Большое Облако

Вежливое покашливание долетело до них одновременно с облачком сигаретного дыма. Оба солдата стремительно обернулись и увидели Индри Вадиса, Посла Федерации Объединенных Земель в Пространстве Цитадели.

— Это какой-то новый спорт? — поинтересовался Вадис, подходя ближе и тоже заглядывая в измельчитель.

— Это традиция! — быстрее товарища пришел в себя Колшн. — С каждой предыдущей обитаемой планеты мы забираем бутылку, а на новом месте Айджел запускает ее так, чтобы она упала точно в местную урну!

— Запускает? — чуть поднял бровь посол.

— Ногой, ну, как мячик, — скованно ответил Айджел Нонч и выключил свое освещение, чтобы послу хуже было видно его розовеющее лицо.

— Это не опасно? — спросил Вадис, выдыхая полупрозрачный дым.

— По крайней мере, для местных? — уточнил он, глядя на искреннее удивление, возникшее на лицах солдат.

— Нет, ну что вы! Мы все контролируем, — важно заметил Колшн.

— А где на Сиит-Ате вы взяли бутылку? Сииты вроде не замечены в употреблении каких-либо жидкостей.

— Это контейнер для электролита. По смыслу немного подходит, — неуверенно ответил Нонч.

Посол внимательно посмотрел на них.

— Вы привезли сюда из нашей галактики пустую бутылку, чтобы ударом ноги закинуть ее в урну, верно?

— Так точно, посол Вадис, — бодро ответил Колшн.

— Надеюсь, вы сами не пили электролит?

— Нет, посол Вадис, — в один голос ответили оба.

— Что ж, неплохо, когда на Флоте рождаются новые традиции. Молодцы, — и, затянувшись сигаретой, Вадис отошел обратно к кораблю.

— Вот как он всегда так скажет, что поневоле чувствуешь себя виноватым? — раздраженно прошептал Колшн.

В "карету" легко помещалось шесть человек — даже если четверо из них были в бронекостюмах.

При ее конструировании за основу взяли уже существующую беспилотную ударную платформу "Питомец", сняли с нее все вооружение и установили пассажирский салон на шесть человек. Настоящих окон в салоне не было, но когда соответствующие элементы обшивки работали в режиме визуализации, ловко имитируя лобовые, боковые и задние стекла вместе с характерными для материала оптическими эффектами, невооруженный глаз не мог найти никаких отличий. Сохранив всю силовую начинку "Питомца" и лишившись изрядной части его массы, машина получилась очень шустрой и резкой, что для транспорта дипломатической службы, несомненно, имело значение.

"Карета", официально именовавшаяся "Мирацией", сейчас поднималась с площадки для скайкаров рядом с местом швартовки "Гишу".

Два "Питомца" пристроились в нескольких десятках метрах над нею. Если "карета" хоть немного напоминала правительственный лимузин, то внешний вид ударных платформ не оставлял никаких сомнений в их сугубо военном назначении.

— Я думал, со всей этой канителью с разрешениями придется лететь без эскорта, — сказал военный атташе, обращаясь к сидевшему рядом с ним и смотрящему в окно на уплывающие вдаль строения космопорта послу. — Но сегодня СБЦ вдруг без дальнейших расспросов выдала все необходимые допуски.

— Ты знаешь мое мнение, Ягер, — пожав плечами, неторопливо проговорил Вадис. — От правительственных служб нас не спасет и канонерка, а в прочих случаях хватит и этой машины, — он похлопал рукой по мягкой обивке салона. — Да и потом, я больше тревожился бы о том, что мы никому не интересны.

Второй ряд кресел занимали помощник военного атташе мичман Штефен Волчек и командир сводной группы охраны посольства капитан Себастиан Лорат.

— Говоришь, не подходит тебе? — весело прищурился Лорат.

— Нет, — не разделяя его веселья, ответил Волчек. Он глядел куда-то вдаль, но мысли его явно были дальше замелькавших за окном идиллических садов Президиума. — Мой полевой агент должен быть адекватным — никаких там сильных подсознательных стремлений. А тут явно желание рисковать, граничащее с жаждой смерти. Плюс, по-моему, обычная клептомания. Представляешь — агент провалится из-за того, что свистнет во время задания какую-то приглянувшуюся ему погремушку. Или без толку погибнет, бросившись с одним ножом на тяжелую пехоту. А так-то жаль, девчонка очень смышленая, но вот только всерьез придавленная личной трагедией, которую никак не хочет пережить до конца и жить дальше.

— А я думал, это как раз вас роднит, — невинно заметил капитан, внимательно наблюдая за собеседником из-под полуприкрытых век.

— Клептомания, что ли? — фыркнул Волчек. Он даже оторвался от своего созерцания чего-то бесконечно далекого и повернулся к Лорату.

— Ну, хотя, конечно, кое-кто так и не вернул мне мои полевые материалы по волусам, но все-таки нет, не клептомания, — тот спокойно поглядел на мичмана. — Личное горе, до конца не пережитое — это есть в любой твоей биографии.

— Я прохожу любой тест на психическое здоровье, эмоциональные реакции и лабильность, — несколько надменно сказал Волчек. — Подчеркну: любой. Все остальное касается только меня и моего информационного помощника, которая каждый день драит мне мозги своей виртуальной психоаналитической шваброй.

— Вот это было обидно, мичман, — услышал он беззвучный голос Ивы, потоком частиц донесенный сразу до слуховых центров его мозга.

— Повторю в сотый раз: я вынужден принимать это во внимание при взаимодействии с тобой, — уже совсем серьезно проговорил капитан.

— На здоровье, — буркнул мичман. — Думаю, при моих прошлых назначениях мою кандидатуру тоже не идиоты обсуждали.

— Не думаю, что крабы вызывали у тебя соответствующие воспоминания, — уже несколько ядовито заметил капитан, которому не понравилось появление идиотов в словах собеседника.

— Не крабы, а сииты, — безапелляционно поправил его Волчек. — Упреждая твои последующие возражения — сиитам, употреблявшим слова типа "холодца", я тоже делал замечания.

— Не сомневаюсь, — проворчал Лорат. — Кстати, как они могли называть нас "холодцами", они же вообще не едят? И уж не из-за замечаний кое-кого настоятельно попросили больше никогда не ступать на почву Сиит-Ата?

— "Холодец" — это наиболее понятный перевод импульса, буквально означающего "жидковатый коллоидный раствор примитивных углеводородов", — скучным тоном ответил мичман, — а почему попросили — спрашивай у сиитов, только они не говорят, а никто из наших, включая главу соответствующего отдела Института цивилизаций, не понимает. Может, им за год настолько обрыдла моя походка.

— Капитан Лорат, разрешите обратиться к мичману Волчеку? — крайне официальным тоном отчеканил Колшн с заднего ряда кресел, где он сидел вместе с Нончем.

— Господи, Волчек, ты и здесь их тиранишь! — удивленно воскликнул Лорат. — Сержант Колшн, обращайтесь. В дальнейшем разрешаю обращаться к мне без предварительного получения разрешения.

— Распустишь ты их мне, — недовольно сказал Волчек. — Что у тебя, Колшн? Еще одну бутылку запустить хотите?

— Лейтенант Лонгин просила напомнить вам насчет витаминов!

Лорат звонко расхохотался. Волчек мрачно посмотрел на него.

— Здесь, если кто не заметил — другая галактика, другая окружающая среда. Организм плохо адаптируется. Пара дней пройдет — и тебе тоже будут напоминать, Себастиан, — одновременно с этими словами мичман вытащил из услужливо открывшегося навстречу его руке кармана что-то маленькое, слегка поблескивающее, и забросил этот предмет себе в рот.

— Мне смешно, что она не напомнила тебе через Иву, — сказал капитан, уже отсмеявшись. — Опять как кошка с собакой?

В ответ он получил только очередной хмурый взгляд.

— Мы собрались здесь, чтобы выслушать исполняющего обязанности посла Федерации Объединенных Земель Индри Вадиса, который вместе со своей делегацией прибыл из галактики Большое Магелланово Облако. Он сообщил нам, что Федерация уполномочила его передать Совету Цитадели очень важное сообщение, — асари, гуманоидное существо, чрезвычайно похожее на земную женщину, приветливо улыбнулось стоящим напротив нее на помосте четверым лиатам.

— Надеюсь, это не объявление войны, — проворчал кто-то из турианских консультантов Совета. — Наш бюджет точно не выдержит межгалактического конфликта.

Раздались негромкие смешки. Кто-то нервно закашлялся.

— Прошу соблюдать тишину, — не гася своей улыбки, потребовала Тевос.

— Благодарю вас, советник Тевос, — слегка поклонился ей Вадис и, не перемещая своего взгляда, оглядел Совет. Кроме блиставшей своей синей кожей асари, в него входили похожий на гибрид птицы и ящерицы турианец Спаратус и представитель саларианской цивилизации теплокровных амфибий по имени Валерн.

— Вы можете начинать, Вадис, — нетерпеливо сказал последний, нервно моргнув своими двойными веками.

— Глубокоуважаемые члены Совета! — немедленно заговорил посол сильным, хорошо поставленным голосом опытного дипломата. — Прежде всего благодарю вас за саму возможность обратиться к вам с важным сообщением от Военного и Гражданского советов Федерации. Из надежного источника нами получены сведения, что всем высокоразвитым цивилизациям наших галактик угрожает серьезная опасность.

— Это естественная угроза или она связана с чьей-то разумной деятельностью? — снова выскочил кто-то из консультантов. Тевос молча посмотрела на говорившего и тот, смешавшись, пробормотал нечто вроде извинения.

— Для более подробного изложения мне придется обратится к нашей истории, — словно не замечая вопроса, продолжил Вадис.

Около пятисот лет назад патрульный эсминец Флота Федерации обнаружил в нашей галактике, которую вы называете Большое Магелланово Облако, в одной из ее необитаемых систем, беспилотный исследовательский корабль неизвестной конструкции и происхождения.

Найденный корабль не походил ни на одну изготовленное разумной расой конструкцию, он вообще ни на что не походил. Но он определенно был весьма необычным объектом, заслуживавшим самого пристального внимания, поэтому эсминец вызвал карантинный крейсер, и последний принял объект на борт.

Исследования на борту крейсера выявили, что странный объект — это космический корабль, без каких-либо признаков обитаемых помещений или вооружения, зато под завязку набитый действующей исследовательской и передающей аппаратурой и способный, как и наши корабли, к достаточно быстрому перемещению между звездами. Для того, чтобы это выяснить, нам пришлось частично разрушить корабль, а также вторгнуться в его аналог виртуального интеллекта. Получив доступ к его банкам данных, мы извлекли оттуда такое количество наблюдений и иных видов данных по звездам нашей и других галактик, что название расы, его построившей, родилось само собой. Хозяева корабля, звездочеты, были влюблены — иначе не скажешь — в звезды и кропотливо собирали все возможные данные о них, делали снимки и видеозаписи (это и близко не передает то, как именно звездочеты фиксируют информацию, но ни у нас с вами просто нет ни соответствующих органов чувств, ни связанных с ними понятий), вели многовековые наблюдения и хронологию событий.

По-видимому, примерно за сто лет до встречи с нашим эсминцем корабль перенес какое-то внешнее воздействие, которое вывело из строя его аппаратуру связи. Надо отметить, кстати, что упомянутая аппаратура действует на таких принципах, что запеленговать корабль звездочетов в процессе передачи невозможно, даже находясь рядом с ним, а перехват передаваемых данных исключен в принципе. Возможно, нам стоило бы проявить больше внимания к такому стремлению сохранять все в тайне, но последующая встреча со звездочетами внушила нам, что эта секретность — просто одна из многих и многих присущих им черт, что кажутся нам странными.

Наши ученые, основываясь на косвенных данных, полученных при обследовании корабля, сумели определить систему, из которой тот начал свое долгое путешествие. Никаких признаков разумной жизни в системе не было, все планеты выглядели необитаемыми. Тогда мы оставили корабль посреди системы, а рядом с ним установили бакен, передающий приглашения забрать корабль и вступить в контакт с нами. Бакен содержал подробные сведения о нас и о том, как корабль был обнаружен и исследован. Регулярно вблизи системы появлялся патруль, проверявший наличие корабля и бакена на прежнем месте.

Через два года корабль исчез, а на бакене появились признаки очень деликатного доступа к его содержимому. Но еще сорок лет подряд наши корабли, пролетая мимо системы, не находили ничего нового и необычного. И тут очередной патруль обнаружил рядом с нашим бакеном чужой. Последний ничего не передавал, но внутри была обращенная к нам благодарность за спасение корабля, скудная информация о его владельцах, ряд очень деликатно задаваемых вопросов (в том числе о наших близнецах в системе желтого солнца на краю Млечного Пути) и застенчивое приглашение обмениваться материалами о звездах.

Так завязалось наше странное, но крайне плодотворное общение со звездочетами. Они оказались поэтами и романтиками, когда дело касалась звезд, и настоящими аутистами во всех остальных вопросах.

По мере общения со звездочетами выяснялись совершенно удивительные с нашей антропоцентрической точки зрения подробности. Например, звездочеты были потрясены и оскорблены тем, что мы фактически взломали банки данных их корабля и получили доступ к накопленной им информации. Не имело никакого значения то, что мы сделали это, надеясь отыскать владельцев корабля. Сорок лет они переваривали это оскорбление, и только потом самые радикально общительные из них решили возобновить контакт с нами, надеясь, что мы поделимся с ними информацией о еще не открытых ими звездах. Дело в том, что звездочеты не покидали своей планеты, а мы, поскольку тогда уже шла уже известная вам война с эрку, вынужденно пересекали Облако вдоль и поперек. По просьбе наших новых друзей все наши корабли начали оснащаться аппаратурой для изучения звезд, автоматические станции с подобным оборудованием выходили на ближние орбиты все новых и новых светил. Взамен звездочеты делились с нами побочной информацией с сенсоров и датчиков своих кораблей — так мы открыли для себя Землю и цивилизации уважаемого Совета, узнали про сеть ретрансляторов и про следы исчезнувших рас, например протеан. Незаменимой были данные военного характера: незаметные практически для любых сенсоров, параноидально избегающие любых контактов, беспилотные корабли звездочетов тем не менее, пролетая через системы эрку, фиксировали следы деятельности наших врагов. Звездочеты щедро делились с нами некоторыми технологиями: все, что не способствовало изучению звезд, они воспринимали в лучшем случае как детские забавы.

Несколько раз контакт прерывался — иногда явно после того, как мы сказали или сделали что-то неприличное с точки зрения наших странных друзей. Обычно мы так и не могли понять причину обиды на нас.

Но мы делали вид, что ничего не произошло, исправно сгружали данные с наших кораблей и астрономических станций в очередной бакен и ждали, когда звездочеты перестанут обижаться.

— А что это за существа? Как они выглядят? — вдруг спросил молчавший до этого Спаратус.

— Этого мы сказать не можем. Во-первых, звездочеты сразу потребовали от нас обещаний не спрашивать их об этом, а все наши случайные наблюдения и выводы хранить в тайне. Во-вторых, хотя отдельные наши исследователи ради любви к науки находились на грани нарушения этих обещаний, мы так ничего и не узнали.