блонда раздался сдавленный смешок.

"Тихо, урод! Ну?" — рука Блонда недвусмысленно легла на торчащую из кобуры рукоятку пистолета.

Я тихо вздохнул и прикинул, смогу ли встать без посторонней помощи.

Когда мы пришли (да какой, к черту пришли, меня практически донесли) в гараж, где стояла моя "Малютка", состояние мое колебалось между очень плохим и никаким. Блонд, видимо, это понял, потому как покопался в подсумке на поясе и со словами: "Ладно уж, добрый я сегодня", — кинул мне красный цилиндрик стимпака. Все-таки пусть наши предки и были теми еще сволочами (а как еще назвать людей, доведших свою землю до ядерной катастрофы?), но все же они оставили нам немало полезного. В том числе и стимпаки. Красная жидкость внутри автошприца, состав которой так пока никто и не смог воссоздать, при попадании в кровь в десятки раз ускоряла естественный процесс выздоровления от ран, болезней, ушибов и так далее. Единственное для чего они не годились, так это для лечения переломов — кости могли срастись неправильно. У меня, к счастью, переломов не было, поэтому я поднял шприц с пола и всадил иглу себе в плечо. С минуту я стоял, с наслаждением ощущая, как оживают мышцы шеи, исчезает ставшая уже привычной головная боль, усталость и вообще жизнь налаживается.

"Ну, все, хорошего понемножку", — чувствительный тычок под ребра вернул меня к действительности, — "Янь, к тебе пополнение. Заходи", — последняя фраза относилась ко мне. Я шагнул в дверной проем и оказался в довольно просторной мастерской, большую часть которой занимал знакомый серебристый корпус моей машины. Стены были увешаны приборами и инструментом, на трех верстаках у левой стены лежало несколько полуразобранных пистолетов и винтовок. Капот машины был открыт и из-за него выглядывал здоровенный негр, тот самый, что продырявил мне ветровое стекло из самодельной лазерной винтовки.

"Ну ладно, девочки, знакомьтесь, а я пошел. Рыжий", — Блонд повернулся к абсолютно лысому рейдеру, вместе с которым тащил меня досюда, — "Останешься здесь до вечера, потом я кого-нибудь пришлю". Рыжий утвердительно кивнул и устроился на складном табурете у входа, положив на колени двуствольный обрез. "Янь, водила под тобой, сбежит — Командир тебе лично яйца на уши намотает". Блонд повернулся и вышел, а негр подошел ко мне, протягивая руку.

"Янь Гарник"

"Винс. Извини, не жму руки тем, кто меня чуть не угробил".

"Переживу. Объяснять долго просто полезай и посмотри", — Янь указал на расстеленное под машиной покрывало.

Я лег на спину и ужом заполз под днище. Через полминуты мои матюки витали по всей мастерской. Через пару минут, помянув все умственные, физические и моральные недостатки рейдеров а также всех их родичей до седьмого колена и даже до пяток, я приступил к детальной оценке ущерба. Конечно, я не рассчитывал, что повреждения ограничатся только лопнувшей шиной, но чтобы все было ТАК плохо... Рессоры треснули, разбит тормозной диск, сломана ось но, что хуже всего, пуля, пробив шину завязла в приколесном миникомпьютере. Я ведь не просто откопал мою "Малютку" на свалке и привел в рабочее состояние, но и внес несколько усовершенствований. Одним из них был расположенный возле каждого колеса миниатюрный компьютер, контролировавший распределение мощности двигателя для каждого колеса отдельно в зависимости от дорожных условий. Такая система существенно увеличивала проходимость машины и уменьшала нагрузку на рессоры. Конечно, каждый миникомп имел защиту от камней, грязи, пыли и прочих дорожных неприятностей, но не от пули же, черт возьми, .223 калибра! Тихо матерясь, я выбрался из-под машины.

"Ну?" — спросил Янь. Вид у него был такой, словно он спрашивал у врача, выздоровеет ли больной.

"Починить можно. Потребуется..." — тут я выдал целый список запчастей и инструментов, — "... и почему, кстати, не заменили лобовое стекло?"

Ответ был прост и ясен: "Нечем".

Прошла неделя. Днем я и Янь колдовали над машиной под неизменным присмотром охранника, а ночью меня отводили обратно в камеру. Как только захлопывалась дверь, Тани выбиралась из своего угла и осторожно подходила ко мне. Сначала она просто сидела на расстоянии где-то полуметра и просто смотрела, не отвечая на мои вопросы. На третий день (вернее ночь) любопытство (а может одиночество) одержали верх и она заговорила. Так я узнал ее имя, а потом и много чего еще. Тани была охотником племени "Копья и камня" (когда она нарисовала символ племени на пыльном полу камеры, это оказалась обычная десятка — видимо номер Убежища), которое было "совсем далеко" отсюда. Настолько далеко, что до него не добирались даже самые отчаянные торговцы и охотники за рабами. Как я понял, несколько поколений племени прожило в полной изоляции от остального мира. Мне приходилось объяснять Тани все, о чем я говорил — где находиться Нью-Рено, что такое Братство Стали, кто такие гуллы и мутанты. Она рассказала, что ее захватила одна из мелких банд рейдеров, непонятно как оказавшаяся недалеко от стоянки охотников племени. Они подобрались под покровом ночи на расстояние выстрела и попросту накрыли стоянку из всех стволов. Из пятерых охотников трое были убиты сразу, остальных, раненых, рейдеры добили. Тани пули миновали и рейдеры забрали ее с собой. С тех пор она уже месяц переходила из рук в руки, пока банда Командира не прикончила ее последнего хозяина в схватке за территорию. Все время наших разговоров Тани неподвижно сидела в нескольких шагах от меня. Она не рассказывала подробностей своего плена, а я и не спрашивал. Но всякий раз, стоило мне пошевелиться, я видел как непроизвольно напрягается ее тело, а в глазах проскальзывает страх.

Утром восьмого дня я закрутил последний винтик в корпус миникомпа. Все. Ремонт окончен. Иллюзий на ближайшее свое будущее у меня не было — рейдеры либо продадут меня работорговцам, а скорее всего попросту пристрелят. Оба варианта казались мне более чем неприемлемыми. Поэтому я крикнул Яню:

"Слушай, запусти-ка генератор, я хочу последний раз комп прогнать".

"Готово!" — над моей головой деловито загудел мотор.

"Мда", — хмыкнул я, — "Протяни мне ключ 3х5".

"Держи", — под днище машины просунулась черная мускулистая рука с зажатым в кулаке гаечным ключом. Не знаю, успел ли Янь подумать, что гаечный ключ — странный инструмент для починки компьютера, но в следующую секунду на ключе замкнулись два идущих от аккумулятора провода, посылая через тело негра несколько сотен вольт. Он умер, не успев даже вскрикнуть. Тело снаружи машины дернулось, обмякло и осело на бетонный пол мастерской. Я убрал от ключа контакты.

"Эй, охранник!" — рейдер сидел у двери по другую сторону машины и не мог видеть, что случилось, — "Что тут у вас такое, люди ни с того ни с сего на пол падают. Подойди, посмотри".

"Сунешься наружу — убью", — по бетону затопали походные бутсы, тень охранника накрыла тело Яня. Тут следует отметить, что Янь всегда работал только в брезентовых штанах и фартуке на голое тело. Поэтому, когда охранник взялся голой рукой за голое плечо Яня, я вновь подвел к контакты к ключу. Надо ли объяснять, что человеческое тело, пусть даже мертвое, является отличным проводником электричества.

Я быстро присоединил контакты на положенное им место и выбрался из-под машины. На всякий случай пощупал у обоих пульс — мертвее не бывает. С тела Яня брать было нечего, чего не скажешь об охраннике. В результате у меня оказался изрядно потрепанный, но вполне годный кожаный жилет, два метательных ножа, пистолет "Пустынный Орел" с двумя запасными обоймами, фляга с водой и солнцезащитные очки. Я одел жилет, пистолет, нож и флягу укрепил на поясе, остальное рассовал по карманам, только метательные ножи спрятал в рукав — на всякий случай. Обошел машину, заглянул в багажник. Канистра с водой осталась нетронутой, запас сухого пайка кто-то ополовинил, но это ничего. Я собрался с духом, постарался придать лицу максимально беззаботное выражение, одел очки и толкнул ведущую наружу дверь. На улице ярко светило солнце, вокруг суетились мужчины и женщины, но никакого фурора мое появление не произвело. Пару секунд порадовавшись этому факту, я быстрым шагом двинулся к зданию, где находилась моя камера.

Что значит — зачем? Может я и не герой, но не до такой же степени.

До "тюрьмы" я добрался без приключений, по ходу придумывая, как разобраться с охраной, не поднимая шума. Когда я вошел, у камеры был только один охранник, да и тот почему-то стоял у открытой двери камеры спиной к коридору. Он даже не обернулся, хотя двигался я далеко не бесшумно. Что ж, тем лучше для меня и хуже для него. Я подошел к рейдеру, на ходу вытаскивая пистолет, и со всей силой стукнул его рукояткой по затылку. Рейдер слабо хрюкнул и мешком осел на пол. Его туша больше не загораживала дверной проем и я увидел, что так привлекало внимание охранника. На грязном полу камеры неподвижно лежала совершенно голая Тани, а над ней, стоя на коленях, возился с застежкой штанов по пояс раздетый Бассет. У его ног лежала электрошоковая дубинка, вроде тех, какими пользуются погонщики браминов. Я осторожно шагнул внутрь камеры. Ствол пистолета смотрел прямо в затылок Бассета.

"Ты ведь не выстрелишь", — от спокойного голоса Бассета мне стало не по себе.

"Не станешь. Выстрел услышат снаружи, прибегут выяснить, в чем дело. Нет, стрелять ты не станешь".

Неожиданно его покрытая шрамами рука метнулась на полом и электрошоковая дубинка полетела мне прямо в лицо. Я пригнулся, чувствуя, как искрящиеся контакты мазнули по волосам. Бассет уже был на ногах, точнее, на одной ноге — вторая, выписав четкую дугу выбила из моей руки пистолет.

"А теперь поговорим как мужчины", — Бассет встал в какую-то странную боевую стойку — ноги полусогнуты, тело наклонено вперед, вытянутые руки медленно изгибались в воздухе, словно две змеи. И вот эти змеи ринулись в атаку. По сравнению с Бассетом я был никто. Удары, казалось, сыпались со всех сторон — часть я как-то сумел отбить, часть принял на себя колет, но оставшейся порции мне хватило с лихвой. Я подался назад, споткнулся о бесчувственное тело охранника и растянулся на полу. Кулак Бассета обрушился сверху точно в середину лба, мир вокруг меня подернулся дымкой и стал медленно вращаться вокруг своей оси. Откуда-то из-за кадра раздался голос Бассета:

"Знаешь, я бы мог тебя убить и голыми руками, но, пожалуй, все-таки пристрелю. Не так приятно, но зато не надо будет никого звать — и так прибегут".

В глазах чуть прояснилось и я приподнял голову — Бассет стоял в дверном проеме, положив на плечо ствол "Орла". Потом он издевательски медленно вытянул руку вперед и начал опускать ствол. Этот выпендреж и спас мне жизнь. Подростковая шайка, к которой я прибился, после того сбежал из дома, добывала в пищу песчаных богомолов. Это такие насекомые, в локоть длиной. Чертовски шустрые твари, да еще способные чувствовать вибрацию почвы. Иногда мне приходилось по часу стоять неподвижно, сжимая украденный у отца нож. Надо отдать должное Бассету — он успел схватить один из метательных ножей прямо за лезвие, но второй по рукоять вошел ему под левый сосок. Глаза Бассета потускнели, он стал падать назад, но последним усилием, которое, наверное, уже было предсмертной судорогой, успел нажать на курок. Пуля с визгом срикошетила от стены и стукнула в потолок. Времени приходить в себя у меня уже не было.

Я отшвырнул в сторону от прохода тело Бассета, одной рукой взвалил на плечо Тани, другой выдрал из руки трупа пистолет, рванулся к выходу, распахнул дверь — и тут же захлопнул. Выстрел, конечно, услышали и к тюрьме уже спешила небольшая толпа. Я стал оглядываться в поисках другого выхода или хотя бы достаточно большого окна. Дверь, которую я успел запереть на засов, задергалась, снаружи раздались чьи-то крики и отборная ругань. Засов держался на одном честном слове, через минуту в дом ворвется толпа злых рейдеров, а я по самые гланды в неопровержимых уликах. Как говорил мой папаша, промедление смерти подобно. Из чехла на спине охранника, которого я вырубил торчала деревянная рукоятка двуствольного обреза. Я выхватил его и не целясь разрядил в уже дрожащую от ударов дверь оба ствола. Звук выстрела больно ударил по неоправимшимся еще мозгам, дробь пробила в неструганных досках две дырки размером с кулак, из-за двери раздался крик боли. Я отскочил от двери — и вовремя. На секунду все стихло, и тут дверь буквально взорвалась под градом пуль. Истерзанный деревянный прямоугольник сорвало с петель, перекрутило в воздухе и с треском швырнуло на пол. Ни другой двери, ни окна я так и не нашел, зато обнаружил изъеденный кислотными дождями лестничный пролет, ведущий на второй этаж, который теперь заменял крышу. Всадив пару пуль из "Орла" в косяк двери — чтоб не наглели — я поудобнее перехватил Тани и рванул наверх. Мда, как говаривал мой папаша (ой не к добру он мне, гад, вспоминаться начал) — что такое не везет и как с этим бороться. Я, конечно, не рассчитывал найти на крыше подземного хода прямиком к гаражу, но на мало-мальски приличное укрытие все же надеялся. Уж не знаю, что случилось с этим зданием — снесло ли верхние этажи волной Большого Взрыва или разрушило землетрясением, или разъело дождями и временем, только от стен и комнатных перегородок второго этажа остались лишь жалкие огрызки мне по колено высотой. По лестнице сзади загрохотали шаги, чей-то голос завизжал: "Вон он, паскуда!" Грохнул выстрел, раскаленный свинец ожег правую щеку и сорвал с лица темные очки. Сейчас я уже не помню, как я решился это сделать. Мое сознание как бы разделилось. Одна половина отчаянно кляла все и вся, подвывая от страха, в то время как другая двумя руками прижала Тани к груди, разбежалась и прыгнула вниз с почти пятиметровой высоты. Уже на полпути к земле я понял, в лучшем случае отделаюсь сломанной ногой, в худшем — сломанной шеей. Следом этой мыслью, последовал удар — гораздо раньше и гораздо мягче чем я рассчитывал. Земля, оказавшаяся ни в чем не повинным брамином, дико взревела в обе глотки и выскочила у меня из-под ног. Я рухнул уже на настоящую землю, больно ударившись спиной. Тани стукнулась о жесткую пластину колета и тихо застонала. Я завозился на земле, пытаясь подняться, наконец, вскочил на ноги и рванулся и... Стоп. За то время пока я валялся на земле да потом поднимался, рейдеры могли уже добежать до края крыши, выпустить пару обойм да еще сходить пивка попить. Однако я еще жив, и даже никто не стреляет. На улице никого, не считая меня, Тани, да стоящего в паре шагов от нас брамина, который укоризненно упер в меня все четыре глаза. Не то чтобы я был против. Просто все это было как-то ненормально. Объяснение свалилось буквально с неба. Сначала я решил, что у меня от всех ударов по голове начались галлюцинации. Воздух рядом со мной покачнулся, словно кто-то спрыгнул с крыши, а в пыли вдруг нарисовались два отпечатки обуви. Но над отпечатками-то ничего не было! Точнее, что-то было — воздух как-то искривлялся, как иногда бывает от сильного жара. Потом в воздух вдруг заискрился и передо мной появилась затянутая в черный комбинезон фигура. Голову закрывал чуть вытянутый назад шлем с непроницаемо черным забралом. В руках человек сжимал короткий автомат, очень похожий на мой МР5, но со странной насадкой на дуле. Само дуло было, разумеется, направленно на меня. Не опуская оружия, человек одной рукой поднял забрало. Теперь я мог видеть его лицо — мужчина средних лет, шрам на переносице, взгляд цепкий, колючий. Сразу бросились в глаза две детали — неестественно белая кожа и отсутствие на лице всякой растительности.