Меч и плеть. Часть вторая

Видящий отклонился назад, складывая на груди руки. Мускулы лица застыли в выражении, придающем ему сходство с восковой маской. Черный бархат одежды сливался с полутьмой салона.

'Видящие. Какое странное название. Неужели все дело в глазах? Что с его глазами? Может он не человек? Идиотская ситуация'.

Они ехали молча, довольно долго. Экипаж петлял по столице, давно оставив центральные аллеи где-то далеко позади и чем дольше, тем сильнее Виз сомневался, что разговор будет официальным. Величественные эркеры и художественно изгибающиеся нимфы сменились каменными сараями с осыпавшейся штукатуркой, у которых отирались бедно одетые оборванцы. Гранитные статуи в покрытых плесенью капюшонах смотрели со стен и крыш своими растрескавшимися лицами, скрадывая дневной свет. Немым призывом о помощи выглядели заколоченные кое-где окна. Висящие на окнах некоторых лачуг грязноватые ленты, очевидно должны были передать предпраздничное настроение их обитателей. По бокам дороги, сквозь камень пробивались сорняки.

— Удивительно, не правда ли, капитан? — в тягучей, удушливой тишине дороги, голос Видящего приобрел странные угрожающие нотки. Склонив голову так, что тень шляпы падала на лицо он, приподняв шторку, смотрел в окно. — Их вера в магию.

— Ч-что? — растерялся от неожиданности Визерий. Человек в черном дотронулся пальцем до стеклышка окна, прочертив на его поверхности невидимую черту.

— Все люди одинаковы. Но по разным причинам. Велоны, беонты... имеет ли это значение перед лицом их веры? Прародитель был мудр, вкладывая эту веру в умы. Слабый верит в магию. В чудо, которое осветит его путь, даст ему надежду. Поэтому они так радостно празднуют все, что напоминает им о чудесах. Поэтому они готовы склониться... и это хорошо. Маги не такие, — в его глазах холодными кристалликами льда светилось знание. — Как собственно и воины, поклоняющиеся фатуму. Слепому жребию, обесценивающему жизнь. А вы, капитан, во что вы верите?

'Он знает! Он все знает!' — обожгла Визерия страшная догадка.

— О чем речь? — проглотив комок, переспросил Виз, пытаясь понять, в чем смысл странной игры, затеянной собеседником.

— Во что верит человек, вроде вас?

Виз нервно пожал плечами, глядя на скорбный образ честным немигающим взором. Видящий некоторое время молчал. Только самые уголки губ чуть-чуть подрагивали, точно комкая усмешку.

— Скажите, как давно вы последний раз получали вести из дома? — задал он новый, совсем уж неожиданный вопрос. Кузов кареты дернулся и замер. Они повернули головы к окну — поросший тростником и ряской тихий пруд, возле похожего на выгнутую кошачью спину моста. Нахмурившись Виз снова посмотрел на Видящего — куда это его притащили? Свет в окне перекрыла тень всадника, объехавшего экипаж. Снаружи донеслись напряженные голоса охраны. Его провожатый, бросив короткое: 'Сидите здесь', выбрался из экипажа. Что-то пошло не так, в его планах.

— Кто препятствует королевской воле? — придерживая дверцу открытой, громко спросил он. — Назовите себя!

Ему ответили почти сразу. Вызывающий голос, играющий оттенками хрипотцы, представился:

— Меня зовут Артей Гексли. И насколько я знаю, у вас в карете сидит один человек. Отдайте его.

Видящий спрыгнул с подножки экипажа и, обходя его, двинулся куда-то вперед. Визерий, не мешкая, отправился следом. Одного только взгляда хватило, чтобы понять — их дело дрянь.

Экипаж встал на клочке суши, отмеченном серой лентой дороги. Слева — глухие стены домов, где, судя по виду уже давно никто не жил. Справа пруд под стенами старинного дома. Островерхая красная крыша и высокие, в два яруса окна, делали здание похожим на лечебницу или приют. Дорога вела на мост, а на мосту стояли люди. Плохие. Очень плохие люди. Охранники на конях нервно посматривали по сторонам. К ним уже приближались вооруженные тяжелыми палицами усачи. Все они держались очень свободно. Очень расслабленно. И это, нужно признать, действовало на провожатых, подавляюще. Кучер, напряженно тискал поводья, другой рукой прилипнув к шестоперу. Грэм переводил глаза с одного своего подчиненного на другого, и не похоже было, чтобы он мог совершить что-нибудь дельное в такой нескладной ситуации.

Артей Гексли. Этот человек, в отличие от дикого вида мордоворотов, был знаком Визерию. Знаком от лысины до ботфорт. Раньше он частенько приезжал в Велон — присматривать за рабами Дрейнов. Дворянин с лицом преступника стоял впереди строя из восьми человек, в чьих руках серебрилось разнообразное оружие, и дурашливо улыбался.

Темный, как грач, в шляпе с фиолетовой лентой, Видящий уверенно пошел вперед к самому мосту. Гексли тоже не остался стоять.

— Этот человек, представляет интерес для нас. А значит, пользуется покровительством короля. Освободите дорогу.

Охрана Видящего сжалась. На лицах спутников Артея промелькнула готовность, какая бывает у хищников перед прыжком.

'Что-то не так, — озабоченно подумал Виз. — Дрейнов прихвостень не для того собрал здесь своих висельников, чтобы уступить. Но зачем я им всем? Или это как-то связано с отцом? Он ведь давно уже ничего не писал мне...'

В какой-то момент он испытал желание крикнуть, предупредить Видящего об опасности. Но решимость эта погасла, стоило задуматься, а зачем он королевским магоборцам? И уступила место другому желанию — бежать. Виз оглянулся назад. Ровная дорога, бескомпромиссно тянущаяся вдаль. Нет. Побег неудачная мысль. И дело вовсе не в родовой чести. Дело в том, что здесь негде укрыться. А убегающий человек идеальная мишень.

— Сук вам, от гнилой коряги обломится, а не Сотар, — услыхал Виз слова благородного.

— Гексли, не глупите, — уверенность Видящего было невозможно поколебать. — У меня приказ главы Ордена. Если откажетесь подчиниться, это значительно ударит по положению вашего сюзерена при дворе. А вы сами будете объявлены преступником. И осуждены.

Угроза была веской. И вполне реальной. У человека в черном не было армии и оружия. У него была власть.

— Не буду, — слушая пение соек, ответствовал Гексли. — И ничего такого, что ты сказал, тоже не будет. Если выясниться, что ты пропал. Ведь нашу встречу, по большому счету, никто и не видел.

— Пугаете? — показалось ли, но в голосе Видящего появилось раздражение. — Королевские Видящие неприкосновенны. И вы не такой идиот каким хотите казаться...

— Осторожно! — закричал Виз, пытаясь предупредить. Но было уже поздно.

Артей атаковал молниеносно, опережая слова и эмоции. Видящий, надо отдать ему должное, успел предугадать намечающийся среди добродушной усмешки рывок и попытался отступить. Однако его рефлексы были не столь совершенны. Сабля Гексли рассекла его грудь надвое. Отяжелевшее тело повело вправо и оно рухнуло в зеленоватую воду пруда, вздымая брызги и зеленые пятна кувшинок.

Одного из охранников сбил с коня прилетевший с моста метательный топор, а второй заорал, переваливаясь через седло, споткнувшегося коня — палица ударила с такой силой, что раскрошила его ногу и сломала коню ребра. Животное страшно закричало, совершило попытку сбросить с себя всадника и рухнуло под ударом второго молотобойца, чья палица натурально проломила конский череп. На козлах дергался, извергая изо рта на грудь и живот кровь возница — безучастный и вроде как запуганный Грэм всадил свой нож ему в горло и теперь, спрыгнув на землю, приближался к Визерию.

Артей подцепив шляпу Видящего кончиком сабли спровадил ее в пруд.

— У тебя свои приказы. У меня свои, — высказал он краткую эпитафию и обернулся к Визерию. — Добром пойдешь?

Последний оставшийся в живых охранник корчился под конским трупом и отчаянно кричал, действующим всем на нервы криком обезумевшего от боли существа.

— Кальд! — укоризненно окликнул одного из усачей Артей и палица обрушилась на голову раненого, заглушив голос. Кальд вытянув шею, с интересом смотрел на медленно погружающееся в воду тело и пробормотал:

— Видящие-Видящие. Все одинаково дохнут. Я думал хоть огни какие-то, искры там...

Стоявшие на мосту люди к тому моменту уже присоединились к Грэму, прижимая Виза к корпусу экипажа.

— Добром парень? А то, что-то нету у меня с утра настроения драться.

— Попробуй, возьми, — откликнулся Виз, саблей удерживая дистанцию между собой и остальными. — Один на один! Или трусишь?

'Янтарь, — подумал он, — Гексли тщеславный ублюдок. Как только он нападет на меня, использую янтарь. Они не поймут, не успеют...'

Второй конь, лишившийся ездока прохаживался у моста, не обращая внимания на человеческие дрязги. Шанс. Это был шанс. Только бы Гексли не отказался. Визу смерть как нужно было пространство.

— Ну, хорошо. Не хочешь по-доброму. Амбиции, да? Заставляешь меня? Расступитесь, парни. Дайте-ка нам место.

Образины разошлись в разные стороны, составляя довольно свободный круг, в центре которого стоял, опустив к долу окровавленную саблю Гексли. Виз медленно вошел в круг, следя за движениями противника. Сейчас, сейчас наблюдающие расслабятся, рассчитывая на бесплатное зрелище. Они ничего не успеют сделать. Время на его стороне. Все еще на его. Гексли поднял меч и сказал:

— Нога, Оклис, нога.

И прежде чем Виз понял, что имеется в виду, стоявший справа Оклис метнул топор, вонзившийся Сотару в ногу чуть повыше колена.

— Ааааа!

Гексли опустил меч:

— Мне приказано доставить тебя, а не развлекаться боями. Давайте, парни.

Кровь текла с такой силой, что, пожалуй, нечего было и думать, чтобы использовать янтарь — он бы потерял сознание, не сходя с места. Со всех сторон на Виза навалились крепкие, дюжие мужчины, выкручивающие руки, валящие на землю. Визерий ругался и пытался драться. Не слишком успешно. Его запястье попало в захват и один из нападавших, присмотревшись к янтарному браслету, довольно хрюкнув, сорвал его с руки.

— Цацки тебе больше не понадобятся, — сообщил вор, пряча браслет за пазуху.

— Отдай! Отдай, тварь! — ругался, мешая слова из разных наречий Виз, ощущая, как отдаляется тепло его последней надежды на спасение. Гексли, все это время стоявший где-то рядом, но недосягаемый и невидимый как злой рок, приказал:

— Кончайте балаган. Нам пора ехать. Успокойте офицера.

— Н-нет! — он рванулся изо всех сил, зарядив кому-то подошвой в подбородок, высвободился на долю мгновение, потеснив всех.

На затылок Виза обрушилось пахнущее кровью и деревом забвение.

До позднего вечера его, связанного, лежащего в неудобной позе на полу кареты, везли куда-то. Ровные тракты менялись дребезжащей брусчаткой или ухабистыми перевалами. Невозможно было даже определить направление. Зато каждая выбоинка, каждая неровность под колесами чувствовалась всем телом. Нога болела и щипала, обработанная, похоже, самогоном и перевязанная едва чистой тряпкой. Не меньше ныла голова, время от времени начиная просто раскалываться. Шею и подбородок покрывала подсохшая кровь. У него было время, придя в себя, подумать о причинах происходящего. Желания не было. Только время. И Виз думал. Пытался найти ту причину, которая лежала в основе его плачевного нынешнего состояния. Первоначальный мотив — желание Видящих 'поговорить' (кто знает, что на самом деле кроется за этой формулировкой), рассыпался с появлением Гексли. Тот ничего не знал о магической силе Визерия. А тут еще какие-то оговорки про последние события. И... не с этим ли связаны утренние офицерские сборы?

Экипаж дернулся, ударив молодого Сотара сиденьем в бок. Открылась дверца.

— Приехали! — сильные руки схватили Виза за плечи и потащили на воздух. Снаружи было темно, но не слишком. Они находились в обнесенном ветхой изгородью дворе какого-то двухэтажного дома. Мягко горели насажанные на шесты факелы, освещая подчиненных Гексли, возящихся с лошадьми. За изгородью начиналась дорога и дикое поле, поросшее деревьями и высокой травой. Далеко-далеко к югу виднелись огни города. Из-за дома доносился шум близкой реки.

— Жратва готова? — строго спросил стоящий на погнутом крыльце Гексли робко топчущегося в дверях человечка. Местного хозяин, вынесший Артею чарку водки, кивал, постоянно держа спину в полусогнутом состоянии. По всей видимости, это странное место, похожее на дом рыбацкой общины, служило для дружины Гексли перевалочным пунктом. Верно что-то из необъятных владений семьи Дрейнов.

— Эге, а вот и наш груз, — с необъяснимой жестокостью в голосе обрадовался Гексли, завидев висящего на чужих плечах Виза. Вылакав водку он, кажется, прибавил в словоохотливости. — Как спалось? Наше снотворное может не самое лакомое, зато действенное сверх всякой меры. В столичных аптеках такого не сыщешь.

Его слова поддержали смехом. Сотар криво улыбнулся и отыскал глазами Грэма, не разлучающегося со своим топором. Чёртов предатель держался среди здешней своры как родной. Очевидно, служил Дрейнам с самого начала.

— Убить Видящего и выкрасть капитана королевской армии, — медленно проговорил Визерий. — Ладно, ты больной психопат, но, что заставляет столь активно искать петли остальных? Вроде бы с виду вполне здравомыслящие ублюдки.

Он говорил, говорил вовсе не потому, что думал так на самом деле. Сохранять подобную веру после того как на твоих глазах убивают Видящего это по меньшей мере глупо. Просто Визерию не нравилось чувствовать себя вещью. Мешком. Бессловесным узником из тех, кого нельзя назвать свободными даже когда на них нет пут. Все свое детство Виз рос, слушая истории своего рода. И видя, какова участь других велонов. Это впечатление, в том, что разница между рабами и господами кроется не во внешнем облике, но в содержании, оно подстегивало его всегда. Драться, а не отступать. Стремится, двигаться, а не стоять на одном месте. Он и в армию-то пошел поэтому. Потому что знал, что одной только родовой фамилии может оказаться мало, чтобы отличить его от прочих. Потому и сейчас не мог молчать, хотя все тело вопило о том, что не стоит усиливать уже существующую боль.

Артей враскачку спустился по мерзко скрипящим ступенькам и, протянув руку, ухватил Виза за волосы, заглядывая в зеленые глаза.

— Ты забыл добавить, что ты еще и сынишка лорда Сотара. И поэтому, нам с тобой предстоит путешествие. Увидишь лучшие места Бестигвальда, красавчик. Мне вот только одно непонятно, — он засопел, склоняя голову набок. — Чего ты дожидался все это время? Почему не сбежал раньше, когда все только началось? Откуда, откуда такое щенячье нахальство и вера в собственную неприкосновенность? Или, — он внимательнее пригляделся к обозленному Визу и вдруг заулыбался: — Ты, что, ничего не знаешь? Старый Сокол, не предупредил своего птенца?

Не сдерживаясь, он злорадно рассмеялся.

— Случилось 'что'? О чем ты клокочешь, наглый стервятник?

Гексли ударил его в живот.

— Ну и зачем бы мне рассказывать тебе? Я не стану портить удовольствие, ибо многие знания, многие печали, — пообещал носатый. — Отдыхай пока — завтра утром нас ждет милая речная прогулка. Это я так даю тебе понять, что кричать про то, как тебя будут искать — глупое занятие. Если и станут, так на дорогах. Но не в воде. Впрочем, когда это еще будет? Заносите его!