Вась

Конечно же, не все воздействия виртуального мира доступны страждущим. Имеется целая система ограничений доступа, служащая для предотвращения несчастных случаев и даже смерти оператора.

Например, боль может быть транслирована только при ручной модификации шлема и отключении специальных фильтров. Этот режим в основном используется для тренировок боевых искусств, ведь человек так устроен, что без болевых ощущений в результате занятий можно получить разве что толчок в развитии, но в перспективе никакого эффекта не добиться.

Или взять индустрию вирт-эротики (хе хе хе), которая шагнула настолько далеко, что различить настоящее и виртуальное подчас очень сложно. Ещё бы, учитывая число желающих абсолютно безопасно получить приятные ощущения, эта сфера услуг развита куда лучше любой государственной соцпрограммы. Да и слишком большие деньги крутятся в этой области вирта, иногда кажется, что именно нереальный секс и толкает вперёд прогресс, по пути оплачивая все исследования.

В соответствии с законом, только с шестнадцати лет можно получить полную разблокировку запретных удовольствий. Хотя, кто сказал, что абсолютная защита существует? Вам любой пацан снимет какую угодно блокировку за десять минут. Тут главное не попадаться сестре...э, о чём это я?

Ещё, если вы думаете, что виртуальный мир заменит реальный, это ошибка. Например, стакан воды. В реальности, выпив его можно почувствовать вкус воды, её прохладу, а после жаркого дня это такое удовольствие, что мурашки пробегут по коже. В вирте это будет просто стакан воды, вылитый в желудок, имеющий определённый набор параметров: мокрая, холодная, без запаха. Суррогат, одним словом, но суррогат похожий, а для некоторых весьма реальный. Ну, в общем, понятно.

Учиться я всегда любил, лишних знаний не бывает, и предпочитал четыре часа в будние дни проводить в школе, ещё два уходили на занятия в виртуальном клубе рукопашного боя, преподаваемого бывшим взводным космического десанта. Оставшееся время я летал. Много, страстно, ожидая с нетерпением шестнадцатилетия, которое уже не за горами, когда можно будет попробовать поступить в Звёздную Академию.

Пробыть в школе требовалось не менее двадцати часов в неделю, иначе толку от занятий не будет ни малейшего. Многовато, если учесть налагаемое тем же законом ограничение на присутствие в виртуальном мире подростков — восемь часов в день.

Времени на всё, конечно же, не хватало, но для таких случаев существовала технология ускоренного восприятия виртуальной реальности, или темп. Учёные сделали открытие, доказав что скорость мышления человека далеко не полностью связана с функционированием нервных клеток мозга — в этом процессе не последнее место занимает энергетика организма. Оказалось, что чем выше уровень внутренних сил, тем быстрее человек думает, лучше запоминает информацию, обладает дополнительными способностями, которые следует развивать.

Часть теории нам позже разъяснили тарги, до остального дошли сами люди, но так или иначе, в последние годы технология темпа получила широкое распространение.

Суть в том, что один физический час, в недрах компьютерного мира мог растянуться в два, три и более раз, в зависимости от пси-индекса. Естественно на уровне устройства были встроены всевозможные ограничители, чтобы мозг оператора не выгорел, так что всё более-менее безопасно.

А сейчас можно вернуться и к Иллане с её лазерным скальпелем. Да, она во время использования ускорения обгоняла фотонный процессор ИИ. Как? Ответ прост — дар предвидения. Каждый человек им обладает в той или иной степени. Фактически это способность точно предугадать развитие событий на несколько мгновений вперёд, кроящаяся в личном опыте и ещё в надёжно скрытом от любопытства учёных природой и не раскрытом до сих пор механизме ментальной интуиции.

У большинства людей эта способность развита слабо, но у Илланы она доведена до четырёх десятых секунды. При выполнении сложной операции сестра использовала пятикратное ускорение, благодаря чему на субъективные три секунды предвидела развитие ситуации на операционном поле, а так же быстрее компьютера могла произвести оперативную диагностику и принять правильное решение. Таким образом, компьютер ещё только считал варианты развития событий, а моя сестра уже действовала по одному ей ведомому алгоритму. И никогда не ошибалась.

Ну да святые с ним, с виртом. Есть ещё и реальный мир, он куда интереснее.

В выходные, покончив с домашними делами, я рыскал по кладбищу космической техники в поисках чего-нибудь ценного. Сказать по правде, найти что-либо завалах старых кораблей было практически нереально, очень уж тщательно обирался каждый.

Судите сами, сначала с судна еще в доках снимали всё более-менее ценное, потом то, что осталось транспортными платформами отправляли на переработку. И уже оттуда ободранный скелет попадал в хранилище не утилизируемых компонентов, короче сюда, на свалку. Если что и ускользнуло от цепких взглядов, то, скорее всего, оно просто было не нужно никому, кроме таких же, как и я мальчишек.

Оставались ещё старые зоны свалки, где имелся шанс найти не до конца ободранный кораблик, или поврежденный в бою и выброшенный военными в суматохе. Но добраться туда нужно целый день, очень уж сложно пешком пробиться через многокилометровые нагромождения отжившей свой век техники.

Ещё вчера я навестил соседа, работавшего мастером на перерабатывающем комплексе 'Энио', располагавшегося в пригороде Норбака. Человеком Виктор Аркадьевич был одиноким и всегда радовался моей компании, за чашкой ароматного чая рассказывая про свою работу. На этот раз он поведал о военном транспорте, цикл утилизации которого был предварительно завершён и на следующий день грузовая платформа перенесёт его останки на свалку.

Информация была эксклюзивной, вот я и занял место в первых рядах, вдруг чего вкусного перепадёт. Тем более, что пилоты грузовозов далеко летать не любили и сбрасывали металлолом на первое же свободное место, давно наплевав на правила размещения. А последняя более-менее нормальная площадка именно в этом месте и располагалась, поэтому все шансы, что именно на неё угодит очередная куча хлама. Эх, знал бы я к чему всё приведёт... конечно же сделал бы всё то же самое.

Бегать по жаре с высунутым языком совершенно не хотелось, да и опасно ждать вне укрытия, вдруг нерадивые работники вывалят весь лом мне на голову, так и костей не найдут потом. Поэтому я поднялся, подпрыгнул, уцепился за край технологического отверстия, бывшего некогда створом люка и, подтянувшись, заглянул внутрь штурмовика.

Пятнадцатиметровый корпус некогда грозной машины был разворочен в самой середине попаданием крупнокалиберного заряда. А чем еще объяснить полутораметровую рваную дыру и отсутствие внутреннего каркаса? Но больше ничего примечательного внутри не обнаруживалось, и я полез внутрь.

Переваливаюсь через край и встаю на ноги. Боевая броня легко отражала солнечный свет, поэтому, несмотря на палящий полуденный зной, внутри стояла приятная прохлада — нечастое явление, учитывая, что такое покрытие сдирали в первую очередь.

Узкие лучики света, с трудом пробившись в узкие сквозные щели, падали на заметённую песком палубу. Под подошвами ботинок чуть похрустывало, но это нисколько не разгоняло царившую вокруг уютную тишину.

Ни кают, ни приборов не оставило время и человеческие руки. Только закопченные стены внутренней обшивки, пыль, да песок составляли незамысловатый интерьер отсека. Я аккуратно прошел ближе к входу в центральный пост управления, в благоговении прикасаясь к пачкающим пальцы черным стенам. Двери на месте тоже не оказалось, от неё осталась просто овальная дыра в переборке.

Внутри кабины пилотов стало темнее и горестнее — не так, по моему мнению должна погибать боевая машина. Зияли провалами гнезда модулей оптроники, посредине торчком выдавались массивные стержни системы крепления боевых ложементов, а сквозь прорехи в переборках вообще можно было свободно выйти наружу.

Присаживаюсь на кучку песка и представляю, что пережил этот штурмовик, как он воевал, огрызаясь вспышками фотонных ускорителей от залпов врага, нацеливая и выпуская собственные ударные ракеты. Сам не заметил, как уснул на прохладном песке, представляя себя на месте безвестных пилотов, ведущим боевую машину в горнило схватки, крошащим врагов направо и налево.

Пробуждение стало неприятным сюрпризом — оглушительный удар сверху до основания сотряс убежище. Пол наклонился и вместе с мусором меня отбросил вперед, на металлопласт кабины.

Ударившись рукой и плечом, я мгновенно вскочил и попытался сориентироваться. Штурмовик ощутимо накренился и проседал. Верхняя балка каркаса, теоретически неразрушимая, на практике скрипела и грозилась лопнуть, унеся с собой тайну гибели одного излишне любопытного существа.

'Пора валить' — намекнул внутренний голос.

Слева дыра перекрыта вдавленными внутрь металлопластовыми острыми полосами, через которые не было ни единого шанса проскочить. Оставался только правый проход.

Осторожно выскользнув наружу, где поднятый завихрениями воздуха бушевал песчаный ураган, шипя от боли в руке и прикрывая глаза, я 'по приборам' отбежал в сторону площадки (как не напоролся ни на что, не понимаю) и уже находясь на свободном и безопасном месте, оглянулся назад.

Хвостовая часть триста тридцать седьмого поднималась все выше, придавленная краем огромной орбитальной гравиплатформы, зацепившей кабину кораблика и сейчас вдавливавшей его в песок не хуже пресса. С какого такого перепугу пилот решил посадить на старые железяки свою машину? Совсем мозгов нет, так ведь можно плиту преобразователя энергии грохнуть и дешевле будет оставить труп платформы на свалке.

Грузовик стабилизировался, поднятый при посадке песок постепенно оседал на близлежащих кораблях, покрывая всё вокруг ровным сантиметровым слоем. Что не помешало мне, несмотря на наступившую тьму, разглядеть лежащий на свободной от груд металла утрамбованной площадке шестиметровый блин непонятного назначения.

Протерев запылённые глаза, я нашарил в кармане очки, незаменимые в переменчивом пустынном климате, надел их и пригляделся внимательнее. Сразу стало понятно, отчего посадка не была проведена по всем правилам. Груз определённо представлял из себя нечто очень ценное и его зафиксировали не только гравизахватами, но и физически подстраховали тросами, закреплённые на спускаемой аппарели платформы. В такой ситуации по-другому опустить груз на поверхность не получилось бы.

Конечно же, мне стало донельзя любопытно, что это такое важное, ради чего стоит гробить невероятно дорогую платформу? Подойдя ближе, я отщёлкнул с пояса фонарик, и узкий конус света осветил непонятную конструкцию. Тёмно-серая поверхность отражала и рассеивала синеватый луч. На устройстве, если это устройство, конечно, не было ни одного шва, люка, болта, просто ровная стена двухметровой высоты. Веяло от блина почему-то древностью и холодом, несмотря на жару.

Я осторожно дотронулся до поверхности пальцами и ощутил покалывание, как будто отлежал руку, и кровь теперь возвращалась обратно, принося лёгкую боль. Необычное ощущение служило лишним доказательством происхождения этого непонятного устройства. Стало совершенно ясно — это не наше, не человеческое.

В мозгу пронеслись десятки вариантов, но отчего-то не уходила одна картинка из фильма 'Имперский миротворец', прошедшего в прошлом году и пересмотренного всеми мальчишками не один раз. В картине присутствовал эпизод, где инопланетный корабль приземлился на планетарную базу центральной планеты неведомой империи, и главный герой так же, как я сейчас дотронулся до поверхности неведомого корабля. Чушь, конечно, какой корабль, если в нём всего шесть метров диаметра и два высоты, но что вы ещё от любопытного мальчишки хотите?

Я облизал языком враз пересохшие губы, плотнее прижал левую руку к стенке, и, не обращая внимания на неприятные ощущения, чуть хриплым от волнения голосом произнёс:

— Я пришёл с миром.

Глупо? Наверное, да. Но вокруг никого, способного посмеяться над моей наивностью как-то не наблюдалось, самое время совершать глупости. Душа жаждала тайны, разум же уверенно твердил о несовместимости чуда и реального мира.

К сожалению, интеллект оказался прав. Не открылись шлюзы, не появились укрытые золотистыми переливами силовых полей инопланетяне с новейшими технологиями. Никто не повёз меня в космос на встречу с расой древнейших. Чего и следовало ожидать.

Я подождал ещё минуту, держа руку на плите неведомого материала, мягкостью сравнимого с бархатом. Возникшее в начале контакта покалывание сошло на нет, оставив напоследок ощущение сухости и тоски.

Разочарование стало настолько сильным, что пришлось убеждать себя в невозможности сюжетов из вирта в мире реальном. Тем более и инопланетяне уже давно были известны людям, познакомившимся с представителями восьми иных рас. Подумаешь, нашли и сбросили на свалку какой-то инопланетный блин, зарядившийся статикой при посадке, а я успел нафантазировал невесть что.

Раздавшийся со стороны дороги тихий шелест заставил насторожиться и присесть, прислушиваясь. Возвращался грав с военными, были видны отсветы его фар, пронзающие белым светом полумрак образовавшегося коридора и рассыпавшие искорки бликов на отполированных песком поверхностях старых кораблей. Видимо, посадившие эту штуку на землю не возвращаются, получив сигнал о моём здесь присутствии, или для проверки состояния груза.

Связываться не было никакого желания, и пришлось быстрой ящеркой юркнуть за артефакт, пробежать десяток метров, проскользнув между перекосившимися от напряжения конструкциями, сплюснутыми давящим сверху штабелем пластика.

Поняв, что никто не собирается меня преследовать по непролазным завалам искорёженной техники, я несколько снизил скорость бега, скользнул в люк малого тягача с Палмы, выбрался с другой стороны, поднырнул под перекрестьем рёбер ещё одного корабля и спустя пару минут оказался в недрах 'прямого коридора' — треугольной формы полукилометрового каркаса лихтера, заваленного сверху многометровым слоем всякого мусора. Теперь им меня не найти даже с орбиты, можно было немного расслабиться, уходя от суеты военных специалистов по наверняка не известному им маршруту.

Здесь, в полной темноте, прочерчиваемой только острым светом поискового фонаря, повеяло настоящим холодом подземелья. Стены смыкались всех сторон, капал где-то неподалёку конденсат, раздавались в полной тишине шорохи и мягкие шлепки маленьких лапок по склизкой поверхности.

Я достал нож, просто на всякий случай. Бывало, из пустыни забредали в это прохладное место довольно опасные твари, от одной из которых — песчаного иглоголова — я как-то еле сбежал, вовремя заметив. Нож может и не поможет против такого противника, но уверенности он придаёт изрядно.

К счастью, ничего экзотического на этот раз не ждало случайного путника, и через десять минут настороженного продвижения по прямой как стрела дорожке показался свет, льющийся с противоположной стороны тоннеля. А ещё спустя два часа пешего похода, я стоял возле лежащего на боку старого транспортника, увенчанного сверху планетарным катером, выделявшимся на фоне завалов, как маяк на скале. Именно в этом малыше была оборудована дальняя база капитана Василия Ежова.