страсть рождает силу 1курс

— Если хоть кому-то пожалуетесь, то поверьте, он вас найдёт и поколотит снова! А сейчас оба сдрызнули отсюда, быстро!

Проследила как они "уползли зализывать раны", ну в смысле того, что поддерживая друг друга, они ушли. После чего подошла к равнодушно стоявшему Михаилу.

— Пойдём домой.

К моему ужасу он настолько углубился в себя, что не обратил на мои слова никакого внимания, можно даже подумать, что он их и не услышал. Я подёргала его за рукав футболки — ноль реакции, потрогала за руку — аналогично. Пришлось взять его за руку и просто повести за собой, слава богу, он подчинился.

Когда пришли домой, усадила его на диван в нашей гостиной. Вот только наше возвращение домой мало что изменило, он оставался полностью погруженным в себя. Ко всему безучастный и такой одинокий, словно плюшевый Теди забытый на детской площадке. Мне на него было больно глядеть, а на меня же он совсем не реагировал. Мне стало его так жалко, он меня спас от этих противных мальчишек, а я теперь даже не могу сказать спасибо! Его словно и нет рядом, уставился куда-то в никуда и всё! Ноль эмоций и реакции!

— Вернись, ты уже не один! — Проговорила я сквозь наворачивающиеся слёзы. — Пожалуйста, вернись! Миша! — Слёзы капали уже не переставая, немного размывая зрение, а Миша всё так же каменным истуканом сидел там, где я его усадила, и ни на что не реагировал, даже тогда, когда я его ударила кулаком по руке. Не зная, что ещё предпринять для выведения его из оцепенения, я обняла его, и прокричала ему в ухо — Клянусь я не оставлю тебя одного, и всегда буду рядом! — Не знаю на что я рассчитывала, какой реакции ждала от него, но пару минут с надеждой смотрела ему в глаза... Но взгляд оставался пустым, не здешним, он всё также с безучастным видом молчал. Я снова молча заплакала, держа его за руку. Через пару минут совершенно неожиданно тишину разорвал его голос.

— Я никогда не оставлю тебя! Клянусь! Мы всегда будем вместе.

Михаил

В себя я пришёл уже дома в гостиной, Миона сидела рядом гладила меня по плечу и шептала:

— Вернись, ты уже не один!—

Я слышал её, но слова не доходили до моего сознания сквозь пелену безразличия, они просто по ней скользили и уносились куда-то вдаль. Но вот её: "Клянусь я не оставлю тебя одного, и всегда буду рядом!" — внезапно словно огнём прошли по душе. Они меня словно разбудили, и я очнулся. После чего ответил Мионе:

— Я никогда не оставлю тебя! Клянусь! Мы всегда будем вместе!

С этого вечера, кроме гнева, я начал испытывать некоторые другие эмоции. Так моя жизнь обрела хоть какие-то, пусть пока и блёклые, краски кроме серого с алым...

Рассудив, что мне будет проще адаптироваться, если я буду учиться в одном классе с Гермионой, родители устроили меня к ней в класс. Если бы я только знал, насколько для меня будет трудно не сорваться, когда вокруг неё столько посторонних людей, то, скорее всего, попросился бы в другой. Любое резкое движение, громкий звук возле неё... и меня уже захлестывает ярость, и я проваливаюсь в состояние, которое можно обозвать как "боевой транс". К счастью окружающих, Миона всегда помогала мне успокоиться, стоило ей взять меня за руку, и немного подержать её, легонько сжимая, как я опять становился вменяемым. Отношения с одноклассниками по понятной причине не сложились, они меня боялись, впрочем боялись не только они, пара сломанных рёбер в драке с семиклассником, у него сломанных, создали мне в школе репутацию полного психа. Как и следовало ожидать, о моих художествах тут же стало известно социальным службам. И мне ещё очень повезло, что я всего лишь был вынужден посещать муниципального психолога для снижения агрессивности, а не был отправлен в психиатрическую клинику. По рекомендации этого психолога я начал заниматься восточными единоборствами, в качестве терапии повышенной агрессивности. С тех пор я с Гермионой ежедневно занимаюсь джиу-джитсу, а точнее его изначальной боевой формой Ки-Хаб у знакомого отца Гермионы, мастера Кима. Несмотря на его семидесятилетний возраст, он прекрасный учитель. А с Гермионой, так как она не пожелала оставлять одного меня. Сказав, что ей и самой такие занятия могут пригодиться.

Новый этап в нашей жизни начался чуть более чем через полгода после начала занятий у мастера Кима. Уже настала весна, и на дворе было двадцатое апреля. Родители были на работе в клинике, а мы с Гермионой после школы вернулись домой и пили чай на кухне. Неожиданно за окном раздался резкий визг тормозов, Гермиона повернулась к окну и случайно локтём опрокинула со стола свою чашку с чаем. Она ещё успел сказать: "Ой!". А секунду спустя я поражённо смотрел на невозможную с точки зрения здравого смысла, завораживающую картину — чашка и пролитый чай парили в каких-то паре дюймов от пола. Миона же немного порозовев от смущения несколько раз "похлопала" ресницами смотря на это всё, потом нагнулась, взяла висящую чашку и быстро собрала ей повисшую в воздухе жидкость. А затем, немного испугано и всё так же краснея, посмотрела на меня и, поставив чашку на стол, пальцем поводила по столешнице, вздохнула и сказала:

— Миша, понимаешь... иногда со мной происходят странные и непонятные вещи... летают предметы, однажды даже моя кукла танцевала, вот... но никому никакого вреда не было! Ии... мне мама с папой строго-настрого запретили кому-либо это рассказывать, а то вдруг меня у них заберут. Миш, пожалуйста, не рассказывай никому об этом, хорошо?

А я, слушая её сбивчивые слова, кажется, опять куда-то "провалился", как сама Гермиона мне и заявляет после таких моментов. Я вспоминал, как выбил люк в автобусе. Ведь если судить реально, то мне просто физически его было не выбить. Но я же выбил! А тогда, в парке возле библиотеки... как я смог настолько быстро оказаться возле Гермионы, да ещё и подхватить её падающую? Значит, что, возможно я тоже эм... странный? Не смотря на мою, скажем так, дистрофию эмоций, эта мысль показалась мне соблазнительной и даже воодушевляющей. В конце концов какой девятилетний мальчишка не мечтает о чём-то таком?! Вот и я захотел...

Мне захотелось проверить моё предположение и показалось логичным попытаться пережить этот момент заново, воскресить в памяти все те мысли и чувства, которые я испытывал тогда. Я попытался самым подробным образом вспомнить тот первый момент, то состояние... словно бы заново переживал безнадежность нашего тогдашнего положения, отчаяние от невозможности открыть чёртов люк, тот момент я несколько раз прогнал перед своим внутренним взором, а потом, неожиданно, но отчего-то послушно, во мне вспыхнула ярость! О, я ощутил, как она настоящей горячей волной растекается по телу, в глазах появилась багровая пелена, которая налилась и словно бы лопнула, мир обрёл необыкновенную чёткость, и словно застыл, нет, точнее, будто бы попал в патоку. Я ясно видел, как медленно движутся крылья застывшей в воздухе мухи, ощущал в теле какую-то тягучую обжигающую силу, которая накатывала на меня, словно волна. Представив, как вся эта энергия сконцентрировалась у меня в правой руке и как она из руки бьёт по лежавшей на столе чайной ложке. И о чудо! Ложку словно бы сдуло, только раздался резкий удар, когда она врезалась в стену...

— Оказывается, не только ты это умеешь. Кажется, и я что-то такое могу. — Я попытался улыбнуться Гермионе, хотя, наверное, опять не получилось. — И естественно, что я буду молчать о таком. Не бойся, тебя никто не заберёт!

Весь остаток дня и вечер ушёл на попытки повторить мой неожиданный успех. Для этого мы переместились в мою комнату, там и начали пробовать на карандашах, как Гермиона выразилась: "Этих лабораторных мышек мне не жалко". И если у меня иногда выходило, то у неё ничего не получалось. Ключом к успеху для меня же стала ярость, стоило ей вспыхнуть, как карандаш послушно взлетал над столом. Увы, у Гермионы ничего не выходило, чашку она левитировала испугавшись, и повторить подобный эффект никак не удавалось. И только на четвертый час бесплодных попыток, практически уверенная в провале осознанного использования телекинеза, разозлившись на меня за то, что я не давал ей всё прекратить, она в гневе, с криком: "Отстань уже от меня!" — взмахом руки отправила в стену стул! Надо было видеть наши лица в этот момент. Мы оба застыли. Я просто от неожиданности, а вот Миона от сильного удивления, которое потом перешло в восторг. Дальше пошло легче, для нас обоих ключом к "магии", ну или просто к телекинезу, оказались яркие негативные эмоции: гнев, страх или ярость.

Естественно, возникло очень сильное желание научиться управлять своими новыми способностями, это же фантастически круто! Но, к сожалению, наши занятия продвигались очень медленно. Почти два месяца ушло только на то чтобы научиться стабильно вызывать нужное состояние. Но дальше продвинуться не удавалось. Мы просто не знали, как тренироваться дальше. Пока нам опять не повезло. Был выходной день, все были дома, мы с Гермионой, уже традиционно тренировались во владении телекинезом в моей комнате, когда неожиданно к нам зашёл отец Гермионы и застал нас за левитацией пары блокнотов.

— О, дочка, я погляжу у нас в семье оба ребёнка "ЭСПЕРА", прямо как у Френка Герберта в "Дюне"! Или, Гермиона, это ты забавляешься?

— Папа т-ты в-видел?! — Гермиона была не столько напугана неожиданным появлением папы, сколько смущена раскрытием нашей тайны. Она глянула на меня, словно спрашивая — можно рассказать? Я кивнул. — И нет, это не только я.

— Да не смущайтесь вы так! Вы что думаете, мы с мамой совсем слепые и не видим, чем вы занимаетесь каждый вечер?

— Ну папа...а почему тогда... — Гермиона растеряно хлопала ресницами, и со стороны это так интересно смотрелось, что я на несколько секунд опять "выпал".

— Дочка, всё хорошо. Я просто хотел вам посоветовать завтра поговорить с мастером Кимом, он мой хороший знакомый, с его сыном я служил вместе и один раз даже спас тому жизнь, правда, он всё одно потом погиб. — На его лице явно обозначилось недовольство. — Но это не важно. Ким знает много интересного, и вполне возможно, что может знать нечто, что будет полезно и вам. Нет, даже сделаем по-другому! Завтра мы вместе после вашей тренировки поговорим с ним, так будет лучше.

Мастер Ким, внимательно выслушав отца и посмотрев на достигнутые нами успехи в освоении необычных умений, на некоторое время задумался, а потом торжественно сказал:

— Хорошо! Хоть в нашей семье уже много веков и не рождались воины благословлённые небом, но знания как учить их у нас сохранились. И я не хочу, чтобы знания моего рода умерли вместе со мной, и согласен вас обучать.

С того дня мы каждый день проклинали решение отца поговорить с мастером Кимом. После каждого выполненного упражнения мы валились без сил, но проходило совсем немного времени, мы даже отдышаться не успевали, как всё повторялось заново. И так день за днём. Мы то думали, что нас ждут медитации, "сидение над лотосом"... ага счаз! Бег, растяжка, силовые упражнения, фехтование и спарринг с этим старым монстром, и всё это, до полного изнеможения, чуть ли не до потери сознания, короткий отдых и всё по новой. А ехидные комментарии, сводящие с ума своей едкостью и издёвками? И только когда от усталости темнело в глазах, наступал благословенный отдых. Как же он нас бесил, его ехидство, смешки, удары палкой, которой он задавал темп. Уставали страшно! И редкие выходные для нас с Гермионой были настоящим праздником! А ведь ещё была и школа, с вечно раздражающими меня одноклассниками.

Но всё это давало свои результаты, постепенно мы учились использовать ярость и боль. Всего через год самоотверженных и упорных тренировок, мы почти мгновенно входили в "боевой транс", и полностью контролировали в нём себя. Естественно, мы изменялись. По словам мамы, которая пристально следила за нашим состоянием, у нас, увеличилась выносливость, скорость реакции, повысилась скорость восстановления организма после тренировок, и даже немного увеличилась скорость естественной регенерации, синяки, к примеру, за день сходили, правда, это сопровождалось не хилым аппетитом. Главное мы научились постоянно ощущать свою силу. Как часто над этим смеялся отец: "Почувствуй Силу, Люк!". Я её чувствовал, как всепожирающей огонь ярости, который всегда готов прийти стоит лишь немного спустить его с цепи воли, а вот Гермиона наоборот — как холодное бешенство. Наставник учил нас использовать силу наших эмоций в бою. А так же учил скрывать наши чувства, за маской безразличия и спокойствия, "Как и должно быть всякому настоящему воину". Что, увы, у меня получалось из рук вон плохо, в отличие от Гермионы.

И так по четыре часа в день, шесть дней в неделю, в течение двух лет.

Глава 2

Двадцать седьмого июля девяносто первого года мы как обычно после дневной тренировки отдыхали в гостиной, вскоре родители должны были вернуться с работы. От нечего делать развлекались телекинезом перекидывая друг другу теннисный мяч, когда услышали мелодичную трель дверного звонка. Гермиона прервала игру и положив мяч на стол, пошла открывать, поколебавшись пару секунд я все же последовал за ней. Когда вышел в прихожую то Гермиона через открытую дверь разговаривала с женщиной лет пятидесяти в строгом деловом костюме тёмно-зелёного цвета.

— Профессор МакГонаглл. — немного чопорно представилась она — Могу ли я видеть родителей Гермионы Грейнджер? — Гермиона повела себя странно, обычно она не доверяет незнакомым, а тут, совершенно неожиданно для меня пригласила гостью войти

— К сожалению нет, но вы можете их подождать, они вскоре должны вернуться.

— Благодарю. — Гостья кивнула, сделала пару шагов и аккуратно прикрыла за собой дверь. После той аварии меня вообще раздражают все посторонние, но сегодня по отношению к нашей незваной гостье это было особенно остро, я не удержался и нарушая приличия раздраженно спросил.

— Профессор не могли бы вы озвучить цель вашего визита

— По чему бы и нет — она пожала плечами — я хотела сообщить, что Мисс Грейнджер приглашена для продолжения образования в частную школу Хогвартс.

-Слова женщины породили в моей душе волну непонятного ужаса, почти сразу же смытого яростью: "Н-нет не п-пущ-щу!" от нахлынувшей ярости моё горло перехватило спазмом, и фраза получилось очень хриплой. После этих слов мой разум померк, впервые за два года ярость полностью поглотила меня.

Когда очнулся, Гермиона обнимала меня и тихо, сквозь слёзы просила — Миша очнись. Миша очнись...

Сквозь кровавую пелену осмотрелся... М-да, прихожая представляла собой печальное зрелище — она была разгромлена, часть мебели разлетелась на мелкие и не очень куски, Дверь выбита и даже в стенах появились трещины...

Гермиона

— Слава богу очнулся -прошептала одними губами, не разжимая объятий перевела взгляд на гостью и не удержавшись прошипела — Старая стерва! — вспомнив наставление учителя сделала пару глубоких вдохов беря себя в руки и уже молча подумала — сама во всем виновата, а не то что не думает извиниться, так еще и смеет смотреть на Мишу с таким осуждением. Можно подумать она не поняла, что он её атаковал бессознательно.