"Запретный Мир" Книга-3 "Лес"

Ник тяжело вздохнул — в тысячный раз на него накатил приступ самобичевания: "Доставил! Изменил сдуру маршрут в бортовом компьютере и вместо того чтобы передать столь ценный груз в компетентные руки, вломился сюда, как слон в посудную лавку!" Ник с трудом подавил новый, уже готовый сорваться, горестный вздох. Он снова взглянул вверх. Темная пелена облаков слабо фосфоресцировала зеленоватыми бликами. Доминия безуспешно пыталась пробиться сквозь сковавшую планету тьму.

— А что было дальше, а, Гунн-Терр? — вернул Ника к действительности звонкий голос Сита.

Альвар отрешенно смотрел на огонь. На его лице не отражалось ни единой эмоции. Со стороны казалось, что воин полностью ушел в себя, не замечая происходящего вокруг. Но Ник уже знал, что впечатление обманчиво: Гунн-Терр ни на секунду не расслаблялся. Даже когда спал. Хотя несведущий человек мог запросто попасться на такую уловку. Профессиональный воин, телохранитель дочери Верховного, он последовал за подопечной в этот убийственный поход. По всему видно было, что Гунн-Терр далеко не в восторге от решения Клео. Как же она все-таки сумела его убедить? Похоже, позволить ей одной идти в Лес он просто не мог. Ник бросил быстрый взгляд на воина: сидит вполоборота к Клео в отрешенной от всего мира позе, меланхолично вглядываясь в играющие языки пламени костра, а сам боковым зрением четко фиксирует девушку. Одна нога чуть подтянута под себя, правая рука расслабленно и будто случайно лежит рядом с якобы небрежно брошенными ножнами. Случись что — мгновенно окажется на ногах, готовый к схватке за свою подопечную.

Альвар нехотя повернул голову к Ситу:

— Хочешь знать, что было дальше?

Мальчишка в ответ неуверенно кивнул.

— Пылевики только в одном просчитались. За декаду до этого в плавильнях Борра произошла авария. Поэтому ко времени нападения большую часть слитков так и не успели спустить в лагерь рудокопов. И теперь то, ради чего этот набег и был задуман, оставалось на верхних складах под охраной гарнизона, — Гунн-Терр легко поднялся со своего места, расколол о колено несколько увесистых веток и по очереди бросил их в огонь. — Так-то лучше будет, — он отряхнул ладони и вернулся на свое место. Костер жадно затрещал, всполохом взметнулись искры, разгоняя дым, повисший причудливым грибом над их стоянкой.

— Не дожидаясь рассвета, степняки полезли в атаку, — наконец продолжил свой рассказ Гунн-Терр. — Бой шел весь день напролет. Степняки давили плотно, без перерывов, не давая защитникам передыха. Убитых сменяли свежие сотни. Рассказывали, что к вечеру все подножие скал было усыпано телами, а серые камни стали бурыми от запекшейся крови. Атаки прекратились только под самую ночь: в темноте по скользким камням особо не попрыгаешь! — альвар недобро хмыкнул. — Однако и в гарнизоне живых сотни две всего осталось. А тех, что к утру меч поднять смогли, и того меньше... Чуть рассвело, посланцы от их главного прискакали. Смекнули, кобыльи дети, что нахрапом укрепления не взять. А времени-то все меньше остается. Три-четыре дня — и подмога к защитникам подоспеет. А им еще слитки сверху спускать, да и схорониться с доверху гружеными обозами в степи — не то что налегке...

Альвар расшнуровал горлышко своего бурдюка и сделал несколько добрых глотков. Вытер тыльной стороной ладони губы, аккуратно зашнуровал бурдюк и только после этого продолжил:

— Пожалели, видать, скотоводы, что раньше времени рудокопов перерезали. На своих горбах пришлось бы теперь слитки со скал спускать. Ну да ладно! — альвар махнул рукой. — Разговор не о том. Так вот, посланцы вождя передали на словах, что, мол, кто сложит оружие, тому позволят без препятствий пройти в сторону Города. Остальным — как полагается, смерть, — Гунн-Терр помолчал немного, словно подбирая слова. — Ну, как я уже говорил, гарнизон смешанный был. Воины Борра, понятное дело, и слушать не стали. А вот стражи городские задумались. Видать, решили, что погибать за чужие рудники им не с руки будет. Ну, — Гунн-Терр снова замолк, потом нехотя добавил: — Доминия им судья. Как бы то ни было, побросали они оружие и вниз спустились. Даже раненых своих не взяли. Один Гор Рубака остался. Но это его потом так называть стали.

— И что, — не удержался от вопроса Сит, — степняки слово свое сдержали? — Мальчик давно уже пересел поближе к альвару. — Вот так вот просто: раз — и отпустили?

— Ага, — кивнул альвар, — сдержали. Только сначала глаза выкололи и руки поотрубали. Но ноги, как и обещали, оставили — иди не хочу, на все четыре стороны.

Ник и до этого слышал подобные рассказы от Рона, Валу да от того же Шептуна. Но воспринимал их не то чтобы не всерьез, а как-то отстраненно. Вроде каких то страшилок, которые если когда-то где-то и случались, то так давно и далеко, что не имели к теперешней реальности никакого отношения. А вот сейчас он отчетливо понял, что это самая что ни на есть реальность. Что события эти самые, что ни на есть настоящие, не придуманные и, хуже того, вполне заурядные в этом Мире.

Ему вдруг стало страшно. Наверное, впервые в жизни так страшно. Ник испугался самого себя. Он с ужасом почувствовал, как его изнутри захлестывает горячая волна первобытной ненависти. Где-то глубоко, на самом дне его сознания, о котором он до сегодняшнего вечера и не подозревал, заворочалась, расправляя мохнатые плечи, здоровенная обезьяна с огромной сучковатой дубиной, готовая крушить без разбора всех и вся, кто не в ее стае. Ник вдруг с пронзительной ясностью осознал, что теперь мир безвозвратно раскололся для него на своих и чужих. И он готов убивать. Всех этих так называемых хомо сапиенсов, скрывающих под личиной разумности свою звериную дикость, злобу и бессмысленную жестокость, несвойственную даже хищным животным.

Ник почувствовал на себе пристальный взгляд и быстро повернул голову. Гунн-Терр смотрел на него внимательно, чуть склонив голову, будто изучая. Это длилось долю секунды, затем альвар отвел взгляд, и его лицо вновь обрело отстраненную невозмутимость.

— Ты мне об этом не рассказывал, — произнесла молчавшая до этого Клео.

— Может, и зря, что не рассказывал, — хмуро ответил Гунн-Терр. — Может, тут бы сейчас и не сидели.

— Да ладно вам, — встрял Сит. Глаза мальчишки горели в ожидании продолжения истории. — Даже глупому желтобрюху понятно, что степнякам верить нельзя. Да, Шептун?

— Все тебе ясно, все тебе понятно, — Шептун тяжело вздохнул и закашлялся. — Лес тебя побери! Подай-ка мне лучше бурдюк с водой, что-то совсем в горле пересохло.

Сит резво вскочил, пошарил в заплечном мешке и вытащил из закромов сразу два бурдюка. Один дал Шептуну, другой протянул Гунн-Терру:

— А что ты там про Рубаку Гора говорил?

— Гор в то время простым воином был. Молодым, да уже тогда смышленым. Защитников, еще способных биться, всего-то десятков пять осталось, не больше. Кто спать лег, кто доспехи к последнему бою правил, а кто и Ушедшим Прощальную песнь запел.

Один Гор суетиться начал. Забегал по округе, принялся арбалеты меж камней раскладывать. С одной стороны так вот, в рядок, поставит, потом шагов десять отмерит и — дальше крепить. После аккуратно принялся веревки к спусковым крючкам вязать, а другие концы — в пучок и к длинной жерди. Сначала все подумали, что умом парень тронулся, а как сообразили, так помогать кинулись.

Расчет простым оказался — изобразить, будто в ту ночь первое подкрепление в гарнизон подошло, а там, как говорится, не за горами и появление основных сил. Под покровом темноты все, кто еще мог ходить, неслышно поднялись чуть повыше на скалы. Там каждый зажег по два факела и, уже не таясь, разговаривая в полный голос да бряцая оружием, вернулись в гарнизон.

Решено было раненых к обороне привлечь, а заодно и мертвых для пущей убедительности. А что? — Гунн-Терр повысил голос. — Воин-то и после смерти воином остается. Раненым дали жерди, от которых к взведенным арбалетам веревки шли, а мертвецов меж камней усадили. Шлемы надели да щитами наполовину прикрыли. Снизу поди разбери, что к чему. Много чего еще Гор за эту ночь придумал и успел сделать. Говорю же вам, смышленый парень был.

Гунн-Терр глотнул из бурдюка и обвел присутствующих взглядом, словно хотел убедиться, что его слушают. Удовлетворенно кивнув, продолжил:

— Пылевики не дождались, пока совсем рассветет: так им невтерпеж было укрепление взять. Полезли всей толпой, как назойливые мелкие насекомые. Лезут, оскальзываются, вниз по камням скатываются: бойцы наши только-только все подступы смолой хорошенько пролили. Жалеть не стали — почти все запасы из печей плавильных на подножье вылили. Да, немало пылевиков на камнях поломалось. Другие перепачкались, как твари болотные, но карабкаться не перестали. Видать, пообещали им командиры хорошую награду. Когда же на расстояние полета стрелы приблизились, Гор приказал бочки со смолой запалить и скинуть их на головы пылевикам. Хорошо горело! — Гунн-Терр смахнул вдруг выступившие на лбу крупные капли пота. — Рассказывали, от жара трещало так, что эхо до следующего вечера не утихало, — он махнул рукой. — В общем, как огненным языком всех слизнуло, до самого подножия.

Но и это детей кобыльих не остановило. Переждали, пока огонь затухнет, и снова пошли по тропинкам карабкаться. Но, право дело, уже не так бойко, как поначалу. А когда болты железные с разных сторон запели, то передние и вовсе залегли. Сработала задумка Гора: пылевикам, видать, казалось, что по ним добрая сотня арбалетчиков прицельно бьет. Да к тому же и гарнизонные стрел не жалели.

Однако с подножия все больше и больше степняков поднималось. Передние ряды замерли, схоронившись от града стрел, кто где мог. А вновь прибывающим мест укромных уже и не хватать стало. Под каждый маломальский валун по дюжине кобыльих детей забилось, не меньше. Тут теперь либо вверх по открытому со всех сторон перевалу, либо вниз, так сказать, с позором отползать, — Гунн-Терр прокашлялся, затем продолжил: — Как говорится, чаши весов аккурат посередине замерли. Куда спустя мгновение качнется, и Ушедшим невдомек было.

Ну, тут Гор, лихая его голова, как был с одним мечом, так и перемахнул плетенку да вниз на степняков кинулся. В гарнизоне все аж рты пооткрывали. А он давай пылевиков из-за валунов выковыривать! Руки-головы в разные стороны полетели, — альвар непроизвольно клацнул мечом о ножны. — Не ожидали кобыльи дети такого. Сгрудились, боясь под стрелы защитников попасть, друг другу мешают. Им бы скопом на него навалиться. А так... — Гунн-Терр только махнул рукой. — Каждый сам за себя старался. Ну, он и крошил их кто где стоял.

Гунн-Терр замолчал, словно задумавшись о чем-то, потом легко поднялся с земли, вытащил наугад из костра увесистое полено и, размахнувшись, с силой бросил его в сторону склона. Головешка, подвывая и разбрасывая снопы искр, скрылась в темноте.

Сит от нетерпения заерзал на месте.

— Ну а дальше-то что?

— Дальше? — Гунн-Терр с удивлением взглянул на него, словно в первый раз увидел мальчишку. — Борры — хорошие воины. Правда, уж больно торговлей увлекаются! Так, глядишь, совсем военное дело забросят, — тут Гунн-Терр запнулся, бросил быстрый взгляд на Сита. — Впрочем, это не твоего ума дело!

Альвар отвернулся и уже буднично, ровным голосом продолжил:

— Защитники воспользовались замешательством степняков, бросились Гору на подмогу. Видно, гордость не позволила дальше в укрытии отсиживаться. Атаковали как в последний раз. Ну да так оно и было — погибать шли. Кобыльи дети дрогнули, не выдержав напора, — повернули назад. Скалы, скажу я вам, это не степь: Один единственный камешек, сорвавшись с вершины, может вызвать такой камнепад, только держись! Так и тут. Один степняк бросил оружие, за ним другой, и тут, глядишь, уже все пылевики бегут-толкаются, стараясь побыстрее на равнине оказаться.

Гунн-Терр сделал паузу, словно желая привлечь к себе еще больше внимания. Но это было излишним: присутствующие с нескрываемым интересом слушали его рассказ. Ник с удивлением открыл для себя другую сторону личности альвара. До сегодняшнего дня тот казался ему бездушной машиной убийства, лишенной каких-либо эмоций. Ан нет, воин оказался хорошим рассказчиком, живо передавая своим простым, где-то даже неказистым языком картину произошедших событий.

— Так защитники и погнали их до самого низа. Не зря говорят — у страха глаза велики. А снизу-то не разобрать как следует, что там между скал происходит. Решили, видать, что подмога к гарнизону по верхам подошла. А значит, и основные силы горожан где-то рядом, — Гунн-Терр вдруг хохотнул ни с того ни с сего. Заметив недоуменные взгляды слушателей, пояснил: — Помните битву в Ущелье мертвецов?

Клео кивнула, остальные недоуменно пожали плечами.

— Ладно, — Гунн-Терр махнул рукой, — в другой раз, может, и расскажу. Тогда тьма пылевиков полегла. Так же вот их с земли и сверху к скалам прижали — ни один живым не ушел! Вот и сейчас, видать, испугались судьбу предшественников повторить. На лошадей повскакивали и к степям понеслись. Только пыль вверх! Ни шатров, ни утварь свою — ничего не взяли, — Гунн-Терр крякнул от удовольствия. — Да что там утварь, ни одного слитка награбленного не прихватили!

— А Гор-то что? — Сит первым озвучил витавший в воздухе вопрос. — Что с Гором-то случилось?

— С Гором? — альвар нахмурился. — Защитники — а тех, что на ногах могли держаться, с дюжину, наверно, осталось — сразу в свою победу не поверили. Так все стремительно произошло. А вот когда пыль за последними степняками осела, о Горе вспомнили. Нашли его едва живого среди камней и трупов. Думали, не жилец, а он вон как — оклемался. Только шрам на все лицо остался. Хорошо, глаз не выбило, — альвар замолчал и пристально посмотрел на Ника. — За подвиг мастерá ему вот этот самый меч и изготовили. Полгода ковали, не меньше. Второго такого нет, Ник. Глава 2 Судья полулежал на широком диване, обложенный со всех сторон мягкими подушками, пошитыми умелыми швеями из безумно ценной шерсти горного козла — животного редкого и почти неуловимого, встречающегося только в высокогорьях Белых Скал. В ногах у Судьи примостилась юная наложница и, казалось, спала. — Подбрось-ка еще пару-тройку поленьев, Хват, — Судья поежился. Девушка тут же встрепенулась, начала ловить преданными щенячьими глазами его взгляд, пытаясь предугадать сиюминутное желание хозяина. Тот ласково и успокаивающе погладил ее светлые волосы, и девушка, довольно улыбнувшись, положила голову ему на колени. Хват поднялся из кресла, подошел к аккуратно сложенной в форме пирамиды поленнице, взял сверху первые попавшиеся кругляши и бросил в камин. Взметнулся сноп искр, и огонь, весело потрескивая, принялся вылизывать сухое дерево. — Да ты не жадничай, не жадничай! — проворчал Судья. — Подбрось еще. Сдается мне, год-два — и досюда Лес доберется: дерева тогда на всех хватит, — он хохотнул над своей шуткой, зевнул и прикрыл глаза. В зале было так натоплено, что впору окна настежь распахивать, но Хват не стал перечить, выбрал полено потолще и отправил его вслед за другими в огонь. Украдкой смахнув пот со лба, оттащил свое кресло подальше от камина, уселся вполоборота от Судьи и, чтобы чем-то занять себя, принялся лениво разглядывать старинное полотно на противоположной стене. Хват был равнодушен к искусству. По большому счету, он был равнодушен и к дорогим украшениям, золоту, драгоценным камням — всему тому, что застилает глаза обычному обывателю, вдруг превращая законопослушного горожанина в преступника, а порой и в убийцу или, того хуже, в отступника. Конечно, Хват знал цену золоту. Но больше в прикладном аспекте: подкуп и шантаж, шантаж и подкуп. Как любил повторять Судья, 'у всех есть своя цена'. И в этом Хват, возглавлявший не первый год Тайную сыскную канцелярию, не мог с ним не согласиться. В камине потрескивало. Отблески разгорающегося огня заплясали по медной раме. Хват вздрогнул. На большом полотне вдруг проявилось изображение пирамиды. Цвета золота. А над ней словно парил глаз. Да-да, именно глаз, чуть прищуренный, смотрящий вниз из-за темных грозовых туч. — Странно, — Хват задумался. Даже несколько раз моргнул для порядка. Он, наверное, уже в двадцатый раз видел эту старинную картину в тяжелой медной раме. По заведенному обычаю перед каждой важной операцией Судья собирал доверенных людей именно в этой части своего замка. Здесь принимались окончательные решения, определялись сферы ответственности и намечался порядок предстоящей работы. Хват мог бы поклясться, что на картине был изображен герб рода Денберров, к которому принадлежал его господин, — трехгранный наконечник боевого копья с насаженным на него яблоком. Несколько столетий назад героические предки Судьи выбили степняков из Срединных земель, присоединив к Великому Городу обширные фруктовые рощи. Этот пронзающий спелый фрукт трехгранный наконечник, как объяснял Судья, и символизировал тот самый подвиг. Хват всегда был внимателен к мелочам. Да и как могло быть иначе в его-то работе? 'Интересно, — мысленно присвистнул он. — Может, раньше я смотрел на картину под другим углом? Или причина в сильно натопленной комнате?' Хват привстал со своего места, и изображение тут же смазалось. Пирамида превратилась в знакомый наконечник копья с яблоком на острие. Он снова откинулся в кресле — ничего не изменилось. Хват поерзал на мягком кресле, повел головой из стороны в сторону, пытаясь вернуться в прежнее положение. Ничего. Странная пирамида с нависшим над ней глазом не проявлялась. — Что за... — прошипел он. В этот момент в камине затрещало. Огонь добрался до толстого сухого полена, и языки пламени тотчас же охватили его. Полумрак залы вновь отступил к тяжелым портьерам, наглухо закрывающим окна. По каменным стенам побежали тени, блеснула тусклой медью рама, и Хват снова увидел пирамиду. Стараясь не шевелиться, он на этот раз более пристально вгляделся в изображение, находя в легких мазках неизвестного художника все новые детали. Из огромного глаза во все стороны вылетали то ли молнии, то ли искры. Внизу, у подножия строения (теперь Хват не сомневался, что оно рукотворное), словно подчеркивая его величие, художник изобразил лес, голубую ленту реки, бегущей меж высоких берегов, а чуть дальше и человеческое поселение: город или деревню. 'Картина-то, как оказалось, с секретом!' Хват уже было собрался расспросить о ней Судью, как со стороны дивана донесся тихий храп. Хват обернулся и поймал внимательный взгляд наложницы. Девушка совсем по-детски поднесла палец к губам, призывая его хранить молчание. Хват в ответ кивнул и отвернулся. У девушки было имя, данное ей при рождении, но Судья звал ее просто Бяшкой . Альварское словечко: так у них звались молодые высокогорные козочки с легкой и пушистой, но очень теплой шерсткой. Даже лучшие альварские ловчие декадами выслеживали этих животных, поджидая момента, когда одна из особей отобьется от стада и спустится в поисках пищи на плоскогорье. Только тогда еще был шанс поймать животное, с легкостью взбирающееся по практически отвесным скалам. Девушка жила в замке уже больше года, что само по себе было вещью неслыханной. Не то чтобы Судья не любил женщин, напротив, у него было столько содержанок и наложниц любых возрастов и сословий, что спроси его, сколько, он и сам бы крепко задумался. Но женщины никогда не задерживались в его роскошной обители надолго. День-два, от силы десять. Особо понравившимся он покупал дома и время от времени оказывал им честь своими визитами. Других селил в своем огромном имении, окруженном фруктовыми рощами. Там он любил собирать близких соратников или нужных ему людей и называл это посиделками. Хват знал не понаслышке, что эти 'посиделки' могли продолжаться не один день и частенько заканчивались оргиями. Бяшка вошла в жизнь Судьи тихо, незаметно для окружения, но прочно. А все благодаря ему, Хвату! Он обнаружил девушку в сиротском приюте, больше похожем на притон. Его люди проводили очередную операцию по выявлению отверженцев и прочесывали подобного рода заведения в восточном пригороде. Одной из задержанных оказалась Бяшка. Если бы не Хват, судьбе девушки не позавидовали бы и каторжане с каменоломен на Белых Скалах. Однако Хват подходил к работе ответственно и все проверял самолично, не гнушаясь даже личных допросов отверженцев. На первый взгляд ничего особенного в ней не было. Да и что можно разглядеть в давно не мытой девочке-подростке со свалявшимися волосами, пусть даже и длиной до тощей задницы? К тому же замухрышка оказалась немой от рождения. Но не зря Хват считался лучшим учеником и правой рукой Судьи. Из допросов отловленных отверженцев и обычных постояльцев злачного местечка он выхватил одну интересную деталь, которую просмотрели работавшие до него дознаватели. Девушка вдобавок к своей немоте оказалась больна падучей. Дело вроде бы не такое уж удивительное — Хват знал эту болезнь. Не зря много лет тому назад Судья в приказном порядке отправил его, тогда еще мальчишку, на три года в подмастерья к Дегу-костоправу. Много он за то обучение больных перевидал. В умении врачевать, конечно, Дега он не догнал, но распознавать болезни научился. И вот что-то Хвата в этой девушке насторожило. Поначалу он вовсе хотел отпустить ее на все четыре стороны: падучая хоть и редкая болезнь, но отношения к Дару никакого не имеет. Только его дремучие подчиненные, готовые видеть чуть ли не в каждом законопослушном горожанине отверженца, могли причислить ее к изгоям. Но все же что-то Хвата остановило. Он приказал хорошенько отмыть девушку и лично доставил ее к Судье. Хват понимал, что если вытащил 'пустышку', то, весьма вероятно, навлечет на себя гнев господина и надолго попадет в немилость. Судья терпеть не мог, когда его отрывали от важных дел. Особенно по такому непроверенному поводу. Но Хват также знал, что, подключив к проверке сторонних, пусть даже и доверенных людей, и подтвердив с их помощью догадку, ценность находки он если не к нулю сведет, то точно снизит вдвое. Ему повезло. Судья находился в хорошем расположении духа и не только внимательно выслушал доклад Хвата, но и распорядился оставить девчонку под наблюдением в замке. 'До выяснения...' — как он туманно выразился. Срочно был вызван Вислоухий. Хват, по роду своей службы,перевидавший немало насильников и убийц. Среди них попадались и вовсе одержимые, которых причислить-то к человеческому роду язык не поворачивался. Попривык или, как говорится, перегорел. В общем, относился к этому как к издержкам своей рутинной работы. Но в присутствии Вислоухого всегда испытывал необъяснимое волнение, граничащее со страхом, и как ни пытался совладать с собой, ни разу не обрел спокойствия. Самое большее, на что его хватало, — это не подавать вида. И ведь ничего особенного в облике Вислоухого не было: старик как старик. Сколько ему лет, Хват не знал. Но с тех пор как они впервые повстречались — а это было, дайте Ушедшие памяти, Исхода три назад, — тот нисколько не изменился. Невысокого роста, чуть сгорбленный старикашка. Такого в любой деревне встретишь — не заметишь. Разве что абсолютно лысый череп, словно обтянутый пожелтевшим пергаментом, да рваные, зарубцевавшиеся бардовыми узлами шрамы на месте ушных раковин, бросались в глаза и вызывали легкое неприятие. Дело, конечно же, было не в этом. А в том, что Вислоухий, заберите его Ушедшие, был самым что ни на есть отверженцем, отмеченным проклятьем Доминии! Что его объединяло с Судьей, так люто ненавидящим этих выродков, Хват не знал. Да, наверное, и не хотел знать. В разговорах они эту тему не поднимали, хотя Судья, конечно, понимал, что Хват не мог не заметить особого отношения к Вислоухому. Рассудив, что это не его ума дело, Хват смирился с заведенным порядком, стараясь лишний раз не пересекаться со стариком. Но в тот раз без Вислоухого было не обойтись. Может, именно тогда Хват больше ощутил, чем понял, зачем Судья приблизил к себе этого отверженца. Вдруг вспомнилась брошенная стариком вскользь фраза: 'Свой среди чужих, чужой среди своих'. И он впервые испытал к Вислоухому что-то отдаленно похожее на жалость. Тогда-то страх и улетучился. Бяшка оказалась уникальной. Это стало понятно в самый первый вечер, когда они втроем ставили на ней эксперимент за экспериментом. Судья в кои-то веки отослал всю свою многочисленную челядь навестить родных. Оставил только охрану периметра замка.. Уже потом до Хвата стали доходить сведения, что Судья под разными предлогами спускал в ведомство Алхимика запросы по аналогичным поведенческим аномалиям у отверженцев — видать, хотел до конца уяснить, есть у девчонки этот проклятый Дар или нет. Но архивариусы так и не смогли найти в хрониках нечто подобное. Только дела это не меняло. Уникальность девушки состояла в ее особой реакции на воздействие любого отверженца: Бяшка тотчас же падала, начинала биться головой о землю, скрежетать зубами и пускать пену изо рта. В общем, все признаки падучей были налицо. Кому хоть раз довелось такое увидеть, ни с чем другим не перепутает. Но это было еще не все. То же самое происходило, когда внушению подвергался другой человек рядом с девушкой! Таким Судью ни до, ни после Хвату видеть не доводилось. Могущественный властитель походил на ребенка, получившего подарок, о котором даже мечтать не смел, но мнущегося с ноги на ногу в страхе протянуть руку — чтобы, не дай бог, тот не исчез или взрослые в самый последний момент не передумали и не забрали его обратно. Хват вместе с Вислоухим (спасибо старику) еле уговорили Судью дать девушке передохнуть от экспериментов. Каждый такой припадок отнимал много сил, и она просто могла не дотянуть до рассвета. К концу следующего дня у Хвата раскалывалась голова, его постоянно мутило: воздействия Даром не обходились без последствий для организма. Не лучшим образом чувствовали себя и остальные: всегда холеное лицо Судьи осунулось и пошло красными пятнами, Вислоухий еще больше сгорбился и к вечеру не мог подняться с кресла без посторонней помощи. Про девушку и вовсе говорить не стоило. Припадки становились с каждым разом все продолжительнее. В связи с секретностью на помощь лекарей она, понятное дело, рассчитывать не могла. В ход пошли бабушкины средства: чтобы побыстрее привести девушку в чувства, растирали ей грудь и лицо уксусной водой, а потом отпаивали подогретым 'Лаврейским', предварительно разведя в вине побольше сахара. Путем таких мучительных испытаний установили, что Бяшка 'детектирует' направленное воздействие на постороннего человека, удаленного от нее максимум на пять-шесть шагов. Вислоухий, правда, предположил, что если девушку хорошо кормить и содержать в нормальных условиях, то восприимчивость может увеличиться как минимум вдвое. В конце концов Судья объявил находку девушки подарком Ушедших (тут Хват скромно потупил глаза) и отпустил их с Вислоухим по домам. Требования сохранить эту историю в строгом секрете не прозвучало, но взгляд Судьи, брошенный напоследок, был красноречивее любых слов. Глава 3 Каменистая почва, по которой шел отряд, незаметно сменилась глиноземом, а потом и вовсе влажным мхом. Он слегка пружинил под ногами, но в целом идти по нему было легко. Шептун по негласно заведенному правилу шел впереди. Он вел отряд, стараясь обходить то и дело встречающиеся на пути оазисы буйно цветущей зелени. Легко было догадаться, что совсем недавно на их месте рос такой же грязно-зеленый мох, как и везде вокруг. 'Значит, вот как они тут прорастают', — Ник внимательно осматривал встречающиеся у них на пути заросли. Днем это тугое переплетение густой травы, кустов и молодых раскидистых деревьев не вызывало никакого опасения. Наоборот, от него веяло свежестью и долгожданной прохладой. К вечеру же, чем ниже опускался за горизонт Орфиус, тем сильнее становилось фосфорическое свечение, идущее из глубины оазисов. Все чаще из зарослей до путников долетали звуки, напоминающие густое бульканье, словно в огромном чане варили неведомое зелье. В воздухе расползался уже знакомый до тошноты запах сероводорода. — Все! Стоп! — Шептун остановился, подняв руку. Все замедлили шаг и сгрудились вокруг старика. — Проскочить не успели, — тяжело дыша, отрывисто произнес Шептун. — Петляли слишком много. А то б уже в Долине были, — он тяжело вздохнул. — Дома. Все уставились на далекий горизонт, за который уже начал закатываться багряный диск светила. — Надо искать место под привал, — Гунн-Терр смахнул выступивший на лице от быстрого марша пот. — Здесь небезопасно. В этот момент в ближайших к охотникам зарослях раздался громкий хлопок — будто кто-то иглой проткнул большой воздушный шар. Все вздрогнули. Синхронно залязгали выхваченные из ножен мечи. — Болотный пузырь лопнул, — Сит настороженно вгляделся в темнеющие неподалеку заросли. — Да, Шептун? — Да, — кивнул старик. — Плохое это место, — он несколько раз огладил свою бороду, — а смердит и того хуже. Шептун прикрыл глаза и часто зашевелил губами. Спутники замерли. Все уже знали, что старик иногда ненадолго впадает в транс, прежде чем принять важное решение. Пока чутье его ни разу не подвело. Все ждали и просто молча смотрели на Шептуна. — Пойдем к Мертвой долине! — наконец произнес он. — Если поторопимся, то до темноты успеем дойти. — Так мы что же — совсем рядом с землями южан? — Сит смешно округлил глаза. — Вот ведь как нас занесло! — Нет теперь больше ни северных, ни южных земель, — произнес тихим голосом Шептун. — Лес теперь здесь хозяин. Он в сердцах ударил о землю древком, но вместо глухого стука, словно в насмешку, раздалось лишь чавканье сырого мха. — За мной! — Шептун расправил плечи и широким шагом направился в сторону темнеющих впереди холмов.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* Они успели засветло подняться на невысокую горную гряду. Шептун остановил отряд на краю круто обрывающегося утеса. — Это и есть Мертвая долина, Шептун? — Клео с интересом изучала открывшийся вид. — Она самая. Южане ее между собой еще Сухой водой кличут. Орфиус почти скрылся за горизонтом, но в свете его последних лучей Клео разглядела множество русел высохших рек, змейками изрезавших долину. Серая степь, где только местами зеленели травяные островки или темнели невысокие заросли кустарника, а вдоль бывших рек тянулись полосы высоких деревьев. Позднее оказалось, что некоторые реки все-таки жили — в них еще бурлили потоки мутной воды. Охотники, осторожно следуя друг за другом, спустились по горному склону, высматривая издали удобное место для ночлега. После недолгого обсуждения решили остановиться на берегу обмелевшего ручья. Клео, несмотря на усталость и саднящую боль в натертых от долгого перехода ногах, охотно помогала в устройстве временной стоянки и сборе валежника для костра. Топлива было достаточно: каменистые берега высохшего ручья были покрыты густым сухостоем. Вечером сильно похолодало, поднялся ветер. Он дул не сильно, но с завидным постоянством, ни на мгновенье не затихая. Гунн-Терр достал из заплечного мешка шерстяную накидку и, ни слова не говоря, протянул ее девушке. Клео на этот раз не стала спорить, а благоразумно приняла помощь, ухитрившись изобразить на лице подобие улыбки. Гунн-Терр в ответ коротко кивнул и направился за новой порцией валежника. Все рассудили, что этой ночью на огне лучше не экономить, и рядом с горящим костром уже высились две приличные кучи веток. Сит вместе с Ником принялись ломать слишком длинные, чтобы было удобнее подкладывать их в огонь. В глубине души Клео злилась на себя, понимая, что в последнее время была как капризный ребенок. Казалось, все считают ее обузой в походе, а ведь именно она и затеяла это опасное предприятие. Значит, на ней и лежит вся ответственность. В Великом Городе, в своих покоях, среди вороха карт на белоснежном мраморном полу все это представлялось ей по-другому. Сейчас же она боялась, в чем никому и ни за что бы не призналась. Но страх, этот постоянно присутствующий страх, сковывал, мешая трезво мыслить. Его все время приходилось перебарывать, что отнимало много и так уже подорванных душевных сил. Девушка шмыгнула носом, тайком смахнула выступившие слезы, потом решительно отбросила в сторону накидку и, стараясь не обращать внимания на гудевшие от усталости ноги, пошла догонять Гунн-Терра.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

** Уже совсем стемнело, когда приготовления к ночной стоянке были закончены. Помимо основного костра, по периметру лагеря решили развести несколько страховочных, поменьше. Большой Исход прошел, Лес успокоился, и теперь огонь, как и раньше, сдерживал тварей, заставляя их прятаться в темноте. Да и в случае прорыва драться в освещенном периметре было бы гораздо сподручнее. Как всегда, решили распределить ночные дежурства. Шептун привычно заготовил четыре палочки — три длинные, одну короткую. — А почему четыре, Шептун? — Клео решительно вышла к костру, всем своим видом давая понять, что на этот раз она против освобождения от общей обязанности. — Я тоже буду тянуть! Шептун чуть замешкался, бросил быстрый взгляд на альвара. Тот демонстративно отвернулся, показывая, что ему все равно. Старик тяжело вздохнул и, поворчав для порядка, отломил от валежника пятую веточку. По иронии судьбы ей выпали первые часы дежурства. Сразу после ужина Клео, ни на кого не взглянув, направилась в сторону шалаша, на скорую руку сооруженного для нее альваром. Перед тем как протиснуться в низкий проем, буркнула: Как соберетесь, наконец спать, не забудьте меня разбудить! Гунн-Терр молча переглянулся с Шептуном, потом заговорщицки подмигнул Нику. Ник сразу сообразил, что друзья решили подстраховать девушку в ее первом ночном дежурстве. Но так, чтобы она об этом не догадалась. Он понимающе улыбнулся в ответ. Сит сидел в сторонке, сосредоточенно поглощая жаркое из шестилапа, но Ник мог поклясться, что этот хитрюга тоже обо всем догадался. Укутавшись в шалаше шерстяной накидкой, Клео моментально уснула. Если бы ей еще недавно кто-то сказал, что она может вот так сходу заснуть на голой прохладной земле, она бы только фыркнула в ответ. Однако тяжелый переход сделал свое дело. В последние дни Клео неожиданно засыпала, стоило только присесть у разведенного охотниками огня: организм берег силы, не зная, какие еще испытания готовит завтрашний день. Когда девушку разбудили, ей показалось, что она и не спала вовсе, а лишь прилегла минуту назад. Едва разлепив глаза, она произнесла: — Что, моя очередь? — Дрова мы подбросили, — Шептун, кряхтя, уселся на лежанку из валежника. — Вокруг тихо. Он обстоятельно взбил заплечный мешок, водрузил его в изголовье и с явным удовольствием вытянулся во весь рост. — Вон, — ткнул пальцем в сторону, — видишь то одинокое дерево? Вот когда Доминия доползет до него, тогда и буди меня, все понятно? — Это которое на том обрыве? — Клео спросонья пыталась протереть глаза. — Вон то раскидистое? Вместо ответа послышался раскатистый храп старика. — Тьфу ты! — Клео поднялась с земли и огляделась. Ник, Сит и Гунн-Терр уже давно благополучно спали. Сит — свернувшись калачиком, Ник распластался на спине, альвар полусидел, привалившись к стволу упавшего дерева. 'Вот мужики! Только спать горазды, никто толком ничего объяснить не может!.. Ладно, сама напросилась! — Клео подняла с земли копье. — Значит, я в дозоре?' Она расправила плечи, посмотрела на темную степь и удовлетворенно вдохнула полной грудью. Сон как рукой сняло. Некоторое время девушка наслаждалась свежим воздухом, а потом принялась медленно, осторожно ходить вокруг костра. В правой руке она крепко держала шершавое древко копья. Вдруг что-то мягкое и теплое ткнулось под правую коленку. От неожиданности Клео отпрыгнула в сторону, едва сумев подавить готовый вырваться из груди крик. — Фухх, Серый! — Клео облегченно выдохнула. — Ну и напугал ты меня малыш! Девушка нагнулась и ласково потрепала зверька по гладкой шерстке. Она часто называла его Малышом, когда оставалась с ним один на один. Или когда никто не слышал. Тот в ответ благодарно лизнул ее в щеку и потянулся всем телом. — Что, решил составить мне компанию? Клео неожиданно для себя улыбнулась. Одной, как ни храбрись, а все-таки страшновато. От темной степи так и веяло холодом и скрытой опасностью. Освещенный периметр еще давал некое чувство защищенности, но что могло скрываться хотя бы вон в тех темнеющих неподалеку зарослях? 'Бырр!' — Клео поежилась. — Так, не раскисать! — негромко скомандовала себе. — Лучше пойди подбрось валежника в огонь! Клео по очереди обошла костры, разведенные по периметру стоянки и, не жалея, подбросила в каждый по большой охапке сухих веток. Затем неспешно вернулась к центральному огню и уселась около него. Малыш лег рядом, положив голову на лапы. В царящей вокруг тишине проходили минута за минутой. Вдруг зверь поднял голову, пошевелил ушами и вопросительно взглянул на девушку. Клео успокоила его движением руки, сама же при этом внимательно осмотрела округу. Из кустов рядом с их стоянкой раздался стонущий смех. Клео подхватила с земли копье и сильно сжала шершавое древко. 'Это, наверное, клыкан', — подумала она. Сразу вспомнился позапрошлый Ритуал. Тогда на приговоренных выпустили дюжину таких тварей. От их завываний у всех зрителей кровь стыла. Хохот повторился. 'А может, это и скалозуб?' Огромная тварь. Поговаривали, всадника вместе с лошадью на раз-два может проглотить. Гунн-Терр как-то рассказывал, что вой скалозуба напоминает завывания заблудших душ в заброшенных каменоломнях. По ночам они стонут, так как не могут отыскать дорогу к Ушедшим богам, вот и маются сотни лет меж двух миров. Клео решила было разбудить Гунн-Терра, но сразу же отказалась от этой мысли. Ведь 'скалозуб' мог на поверку оказаться какой-нибудь не очень опасной мелкой тварью, и потом шуточек от охотников не оберешься. Ну уж нет! Не дождутся! 'Можно попробовать приманить тварь к костру, на свет', — подумала Клео. Потом с сомнением подбросила копье в руке, словно пробуя на вес. Если тварь все-таки окажется клыканом или, не дайте Ушедшие, огромным скалозубом, то одним копьем тут не обойтись. 'Лук!' — девушка еще раз приказала Малышу не трогаться с места, бесшумно поднялась и крадучись пробралась к своей палатке. Там лежал прекрасный эбеновый лук, несколько дней назад натянутый Гунн-Терром. Клео недавно с удивлением узнала, что это оружие не в почете у охотников Прилесья. Они никогда не берут с собой луки, когда уходят в Лес. В ответ на все ее расспросы Шептун только ворчал — мол, не любит Лес этого и все тут. Однако когда Гунн-Терр на перевале заметил молодую эбеновую рощу, то не смог удержаться и выстругал каждому по луку, затупив при этом дюжину охотничьих ножей. Только Шептун отказался. Ни к чему, сказал. Сила в руках уже не та, да и глаз не тот, что раньше. Клео достала из котелка оставшийся от ужина кусок мяса: она так и не смогла осилить свою порцию. Мясо шестилапа горчило, было жилистым и попахивало тухлятиной. Но не это главное. Как там Сит говорит? 'Голод проймет — станешь есть, что Лес дает!' Что-то в этом роде. Небось, очередная глупая присказка неизвестного ей Валу. 'Есть всяких там шестилапов! — Клео аж передернуло. — Нет уж, лучше помереть с голоду!' Девушка решительно сделала несколько шагов к кустам, откуда недавно слышался стонущий смех, размахнулась и бросила жирный кусок мяса. Довольная собой, вытерла руки о траву, подбросила валежника в костер и спокойно уселась на землю рядом со зверьком. Положив лук на колени, она неспешно развязала тесемки, связывающие стрелы. Взяла одну, большим пальцем провела по заточенному наконечнику — острый! Смех твари раздался вновь, но уже значительно ближе. Малыш привстал и громко фыркнул. Клео уже знала — так зверек выражал свое неудовольствие. Девушка была несколько удивлена, что никто из охотников до сих пор не проснулся. Голодная тварь, возможно, услышала фырканье зверька или почувствовала беспокойство девушки,— высунула из зарослей свою длинную морду. И тут до нее дошел запах приманки. Глаза твари блеснули, и она сделала несколько аккуратных прыжков в сторону костра. 'Клыкан!' — обрадовалась Клео. В глубине души она ожидала худшего. Шерсть на загривке Малыша встала дыбом, а по цвету практически слилась с землей. Дрожа от нетерпения, зверек смотрел то на девушку, то на крадущееся в тишине дикое животное. Тварь медленно, то и дело останавливаясь и приседая, подбиралась к куску мяса. Царившая вокруг тишина успокоила ее. Девушка поначалу решила встать на одно колено, чтобы было сподручнее стрелять, но поняла — малейший шум насторожит тварь. Тогда Клео аккуратно положила стрелу на тетиву, вытянула ноги вдоль земли и начала медленно отклоняться назад, одновременно натягивая лук. Этому приему ее в свое время научил Гунн-Терр. Лук был новый, не обстрелянный. Тетива предательски скрипнула, тварь мгновенно повернула морду на звук, и их с Клео глаза встретились. Дальше все произошло настолько стремительно, что в воспоминаниях девушки смазалось в одну картину. Клыкан прыгнул с места со скоростью слетевшей с предохранителя туго сжатой пружины. Клео выстрелила, метясь в раскрытую пасть. Стрела, чуть задержавшись в полете, впилась в заднюю лапу твари, пробив ее насквозь. Выстрел все же не пропал даром — немного изменил траекторию прыжка, и мощные челюсти лязгнули над головой девушки. Зверь грузно приземлился, пронзительно завыл и стал кружиться на месте, поджав подстреленную лапу. Клео моментально встала на колени, прицелилась и выстрелила вторично. Тварь подскочила и, словно сраженная молнией, рухнула на землю с торчащей из уха стрелой. Клео дрожащей рукой гладила вздыбленную шерсть Малыша, стараясь успокоить то ли зверька, то ли саму себя. К ней уже бежали охотники с копьями наперевес. На их лицах читались тревога, растерянность и непонятное смущение.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

** Не дожидаясь рассвета, маленький отряд поднялся на последний перевал. За ним простиралась Ближняя долина, а значит, уже сегодня они наконец доберутся до деревни охотников — их первого пункта назначения. Остановившись на открытой ровной площадке, Шептун тихо крякнул и принялся судорожно теребить бороду. Сит по-детски ойкнул. Альвар переглянулся с Клео. Ник молча посмотрел вниз. Долины не было. Точнее, не было той самой долины, которую он покинул двенадцать декад назад. Сейчас на месте былых зеленых лугов и плодородных полей темнел густой грязно-бордовый кустарник, сверху напоминающий коварную болотную топь. Из него тут и там торчали низкорослые деревья с широкими ярко-пятнистыми, как шляпки мухоморов, кронами. — Что-то не дымят больше, — жалобно протянул Сит. — А как хорошо раньше дымили, чернее черного! — Раньше дымили, — буркнул Шептун в бороду. — А сейчас не дымят, — он пожевал нижнюю губу, словно подыскивая слова. — Ну так и что? Сколько уж времени с Исхода прошло? Может, уже и не ждут никого. Старик распрямил спину, поправил заплечный мешок и скомандовал: — Будем спускаться! Сверху иногда кажется то, чего на самом деле нет. Отряд двигался неторопливо. Степь незаметно перешла в Прилесье, и вниз идти было гораздо легче. Кроны деревьев — пока еще негустые — защищали охотников от прямых палящих лучей Орфиуса. Под ногами плотным ковром лежала пожухлая трава вперемешку с коричневым мхом. Шли молча. Каждый думал о своем, а возможно, все думали об одном и том же. Ник украдкой бросал взгляды то на Шептуна, то на Сита. Что они чувствуют? Переживают? Ведь деревня охотников — это их дом, друзья. В таких относительно небольших этносах все друг другу как родственники. Да и почему как? Если не прямое, то дальнее родство наверняка имеется. Хотя Шептун ведь не из этих мест. И Сит вроде бы тоже: старик рассказывал, что ему подкинули мальца, когда тому и года от роду не было. Но все равно, как ни крути, Сит вырос здесь, а Шептун за столько времени уже сроднился с людьми Прилесья. Да и сам Ник, хоть и прожил тут совсем ничего, не мог скрыть тревогу. То и дело мысли возвращались к Рон, Валу, Риго. Что с ними? Уцелели ли в этом катаклизме? Ник непроизвольно поежился от некстати нахлынувших воспоминаний. Он словно вновь очутился на открытой смотровой площадке восточной башни. Клубы пыли вдоль всего горизонта. Нарастающий гул, как от зарождающегося в пучине океана гигантского цунами. Дрожь земли от сотен тысяч лап, копыт, клешней, заставляющая вибрировать каждый и без того гиперчувствительный нерв. Вспомнил сокрушительные волны тварей, одна за другой накатывающие на высокие каменные стены крепости, поначалу казавшиеся такими неприступными. Ник непроизвольно покачал головой. Первая же волна зверей-мутантов выбила добрую половину защитников крепости. Вторая заставила уцелевших бежать за Быструю воду. Третья волна поставила точку в многовековом противостоянии людей и Леса. Ник горько усмехнулся: его опять угораздило оказаться в центре исторического события. Люди окончательно проиграли последнюю схватку, откатившись за водораздел. Что будет дальше, не ведал никто. Возможно, Лес, забрав себе в полновластное правление большую территорию материка, на этом и остановится? Ник вновь покачал головой. Он в который раз поймал себя на том, что рассуждает о Лесе, как о разумной сущности. Раньше он безоговорочно отбрасывал от себя такие мысли, но последние события только подтверждали, что все не так просто и обычными совпадениями многие вещи не объяснить. Тварями явно что-то управляло. Что? Или кто? И вообще, уместна ли такая постановка вопроса? Он вспомнил, как животные с маниакальным упорством лезли в пылающие заградительные рвы, туша своими телами бушующее пламя, чтобы дать возможность идущим следом сородичам добраться до стен. Возможно ли такое в природе? Если и нет, то уместны ли здесь сравнения земной фауны с животным миром планеты, находящейся в тысячах парсек от обитаемой Вселенной? Ник задумчиво почесал бровь. Что-то он упускал в своих рассуждениях. Вспомнились летуны, наплывающие на сторожевые башни в строгом шахматном порядке. Их синхронные перестроения, осмысленные атаки с разных сторон. Приобретенный поведенческий шаблон? Вряд ли. Шептун несколько раз обмолвился, что летуны за пределы Леса до сих пор не высовывались. Да и Сит это подтверждал. И вообще, похоже, что люди с этими летающими тварями в естественной среде практически не сталкивались. Значит, не навык — не с чего ему было выработаться. Ник вновь потер лоб рукой. Тогда, может, такое поведение врожденное, инстинктивное? Ник нервно помассировал рукой лицо. Ему стало нехорошо. В голове крутилась мысль, которую он отчаянно отгонял, словно боялся, что она вот-вот окончательно оформится, и тогда вся построенная им ранее конструкция этого мира рухнет, а на ее месте возникнет совсем другая, более сложная и оттого еще более пугающая своей мощью. 'Не спеши Ник, не спеши! — осадил он себя. — Давай мыслить последовательно. Давай анализировать только факты. Как говорится, не стоит множить сущности без необходимости, — Ник замотал головой, словно отгоняя назойливый рой мыслей, жужжащий в черепной коробке. — Так, что у нас еще?' Он задумался, вспоминая. Да та же землеройка! Подземная тварь, не хуже средневекового инженера-копателя прокладывающая ход под крепостной стеной, и не абы куда, а в центр площади — прямиком к оружейной. Лучшего места для прорыва Ник и сам бы не придумал. Еще бы! Обеспечить беспрепятственный доступ живой силы в тыл противника, вдобавок отрезав обороняющихся от складов с оружием. Случайность? Очередное совпадение? А странный туман, всю дорогу до Костяного хребта преследовавший по пятам их небольшой отряд? Без сомнения, под его покровом скрывались твари, одна опасней другой! И еще не понятно, что было опаснее — твари или сам туман. Ник сглотнул густую слюну: перед глазами пронеслись картины разоренного схрона. Разбросанные трупы взрослых и детей, словно резиновые куклы, из которых наполовину выкачали воздух. Ник резко остановился. Точно! Так и есть! Он еле удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. — Что встал, как вкопанный? — шедший позади Сит от неожиданности едва не угодил головой в его заплечный мешок. — Сит, — не обращая внимания на ворчание мальчика, перебил Ник. — Вот ты мне скажи, а в Лесу твари между собой дружно живут? — Ты бы, Ник, капюшон-то накинул, — фыркнул Сит, — а то Орфиус, видать, тебе голову хорошенько напек. — Я, Сит, с тобой сейчас серьезно говорю, — Ник для верности крепко ухватил мальчишку за руку. — Серьезно! — огрызнулся Сит. — Серьезно такие глупости даже дети вслух не произносят. — Ну! — Ник сильнее сжал ему предплечье. Он злился на этого мальчишку, старавшегося изо всех сил казаться взрослым, умудренным опытом охотником. Но больше всего Ник злился на себя, на свой скудный словарный запас, не позволявший подобрать правильные слова, задать понятные всем вопросы и, главное, получить на них такие же полные, развернутые ответы. Постоянное недопонимание, словно незримая глухая стена, всегда возникало между ним и аборигенами, стоило только, как и сейчас, завести разговор об этом их чертовом Лесе и кишащих в нем тварях. — Ай! — Сит попытался вывернуться, но куда там. У этого Найденыша силища была — легче голыми руками клыкану пасть разжать! — Ладно, ладно Ник, отпусти! — взмолился Сит, примиряюще замахав свободной рукой. — Да жрут они друг дружку, жрут! Аж за ушами хруст стоит. Они же твари лесные, что тут непонятного? Кто сильнее, тот и сытнее! — А людей? — Ник ослабил хватку. — На людей в Лесу часто нападают? — Да нет, не скажи, — Сит отошел от него на пару шагов и, морщась, принялся растирать руку. — Не часто, — он старался быть убедительным. — Ну, если на пути лишний раз не попадаться. И если не шибко голодные, само собой. — Значит, что получается? — Ник обвел глазами подоспевших путников. Гунн-Терр и Клео с некоторой тревогой смотрели на него. Сит всем своим видом показывал, что, мол, он всегда говорил, будто Ник бывает немного не в себе. Не часто, но случается. И только Шептун смотрел спокойно и даже отрешенно, покачивая головой, словно думал о чем-то своем. Накопившееся напряжение последних дней вырвалось наружу: уже ни к кому конкретно не обращаясь, Ник продолжал: — Значит, в обычное время твари спокойно себе так живут, плодятся-размножаются, едят друг друга по мере необходимости, а как приходит время Исхода, вдруг ни с того ни с сего объединяются в огромную стаю и давай людей отлавливать? Что-то не складывается в одну картину, не находите? Вы, как я понял, всерьез считаете, что этот ваш Лес их на это толкает? — он обвел присутствующих взглядом. — Да? — все молчали. — Хм, то есть иными словами, Лес обладает разумом, — Ник еще раз хмыкнул. — Допустим. Хотя, что и кого можно считать разумным — это еще большой вопрос. Он нетерпеливо махнул рукой, перебивая себя: — Сейчас не об этом! Но объясните тогда мне, как это возможно? Как Лес управляет тварями? Посредством чего он отдает им команды, куда бежать и кого жрать? И где тогда его голова? Его центр? Ник говорил быстро, словно боясь, что его остановят, то и дело сбиваясь, с трудом подбирая слова, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на интерлинг. Ему катастрофически не хватало словарного запаса. Да и о чем вообще можно спрашивать людей, не имеющих ни малейшего представления об основах молекулярной генетики и нейробиологии? Да что там генетика?! Для них такие простейшие понятия, как центральная нервная система или та же первая сигнальная система, просто темный лес! 'Вот именно — темный лес, — Ник усмехнулся над получившимся каламбуром. — Нет, это все бесполезно'. Он горько улыбнулся своим мыслям и замолчал. — Я отвечу тебе, Ник, — Шептун прокашлялся и успокаивающе кивнул спутникам. — Только давайте сперва сделаем небольшой привал. Думаю, у всех нас достаточно вопросов друг к другу накопилось. Хорошо бы их все разрешить здесь и сейчас. Впереди Лес, там не до того будет. А недосказанность всегда боком выходит. Костер решили не разводить. Поделили поровну остатки копченого мяса шестилапа. Сит сбегал к ближайшей роще и принес каждому по оранжевому плоду. Клео с недоумением принялась вертеть его в руках, даже постучала по твердой кожуре костяшками пальцев. — Да, Великорожденная, немного недозревший, — Сит смешно развел руками. — Но сами посудите, только-только Исход прошел, где ж я вам зрелую водянку-то найду?! Ник узнал этот плод: жители Прилесья часто использовали его для питья. Водянка была похожа на земной кокос, только имела ярко выраженный древесный привкус и сильно вязала рот. Валу говорил, что если водянку долго подержать на солнце, то она превращается в весьма сносную брагу. Правда, не каждая водянка для этого подходила. Валу что-то путано пытался ему втолковать, говорил, что с деревом зачем-то надо сперва долго разговаривать, а еще лучше разговаривать, когда оно совсем маленькое, и вот когда вырастет... Ник тогда решил, что или Валу был слегка навеселе, или он сам еще недостаточно хорошо усвоил местные обороты речи. Впрочем, брага сомнительного качества его мало интересовала, поэтому он быстро забыл о том разговоре. А вот сейчас вспомнил. Ник ловко смахнул мечом верхний край плода и протянул девушке: — Вкус на любителя, но жажду утоляет лучше воды. — Спасибо, Ник, — Клео мило ему улыбнулась, а Ситу скорчила гневную рожицу. Видно, за 'Великорожденную'. Осторожно отхлебнув, сказала: — А ничего так, чем-то заварник напоминает. Только тот горячим подают. — Молодец, Клео! — неожиданно похвалил Шептун. — Все правильно. Заварник как раз из кожуры водянки и делают. Мельчат сначала, а потом высушивают. В Городе заварник на вес золота ценится, а здесь — бери не хочу! — Все-таки странно тут у вас все устроено, — откусив жилистый кусок мяса, Ник принялся интенсивно жевать. — Того, что в Городе нет, здесь полно. И наоборот. Что за Быстрой водой в изобилии, тут днем с огнем не сыщешь. Это же неправильно, если не сказать — глупо. Торговлю надо взаимовыгодную наладить — всем только польза от этого будет. — У вас, — передразнил его Шептун. Ник чуть не поперхнулся. Забыл, что старик просил при посторонних не касаться даже намеком своей прежней жизни. 'Черт! Совсем расслабился!' — мысленно отругал он себя. Правда, после стольких испытаний, выпавших на их долю, назвать посторонними Клео и ее спутника у него язык не повернулся бы. — А ведь Ник прав, — в голосе Клео прозвучали уже забытые повелительные нотки. Мужчины сразу приосанились, внимательно взглянув на нее. Будто впервые видели. Вроде только что вместе с ними у костра сидела совсем еще девчонка в запыленной дорогами одежде. И вдруг моментально все изменилось: перед ними восседала дочь Верховного, не терпящая возражений и уверенная в своей правоте. — Закон о запрете на торговлю Великого Города с Прилесьем давно устарел. И все это знают. А отменить страх мешает. Оттого и запрещают за Быструю воду что бы то ни было провозить. — Не все так просто, — Шептун осторожно огладил бороду. — Торговать — это да, очень даже правильно. А вот все что ни попадя из Леса за Быструю воду тащить — это нельзя, большой бедой обернуться может. Это значит, специальные посты ставить надо, обученных людей к ним приставлять. А кому это надо? Лесничему? — Шептун взглянул на девушку. — Да ни в жизнь Хранитель такую ответственность на себя не возьмет! У него и без торговли все хорошо, а на простых людей плевать он хотел. Клео промолчала: старик почти слово в слово повторил сказанное как-то в сердцах ее отцом. — Ладно, — Шептун снова потеребил бороду. Ник уже знал — это явный признак того, что старик нервничает. — Сейчас не об этом, — Шептун вздохнул. — Впереди у нас большая дорога. Помните слова Нийи, сказанные нам на прощанье? Все одновременно кивнули. Шептун, не глядя ни на кого, продолжил: — Она сказала, что нас собрало вместе провидение. Хоть я никогда всерьез не верил во все эти провидения и всякие там предсказания, но сейчас это уж больно на правду похоже. Сильно мы тут все разные. И вроде как совсем не нужные друг другу. Путники быстро переглянулись. Никто не возразил старику. Сит набрал было в рот воздуха, но в последний момент передумал и принялся носком сапога сбивать серый мох с земли. Шептун удовлетворенно кивнул, оглядел поочередно своих спутников и, вытянув руку, указал чуть скрюченным пальцем на Клео: — Ты — дочь Верховного, так? Вместо ответа девушка бросила на старика быстрый взгляд, непроизвольно приосанившись. — Ты, — он перевел палец на ее телохранителя, — альвар из древнейшего рода Терров. Воин слегка кивнул, соглашаясь. — Ты, Сит, — подкидыш, без роду и племени. Мальчик встрепенулся, хотел что-то возразить, подавшись вперед, но под взглядом Шептуна осекся и вернулся на свое место. — Ты, Ник, — найденыш, человек из Дальних земель, ищущий дорогу домой. Ник отвел взгляд, а Шептун, тяжело вздохнув, ткнул себя пальцем в грудь: — И я, гражданин Великого Города, Рич из рода Вестгейров, в Прилесье зовущийся Шептуном. Мальчишка опять вскочил со своего места, с искренним недоумением посмотрел на старика, потом заглянул каждому в глаза, словно ища поддержки. Спутники только смущенно отводили взгляд. — Да-да, Сит. Твой учитель родом из Города. Теперь ты должен это знать. Казалось, мальчик сейчас заплачет: он уселся на свой мешок, повернувшись ко всем спиной. Шептун вздохнул: — Неспроста это все, — он задумчиво покачал головой и закончил: — А значит, каждый для чего-то да сгодится. Поэтому тайн между нами быть не дóлжно, — он сделал ударение на первый слог. — Что-то в каждом из нас есть такое, что, может, человек и сам о себе не знает, а другие знать должны. В воздухе повисло молчание. Все переваривали услышанное. — Ну, коль я начал, мне и продолжать, — Шептун посмотрел на Ника. — Ты ведь, Ник, и вправду с Дальних земель будешь. Поначалу я, признаться, не верил, присматривался, — старик крякнул в бороду. — Да и как такому поверить. Чего я только не передумал, — он снова покачал головой. — Язык ты наш не понимал, это раз, — Шептун принялся загибать пальцы. — О Лесе ничегошеньки не знаешь. А им даже степняки детей своих пугают. Это два. Ник, не скрывая любопытства, внимательно слушал старика. — О Городе слыхом не слыхивал, это три. Уклад наш ты не понимаешь. Наивен порой, как ребенок, но не дурак. Знания имеешь — многих мыслителей за пояс заткнешь, это уже четыре, — Шептун опять тяжело вздохнул. — Много чего еще перечислять можно, но главное — Дар ты не чувствуешь. У всех присутствующих вырвался вздох удивления. Все как один уставились на Ника. Тот с не меньшим удивлением обвел взглядом друзей. — Вот оно что! — воскликнула Клео и тут же от чего-то смутилась. — Но так же не бывает, Шептун. Дар на всех ложится — и на людей, и на тварь лесную. Может, он из этих? — девушка замолчала, еще больше смутившись. — Нет, не из этих, — Шептун поднял голову, посмотрел прямо в глаза Клео и, предупреждая следующий ее вопрос, твердо сказал: — Я сам, как вы, Великорожденная, изволили выразиться, 'из этих'. Девушка от неожиданности присвистнула, альвар с силой клацнул мечом о ножны. — Что тут происходит? — Ник, молчавший все это время, недоуменно переводил глаза с одного на другого. — О чем вы все тут толкуете? — Ник не может использовать Дар, — Шептун спокойно смотрел на замерших в напряжении девушку и ее телохранителя. — Я, — произнес он с нажимом, — могу. — Никогда не любил откровений, — Гунн-Терр еще раз звонко клацнул мечом и отвернулся. — Может, кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? — Ник снова попытался прояснить ситуацию. — Погоди, Ник, — Шептун остановил его взмахом руки. — А ты сама, Клео, ничего в себе такого необычного не ощущала? Может, срезанные цветы в твоей комнате дольше стоят, не увядая, чем у других, а? Или, скажем, боль руками снимать можешь? — Ты что, старик, себе позволяешь?! — в руке альвара сверкнул меч. Воин выхватил его настолько молниеносно, что тот, казалось, сам прыгнул ему в ладонь. — Ты на что это, дряхлый отверженец, намекаешь? — Остановись, альвар! — в голосе Клео звякнул метал. И уже обращаясь к Шептуну, спокойно произнесла: — Насчет цветов не скажу, а боль, наверное, могу. Отец меня часто просил ладони у висков подержать. Говорил, что я ему боль как рукой снимаю, — Клео задумалась. — Да ты и сам, Гунн-Терр, сколько раз после ваших тренировочных боев просил в ушибы тебе мазь втирать. Тоже говорил, что у меня руки золотые. — Это ничего не значит! — отрезал альвар. — Когда мы от тумана с холма уходили, — задумчиво произнес Шептун, — думал, все -не вырвемся. Слишком много в нем тварей голодных рыскало. Всех не отвести от нас было. По пятам шли, — он несколько раз огладил бороду. — Вдруг, чувствую, легче стало — помогает кто-то. Не чуют нас твари. Потеряли и все тут! Потом, как выбрались, на тебя глянул — тут и понял все. Раньше еще какие-никакие сомнения были, а после того случая все ясно сделалось. — Что-то тут ты, Шептун, путаешь, — Клео неотрывно смотрела на старика. — Тогда я испугалась так, как никогда в жизни. Еле шла, словно на ватных ногах. — Испугалась она! — Шептун спрятал улыбку в бороде. — Кто ж тогда не боялся-то. А о чем думала, когда по топи болотной шли? — Думала? — Клео наморщила лоб. — Да ни о чем! Больше всего тогда хотела стать маленькой, незаметной... — девушка осеклась на полуслове, но все же закончила: — И оказаться подальше от того места. — Вот! — Шептун поднял палец. — А что я вам втолковываю? — Не слушайте его, Великорожденная. Старик то ли сам себе непонятно что напридумывал, то ли с одному ему ведомой целью голову нам морочит. — Дар по-разному у людей открывается, — не обращая внимания на слова альвара, продолжал Шептун. — У меня — в самом детстве, когда родители заболели. Мор в тот год много жизней забрал. Отец быстро умер. Под утро кровь горлом пошла. А мать... Испугался я тогда сильно, — Шептун вздохнул, — что один останусь. Ни днем ни ночью от кровати ее не отходил. Ни поесть, ни попить. Через несколько дней на поправку пошла. Потом я заметил: стоит мне ненадолго по делам из дома отлучиться, как ей хуже становится. Пока окончательно болезнь не извел, — Шептун, задумавшись, замолчал. — Недолго мать, правда, об отце горевала. Богатого торговца в дом привела, а потом и меня в Магистратуру пристроила, — Шептун горько вздохнул. — Ну, и на том спасибо. Все молчали. Альвар убрал меч обратно в ножны, но судя по игравшим желвакам на его скулах, был на взводе. Ник осторожно кашлянул, привлекая к себе внимание: — Вы меня, конечно, простите, что снова вмешиваюсь, но я ничего не понимаю. Ни-че-го. — Ну вот, Ник, — Шептун как-то весело взглянул на него, — теперь и до тебя очередь дошла. Устраивайся поудобнее, разговор долгий будет. Он прокашлялся, громко отхлебнул из бурдюка, обтер рот рукавом. — Хочешь знать, что такое Лес? И почему твари ему послушны? — Шептун улыбнулся. — Это, Ник, вопрос вопросов. Я бы, не задумываясь, правую руку на отсечение отдал за это знание. Да что там руку! — старик вздохнул. — За Истинное Слово можно и жизнь отдать. — Истинное Слово? — Ник недоуменно уставился на старика. — Да, Истинное Слово. Тот, кто его узнает, сможет управлять всеми тварями лесными, — Шептун на минуту замолчал, потом продолжил: — А может, и самим Лесом. — И людьми, — Гунн-Терр недобро посмотрел на Шептуна. — Да, старик? — Действие Дара на людей сильно преувеличено, — Шептун выдержал холодный взгляд воина. — Тебе ли не знать этого, альвар? Клео вопросительно взглянула на Гунн-Терра, потом перевела взгляд на Шептуна: — Ты о чем это сейчас, Шептун? — У альваров высокий порог сопротивляемости воздействию, — Шептун погладил бороду. — У чистокровных, конечно. — Еще немного и ты перейдешь черту, старик, — Гунн-Терр сказал это будничным тоном. Но от его слов повеяло смертью. — Даром можно воздействовать одновременно на одного-двух человек, возможно, чуть больше, — Шептун даже бровью не повел. — И то ненадолго, — старик задумчиво покусал нижнюю губу. — Внушить ложную мысль целому народу можно только через слепую веру. А это уже к Дару никакого отношения не имеет. Альвар молчал. Нужно было время, чтобы лучше проанализировать ситуацию. Он с самого начала заметил некоторые странности в поведении старика. Его поистине звериное чутье на тварей. Да и проводником он оказался отменным. Этого у него не отнять. Гунн-Терр тогда все списал на опыт. Не зря же Шептун прожил столько лет в Прилесье. А вот сейчас обман раскрылся: старик оказался отверженцем. Гунн-Терр отошел подальше от костра. Он и так позволил эмоциям взять над собой верх. Надо привести себя в порядок, а главное — принять решение, что же делать дальше. Вернуться с Клео назад? Возможно, им повезет, и они доберутся до Костяного Хребта. В скалах он чувствовал себя намного увереннее, чем здесь, в степи. Можно будет пройти той же дорогой, которой шли сюда. Он помнил ее прекрасно: все тропы, каждый опасный подъем и крутой спуск, стоянки, где можно переночевать и набраться сил. Но рано или поздно придется спуститься. Гунн-Терр видел, как быстро Лес захватывает еще вчера казавшиеся безжизненными территории. Разрастается, меняя прежний ландшафт до неузнаваемости. И даже если отбросить более чем реальную опасность, исходящую от многочисленных, неведомых ему тварей, кишмя кишащих в густых зарослях, то и тогда можно всю оставшуюся жизнь проблуждать в лесных дебрях в бесплодном поиске дороги домой. Гунн-Терр остервенело пнул торчавшую из пористого мха полусгнившую корягу. Вместо ожидаемого хруста раздался слабый писк. Отлетевшая в сторону верхняя часть коряги принялась вдруг извиваться словно ползун, брошенный на угли, и мгновение спустя скрылась в кустах. Оставшийся корень заворочался в открывшейся ямке, потом, издав чавкающий звук, исчез, будто кто-то резко втянул его под землю. — Лес тебя побери! — сквозь зубы выругался альвар, быстро отступив на несколько шагов. Он оглянулся. Кажется, никто из спутников не заметил его испуг. Клео что-то оживленно говорила старику. Сит все так же с отсутствующим видом сидел на земле, Ник столбом стоял рядом. Парень, похоже, действительно ничего не понимал. Гунн-Терр вздохнул. И как же его, опытного воина, угораздило поддаться на уговоры девчонки? Сразу было ясно, что это безумие — отправиться в Лес вот так вот, без должной подготовки, непонятно с кем и, главное, зачем? 'И что теперь делать?' — в который уже раз спросил он себя. Гунн-Терр немного повздыхал, потер шершавыми ладонями застывшее маской лицо, расслабил плечи и, стараясь держаться как можно беспечнее, вернулся к костру. Тем временем Шептун продолжал, обращаясь уже к Нику: — Никто точно сказать не может, что такое Лес. Кто-то считает, что Лес был всегда. Кто-то — что он появился с первыми людьми, бежавшими сюда с Дальних земель. Историю про Первый Исход ты уже знаешь. Ее все знают, — Шептун взглянул на Клео. — Большинство людей, особенно живущих за Быстрой Водой, считают его карой за грехи человеческие. Возможно и так. Скорее всего, так когда-то и было. Но сейчас, — Шептун несколько раз огладил бороду, — думаю, что Лесу до людей никакого дела нет. — Нет? — воскликнула Клео. Ник с удивлением поднял брови. Гунн-Терр с безразличным видом уселся чуть поодаль на ствол сломанного дерева. Сит же, напротив, позабыв обиду, подвинулся поближе. — Как же так — нет, Шептун? — Может, раньше и было дело. А сейчас прет сплошной стеной, никого не замечая. Словно Быстрая Вода — людей, как щепки, смывает, — Шептун горестно вздохнул. — А вот скажите мне все, что, по вашему мнению, есть Исход? Все молчали. Клео развела руками, мол, что об этом говорить, и так сказано предостаточно. Один Сит не выдержал, энергично почесав коленку, высказал общее мнение: — Исход — он и есть Исход. Кара за грехи наши прошлые. Кто-то давно лишнее у Леса взял, а мы тут все за него и расхлебываем. — Кара, — Шептун скептически усмехнулся. — Ну это как посмотреть. По мне так это, скорее, обновление будет, — он взглянул на слушателей и повторил: — Обновление. Все привыкли думать, что Лес так людишек наказывает, а на самом деле Он просто растет. Растет с каждым Исходом, — Шептун замолчал, почему-то взглянув на Ника. — Вот что именно происходит во время Исхода и сразу за ним, а? Задумывались? — он всем телом повернулся к Ситу. — Вот ты мне ответь. Ты, Сит, житель Прилесья, лучше городских знать должен. Им-то из-за стен да Быстрой Воды всего не видать. Сит замялся ненадолго, потом начал говорить: -Ну, я всего-то один Исход и застал. Ну, окромя последнего, конечно. Да первый и не помню особливо, маленький был. Ну, в Башне отсиделись тогда, потом обратно домой вернулись. — Правильно говоришь, Сит, — подбодрил его Шептун. — А потом что было? Расскажи, что помнишь. — Потом? — Сит с неким подозрением взглянул на старика. Мол, с чего это вдруг его рассказать просят? Сам-то уж гораздо больше его, Сита, знает. Но рассудил: если Шептун считает, что так лучше будет, то чего уж ему и не рассказать. — Ну, Исход нашу деревню тогда только краем задел. Дома почти у всех уцелели. Собиратели, помню, нарадоваться не могли. Лес Дары принял, много новых саженцев на полях уродилось. Да и наши охотники весь последующий год их из Леса мешками таскали. С пустыми руками никто не возвращался, — Сит вдруг улыбнулся, вспоминая. — А мы их потом с ребятами соседскими по ночам караулили, чтоб они, значит, обратно в Лес не убежали. Молодые саженцы та-ки-е, — протянул он, — шустрые! В общем, много вкусностей уродилось — от пуза ели. Собиратели не успевали урожай снимать, нас, малых, на поля все зазывали — ешьте, говорят, сколько влезет, а то все равно пропадет. — Правильно рассказываешь, Сит. Так всегда после Исхода. Первый год саженцы плодоносят без перерыва, только и успевай плоды собирать. Потом все реже и реже. А плоды скоропортящиеся. Сколько я ни бился, а так и не нашел способа их долго в сохранности держать, — Шептун почесал бороду. — Через три-четыре года плодов на всех уже не хватает, вот и приходится охотникам за новыми саженцами в Лес отправляться. Но уже не каждый для урожая подходит. А то и вовсе, как не уговаривай, не приживается. Только молодые для посадки пригодны, а молодые, как известно, в глубине Леса прячутся, у Гнилых болот все норовят схорониться. Добывать их все опаснее становится. Спросите у любого охотника. — Вот оно что, — Ник поднялся со своего места. — А я все думал, почему у вас такое разделение на охотников и собирателей. Теперь ясно, — он решительно передвинул свой мешок и уселся напротив старика. — Кажется, все становится более-менее понятно, — Ник глубоко вдохнул, будто собрался нырнуть. — Поправь меня, Шептун, если я что-то не то скажу или напутаю. Он заговорил быстро, словно размышлял вслух, а может, боялся, что его остановят или он сам собьется и упустит нить связного повествования. — Так что же получается? Значит, Лес — это что-то вроде организма, единая большая самоорганизующаяся сущность, возможно, и с зачатками разума? Раз в десять лет наступает обновление. Для этого Он исторгает из себя полчища пожирателей, за ними следом кого еще покрупнее, а в Лесу этого добра, как я понимаю, хватает. И вот эти самые пожиратели и иже с ними под корень уничтожают всю старую, отжившую свое... — Ник запнулся, подбирая аналог слова 'биомасса' в местном языке. Не найдя, махнул рукой и продолжил: — Траву, кусты, да любое существо, которое попадется у них на пути, пусть то тварь или человек, без разницы. В каких-то определенных местах часть их останавливается. Твари кучкуются и каким-то непонятным образом 'прорастают', как вы это называете. На этих местах образуются проплешины-кляксы, которые в свою очередь перерождаются — кто в гнилое болото, кто в зеркальное озеро или еще там во что-то... На секунду задумавшись, Ник пробормотал себе под нос: 'Сюда бы этих умников с кафедры абиогенеза, вот бы они тут вволю подискутировали'. — И начинается новый цикл, — он взглянул на старика. — Правильно я излагаю, Шептун? — В целом, правильно, Ник, — Шептун довольно усмехнулся. — Только чтобы прорасти, споры, как правило, требуются, — он снова принялся гладить бороду. — А может, и еще чего, — Шептун задумался. — Но споры точно нужны, их на себе пожиратели переносят. Или, как в последний раз, — летуны. — Невероятно! — Ник не удержался от восклицания. — Просто невероятно! Ободренный реакцией Шептуна, Ник совсем перестал следить за своей речью, то и дело, переходя на интерлинг: — Это же огромный и, возможно, псевдоразумный биоценоз! * Это же самая настоящая! Это же... огроменная фабрика по переработке и производству биомассы, причем с заранее заданными параметрами — Ник даже вскочил со своего места. — Это же направленная эволюция! Самоэволюция! — вдруг ему в голову пришла еще одна мысль: — Скажи-ка, Шептун, а после Исхода, случайно, не появляются новые разновидности тварей? Ну, такие, которых до этого никто никогда не встречал? — Ник! — встрял Сит. — Ну ты опять за свое. Ну ведь ничего не понятно, что говоришь. Одно слово нормальное, человеческое, другое — будто в брюхе шестилапа урчит. Примечание: Биоценоз — это исторически сложившаяся совокупность животных, растений, грибов и микроорганизмов, населяющих относительно однородное жизненное пространство (определённый участок суши или акватории), и связанных между собой окружающей их средой. Биоценоз — это динамическая, способная к саморегулированию система, компоненты которой (продуценты, консументы, редуценты) взаимосвязаны. — Подожди, Сит! — одернул мальчишку Шептун. — Ты так и не понял? Когда Ник волнуется или нашими словами мысль выразить не может, то на свой язык переходит. — На какой такой свой, Шептун? — Сит недоуменно округлил глаза. — Потом сам у него спросишь, — Шептун отмахнулся и заинтересованно взглянул на Ника. — А как ты догадался? — Значит, я прав? — вопросом на вопрос ответил Ник. — Да, ты прав, — Шептун почему-то понизил голос. — Всякий раз после Исхода вылезают новые твари. Да и старые так могут измениться, что сразу и не признаешь. Переродками их зовем. Их мне охотники из Леса приносят. Как правило, дохлых. С новыми тварями сложнее: повадки их не известны по-первости, потому и предпочитают их сразу убить, а не в силки заманивать, — Шептун вздохнул. — Не нравится мне это. Очень не нравится. А ты что об этом думаешь, Ник? — Лес меняется, подстраивается, приспосабливается для каких-то своих нужд. Называется это, Шептун, э-во-лю-ци-я, — Ник произнес это слово по слогам на интерлинге. — Э-во-лю-ши-я, — Шептун повторил за ним довольно сносно и будто пробуя новое слово на вкус. — Только эволюция — очень длительный, эээ... — Ник замялся, не находя слову 'процесс' местного аналога. — Очень длительное время занимает в природе. Много-много поколений должно смениться, чтобы произошли видимые изменения. А здесь, как я понимаю, раз в десять лет. — А зачем Лесу меняться-то? — Спросил Сит, украдкой покосившись на Шептуна. — Ему и так хорошо. — Ну, скажем, — Ник задумался. Какой же пример привести, чтобы было наглядно и понятно всем? Он вдруг вспомнил рассказ старика о летунах. Да, пожалуй, сойдет. — Ну, вот, например, возьмем летунов. — Ник посмотрел на Сита. — Летуны ведь никогда так далеко не залетали, как в этот Исход, так? — Так — Сит согласно кивнул. — Ни разу их и в Прилесье-то не видал. Не то что за Быстрой водой. В Лесу — да, встречали пару раз. Валу не даст соврать. — Значит, не залетали? — Ник, словно ища подтверждение, посмотрел на Шептуна. Старик молча кивнул. — Думаю, прежние летуны не могли долго в воздухе держаться. Видно, для других целей они Лесу нужны были. А сейчас, как мы все уже знаем, цели у него поменялись. Вот он их и приспособил для дальних полетов, — Ник сам присвистнул от нарисованной им картины. Это какой же должен быть мощный биогенез! Просто невероятно! — Ну, это-то понятно, — Сит задумчиво почесал затылок. — А цель-то какая, не пойму? — По всему выходит, что земли по ту сторону Быстрой воды, — Ник посмотрел на Клео и, словно извиняясь, развел руками: — Не удивлюсь, если в ближайшем будущем и какие-нибудь водоплавающие твари появятся. Он вдруг осекся, увидев промелькнувший ужас в глазах девушки. 'Ах, я и дурак толстокожий! Ведь сейчас речь идет о ее доме, о судьбах родных и близких людей. Теоретик хренов!' — еще раз обругал он себя. — Ну, возможно, все не так плохо, — Ник постарался придать голосу больше убедительности. — Тут важен вопрос времени. Хорошо бы понять, насколько быстро Лес может самоэволюционировать, то есть создавать новые виды тварей и переродков, — он взглянул на Шептуна. — Отличаются современные летуны от тех, которые были, скажем, два-три Исхода назад? Ты должен помнить... — Отличаются. Раньше летуны не такие большие были. Форму свою не меняли так, как эти. Не припомню, чтобы и на людей нападали. Полетают чуток и осядут, где надо, — старик продолжал теребить бороду. — Я, кажется, понял, куда ты клонишь, Ник. Вообще-то, они не так уж и давно появились, — он замолчал, принялся шевелить губами, словно подсчитывал что-то в уме. — Да, точно. Это было четыре Исхода назад. Я тогда чуть постарше тебя был, — Шептун усмехнулся. — Молодой, любознательный, только из Города в Прилесье подался. Одержим тогда был идеей Старый город отыскать, — старик тихо крякнул. — Ну, сейчас не об том речь. Так вот, забрели мы тогда с Колпом глубоко в Лес, места никем не хоженные, дремучие. Деревья стеной непроходимой стоят, неба за их кронами не видно, словно срослись в одно целое. Так и шли все дальше и дальше. Сколько шли, сказать потом ни он, ни я не могли. Может, сутки, может, трое, а может, и все пять. Не было там ни дня ни ночи, только марево зеленое стояло. Колп хорошим следопытом уже тогда был. Лес чувствовал, как никто другой. Остановился вдруг и говорит: 'Не пускает нас Лес дальше. Кругами водит, путает. Не хочет нам что-то показывать'. Но мне тогда все едино было. Ну, деревья друг на друга похожие стоят, ветвями друг к другу притянутые. Ну, мох, может, сильнее обычного светит, а так вроде никакой опасности не чувствую. Но Колп продолжает песню свою: 'Который раз уже здесь проходим. Когда, — говорит, — это почувствовал, зарубки принялся оставлять. Вот, — говорит, — посмотри'. Я глянул — действительно, зарубка. Ствол ее почти затянул, но знак Колпа ни с чем другим не спутаешь. Он крест-накрест ставит, длинно так. 'Понял теперь, Шептун? — говорит. — Точно по кругу нас водит. Сейчас впереди, смотри внимательно, проход неприметный по правую руку будет — не мешкай, сразу за мной ногу в ногу ступай'. И точно — не прошли мы и ста шагов, вижу, справа от тропы лежит дерево поваленное. Корнями в нашу сторону из земли раскинулось. Теперь, после того как мне Колп-то все разъяснил, я тоже узнал это место. Точно ведь, несколько раз мимо него хаживали. Как раньше не заметил, только гадать оставалось. Колп с тропы резко свернул да меж корней полез. Я — за ним, отстать боюсь. Долго пробивались. Корни цепляются, руки-ноги обвивают, так и норовят спеленать да упокоить. Все руки до крови оборвали, но успели. Когда наконец выбрались, прямиком на другую тропу скатились. Совсем свежая. Стинхами протоптанная. По запаху -дня два назад, не больше. Повезло нам тогда. Видать, один из стинхов походя выдернул то дерево с корнем, вот проход и образовался. Ну, как отдышались мы с Колпом, так и пошли в противоположную от стинхов сторону. У них свои дела, у нас свои. Очень Колп заинтересовался, что Лес от нас скрыть хочет. Ну и мне тогда только дай загадку, — Шептун вздохнул. — Молодой был. После стинхов по тропе одно удовольствие идти. Ровная, широкая, ни одна тварь три дня не сунется. Запах, конечно, я вам скажу... — Шептун смешно потянул носом воздух. — Но тут уж ничего не поделаешь. Недолго мы прошли, как вдруг тропа закончилась, как отрезало, и топь началась. Мы еще с Колпом переглянулись — откуда тогда стинхи взялись, не из топи же, право дело? — Шептун крякнул в бороду. — Не знал тогда, что в Лесу и не такое случается. Бывает, утром прошел по сухому: деревья кругом высоченные, будто сто лет здесь стоят, крон снизу не разглядеть, — а возвращаешься к вечеру — бац! Озеро стеклянное на том самом месте колышется, — Шептун натужно закашлялся. — Будь оно неладно! — он отер рот рукавом и продолжил: — Поэтому карт Леса и не существует. Так, кое-какие ориентиры только, — Шептун неопределенно махнул рукой. Замолчал. Потом спохватился: — Ну так вот, мы уже с Колпом назад решили повернуть, как услышали, — он на секунду задумался, — гудение. Низкое такое, тяжелое. По топи рябь пошла, ну, мы и залегли, где стояли. Смотрим — то в одном месте, то в другом завертело, закружило, и от земли вихри вверх поползли. Внизу, у основания, тоненькие, а к верху все шире и шире. И черные. Точно небо ночью, когда Всевидящее Око тучей надолго закрывает. И столько их там было, я вам скажу — не сосчитать. Повисят так — повисят, потом втянут отростки в себя и улетают. А на их месте новые вихри занимаются, — Шептун кашлянул, оглядел товарищей и закончил свой рассказ. — Вот тогда я в первый раз летунов-то и увидел. Да и Колп тоже. Правда, это потом их стали так называть. Кто-то, видать, сказал, да и прижилось название. А что? Летают — значит, летуны. Все молчали. Сит в задумчивости чертил носком сапога замысловатые фигуры, Гунн-Терр с безучастным видом пожевывал травинку, время от времени перекидывая ее с одной стороны рта на другую. Клео сидела, подперев руками подбородок и чуть прикрыв глаза. Ник размышлял. То, что он совсем недавно пытался не замечать и изо всех сил старался выбросить из головы, сформировалось в стройную теорию. 'Теперь не отмахнешься, — с некоторой горечью подумал он. — Итак, что мы имеем? Все же, вероятно, правильнее исходить из предпосылки, что Лес разумен. Или, по крайней мере, обладает сознанием. Во всяком случае, если это и не так, то пока правильнее будет отталкиваться от этой точки зрения. Иначе при принятии решений легко недооценить противника, — Ник не заметил, как начал грызть ногти. — Поворот, прямо скажем, крутой и не из приятных. Не из приятных! — передразнил он себя. — Да это просто... — он постеснялся мысленно закончить фразу. — Одно дело иметь противника в лице безмозглых тварей, пусть многочисленных и заточенных на убийство людей. Совсем другое — противостоять не гуманоидному разуму, который управляет этими самыми тварями. А возможно, даже и создает или, правильнее сказать, выращивает их для своих, только ему понятных целей'. Ник постарался представить себе эту псевдоразумную сущность, но от такой картины ему стало нехорошо. Он несколько раз глубоко вздохнул и попеременно напряг и расслабил плечи. Ощущение, будто он только что пропустил прямой удар в солнечное сплетение, понемногу проходило. 'Боишься?' — спросил он себя. И немного поколебавшись, все-таки вынужден был признать, что да. Он боялся. Что он один может противопоставить этой громадине, раскинувшейся на большей части этого континента труднопроходимыми джунглями, кишащими голодными стаями зверей-убийц? 'Эх, мне бы сейчас 'малютку' *, или, на худой конец, ремонтный резак с плазменной насадкой... — Ник неожиданно для себя разозлился. — Ага, может, тебе еще и скафандр высшей защиты с полным боекомплектом?! — вспомнились слова Овсянникова, гонявшего их взвод на тренировочном полигоне. — Отставить, стажеры, пораженческие настроения! Только вперед! Без страха и упрека!' И почему-то стало легче. — Только вперед, — еле слышно повторил он. — Да и отступать уже некуда. Впереди Лес, позади теперь тоже Лес. Ник украдкой посмотрел на Шептуна. Старик говорил о каком-то Истинном Слове. Мол, если его узнаешь, то сможешь подчинить себе любую тварь, а возможно, и сам Лес. Что это — очередной лирический опус или нечто и впрямь несущее реальный смысл? Раньше он отбросил бы в сторону подобные измышлизмы, однако сейчас был уже не столь категоричен. Да! Ник вдруг вспомнил сегодняшнюю перепалку Гунн-Терра с Шептуном. Всегда сдержанный, спокойный, как скала, альвар вдруг ни с того не с сего чуть не набросился на старика. Речь зашла о каком-то Даре. Вроде поначалу все спокойно разговаривали. Шептун что-то там рассказывал. Ник начало разговора пропустил и сейчас пытался вспомнить, с какого именно момента все началось? Примечание: ручной дезинтегратор малого радиуса действия(воен.) А, точно! Речь как раз зашла о нем, Нике, и Шептун объявил, что это не Ник, а он сам обладает Даром. Точно! Потом Шептун добавил, что и Клео обладает Даром, только не понимает или не чувствует этого. Как раз это известие окончательно и вывело из себя Гунн-Терра. Ник покосился на старика. Хорошо бы выяснить подробнее, что это за Дар такой. Но, пожалуй, не сейчас. Все и так не на шутку напряжены.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Глава 4 Тропа круто вильнула в сторону, всю дорогу окружавшие идущих низкорослые деревья, будто сговорившись, расступились в стороны, и отряд, не сбавляя шагу, высыпал в широкий пролесок. Мужчины резко остановились, точно наткнувшись на невидимую преграду. Клео же, задумавшись, по инерции прошла еще шагов десять, прежде чем заметила засаду. Все повторялось с удивительной точностью. Ник даже сморгнул, чтобы отогнать наваждение. Перед ними полукругом стояли семеро мужчин, одетых в легкие меховые накидки из шкур неизвестных Нику животных. Трое были вооружены луками. Остальные держали в руках длинные копья. Их явно ждали. Об этом недвусмысленно говорили лежащие на тетивах стрелы. И хотя луки были полуопущены, не оставалось сомнений, что их в любое мгновение могут привести в действие. Ник скорее почувствовал, чем увидел, еще нескольких южан, прильнувших к деревьям неподалеку. Он присмотрелся, стараясь не выдать свою осведомленность. Одежда южан настолько сливалась с ложными моховиками, облепившими коричневые стволы деревьев, что глазу практически не за что было зацепиться. 'Почему ложные? — совершенно некстати промелькнула мысль. — Может, вполне себе и обычные'. Ник так с уверенностью и не научился отличать простых моховиков от ложных. Мешкообразные наросты выглядели для него одинаковыми. Разница заключалась лишь в том, что обыкновенные моховики, словно огромные гусеницы, жрали кору деревьев, тогда как ложные предпочитали белковую пищу и углеводы. Они были медлительные, поэтому охотились преимущественно ночью, нападая на спящих или раненых — сначала впрыскивали в жертву разлагающие плоть ферменты, а потом обволакивали тело коконом и высасывали содержимое. — Стой, где стоишь! — грозный окрик вернул Ника в реальность. Клео перестала пятиться, остановилась и, справившись с волнением, гордо вскинула подбородок. Гунн-Терр сделал было шаг вперед, но южане молниеносно вскинули луки, метясь в девушку. 'Как глупо попались!' — Ник лихорадочно прикидывал, успеет ли он прикрыть собой Клео. Скорость стрелы из такого лука вряд ли больше пятидесяти метров в секунду. Скорее, не больше сорока. Плюс прицеливание, плюс натягивание тетивы. Значит, у него в запасе не меньше секунды. Ему с лихвой хватит и половины этого. Однако Ник медлил. Если что-то пойдет не так, он себе не простит. Жизнь — бесценный дар. Особенно чужая. Своей ты еще можешь распоряжаться, как посчитаешь нужным. Но чужой... Это аксиома. Но на Земле. А на этой планете были свои правила. Один из южан поднес ладонь ко рту и несколько раз прерывисто крякнул, явно имитируя крик какой-то болотной твари. С другой стороны пролеска тут же раздалось ответное кряканье, и на поляну буквально выпрыгнул обнаженный по пояс мужчина. Мощный торс, длинные черные как смоль волосы, в сильных руках по короткому охотничьему копью. Ник от неожиданности открыл рот и ошалело уставился на пришельца. — Валу! — первым опомнился Сит и, не разбирая дороги и не замечая направленные в его сторону стрелы, кинулся к здоровяку навстречу. — Ого-го-го! — зычно на весь лес протрубил Валу и, отбросив в стороны копья, поймал прыгнувшего ему в объятья мальчишку. Ник бросил быстрый взгляд на южан. Те с видимым облегчением опустили луки и поспешили вернуть стрелы в меховые колчаны. Только сейчас Ник сообразил, что и южане были напуганы этой встречей не меньше их самих.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

** В небольшое прорубленное под самым потолком окно пробивались теплые лучи местного светила. Ник с удовольствием потянулся. Вставать не хотелось. Он уже позабыл, когда в последний раз вот так безмятежно мог валяться в постели. Конечно, среднестатистическому землянину назвать постелью этот топчан, сколоченный из наспех обструганных бревен, и в голову бы не пришло, но только не Нику после стольких ночевок на сырой земле под открытым небом. Снаружи доносились перестук молотков и повизгивание пилы. В отдалении слышались голоса и детский смех. Деревня, несмотря ни на что, продолжала жить своей жизнью. Прошлый день вымотал Ника почище бешеного марш-броска к Костяному Хребту. С того самого момента, как на поляне появился Валу, друзья перестали сами себе принадлежать. Весть о том, что в целости и сохранности вернулись Шептун и Сит с Найденышем, распространилась по лесу со скоростью ветра. А то, что они пришли не одни, а привели с собой двух путников из-за Быстрой Воды, еще больше разогрело любопытство к их неожиданному возвращению. Встречать отряд высыпала вся деревня. От желающих пригласить их в свой дом не было отбоя, поэтому после недолгого препирательства решили собраться в доме Старосты. А чтобы все желающие смогли хоть как-то разместиться, из ближайших домов стащили столы, лавки и всю посуду. Хотя двор Старосты был велик, большинству все же пришлось пировать за изгородью. Детвора оккупировала весь забор и исполняла роль пересказчиков того, что происходило в доме. Женщины, одна за другой, сновали между столами, не успевая подавать все новые угощения и напитки. У Ника сперва закружилась голова от всего этого калейдоскопа людей и лиц. Все стремились его поприветствовать, по-дружески ткнуть в плечо, похлопать по спине. Кого-то он знал, кого-то видел впервые. Молоденькие девушки и женщины постарше, все радостно улыбались и все норовили всучить ему угощения. Вскоре он уже еле держал в руках гору вкусно пахнущих плодов, боясь уронить и не зная, куда их пристроить. Гунн-Терр с Клео поначалу держались настороженно, но общее настроение вскоре захватило и их. В ответ на радостные приветствия, сыпавшиеся со всех сторон, Клео сначала просто кивала, а потом начала мило улыбаться. Женщины племени с интересом разглядывали ее одежду. Крутящиеся под ногами у взрослых ребятишки то и дело хватали за инкрустированные камнями ножны и закинутый на плечо лук. Мамаши безуспешно отгоняли своих чад, а те с веселым визгом разбегались в стороны, чтобы спустя какое-то время вернуться. Гунн-Терр, поняв, что его подопечной ничего не угрожает, расслабился и даже дал одному, самому настойчивому, пареньку подержать в руках боевой нож. Мать паренька одарила альвара таким благодарным взглядом, что воин на мгновение смутился и, скривив лицо в подобие улыбки, взъерошил мальчишке волосы. Шептун ловко проскользнул сквозь приветствующую его толпу, занял место за столом по правую руку от Старосты и теперь с удовольствием наблюдал за произведенным ими фурором. Сит же, напротив, чувствовал себя в толпе как рыба в воде. Казалось, его сейчас разорвет от распирающего чувства своей значимости. Опытные охотники приветствовали Сита как равного, а сверстники, стоящие поодаль, не решались подойти ближе, кидая на него завистливые взгляды. Ник лежал на жестком топчане, с удовольствием вытянувшись во весь рост, и улыбался, вспоминая подробности вчерашнего вечера. Что ни говори, а стоило это того, чтобы пройти все испытания и вернуться домой, где тебя любят и ждут. Домой... Ник помрачнел. Земля, родители, прежние друзья — все это как-то померкло, отдалившись и уступив место новой действительности. Нет, конечно, он ничего не забыл, но... Ник задумался. Ноющая тоска по дому никуда не исчезла, он просто загнал ее в самую глубину сознания, чтобы она не мешала ему действовать, деморализуя и сковывая волю. Дверь со скрипом отворилась. — Ну, слава Ушедшим, проснулся! — Сит смешно боком протиснулся в узкую дверь, еле удерживая в руках сложенные пирамидкой плоды водянки. — А я уж подумал, что ты все, — Сит ногой прикрыл за собой дверь, — в спячку опять заляжешь! На-ка, держи, — он бесцеремонно высыпал плоды прямо на живот Нику, выбрал который побольше и, ловко срезав ножом верхушку, протянул приятелю. — Знаешь, сколько уже времени? — И не дожидаясь ответа, продолжил: — Нормальные люди уже пообедать успели. Ник понял, что к нормальным людям Сит его категорически относить не желает, усмехнулся и в три глотка осушил водянку. — Благодарю тебя, Сит, — он вытер рот тыльной стороной ладони. — Не бросишь в беде товарища! Сит подозрительно на него покосился, но все же срезал ему второй плод. — Пока ты тут бока належивал, я уже со многими переговорить успел, — он скорчил загадочную физиономию. — Ну и дела, скажу я тебе, — Сит ногой придвинул табурет и сел. — Шептун сейчас у Старосты совет держит. Там много кто из важных собрался, — мальчишка сделал театральную паузу. — В общем, пока нас тут не было, много чего переменилось, — он опять замолчал, хитро сверкнув глазами. — Да давай уж, говори, — Ник знал Сита как облупленного. — Что за новость раздобыл? — Ха! — удовлетворенно хмыкнул Сит. — Если б только одну! Во-первых, — он начал загибать пальцы, явно копируя Шептуна. — Теперь с южанами бок о бок жить будем. А? — мальчишка бросил быстрый взгляд на Ника — мол, не ожидал? — Как тебе такой поворот? — С южанами? — Ник решил подыграть мальчишке, изобразив удивление. Он еще вчера обратил внимание, что в деревне полным полно новых семей и, судя по их одежде и утвари, люди эти раньше проживали вдоль южной границы Прилесья. — Ну и дела, если б кто такое раньше сказал — ни в жизнь бы не поверил! — Сит почесал затылок. — С южанами еду делить. Это ж надо, нарочно не придумаешь, — он на секунду замолк, интенсивно теребя затылок, потом закончил мысль: — Тем более с вакхами. — С вакхами? — непроизвольно вырвалось у Ника. А вот этого он и вправду не ожидал. Вакхи считались самым агрессивным и, пожалуй, самым многочисленным племенем на южной стороне Леса. Если северяне жили разрозненными общинами, пересекаясь друг с другом только по мере необходимости, то у вакхов была централизованная структура с вождем и постоянным советом. На этом скудные познания Ника об устройстве местных обществ заканчивались. Он и эту-то информацию собрал воедино только из обрывков разговоров да рассказов охотников. Но в этой истории, пожалуй, был другой, скажем прямо, негативный аспект, касающийся самого Ника и его друзей. В памяти промелькнули события возле Гнилых болот. Короткая схватка с южанами, отвратительный хруст копья Рона, насквозь пробившего грудь Уло, одного из старейшин вакхов. И последующая череда кровавых событий, тянущаяся с той чертовой встречи. — В том-то и дело, что с вакхами, — вывел его из задумчивости голос Сита. — Я Шептуна сегодня мельком видел, торопился он уж дюже на совет к Старосте. Сказал только, что последний Исход южан сильно потрепал. А подробности, мол, позже расскажет. Но я тут с Роном поболтал немножко... — Сит вдруг понизил голос, еще ближе придвинулся к Нику и совсем уже шепотом произнес: — Рассказывают, что перед самым Исходом у вакхов... Сит вдруг замолчал и принялся шевелить губами, словно подыскивал подходящие слова. Ник с нескрываемым удивлением взглянул на него: уж кто-кто, а мальчишка никогда за словом в карман не лез. — В общем, большой разлад у них вышел, — Сит опять на миг запнулся и с большим трудом проговорил: — Часть их племени в Лес ушла. — И? — не понял Ник. — Что 'и'? — Сит округлил глаза. — Семьями. Весь скарб оставили, детей только взяли и ушли. Ник непонимающе смотрел на мальчишку. Он чувствовал, что Сит говорит о чем-то из ряда вон выходящем, но никак не мог взять в толк, что именно пытается до него донести. — Прям с детьми? — Ник попытался закинуть пробный шар. — Ну да, а я о чем тебе толкую. Перед самым Исходом. Тут, как говорится, и пню трухлявому все ясно. — Кхм, — осторожно кашлянул Ник. — А разве это не опасно, вот так перед самым Исходом в Лес ходить? Да еще и с детьми? — 'Опасно', — передразнил его Сит. — Это смерть верная! — Сит понизил голос и еще больше придвинулся к Нику. — Если только ты не переродок, — он резко откинулся назад. — Или, брр, — его даже передернуло от отвращения, — собираешься им стать. — Переродки, — Ник постарался придать голосу понимание. — Ясно. — Ты только это, Ник, — Сит вскочил с табурета. — Не вздумай об этом южанам сказать! Обидишь кровно! А то знаю я тебя, — он почесал затылок. — Вообще ни с кем не обсуждай! — Да понял я, Сит, понял, — Ник слез с топчана и принялся одеваться. 'Обязательно у Шептуна узнаю, — думал он, натягивая рубаху. — Вот только случай представится. Переродки, значит, — он запрыгал на одной ноге, натягивая штанину. — Ну что за планета такая? Что ни день, так новая пакость обязательно открывается'. — Вот черт! — выругался он на интерлинге: штанина прилипла к ноге и никак не хотела надеваться. — Есть еще и хорошая новость, — Сит подхватил Ника под локоть. — Наши: Валу, Риго, Гоби — ну, в общем, все, кого знаешь, ждут тебя вечером. У Рона собираемся. Риго говорит, хочет тебя за спасение отблагодарить. Случая, говорит, до этого не было. Ну, это ж и понятно: когда мы тогда в Великий Город собирались, он не то что ходить — говорить не мог. Сит двумя точными ударами снизу и сверху проделал в кожуре водянки отверстия и жадно припал губами к плоду. Напившись, продолжил: — Валу с утра пораньше в Лес подался. Сказал, что как раз к такому случаю у него там пьяное дерево припасено. Так что ждут тебя — не дождутся... — Сит вдруг смерил Ника подозрительным взглядом и шумно шмыгнул носом. — Ты только это, не налегай особливо на бражку-то. Ник с искренним негодованием заверил его, что он вообще и никогда, ну, если только один раз, и то по недоразумению. Сит хмыкнул в ответ и, уже выходя из комнаты, проворчал, что, мол, все так говорят, а потом клянчат у него по утрам водицы. А Сит вам не это — подай-принеси.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* Аудио версия третьей книги под названием "Лес" из фантастической серии "Запретный Мир" поступила в продажу в книжный интернет-магазин "Литрес" Приятного всем прослушивания! https://www.litres.ru/igor-vlasov/les-21519413/