— Встать! — рявкнул Джервис.
И Ваниель поднимался ещё пять раз, с каждым разом всё медленнее. И всякий проклятый раз он делал попытку сдаться! Уже к четвертому разу он едва соображал, что к чему, оглушённый и не в силах даже до конца распрямиться. Джервис не желал принимать его поражение. Даже когда Ваниель уже не ворочал языком, чтобы произносить слова.
Стоило Рейдвейлю увидеть лицо Джервиса после того, как Ван одержал над ним верх, у него подвело нутро от плохого предчувствия. За всё то время, что он прожил в этом доме, Рейдвейль ни разу не видел старого ублюдка таким взбешенным. Он-то полагал, что Ваниель, как максимум, получит всего лишь хорошую взбучку,но никакне рассчитывал стать невольным свидетелем преднамеренной... бойни. Да, по-другому, пожалуй, и не назовёшь. Ван был Джервису явно не соперник, Джервис же вел себя так, словно тот был обученным взрослым бойцом. Даже Рейдвелю это было ясно.
Он, было, выдохнул с облегчением, когда Ван, распластавшись на земле и едва сумев заговорить, пробормотал, что сдаётся. В худшем случае несчастный сопляк отделался бы парой-тройкой синяков. Но когда Джервис отказался принять его поражение, а вместо этого принялся колошматить Ваниеля плашмя клинком, пока тот не поднял меч и щит, чтобы защититься от этих ударов... тогда к Рейдвейлю вновь вернулось нехорошее предчувствие.
Дальше больше. Джервис пять раз сбивал парня с ног, укладывая на землю, и с каждым разом это выглядело всё кошмарней.
На шестой Ваниель остался лежать, простоне смогбольше подняться.
Джервис обрушил на него новый удар, расколовший щит из дерева и меди пополам ровно по центру, и, к своему ужасу, когда мальчишка стал падать, Рейдвейль увидел, как рука его, державшая щит, тоже переломилось пополам. Предплечье неестественно согнулось посередине, что могло означать лишь то, что сломаны обе кости, которые чудом не прорвали ещё мышцы и кожу....
При этом в глазах Джервиса было по-прежнему что-то такое, что Рейдвейль вряд ли назвал бы нормальным. Сопоставив все факты, Рейдвейль пришёл к одному: нужно срочно звать Лиссу. Она была уже в статусе взрослой, она была защитницей Вана, и что бы там мастер клинка ни придумал себе в оправдание этого зверского избиения, пусть в своей ярости только попробует хоть пальцем тронуть Лисс, — вмиг сам вылетит из Замка с обеими переломанными руками. Если даже Витген не сделает этого, найдутся другие, кто обожает Лисс, и таких немало.
Рейдвейль попятился с площадки, и как только его не стало видно, припустился бегом.
Ваниель, едва не испустивший дух, снова раскинулся на спине. От шока он мало что чувствовал, разве что... разве чточто-то было не так...где-то. Потом он сделал попытку подняться..., но боль, пронзившая его левую руку, заставила его вскрикнуть и провалиться в темноту.
Когда он очнулся, над ним склонялась Лисс, и её длинное лицо окаменело от беспокойства. Она была бледна, крылья её носа — знаменитого носа Ашкевронов — трепетали, как у испуганной кобылицы.
— Не шевелись, Ван... тише... у тебя сломаны две кости руки.
Он вдруг понял, что она стоит возле него на коленях, и одним из них несильно, но крепко придавливает его левую руку так, чтобы он не мог ею двинуть.
— Оставьте его, леди, — в голосе Джервиса были скука и презрение. — Подумаешь, оборонительная рука, велика важность. Привязать к дощечке да наложить немного целебной мази, и он будет в полном порядке.
Даже не дрогнув коленкой, она так резко обернулась к Джервису, чтобы глянуть ему в лицо, что её коса сорвалась у неё с плеча и словно плётка свистнула возле носа Ваниеля.
— Вы на сегодня достаточно потрудились, Мастер Джервис, — процедила она. — Сдаётся мне, Вы забыли, где Ваше место.
Ваниель отстранённо подумал о том, что хотел бы сейчас видеть физиономию Джервиса. Должно быть, видок тот ещё.
Однако рука начинала его беспокоить.... И этого было более чем достаточно для того, чтобы занять всё его внимание....
Обычно в Форст-Рич своих лекарей не держали, однако сейчас тут гостила тётушка Ваниеля, Серина, которая переживала свою очередную беременность под присмотром своей сестры. У неё уже было три выкидыша, так что на сей раз она не желала рисковать и держала возле себя личного Лекаря. Так вот, Лисса сразу же позаботилась о том, чтобы именно он, а не Джервис занялся рукой Ваниеля.
— Ох, Ван, — Лисс не слишком-то грациозно плюхнулась на краешек кровати Ваниеля и вздохнула. — Как только тебя угораздило вляпаться в такое?
И этот орлиный нос Ашкевронов, и её волевой подбородок вкупе с тревогой сделали её похожей на строптивую кобылку. Большинство людей её внешность нашли бы отталкивающей, но не Ваниель, который слишком хорошо знал Лисс, чтобы и теперь не прочесть в её глазах удрученности и беспокойства. В конце концов, кто как не она вырастила его?
Ваниель не был уверен, удастся ли внятно объяснить ей всё, но всё-таки он попытался. Лисса подтянула к себе ноги, пристроив подбородок на колени — столь недостойная барышни поза вызвала бы праведный гнев у Леди Трисы. Когда он закончил, она снова вздохнула.
— По-моему, ты просто притягиваешь несчастья, вот всё, что я могу на это сказать. Вроде и всё делаешь верно, однако с тобой вечно что-нибудь да стрясётся.
Ваниель облизнул пересохшие губы и взглянул на неё.
— Лисс... Джервис был реально взбешен в этот раз, и всё, что ты ему сказала, ушло в пустоту. Он собрался пойти прямиком к Отцу, если уже не сделал это.
Она покачала головой.
— Мне не следовало говорить ему всего этого, да? Ван, всё, о чём я могла тогда думать, это как бы заставить его убраться подальше от тебя.
— Я... я знаю, Лисс. И я тебя не осуждаю, только....
— Только я лишь вывела его из себя. Что ж, попробую успеть к Отцу раньше него, но, боюсь, Батюшка вряд ли станет меня слушать. В конце концов, я всего лишь женщина.
— Знаю, — он прикрыл глаза, потому что комната вдруг снова начала качаться. — Но хотя бы... попытайся, Лисс... прошу тебя.
— Попытаюсь, — она сползла с кровати, потом нагнулась и поцеловала его в лоб. — А ты попробуй поспать, как тебе велел Лекарь, хорошо?
Он кивнул.
Строптивая и своевольная, как их бабушка, что воспитывала её саму, Лисса была практически единственным человеком в поместье, кто с тех пор, как не стало Бабушки Ашкеврон, осмеливался запросто заявиться к Лорду Витгену. Что ж, зная Бабулю, удивляться не приходилось. Получалось так, что на каждое поколение, к вящему смущению Ашкевронов-мужчин и более покладистых Ашкеврон-женщин, приходилось по одной волевой представительнице слабого пола.
Леди Триса (вот уж кого было никак не назвать своевольной) была слишком занята процессом вынашивания потомства и всеми прелестями, связанными с этим состоянием, чтобы ещё и разгребать потом результаты. Новорождённых сразу же передавали в другие руки, до тех самых пор, пока наследники не становились достаточно большими, и их уже было можно использовать в качествееёантуража. Так что Лиссу отдали Бабке. А Ваниель отправился к самой Лисс. И они любили друг друга с того самого момента, как она забрала его из детской. Рядом с ним она становилась яростной львицей, защищающей своего ребёнка.
Итак, Лисса отправилась на поиски их отца. К несчастью, поэтому Ваниелю пришлось остаться в одиночестве. И к ещё большему несчастью, Лисса не возвратилась сразу же, не найдя Лорда Витгена. Так что он оказался совсем беззащитным, когда их папаше вдруг вздумалось обрушиться на него, аки бог-громовержец.
Когда Лорд Витген ворвался в его мизерную, оштукатуренную белым каморку, Ваниель пребывал в полубессознательном состоянии. Не столько от боли, сколько от снадобий, которым напичкал его Лекарь. Он лежал на спине в своей кровати, стараясь даже не шевелиться, но комната всё равно куда-то уплывала и качалась вокруг него. От боли его подташнивало, так что всё, чего он хотел, это чтобы его оставили в покое. И уж точно последний, кого ему хотелось сейчас видеть, был его Батюшка-Лорд. Витген же, не дав ему опомниться и осознать, кто это тут перед ним, с порога устроил Ваниелю взбучку.
— И что всё это значит, что это за жульничество ты там учинил? — загремел Витген, заставив Ваниеля вздрогнуть и пожалеть, что не смеет заткнуть уши. — Богом клянусь, паршивец, мне бы следовало сломать тебе и другую руку!
-Не былоникакого жульничества! — возмутился Ваниель, здорово уязвлённый, но голос его сорвался в самый неподходящий момент. Он попытался сесть,... однако комната закачалась ещё сильнее. И он снова упал на спину, опершись на здоровую руку и стиснув зубы от боли в сломанной.
— Я всего лишь..., — простонал он сквозь зубы, — всего лишь сделал то, о чём говорил Сельдасен.
— И кто же, скажите на милость, такой, этот твой "Сельдасен"? — в ярости прорычал Батюшка, его тёмные брови сошлись на лбу. — Что за подлая манера обойти противника и ударить исподтишка, а?
Боги... что я натворил!Не обращая внимания на головокружение, Ваниель попытался припомнить, был ли трактат по тактике и приёмам боя ГерольдСельдасена среди тех книг, что он взял без спросу, или всё же среди тех, что он предположительно должен был изучать?
— Ну, так что?
Когда Лорд Витген сердился, его темные волосы и бородка придавали ему определённо демонический вид. Как и этот злобный красный ореол вокруг него. Нет, это, должно быть, лекарства.... Батюшка, ну почему Выникогдане можете поверить, что я тоже могу быть прав?
Нет, книга всё же была из легального списка, с облегчением вспомнил Ваниель, восстановив в памяти, как его наставник Истал давал ему учить наизусть некоторые главы из неё.
— Это жеГерольдСельдасена, отец, — сказал он чуть более дерзко, сразу найдя в себе силы ему возразить. — Из той книги по тактике боя, которую давал мне Истал.
И цитата, которую он тоже вспомнил, придала ему новых сил, так что он бросил эти слова прямо отцу в лицо:
Он учил:"Пусть каждый человек, которому придётся идти в бой, сражается сообразно своим талантам, да не будет он понуждаем ни к каким иным школам. Пусть проворный использует свою скорость, оружие его должно быть лёгким, и пусть он сражается, но не в ближнем бою с врагом. Увалень пусть встанет плечом к плечу с товарищами и образует живой щит, через который врагу не пробиться. Зоркому низкорослику дайте лук, только так. Герольд же пусть сражается разумом, а не своим телом, а Герольд-Маг — магией, но не мечом. И да не назовут трусом того, кто не желает сражаться там, где сражаться он не пригоден".Вот. И яни разуне нападал ни на кого исподтишка! Даже если Джервис и утверждает это... я этогоне делал!
Лорд Витген уставился на своего старшего сына, разинув от удивления рот. На какой-то момент Ваниель и в самом деле подумал, что ему удалось достучаться до него, ожидавшего услышать от сына скорее цитату из поэмы, нежели отрывок из военной истории.
— Давай— давай, перескажи мне, как попугай, ещё какую-нибудь треклятую книжульку! — рассердился Лорд Витген, убив на корню всякую надежду Ваниеля. — Да что какой-то там чёртов беспородный Герольд вообще знает о битвах? А теперьвнимательнослушай меня, мальчишка... Ты мой наследник, мой первенец, так что,чёрт тебя подери, если после моей смерти ты желаешь занять моё место, лучше прислушайся к тому, что говорит Джервис! И если он сказал, что ты ловчил, то ты,разрази тебя гром, ловчил!
— Но янеловчил ине желаюя занимать никакое Ваше место! — воскликнул Ваниель.
Лекарства заставили его утратить всякий контроль и сболтнуть то, что следовало бы держать при себе.
Это мгновенно охладило пыл Лорда Витгена. Отец уставился на Ваниеля так, как будто увидел безумца, как если бы у того вдруг выросла ещё одна голова или он внезапно заговорил бы по-карситски.
— Всемилостивейшиебоги, мальчишка, — наконец сумел произнести он после ледяного молчания, показавшегося Ваниелю бесконечным, и ожидавшему, что сейчас крыша обрушится на его голову и погребет его под собой. — Чего же тогда тыхочешь?
— Я..., — начал, было, Ваниель, но тут же оборвал себя.
Если сказать Витгену, что он хочет стать Бардом....
— Ах ты, неблагодарный щенок! Ты будешь учиться тому, чему явелютебе учиться, и будешь делать то, что яприкажутебе делать! Ты мой наследник, и ты выполнишь свой долг и передо мной, и перед этим поместьем, даже если мне придётся для этого переступить через твой труп!
С этими словами он выскочил вон, оставив Ваниеля терзаться от боли и ярости, на смену которым пришло полнейшее отчаяние.
Он крепко зажмурился, чувствуя подступившие к глазам слёзы.
О боги, да чего он вообще ждёт от меня?! Почему он сроду мной недоволен? Что мне сделать, чтобы он понял, что я не могу быть тем, кем ему хочется? Сдохнуть?
А тут ещё... тут ещё эта рука...боги, как же больно!... Что с ней сотворили такое? Смогу ли я теперь когда-нибудь сыграть что-то путное?
— Эй, Ван...
Он открыл глаза, глянул туда, откуда раздался голос.
Дверь была слегка приоткрыта, и в её щель сунул голову Рейдвейль, за спиной которого слышались шёпот и возня.
— Ты как тут? В порядке?
— Нет, — напрягся Ваниель.
Какого чёртаэтому-тоздесь нужно?
Кустистые брови Рейдвейля взметнулись вверх, словно пара перепуганных гусениц.
— Надо думать, что нет. Зуб даю, тебе больно.
— Больно, — отвечал Ваниель, чувствуя, как под ложечкой засосало от боли и тихой ярости.
Ты же видел, что делается прямо у тебя на глазах, кузен. Но ты и пальцем не шевельнул, чтобы остановить это. Как не осмелился и заступиться за меня перед моим отцом. Ни один из вас не осмелился.
Вместо того чтобы тут же убраться, Рейдвейль слегка подался вперед, протиснувшись в комнату.
— Эй, — сказал он, оживившись, — тебе надо было это видеть! Ну, то есть, он такой — бац! и щит в щепки... А ты, такой, раз— и упал... а твоя рука...
— А не пошёл бы ты к чёрту?— простонал Ваниель, готовый его прибить. — И можешь прихватить с собой всех этих говнюков, что прячутся у тебя за спиною!
Рейдвейль аж подскочил, сначала ошарашенный, а потом слегка уязвлённый.
Ваниелю было плевать. Главное, что Рейдвейль — как и все эти, притащившиеся с ним — немедленно убрались вон.
Оставшись в одиночестве, Ваниель погрузился в тревожный сон, полный обрывочных грустных видений. Когда же он проснулся снова, он увидел матушку, распоряжавшуюся выселением из комнаты его младшего брата Мекеаля, выгребавшего свои вещички.
Это было что-то новенькое. Леди Триса обычно не утруждала себя заботами о ком-либо из своих отпрысков, если только не могла что-то с этого поиметь. С другой стороны, Ваниель же был частью её небольшой свиты. С тех самых пор, как лет пяти от роду, он продемонстрировал вдруг таланты к музыке. Вряд ли ей улыбалось лишиться личного менестерля.... Что означало, что она сочла за благо позаботиться о том, чтобы его рукой занялись, как надо.
