Проклятие Марены (2)

— Что, думаешь, раз ты подстилка Патрона, так тебе всё можно?

— Заткнись, — нелюбезно посоветовал грелке Шторм.

— А чего? Раз она свои сиськи "на деле" всем показывает, так её теперь за это и уважать? Шторм подался вперёд, но я его остановила.

— Сколько приносят твои? — поинтересовалась я. Девица ошалело уставилась на меня пьяным взглядом. — С моих сегодня навар — куча драгоценностей и ларец с золотом. Благодаря моим грудям ты, подстилка, пьёшь это вино и носишь шмотки. Так что вали отсюда, пока я тебе ножик в горло не воткнула. Хочешь узнать, за что меня зовут Лезвием? — я достала из-за пояса клинок и чуть повернула. Так, чтобы луна заблестела на острие.

Девица ещё раз икнула и уползла вниз. Я присела на камень. Не знаю уж, умышленно или нет, но грелка ударила по самому больному. Раньше не было нужды так изгаляться, чтобы остановить карету, но времена менялись. Дилижансы без охраны стали большой редкостью, и мы сами в этом виноваты. Слишком уж рьяно взялись за дело. С каждой каретой теперь каталась охрана. Однажды мы взялись за один такой экипаж, а внутри была толпа стражей. Много стариков тогда погибло — не могли подойти к крытому экипажу, нас так и поливали стрелами.

Тогда я и придумала этот план. Патрон был против, но что ещё мы могли сделать? Пустить на это дело подстилку? Чего взять со шлюхи. Ни один возница с расстояния в пятьдесят шагов не примет такую за леди. Не то, чтобы я была красавицей, но хоть не пью без просыху, талию легко обхватить и грудь не висит, как собачьи уши.

Только вот радости от того, что приходится оголяться перед всеми, я не испытываю. Стоит представить, как вечером после дела эти ублюдки, вроде того, что я стащила с убитой блондинки, обсуждают мою грудь и кожу — становится так тошно... Но мне нужны деньги. Мне так нужны деньги!

— Не слушай всякую чушь, — тихо сказал Шторм и положил мне руку на плечо.

— Ты, никак, решил меня утешить? — вскинулась я. В его голосе мне померещилась жалость.

— Тебя? Утешить? Побойся гнева Богов! Ты же как дикая кошка, попробуй погладить — откусит руку по локоть. Я что, враг здоровью своему?

— А кто тебя знает, что у тебя там на уме, — я пожала плечами. — На рассвете, не забудь.

— Так точно! — отозвался Шторм и снова прислонился к дереву. О чем же он всё-таки думает?

— Эй! — окликнула я его уже с холма, — а как тебя зовут-то на самом деле?

— За один поцелуй я выдам тебе эту страшную тайну!

— Ты столько не стоишь, — выкрикнула я в ответ и отправилась на поиски остальных.

Монах сидел в своей пещерке. Убежище Кулака состоит из сотен гротов, связанных длинными переходами. Чем ниже опускаешься по узким лазам, тем теплее становится. Почти в самом низу есть небольшое подземное озеро с парной водой, которая даже зимой не остывает. Там можно купаться и мыться вдоволь. Об этом озере мало кто знает — большинство разбойников довольствуется водоёмом, что повыше.

Пещера Монаха, как и та, в которой живу я, находятся очень глубоко. Сюда почти не суются новички — в лазах легко заплутать. Никто потом не найдёт. Я сама с этими лазами долго разбиралась, даже карту рисовала, а потом привыкла ориентироваться в полутьме и стала находить нужное место даже без факела, наощупь.

Монах действительно сидел в своей пещере, очень похожей на крохотную келью. Что могло привести служителя культа Белобога, пресветлого всадника, в банду вроде нашей?

— Патрон с утреца вызывает к себе, — вместо приветствия произнесла я. Седовласый мужчина кивнул и продолжил бормотать чуть слышную молитву, перебирая янтарные чётки.

Когда Патрон меня подобрал, Монах уже был в Кулаке. Помогал Келии выхаживать раненых. Он хоть и не владеет лечебной магией, но знает сотни трав и отваров от всяких хворей. Странно. Вроде как подвижников, что в храме посвящают, не учат знахарству.

Осталось найти Ройко и Одноглазого. Второй, наверняка, режется в карты где-нибудь в большом зале. К середине ночи удвоит, а то и утроит свою часть награбленного. До сих пор не знаю — то ли он такой ловкий шулер, то ли удача ему так покровительствует. Никто из стариков не сядет с ним в карты играть — жизнь научила, а вот новички постоянно проигрывают всё, вплоть до штанов.

И точно — Одноглазый сидел за деревянным, покрытым царапинами столом с неизменной трубкой во рту и картами в руках. Сам он похож на великана или на медведя — бугристые, широкие плечи, поросшие чёрной шерстью — такие огромные, что рубахи впору не найти. Приходится грелкам шить для него одежду отдельно. Чёрные волосы, торчащие в разные стороны, переходят в широкую полосу бровей. Из-под правой поблёскивает чёрный глаз, а на левом повязка. Как-то этот старый мошенник рассказывал, что левый глаз ему выбили, когда отказался платить карточный долг — противник жульничал. Тогда-то Одноглазый и решил научиться играть в карты так, чтобы сама Кривда, покровительница лжецов и обманщиков, не смогла его обыграть. Зарок свой он исполнил, всем на зависть. Уже с полбанды желает вырвать ему пару клоков шерсти. Щёки Одноглазого тоже покрыты курчавыми волосами. Да что говорить — всё лицо у него, как у медведя, шерстью заросло. Кажется, вот брови-усы-борода и есть его физиономия. Только глаз из зарослей поглядывает.

— Красавица, посиди-ка со стариком. Говорят, когда рядом красна девица, Сряшта посылает картёжникам удачу.

— Тебе и без того неплохо, — процедил сквозь зубы второй игрок и сплюнул на пол.

— Ну-ка не плюйся при дивчине. Нехорошо, — укоризненно заметил Одноглазый. Я присела на широкое колено и прошептала ему на ухо распоряжение Патрона. Великан кивнул.

— А где Ройко? — поинтересовалась я уже вслух.

— К себе вроде шел. — Одноглазый запнулся и тихо добавил — Токмо ты ему не мешай пока. Наши решили ему подарок сделать, парнишка молодой, тихий, ну и...

— И чего?

— Как маленькая, честно слово. Привезли ему девицу из города — пусть побалует паренёк, не всё ж ему тебя дожидаться.

До меня дошло, о чём речь. Ройко — молодой парень, мой ровесник. Ещё когда Кулак обитал в городе, Ройко, совсем сопливый, умудрился стащить на рынке кошелёк у самого Патрона. Сначала тот разозлился, но потом, когда вора нашли, так поразился тому, что зелёный малец смог обобрать бывалого татя вроде него, что приютил Ройко, взял в Кулак. С той поры вёрткий, ловкий, ушлый мальчишка не раз доказал, что свой хлеб ест не зря. В качестве лазутчика он просто незаменим. Всё вызнает, разнюхает, выведает — только прикажи. Старики давно уже пророчат нам роман, но это всё шутки, понятное дело.

Значит, решили позаботиться о парне, девку ему подыскали? Не иначе как из борделя, в Тирите публичных домов как собак нерезаных. Ну да ладненько, не буду мешать. Глядишь, ближе к рассвету закончат возню — тогда и поговорим.

Нужно было хоть немного поспать. Я понятия не имела, о чём собирается говорить с нами Патрон, но в любом случае, слушать его было лучше на свежую голову.

Пещера, в которой я живу, не отличается особым удобством. Правда, у меня, в отличие от многих, стоит нормальная кровать — Патрон решил, что девушке негоже спать на полу, на соломенном тюфяке. Простыни у меня поистине королевские, из награбленного добра. Но моя пещерка ценна не кроватью, не бельём, не кучей роскошных платьев, которые мы используем для одурачивания возниц, и даже не тем, что находится прямо над горячим источником и в ней тепло зимой. В моей пещере есть крохотная лазейка, выходящая наружу. Самая большая проблема здесь, на глубине — это чистый воздух. Вот и сейчас я вошла в комнату и сразу почувствовала, насколько здесь свежее. От посторонних глаз моя пещера закрыта деревянными дверьми. Я сама их собирала из досок давным-давно, когда Кулак был небольшой бандой отчаянных головорезов, которые грабили не только и не столько для пропитания, сколько для души. Теперь эти времена прошли, а как приспособиться под новые — я пока не знала. Так, за размышлениями и уснула, наказав себе проснуться за час до рассвета. Снилось мне желто-зелёное платье.

Я пришла первой. Успела освежиться в озере и даже перекусить. Через пару минут в пещеру Патрона вошел Шторм. За ним, отчаянно зевая, подтянулись остальные. Ройко, заметив меня, чуть покраснел — я вытащила его, полуголого, из объятий посапывающей во сне шлюхи. Неправильно это — ей же за работу заплатили, а уж никак не за то, чтобы она мирно дрыхла на тюфяках. Когда я поделилась своими соображениями с Ройко, он стал краснее помидора. Странный какой-то.

— Рассусоливать долго не буду, — начал Патрон. — Времена сейчас не самые лучшие, и надеяться особенно не на что. Мы с вами вместе начинали, так что вам понятно, о чём разговор. Вижу я, что многих не устраивает то, что с Кулаком происходит. Некоторые уже готовы уйти, некоторые об этом думают, другие же хотят остаться до конца. Но здесь я вас собрал не для того, чтобы награды раздавать. Есть человек, которому в новом Кулаке оставаться никак нельзя. Все вы знаете, о ком я говорю. Мужики, может, и найдут себе место, но Сирену, как только меня не станет, на части порвут...

— Ты что, всех собрал, чтобы меня передать им "на руки"? — взвилась я.

— Помолчи. Дам тебе слово — выскажешься, — оборвал меня Патрон. Протестовать я не решилась. Когда он начинает говорить таким тоном, лучше не спорить. — Так вот. Каждому из вас я доверяю как себе, иначе и не позвал бы. Считайте, что хочу вам на старости лет доброе дело сделать. Есть у меня одна карта — карта ледяного замка Марены.

По пещере словно пробежал холодок. Ледяной замок Марены. Легенды гласят, что в замке северной колдуньи скрыты такие богатства, какие не снились смертным, но никто не знает, в какой части океана Льда скрыта древняя крепость, как найти её и как обойти сотни ловушек, что скрываются за ледяными стенами.

— Он существует? — подал голос Шторм.

— Вот и проверите. Я собрал здесь людей, которым доверяю, не потому, что боюсь обмана или того, что кто-то меня опередит. Всё, чего я хочу — обеспечить Сирин безбедную жизнь подальше от клоаки, которой стал Кулак. Не так уж много добрых дел я совершил в жизни, пусть хоть что-то мне на том свете зачтётся. Одной ей не дойти, так вы подсобите. Но карту получите с условием: каждому — десятая часть. Остальное — Сирин.

Я снова подалась вперёд, чтобы возмутиться, но Шторм дёрнул меня за руку и остановил на полуслове.

— Ты никак наследство нам решил оставить, старик?

— Считай, что так, — ответил Патрон и опёрся на каменную стену. Стоять ему было уже тяжело, изуродованные кандалами ноги плохо держали мощное тело человека, который был основой, началом и душой Кулака.

— Если кто не согласен, пусть уходит сейчас. Из Кулака не прогоняю, но на глаза мне чтоб не попадался.

Никто не двинулся с места. Патрон удовлетворённо кивнул и достал из кармана смятый лист пергамента.

— Шторм, будешь за старшего. Лошади у входа, провизии на несколько дней, как раз чтобы до порта добраться. Дальше — сами. Никто не должен знать о том, куда вы направились, или о том, что вы уехали вместе. Всё.

Мужчины поднялись, но никто не двинулся с места. Стало тихо-тихо. Растерялись мужики. Да и я тоже. Хотелось кинуться к Патрону, обнять, но не привыкли мы к таким нежностям. Первым очнулся Шторм. Подошел к Патрону, взял карту и крепко пожал мозолистую руку.

— Ты, старый хрыч, избавиться от нас решил, никак? Будешь помоложе, да половчее народ собирать? Отправил нас на пенсию, душа не дрогнула. Ну да ладно, и тебе тогда удачи.

Все как-то сразу заулыбались, пожали руку Патрону на прощание и, переговариваясь, вышли из пещеры. Пусть сказанное Штормом было сущей глупостью — каждый понимал, что Патрон отпускает нас потому, что чувствует — ускользает из рук власть, кончилось время старого Кулака. И мы, шестеро, те, кто был бы верен ему до самого конца, уходя, оставим его безо всякой защиты — но шутка Шторма позволила всем сохранить лицо. Решения Патрона не обсуждались, нечего было рассусоливать и сейчас. Мы разбрелись собирать вещи, условившись встретиться через 15 минут.

Собирать-то особенно было нечего. Я достала из тайника мешочек с драгоценными камнями. За восемь лет их скопилось много, но всё же не достаточно, чтобы осуществить задуманное. Патрон говорил мне, что лучше всего вкладывать деньги в драгоценные камни, и даже учил отличать хорошие камни от плохих, настоящие изумруды и рубины от жалких подделок. Откуда у него такие знания — я не выясняла, а теперь уже и не выясню. В брезентовый вещмешок закинула запасные ботинки, чистое бельё, ещё одну пару брюк и рубаху. Накинула куртку, переплела косу потуже и рассовала ножи в потайные карманы. Теперь к оружию стоило относиться бережнее — растрачу все, где новое возьму?

Как только группа вышла из пещеры, народ сразу поскучнел. Над болотами стоял густой туман; холодный, влажный воздух пробирал до костей. Через несколько шагов из серой каши вынырнули лошади. Сонный парень, которому Патрон приказал привести лошадей, глядел на нас, выходящих из водной пелены, заспанным взглядом. Я подошла поближе, наклонилась к парню и привычным движением вогнала нож в сердце. Малый не успел проснулся до конца, и никогда уже не проснётся. Он только покачнулся, я легонько подтолкнула труп — и болото с чавканьем приняло новую жертву.

Ройко восхищёно присвистнул.

— Лезвие, ты прямо бесшумный убийца из старых сказаний.

"Бесшумный убийца" — персонаж из детских страшилок, что рассказывают друг-другу шепотом, ночью и желательно в грозу. Поверье гласит, что если ровно в полночь встать под осиной, призвать бесшумного убийцу и указать ему жертву — человек, которому ты желаешь смерти, обязательно умрёт. Бесшумного убийцу нельзя увидеть или услышать. Только в короткий миг, прямо перед тем, как клинок пронзит сердце жертвы, её глаза увидят белую маску, за которой скрывается лицо призванного палача.

— Восторги и серенады потом, когда отъедем. Или молодёжь желает вырезать всех обитателей пещер на прощанье? — поинтересовался Шторм, отъезжая. Я последовала за ним. Наездники двинулись тонкой цепочкой, стараясь не отставать друг от друга. В тумане очень легко потеряться, особенно на болотах.

Часть 2

Хейг на реке Сез. Город портовых шлюх, крыс и контрабандистов. Крохотный перевалочный пункт на великом торговом пути. Когда-то Хейг был процветающим городом, в котором кипела жизнь, но после войны между Ромнией и Коннориром границы изменились. Ромния заполучила выход к великому морю, большая часть кораблей перестала пользоваться старым маршрутом. Единственной причиной, по которой Хейг ещё жил, были пираты и контрабандисты. Корсары пугали мелких торгашей, у которых не было денег на хорошую охрану. Желая сэкономить на защите, капитаны использовали старый путь по реке, хотя он занимал гораздо больше времени. Контрабандисты провозили запрещённые товары с востока этим путём, потому как за морем сейчас пристально наблюдали и проводили тщательный досмотр, а на речном пути вся работа делалась спустя рукава. Может быть со временем до власть имущих и дойдёт, что, пока они перерывают вдоль и поперёк несчастных купцов, путешествующих морем, контрабандисты облюбовали Сез и города, что расположены по его берегам.