— Верно, — коротко ответил Артур, усаживаясь на своё место и аккуратно помещая трость на коленях.
— И что там произошло такого? — последовал весьма ожидаемый вопрос.
— Ох, какое-то недоразумение... — ответил Артур с таким лицом, словно каждый день встречал гигантских комаров-убийц, пытающихся сделать из него вкусный комок мясного суфле, — К счастью, меня это не коснулось, и я не знаю подробностей, однако пришлось задержаться из-за всеобщей паники, и теперь мой багаж, скорее всего, доставят отдельно.
— Да... — разочарованно потянул таксист, — Обидно.
Видимо, осознав, как это могло прозвучать, он торопливо добавил:
— В смысле, обидно, что не получится узнать, в чём там дело, пока полиция в новостях не сообщит.
Надо сказать, что поправился он весьма вовремя, потому как буквально в следующую секунду в мелодию из сирен и вопящих сигнализаций, доносящуюся со стороны аэропорта, добавился гул канонады.
— Ох ты ж, там, наверное, что-то совсем серьёзное.
Он перевёл взгляд на зеркало заднего вида, в котором, видимо, всё ещё надеялся разглядеть хоть что-нибудь.
— Ну, кто-то кричал про какую-то здоровую штуку... это ещё что, всего лишь один аэропорт, а вот в Лондоне, говорят, чуть ли не половину канализации вывел из строя какой-то экспериментатор... безумный век... — смазанно ответил Артур, после чего сменил тему, как бы невзначай поинтересовавшись:
— А вот я слышал, у вас тут неслыханное дело, какая-то милая особа объявлена в розыск неизвестно за что, любопытно, что говорят люди?
Таксист фыркнул.
— Ну, есть такое, да. Только не 'неизвестно за что', это точно. Видел я эту деваху, — его аж передёрнуло от одного лишь воспоминания, — Эксперимент она какой-то правительственный, а тут сбежала. Помню, завалилась ко мне в машину среди ночи, волосы на рожу упали, как у той девочки из 'Звонка'. А я ведь просто на светофоре остановился. У меня все двери на замке были, а она прямо взяла, прямо вырвала, с мясом. А я сижу, ни жив, ни мёртв. Когда она мне сказала 'поехали', я даже вопросом не задался 'куда?'. Просто втопил газку, будто за мной гонятся. Всю дорогу старался не смотреть на неё в зеркало, но, всё равно, успел заметить, как она из себя пульки выковыривает и на заднее сидение бросает. Вот ей-богу, не вру.
Сведения косвенно подтверждались.
— Невероятно, — изобразил изумление Артур, поправляя очки, — И где же вы её высадили, позвольте поинтересоваться? Неужели в аэропорту или морском порту? Я бы бежал из города на её месте...
Таксист усмехнулся.
— Деньги вперёд, — он протянул руку в сторону Артура и сделал недвусмысленный жест пальцами, — В услуги извозчика не входит предоставление стратегически важной информации. Проворчав что-то неразборчивое, Артур выудил из застёгивающегося кармана плаща бумажник и извлёк оттуда на свет пятьдесят долларов. Хотя Артур не любил деньги, как это ни парадоксально, чем-то ещё больше, чем коренные англичане, он всё-таки рассматривал их как необходимый ресурс, поэтому в бумажнике перед вылетом поселились не только командировочные, но и некоторые собственные накопления Артура.
Таксист некоторое время смотрел на протянутые деньги, после чего рассмеялся неприятным, визгливым смехом и небрежным движением руки отмахнулся.
— Да за такие деньги я не то что не скажу, где её высадил, я даже пульки, которую она оставила на заднем сидении моего такси, не продам. Неужели ты думаешь, что я не в курсе того, какую цену назначили за её тушку?
Он вывернул руль, съезжая с эстакады на другую улочку.
— Уже сейчас цена составляет миллион евро. Не мелочись, выложи хотя бы тысячу, прежде чем мы продолжим этот диалог.
— Что вы, неужели я похож на презренного наёмника? Мой интерес намного более личный, ведь я как исследователь и, в некотором роде, журналист не могу себе позволить не увидеть собственными глазами новые реалии нашего мира, которые скоро станут его основой...
Артур поморщился, но протянул таксисту тысячу долларов.
— Знаю я вас, журналистов, — таксист тоже поморщился, но деньги взял и, не теряя ни секунды времени, тотчас же положил их во внутренний карман, — Я ведь тоже жизнью рискую.
Они как раз выехали к гостинице, куда собирался заселиться Артур.
— Ну что, сначала в отель, а затем на волнорез? — уже куда более бодрым и доброжелательным тоном, чем секунду назад, спросил японец, — Или сразу на волнорез поедем?
— С вашего позволения, я заскачу в отель и отмечусь... — ответил профессор, — Английская пунктуальность, знаете ли. В связи с инцидентом в аэропорту, там могут ожидать худшего, если я не появлюсь.
Такси начало сбавлять скорость, а затем и вовсе остановилось перед дверями гостиницы.
— Заходите, я вас подожду, — сообщил таксист, — Но если будете задерживаться дольше, чем на час, предупредите.
Регистрация в гостинице и дорога до волнореза заняли не более тридцати минут, с учётом не очень-то торопливого движения. Вообще, подобные проблемы с движением всё больше и больше становились редкостью, даже в столь заселённых городах, как Токио, однако тот факт, что они были, говорил о многом.
О большем говорило радио, призывающее граждан как можно реже выходить на улицу и пользоваться вместо этого преимущественно телепортацией, если же это невозможно по техническим или религиозным причинам, избегать ряда улиц. Религиозные предубеждения против телепортации встречались довольно часто: сложно было людям понять, как энергия и информация могут нести с собой душу. Поэтому ходил слух, что человек, вылезающий из приемной кабинки, это всего лишь клон, а оригинал при этом погибает. Артур находил этот слух бредовым: ужели не заметили бы, если бы амагусы и сигмафины, свойства которых зависят от души, меняли свои свойства при телепортации? У него были свои, иные причины не пользоваться телепортом, о которых не следовало знать никому из людей.
Наконец, они добрались до места. Это была строящаяся промзона. Весьма своеобразное место со своей атмосферой. Огромный бетонный волнорез, стройка, несколько складов и заводов и, что самое важное, бескрайнее, серебрящееся на солнце, море.
— Приехали, — наконец, доложил таксист, — Она вышла здесь и направилась в сторону моря. Мне, конечно, было любопытно, зачем ей сюда, но жизнь, она дороже.
— Благодарю, — Артур вышел из машины и огляделся.
Интересно, что может искать беглец на волнорезе? Артур так и не смог придумать ответ и быстрыми шагами пошёл исследовать местность. Сначала англичанин решил пройтись вдоль моря и самого волнореза, а затем обойти стройку. Как бы то ни было, Артур с трудом себе представлял, чего он хочет добиться и каким образом, но действовать нужно было сейчас, или это вообще не имело смысла.
Что может чувствовать существо, которое хотят поймать или убить почти все люди города? Не отдавая сам себе в этом отчёт, Артур частично прикрыл глаза, переводя яркий мир моря в сумеречный мир силуэтов, и начал пытаться ощущать возмущения природной ци вокруг сильными эмоциями. Однако это несильно помогло: основным источником возмущений был таксист, уже давно понявший, что старомодный английский книжник — не тот, за кого себя выдает.
Искать предполагаемое убежище предполагаемой родственницы пришлось вручную. Обыскав промзону, он пришел к единственному варианту. Канализация. Не самое надежное убежище, учитывая насекомых, но беглянке выбирать не приходилось. Вход туда Артур нашёл легко, всего лишь немного спустившись по волнорезу, вот только удобным он не был ничуть. Туда было куда проще заплыть на лодке или катере, в то время как войти, не замочив ног, просто невозможно. Проще говоря, это был не вход, а крытая заводь. К сожалению, костюм историка такого купания не перенесёт, а лодок вблизи не было видно. По крайней мере, пришвартованных.
Жертвовать костюмом не хотелось. Поэтому, оглядевшись и убедившись, что его никто не видит, Артур обратился к своей родной стихии. Стихии Земли. Песок и глина со дна водоёма начали струится жёлтыми змеями к поверхности... Не прошло и минуты, как вода стала жёлтой и вязкой, будто масло.
Артур быстрым и лёгким шагом пошёл по этой субстанции, как по земле. По мере углубления англичанина в тоннель жёлтая субстанция начала оседать, поддерживая зыбкую основу лишь под его ногами. Англичанин старался не останавливаться, так как 'жидкая земля' не слишком-то надёжна. Благо, идти пришлось совсем недолго: всего в десяти метрах внутри коллектора мужчина отыскал бордюр. Запрыгнув на него, Артур осмотрелся. Канализация уже сейчас начала ветвиться. Действительно, не самое худшее место, для того, чтобы спрятаться. Обилие солёной воды сбивает запахи, а структура тоннелей позволяет запутать любого преследователя.
Ориентируясь по запаху, мужчина прошёл около четверти километра, успев за это время сделать три поворота и уйти из коллектора куда-то в сторону старых канализаций. Здесь запах уже был достаточно силён, чтобы человек со слабым желудком либо сбежал прочь, либо оставил здесь свой завтрак. Артуру повезло — его желудок был достаточно крепким. По крайней мере, к отвратительным запахам он относился спокойно. Когда же и для глаз нашлась неаппетитная пища, ситуация несколько изменилась.
Личинки. Давленные. Самые маленькие из них были размером до колена, а самые большие — до пояса. Давленные, рваные, разбитые. И все, непременно, мёртвые. Их тела представляли собой отличный пиршественный стол для самых обыкновенных опарышей, с удовольствием копошащихся в смертельных ранах существ. Однако, это были лишь первые ласточки, потому как слабый сквознячок доносил до носа мужчины ещё более изысканные ароматы.
Артур надвинул очки на глаза, словно пытаясь впечатать их себе в лицо. Не очень-то приятное зрелище для человека, и даже для такого, как Артур... Впрочем, вспомнив теоретические наставления 'кулака великого предела' о том, что не нужно делать суждений, любить или ненавидеть образы воспринимаемые, англичанин решил двигаться дальше, взяв, однако, трость обеими руками. Как нельзя кстати пришёлся полный массивный застёгнутый на все пуговицы костюм англичанина, словно скафандр, отгораживающий Артура от внешнего мира и общества... Сделав усилие воли и прикрыв глаза, Артур попытался воспроизвести состояние 'столба великого предела', когда все образы становятся всего лишь иллюзиями и остаётся их суть, суть, которая не вызывает ни симпатии, ни антипатии у адепта, находящегося в возвышенном состоянии духа.
Постепенно этих самых образов становилось всё больше, а ситуация становилась всё тревожней. К личинкам начали прибавляться и взрослые насекомые. Эти существа были родственниками того, которое встретил Артур в аэропорту, и, надо сказать, их состояние несильно отличалось от состояния личинок. Чем дальше шёл мужчина, тем больше он видел мёртвых насекомых и их личинок. Видя лишь суть, он начал воспринимать всё происходящее немного иначе, ведь суть такова: кто-то напал на ясли этих странных существ и разгромил их. Насекомые пытались спастись сами, пытались спасти своё потомство, однако, их противник был сильнее. Он был безжалостен, если не сказать, что жесток. Сломанные панцири, раздавленные личинки, оторванные конечности и брюшки, сломанные жвала.
К образам прибавился ещё один, звуковой. Среди звуков капели, жужжания мелких насекомых и шуршания крыс, всё отчётливей слышался звук затачиваемого металла.
Артур перехватил трость в боевое положение, провёл поток ци в виде мурашек вдоль позвоночника и пошёл на звук. Именно ради этого и придумали 'кулак великого предела' — ради того, чтобы адепт смог бросить вызов и найти в конфликте более высокое состояние духа. Впрочем, Артур мысленно поправил себя: он спустился в эти крысиные апартаменты немного с другой целью... Сердце англичанина учащённо, но приятно забилось — давно он не был так близко к реальной опасности быть уничтоженным, но с другой стороны, усталость и скуку как рукой сняло...
И вот, наконец, он увидел цель своих поисков. Цель была хрупкой, бледной, осунувшейся рыжеволосой девушкой, замотанной в окровавленные бинты. Этих бинтов на ней было куда больше, чем одежды, давно превратившейся в лохмотья, но все еще опознаваемой как технический комбинезон корпорации G-Tech, первооткрывателей сигма-технологий.
Главным же было не то, что видел Артур, а то, что он чувствовал. Сведения подтвердились. И в то же время нет. Перед ним стоял его сородич. И в то же время нет.
'Объект Е.В.А.' была странным, противоестественным гибридом.
Высокий светловолосый мужчина казался чужеродным элементом посреди лаборатории, прежде всего из-за своего старомодного костюма, вооружения и манер. Скорее уместно он смотрелся бы на королевском приеме века эдак шестнадцатого. Однако, суетившиеся вокруг ученые явственно боялись и уважали его. Именно он был тут главным.
— Виконт, — склонил голову подошедший к нему 'начальник службы безопасности', как официально называлась должность командующего.
— Слушаю вас, — не оборачиваясь, ответил 'чужеродный элемент'. Голос его был вполне приятным, но в нем чувствовалось высокомерие человека, привыкшего во всем быть первым.
— Объект 'Е.В.А.' обнаружена. Прикажете атаковать?
— Подождите, — чуть улыбнулся виконт, — Мы не затем дали ей бежать, чтобы теперь просто пристрелить ее.
— Дали ей бежать? — недоуменно переспросил собеседник.
— Конечно! Я склонен полагать, что на нее мы поймаем рыбку покрупнее. Когда с ней вступят в контакт наши враги, проведите разведку боем. Но смотрите, не убейте: она должна донести информацию до наших врагов.
— Будет сделано, виконт.
— Хорошо. А теперь... Расскажите мне, как идет подготовка Столпа Творения.
Глава 2.
Я величье глупости познал, из низов придя,
Кислое вино из кубка власти я испил до дна,
Власти странной и глупой порой, непонятно как
Лгущей людям о том, что в них что-то не так...
YellowDragon
Кардинал Финелла не мог поверить своим ушам. Новость, которую он только что услышал, поразила его до глубины его грешной души. Пожалуй, даже не его одного. Каждый из присутствующих в зале заседания Конклава был поражён настолько, что не мог вымолвить и слова. Удивление было настолько сильным, что у кардинала закололо в шее, под третьим позвонком, как это всегда бывало, когда он волновался.
Мужчина снова быстро оглядел зал, но, на сей раз, куда внимательней. Нет, не все были поражены. Члены внутреннего круга или, как их называли в Ватикане, 'Божья длань', не были поражены ничуть. Кажется, не были удивлены чудотворица Катерина и кардиналы Верт и Риоджа, но вот остальные не могли не опешить перед столь громким заявлением. Похоже, это известие до последнего не собирались выносить на публику. Даже если этой публикой являлся папский Конклав.
Это было целый час назад, но Чезаре всё ещё помнил, какое впечатление на него произвело это известие. Казалось, что всё происходило, словно во сне. Тогда это очень глупый сон, потому что Чезаре, как самому молодому, поручалось заняться самой скучной частью подготовки народа к ошеломительной новости: второму пришествию Христа. Да-да, именно это и собирался сделать Ватикан — использовать силы чудотворцев для того, чтобы призвать на землю подзадержавшегося мессию.
