'Пятый день месяца дубов, год четыре тысячи двадцать второй от пришествия Тибора в Энхор. Я, Аархин Маггорайхен, последний оставшийся в живых н'шаст, вынужден признать, что Источник загрязнен настолько, что моих сил очистить его не хватит. Кажется, я теперь чувствую, что Хаос возвращается, чувствую, что запертые н'уданы могут вырваться на свободу. Если прорыв произойдет, я все еще уверен, что справлюсь один. Энергия н'уданов иссякла за время спячки, а быстро восстановить ее реально только через Источник. Но эти отвергнутые Порядком предатели не только лишили нас возможности обучать новых н'шастов и увеличивать продолжительность жизни. Они отрезали сами себе путь к прежней мощи и могуществу'

Я читал эти строки и некоторые слова не понимал. Тибор? Кто это? Энхор? Видимо, это название мира, в который я угодил. Что же, вот и подтвердилась моя догадка. Прощай, Земля, но, надеюсь, мы скоро увидимся. Этот Аархин явно кто-то не простой, вероятно, местный волшебник; может, он и вернет меня назад. А что, если это он тебя призвал сюда, Дима? Как призвал, так и на дембель отправит. Я в Источниках, Хаосе, н'шастах и н'уданах непонятных не смыслю, поэтому в его деле плохой помощник. И вообще выходило, что в Энхор меня затянуло по ошибке. Маггорайхен, твою мать! Я стал читать дальше.

'Седьмой день месяца дубов, год четыре тысячи двадцать второй от пришествия Тибора в Энхор. Я перечитал письмо старому другу Мийэну Заурбанзу, которое месяц назад отправил ему с указанием разместить в Грелимарае детей. Детей, в которых жизненная энергия уже так кипит, что их ауры скоро будут видны даже для тех, кто не способен касаться Источника. Я долго их искал и надеялся, что найду больше, но трое — лучше, чем ничего. Необходимо обучить этих детей, пока энергия их не уничтожила или до них не добрались хаоситы. Со временем, если они быстро обуздают дар Порядка, я попробую очистить Источник от скверны с их помощью. Кроме того, так как теперь я не могу прибавить к своей жизни еще десяток лет, нет гарантии, что я доживу до прорыва Хаоса. Если умру, хотя бы останется шанс, что мои новые ученики смогут защитить Энхор в очередной битве Порядка и Хаоса.

Сегодня отправлюсь в Шантайз, вышлю новое послание Мийэну и проведаю Крамди Палстарника. Если со мной что-нибудь случится до того, как дети полностью пройдут обучение, он должен будет проводить их обратно к Мийэну с указанием доставить их в Первый Храм Порядка в Нагарских горах. Там знают, что делать, если в Энхоре не останется н'шастов, хоть это и не сильно поможет'.

Господи, что за имена у них тут?! Палстарник, Заурбанз, Маггорайхен. Язык сломаешь, но меня теперь волновало другое — противостояние Порядка и Хаоса. Что вообще происходит в этом долбанном Энхоре? В дневнике, а иначе эту тетрадь в кожаном переплете я назвать уже не мог, оставалась последняя запись.

'Одиннадцатый день месяца дубов, год четыре тысячи двадцать второй от пришествия Тибора в Энхор. Не делал записей три дня, очень устал. Сказывается отравление Источника, и, клянусь Порядком, впервые за долгую жизнь я почувствовал страх. Он полз по мне змеей этой ночью, мешая спать. Он и сейчас сдавливает мне плечи невидимыми руками, пока я пишу эту заметку. Мне не было страшно, когда мы сражались с н'уданами. Я не испугался, когда выяснилось, что Источник отравили прислужники Хаоса. Меня не ужаснуло то, что после коварного убийства Ритайлины, я остался единственным н'шастом. Я никогда не страшился смерти и прожил долгую жизнь, дарованную не всем. Меня по-настоящему пугает лишь одно — что я могу не успеть даже начать обучение детей! Тогда Энхор обречен, силы Хаоса вскоре поглотят его, а Великий Саусесан высосет из нашего мира всю энергию до последней капли. Последователи Порядка, не прошедшие испытание Источником и не получившие всех умений н'шастов, не выстоят. Надежда только на детей, они способны использовать энергию, которая их переполняет сейчас, в обучении. Ждать я больше не буду. Отправляюсь в Грелимарай сегодня же. На такое расстояние я давно не перемещался, но силы на это должно хватить даже при отравленном Источнике. Если не выйдет, тогда сяду на корабль'.

Я положил дневник на стол. Стоило обдумать все, что я прочитал, а думать было над чем. Что за Саусесан? Японец? Почему он жаждет высосать энергию? Какую энергию, магическую? Как вообще живое существо способно высосать из чего-либо энергию? Взять электрический провод и приложиться к нему губами можно, хотя вряд ли так получится что-то высосать. Ясно, что речь шла об энергии другого толка, но мой разум отказывался понять этот странный процесс. И главный вопрос — удалось Аархину телепортироваться в этот Греми... Глире... Грелимарай?! Или он все-таки отправился туда на корабле к детям, которых собирался научить магии. В любом случае хозяин пещеры сейчас находился далеко. Где же искать помощи? Шевели мозгами, Ладыженский, напряги серые клеточки, как говорил Эркюль Пуаро. Ты же всегда находишь, что сказать должнику, когда он выдает очередную отмазку, лишь бы не возвращать деньги. Почему же сейчас как будто тормозной жидкости выпил? Здесь рядом есть город, как его, Шантайз. Там живет Крамди Палстарник, знакомый Аархина. Возможно, он знает, как попасть домой или как найти местных магов не из числа н'шастов. Из записей Маггорайхена понятно, что они есть. Я пока мог только предполагать, способны ли эти люди на такую магию, но терять надежду не собирался. К тому же есть вероятность, что Крамди каким-то образом поддерживает связь с Аархином. Чем быстрее я отсюда выберусь, тем лучше. Оставаться надолго в мире, который находится на пороховой бочке? Нет уж, спасибо! У нас-то на Земле, положим, тоже неспокойно сейчас: санкции, террористы, эмигранты. Но там свой, знакомый Хаос, к которому люди давно привыкли, да и Порядок на нашей голубой планете не в таком плачевном состоянии, как в этом Энхоре.

Я поднял руки к лицу, чтобы протереть глаза, и заметил что-то у себя на ладонях. Две черных восьмиконечных звезды красовались там, где их отродясь не было, что за дела? Я послюнявил большой палец правой руки и попробовал стереть им звезду с левой ладони. Тер сильно, тщательно, аж горячо стало, но рисунок даже не потускнел. Что же это такое? Татуировки? Или клейма? Е-мое, а сами кисти! С ними тоже произошла какая-то метаморфоза, ведь Марина всегда смеялась надо мной, утверждая, что меньше моих рук могут быть только детские. А тут я гляжу прямо на большие кисти с толстыми пальцами. Куда делись мои тонкие, которыми я струны на гитаре перебирал?! Мурашки стремительной волной набежали на меня в тот же момент, а рот сам собой открылся, когда до меня дошло, что случилось на самом деле. Неужели, неужели это действительно так? Не простое перемещение, а с особой изюминкой! Бред, конечно, но разве проснуться в пещере не бред?

Я рванул сам не свой в проход в следующую комнату. Теперь мне было все равно, ждут ли меня в полумраке монстры. Мысль, которая посетила мозг при виде чужих рук, шокировала сильнее. Во второй комнате я не стал осматриваться, потому что сразу обнаружил то, что хотел увидеть сейчас сильнее всего на свете — большое зеркало в кованой металлической раме золотого цвета. Но вот отразился в нем не двадцатипятилетний блондин Дмитрий Ладыженский, собственно, именно это я уже и ожидал. Из зеркала на меня взирал мужчина лет под сорок с темными волосами, по краям отливающими сединой. Ну, здравствуй, Аархин Маггорайхен, приятно познакомиться.

Глава вторая

Ночь спустилась на город Тримашлонап быстро, словно кто-то гигантской рукой сорвал с небес солнце. Звезды высыпали на черную скатерть белыми каплями, воздух стал прохладным, а вистлы, дождавшись любимой поры, завели свои веселые песни. Пантак тоже ждал этого времени. Вот уже несколько дней он был сам готов подпевать маленьким мохнатым существам, когда день сменяла его извечная подруга. Пант, как называли его друзья, закончил приготовления и внимательно осмотрел себя в зеркале. Украденных денег хватило, чтобы купить прекрасную атласную рубаху фиолетового цвета, бархатный черный жилет, мазь, которая скрывала прыщи, и букет цветов, таких прекрасных и душистых, что Пантак забыл выяснить у уличной торговки, как они называются. Штаны ему одолжил его напарник Ваншкиг, или для своих товарищей-воров Ванш, когда узнал, что Панту они просто жизненно необходимы для свидания с некой благородной дамой. Легкие полусапожки Пантак стянул прямо из лавки обувщика, пока тот собирался закрываться на ночь. Пояс с ножнами из кожи капита и кинжал из когтя беурга Панту пожаловал сам мастер-вор Лигрил, когда мальчику исполнилось шестнадцать; поистине дорогой и великолепный подарок. Вооруженный этой красотой, в новой чистой одежде Пантак походил на молодого дворянина. Это определенно радовало по уши влюбленного юношу.

Белая пирамида возвышалась над лесом всего в часе пешего пути от Тримашлонапа. Пугающая громада стояла там уже сто шесть лет, служа напоминанием о давних событиях. Когда-то подступы к ней охраняли солдаты Наместника, но вот уже год, как министры убедили нынешнего правителя города сократить расходы на этот пережиток прошлого. Все равно каждый от мала до велика знал, кто захоронен в гигантской каменной гробнице, и только глупец отважился бы проникнуть в нее. До того момента, пока кто-то не пустил слух, что в пирамиде есть сокровища. Тогда-то и появились многочисленные желающие.

Весь воровской мир Тримашлонапа забурлил кипящим котлом. Главари шаек спорили с пеной у рта, кому принадлежит право первыми наведаться туда, где вместе с поверженным н'уданом Хашайей из рода Чеенув погребли несметное количество самоцветов. Правда, некоторые из опытных воров брюзжали, что опасно тревожить бездыханное тело слуги Хаоса даже спустя век. Кроме того, доказательств, что сокровища действительно лежат в пирамиде, никто не видел. Не существовало карт даже с приблизительным планом гробницы; ни одна из книг того времени не упоминала, что драгоценные камни заносились внутрь. Да и зачем бы оставлять там богатства? Поэтому всеобщее волнение немного поутихло. Но слухи никогда не родятся на пустом месте, значит, что-то в недрах пирамиды все-таки было.

Однажды пробудившись после продолжительного сна, Пантак понял, что станет тем самым вором, чье имя войдет в легенды! Нельзя было сказать, что юноша не довольствовался нынешней жизнью. Панта уважали за его способности как ровесники, так и мастера. Но ограничиваться статусом умелого вора, Пантак не собирался. Его учитель и покровитель Лигрил давно стал известен по всему Виленсбашигу за свои дерзкие преступления; про одно из них известный тримашлонапский менестрель даже похабную песню сложил. Почему бы не достичь большего, например, прославиться на весь Энхор? Чтобы песня о Пантаке Великолепном звенела на севере, западе, юге и востоке! А как это сделать? Совершить нечто такое, о чем станут говорить в каждом, даже самом дальнем уголке мира — ограбить одну из четырех Белых пирамид. Пант, конечно, боялся Хаоса, ведь истории о том, что творили н'уданы в прошлом, были знакомы всем. Да и нынешние последователи черных служителей Великого Саусесана тоже не раз наводили шороху в соседних городах. Но, в конце концов, сама Хашайя давно мертва; тело ее, скорее всего, обратилось в пыль, а душа давно выброшена в абсолютный Хаос. Так говорили в народе.

В третий день месяца дубов Пантак приступил к осуществлению дерзкой задумки. Он предупредил Ваншкига, что собрался покутить в одном из многочисленных кабаков, а сам через тайный лаз в городской стене покинул Тримашлонап. Конечно, друга можно было посвятить в план, но Ванш бы сначала попытался отговорить его, а потом, конечно, рассказал бы об этом Лигрилу, чтобы тот уж точно образумил своего нерадивого ученика. Поэтому Пантак твердо решил оставить Ваншкига в неведении. Зато как потом будет приятно увидеть изумленное лицо Ванша, когда Пантак вернется с мешком самоцветов. Ох, и загуляют они тогда! На неделю, а то и на две, пусть все поймут, что Пантак не только храбрейший из воров, но и щедрейший.

Ночь за городом приятно пахла травами. Пант шагал неторопливо, наслаждаясь путешествием. Сподручнее было бы взять капита, но в лаз животное не пролезало, а у стражника врат непременно бы возникли вопросы, куда этот на ночь глядя собрался одинокий мальчишка, да еще с мешком за плечами. К лесу широкая дорога не вела, поэтому Пантак свернул с нее. Тримашлонап медленно удалялся, под ногами была сырая после мелкого дождя земля, иногда сменяющаяся островками стекла. Следы энергетических ударов сохранились до сих пор там, где в землю били огонь и молнии, когда н'шасты и н'уданы сражались здесь не на жизнь, а на смерть. Эти стеклянные пятна окружали город со всех сторон, словно замерзшие навечно лужи.

Впереди неспешно вырастал лес, над которым верхняя часть пирамиды в этот час казалась не белой, а черной. Пантак помнил из историй, что раньше вместо леса тут располагался луг, но после постройки гробницы вокруг нее высадили деревья, чтобы затруднить путь к телу Хашайи. Хаоситы несколько раз пытались пробиться к н'удану, но это случилось лишь пару раз в первые годы после последней войны. Подлеска здесь не росло, хвойные высокие стволы поднимались тут словно частокол, оберегающий какой-нибудь поселок от налета.

Пант вошел под кроны деревьев, сразу же стало тише, запах трав сменился нежным ароматом хвои, а песни вистлов остались позади. Юноша вытащил из ножен кинжал. Не то чтобы Пантак страшился зверей, в этом лесу даже мадиусов не водилось, но с оружием в руке юноша чувствовал себя гораздо спокойнее. Тропы ведущей к пирамиде никогда не было, даже солдаты, ранее стерегущие гробницу, добирались до нее напролом.

Пантак шагал по земле, слегка присыпанной зелеными иголками, вслушиваясь в лес. Лес шумел только ветвями, которые раскачивал легкий ветер. Птицы и звери стороной обходили это место, видимо их пугала близость белой громадины.

Юноша вышел к пирамиде внезапно. Вокруг стояла тишина. Пантак подкрался к основанию гробницы и потрогал гранитный блок. Он был гладким и теплым на ощупь. Земля при этом не разверзлась, страшные твари не появились из воздуха, а слуги Хаоса не выбежали с криком из приготовленной засады. Пант усмехнулся, бояться тут нечего. Пирамида была ступенчатой, блоки доходил юноше до шеи, поэтому при желании он мог забраться на вершину гробницы и посмотреть на Тримашлонап с высоты птичьего полета. Но пришел-то Пантак сюда не за прекрасным видом сверху. Он зашагал вдоль основания пирамиды, высматривая вход. С собой Пант взял всевозможные отмычки, перед которыми не устоит ни один замок. Их мастерили по чертежам самого Лигрила, а наставник свое дело знал.

Вдруг впереди послышался плач. Пантак резко остановился, подавляя желание убежать в ту же секунду. Что еще за напасть? Плач определенно женский, но откуда ночью у гробницы злобного н'удана взяться женщине, когда не все мужчины осмелятся сюда прийти, пронеслось у юноши в голове. Она сидела прямо на земле, опершись спиной о белый гранит, чуть поодаль от места, где ее услыхал Пант. Женщина не замечала юношу, она уткнулась в ладони и продолжала заливаться слезами. Ее богатое с виду платье было порвано, а ноги босы. Вокруг больше ни души. На хаосита незнакомка совсем не похожа, на разбойницу тем более. Вот нужно было этой даме заявиться сюда именно этой ночью! Для страданий не очень подходящее местечко. Мало ли что, конечно, с ней стряслось, но теперь все планы летели к проклятому Хаосу!