Но с тех пор много воды утекло. Княжеские полки в горах наступали, оттесняя неприятеля все дальше. Перевалы, которые запирали дорогу на дубравскую равнину, были в руках ратаев, и о пришельцах из-за гор давно и думать забыли. Война стала чем-то далеким, и прежнюю настороженность оставили. Сторожить-сторожили, но уже без всякого опасения, что враг действительно может прийти.
Городище спало крепким послеобеденным сном, а кто бодрствовал, тот не шлялся почем зря. Улица была пуста, только стоял тут как тут проезжий, в готовности отправляться.
— Ну что, тронулись! — сказал он, когда Краюха влез на лошадь, и сам первым выехал за ворота. Молодой пильщик тронулся за ним.
— Счастливого пути! — сказал Пила вслед. Краюха обернулся, скорчил недовольную мину и махнул на предателя рукой.
Пила с Колючкой проводили взглядом двух всадником. А когда те уже скрылись, спустившись с крутого берега речки Горючей, то привратник спросил:
— Это кто, Пила?
— Какой-то княжеский человек. Говорит, из самого Стреженска.
— Ого! Что ему надо-то, провожатого?
— Да, до Новой Дубравы короткой дорогой.
— Что, дела у него здесь? — любопытствовал Колючка.
— А ляд его разберет. Странный какой-то...
— Злой дядька! — согласился сторож.
— Да злой или не злой, это как знать, а что строгий, это ясно. Такой шутить не будет...
— Точно, такой шутить не будет...
— Слушай, а шатун не появлялся? — спросил Пила Колючку.
— Не-е-е, не видать. А что?
— Да ничего, так... Только вспоминали его...
Пила вернулся на свой двор, обошел его в поисках лежанки поудобнее. Осмотрел дом, телегу, пощупал гору опилок, скопившихся за много месяцев, но те только сверху подсохли, а снизу были сырые и холодные. Наконец завалился на ворохе соломы в сарае.
"Что с ним случится может? — думал Пила о брате — Дорогу он хорошо знает, в Дубраве бывал не раз... Этот тоже ничего ему сделать не должен, и не обманет наверное — с какой стати ему обманывать? Не бродяга же какой-нибудь, скорее на знатного человека похож, к такому и подрядиться не стыдно. Еще денег даст... Только бы Краюха не потерял на обратном пути... А то, что грозный такой, так это только лучше — с таким вместе безопаснее. В лесу ночевать тоже не должны, до темноты уже будут в Новой Дубраве. А нет, так найдут где заночевать, там по пути потом много, где можно. В крайнем случае в лесу заночуют, так это тоже Краюхе не в первой. А с этим вдвоем опять же только безопаснее — любой зверь шарахнется, хоть сам медведь! А деньги потом, ляд с ними, пусть Краюха себе забирает, раз заработал..."
Успокаивая себя такими мыслями, Пила потихоньку задремал. Забота его на время забылась...
2. ВИНО С КРОВЬЮ
И увидел Пила сон. Приснился ему шатун или, как его еще звали, жердяй. Этот призрак последние пару недель появлялся в безлюдных местах возле городища, а в сумерках, ночью, или в предрассветном тумане подходил и к самой изгороди. Он был ростом локтей до десяти, полупрозрачный, похож на худющего, бледного до синевы мужика в белой рубахе и подштанниках, с длинными но редкими седыми волосами и бороденкой. Шатун обычно ходил, совсем не глядя в сторону людей, но сразу пропадал, едва к нему кто-нибудь приближался сам, или просто окликал. Теперь же, во сне, вел себя иначе. Приведение сам махал Пиле рукой, словно зовя идти за собой, но Пила не мог никак до него добежать, сколько не пытался — ноги его непонятно отчего налились невероятной тяжестью и отказывались двигаться. Шатун же наоборот отдалялся, постепенно скрываясь в окутавшем все вокруг густом тумане. "Куда мы! Куда!" — закричал Пила, отчаявшись настигнуть призрака, а тот вдруг ответил: "В лес пошли: там Краюха белку ловит!" И правда, кругом действительно оказался лес, так же затянутый туманной дымкой. Бредя меж деревьев на чудесным образом оживших ногах, Пила немедленно наткнулся и на Краюху. Младший брат сразу схватил одной рукой старшего за ворот, другой тыкал вверх и кричал: "Там на дереве белка, давай срубим дерево и белку поймаем!" Тут же он выхватил топор и стал рубить дерево, крича: "А ну, слезай, слезай, не то хуже будет! Слезай! Слезай! Отворяй! Отворяй!" Удары топора становились все громче и громче, будто бревном долбили в ворота, только очень быстро: бах бах бах бах...
— Отворяй! Отворяй, кому сказал!
Бах бах бах бах бах...
Ворота трещали и содрогались от частых тяжеленных ударов.
Пила подскочил, вылез из сарая и открыл ворота. Тут же во двор, не поздоровавшись и не спрашивая разрешения, ворвались по очереди двое. Тот, что шел впереди, был ростом чуть ниже среднего, но очень широкий в плечах и плотно сбитый, на вид лет под сорок, с рыжими волосами, уже отступившими ото лба и темени. Круглая голова сидела на могучих плечах, кажется, совсем без шеи. Маленькие кабаньи глазки глядели свирепо. Надет был на кряжистом муже расстегнутый нараспашку кафтан, перетянутый поверх кушаком, а под кафтаном — красная рубаха. За поясом торчал длинный кинжал в изукрашенных каменьями ножнах.
За этим гостем следовал другой, повыше, поуже в плечах и худощавый. Без кафтана, в зеленой рубахе, и опоясанный мечом. Голову покрывал колпак с длинным острым концом, свешанным на грудь. Был этот второй незнакомец на вид помоложе рыжего крепыша, но в его черных волосах, клочками торчавших из-под шапки, виднелась редкая проседь. Лицо у него было брито, а взор — спокойным, и словно немного усталым.
— Спишь, что ли? — рявкнул коренастый.
— Сплю, да... А вам чего? — спросил хозяин.
— Ты Пила? Краюха — твой брат?
— Да, а...
— А-а-а... — передразнил его рыжий — С нами поедешь!
— Стой, Коршун! — попридержал его второй — Нам сторож сказал, твой брат нанялся провожатым к какому-то проезжему, так?
— Да, так. — подтвердил Пила.
— А кто он такой, кем назвался? — спросил длинный.
— Сказал, что у князя на службе, что едет из гор в Стреженк по делу.
— Ясно, что по делу, вот только по какому, и у какого князя он на службе! — выпалил недовольно Коршун.
— Вот что, Пила: — сказал длинный — Меня Рассветник зовут, а это Коршун. Мы сами княжьи люди, два дня как из горного лагеря, от главного воеводы Барса. Он оттуда никого не отпускал, тем более ни по какому делу не отправлял в Стреженск. Зато нам доподлинно известно, что вашими местами зачем-то в Новую Дубраву едет бенахский лазутчик и убийца. Руки у него по локоть в крови.
Пила похолодел.
— В лицо мы его не знаем, но думаю, его и взялся проводить твой брат. Знаешь дорогу, которой они поехали?
— Знаю.
— Тогда придется тебе с нами ехать. Догнать их нам надо как можно скорее. Куда этот бенах поедет дальше из Новой Дубравы, мы не знаем, и брата твоего отпустит подобру-поздорову или нет — это тем более никому не известно. Так что, если они раньше нас попадут в город — считай пропало. Собирайся, да поскорее!
— Слышь-нет! — гаркнул Коршун, видя как Пила медлит — Собирайся, тебе говорят!
— Да слышу! — не то согласился Пила, не то огрызнулся.
— Чего? Ты мне порычи еще! — грозно двинулся вперед Коршун. Пилу обдало густым запахом кислого ржаного хлеба из его рта.
— Стой! Давай-ка без этого... — снова поспешил Рассветник угомонить своего товарища, не в меру ретивого в княжьей службе. Он сказал что-то Коршуну вполголоса, и тот сразу вышел со двора. Сзади за поясом у него болтался боевой молот.
— Собирайся давай. Время не ждет — твой брат в опасности. Лошадь у тебя есть?
— Есть, да Край на нем уехал...
Пила изготовился в дорогу еще быстрее чем недавно Краюха. Всего делов: в избе нашел накидку, ноги обмотал, вышел со двора да ворота подпер снаружи. Оказалось, что кроме Рассветника с Коршуном, снаружи ждали еще двое. Оба сидели верхом, на левом боку у каждого висел меч. Рядом топтались два оседланных коня.
Сторожевая вышка пустовала. Колючка со своего поста куда-то отлучился и ворота городища остались безо всякой защиты, но на улице народу прибавилось. К воротам с реки поднимались однорукий Водопьян и его жена Синичка. Была она настоящая красавица, и сам Пила бодался когда-то за нее с Водопьяном, но неудачно — Синичка предпочла Пиле своего теперешнего мужа. "Интересно, кого бы она теперь выбрала, когда он об одной руке? Уж наверное, не его!" — мысленно спрашивал иногда парень. Впрочем, Пила считал такие мысли непристойными, и ему не пришло бы в голову снова добиваться жены городищенского героя.
— Водопьян! — окликнул его Пила.
— Будь здоров... — ответил сосед и любопытно покосился на четверых всадников.
— Я в Новую Дубраву поехал, за Краюхой. Там дело срочное. Хвостовой жене скажи! И скажи, пусть за молоком пока ходит!
— Ладно. Скоро будете?
— Скоро! Как управимся, сразу будем... Завтра или послезавтра.
Поехали так быстро, как только мог выдержать Пила, болтавшийся на голом крупе позади Коршуна. В каком смятении он находился, можно себе представить — так просто поддался на уговоры врага, да еще сам, не моргнув глазом, отправил с ним родного брата! И не просто отправил, а спихнул, спровадил поскорее — лишь бы не самому, лишь бы от него, Пилы, отвязались! Неизвестно на что обрек, на какие злоключения, может быть и на смерть...
"Все-таки не должно ничего с ним случиться, — думал Пила, пытаясь успокоиться — Не затем ведь этот бенах сюда пробирался из-за Хребта, чтобы убить Краюху. Разве что только сам король его к себе позвал и повелел: "в Горюченском Городище живет пильщик Краюха, поезжай и убей его!" Нет уж! Ну доведет он его до Дубравы, а там, если он и правда какой-то тайный посланник, то для чего ему убивать проводника? Чтобы себя обнаружить лишний раз? И для чего тогда было нам здесь говорить, куда поехал, да еще и проводника тут же брать! Куда его Краюха провожает, в городище все равно теперь знают — и я знаю, и Колючка. Значит, незачем ему руки марать... Или, может...
Нет, на сей раз успокоиться не получалось.
Всадники спустились с крутого берега, проехали недолго по дороге вдоль Горючей, и в месте, где река поворачивала направо, двинулись в поля, на непроторенный прямой путь. Впереди ехали парой Рассветник со вторым своим спутником по имени Клинок, самого низкого роста из всей четверки, по лицу которого было не понять, молод он, или зрел. Взгляд Клинка был внимательным и по-недоброму холодным — не смотрел, а целился из-под надбровий. Кости на его лице выдавались вперед плотными гребнями. Следом, ехал Вепрь — кажется, самый молодой из четверки, долговязый, с узким лицом с крючковатым острым носом и глубоко посажеными округлыми глазами. Парой с Вепрем — Коршун с самим проводником вдобавок.
Скоро добрались до леса, и здесь перестроились в один ряд, гуськом. Коршун с Пилой теперь скакали первыми, указывая остальным путь. Ехать стали медленнее, и оттого кошки на душе у Пилы скребли все зануднее. Время утекало. Солнце неуклонно шло на закат, а по приметам, заметным Пиле, вся дорога еще была впереди.
— Стой! Стой, Коршун! — окликнул кто-то сзади.
Коршун остановил коня и повернул к товарищам боком.
Рассветник стоял в стременах, чуть приподняв руку, призывая к тишине. Все молчали, глядя на него и прислушиваясь. Кони переступали с ноги на ногу, шурша прошлогодней листвой. У Вепря лошадь потянулась мордой на кусты, и смачно хрустнула подвернувшимся лакомством, но всадник мигом одернул ее...
Пила тоже прислушался, однако ровным счетом ничего подозрительного не различил. Рассветник все слушал, даже чуть прикрыл глаза... показалось, что ли? Пила видел, как все встревожены, и как напряглись, но ничего не понимал.
— Неладно... — тихо сказал Рассветник — Наследил где-то поблизости...
— За мной! — вдруг выкрикнул он, и рванул с места, влево от прежнего пути. Остальные кинулись за ним, обгоняя друг друга. Коршун теперь уже мчался как мог, не заботясь о втором седоке, и Пила подпрыгивал на лошадиной заднице как хороший лягушонок. Еще минута такой скачки, и полетел бы он вверх ногами, но на его счастье, Рассветник скоро сбавил шаг, а потом вовсе остановился и слез с коня. Все спешились по его примеру. Спустился на землю и Пила.
Рассветник снова вроде как послушал, посмотрел кругом, привязал коня и пошел вперед — осторожно, ничего не говоря, только поманив остальных взмахом руки. Пила, уже привыкнув к такому обращению, следовал позади всех.
Прислушиваясь, поглядывая по сторонам и останавливаясь через два-три шага, Рассветник провел маленький отряд около полсотни обхватов. Потом он чуть приподнялся на цыпочках, вытянул голову, словно что-то в траве заметив...
— Клинок, поди-ка ко мне. — Негромко позвал он — Остальные стойте на месте.
Вдвоем они отошли еще на пару шагов, и остановились, разглядывая что-то лежащее перед собой.
— Да... — донесся до Пилы приглушенный голос Клинка — Нагадил так нагадил... Гляди: его пометка, точно...
Пила, почти вне себя от охватившего его тихого отчаяния и страха, двинулся было к ним, но тут на плечо ему опустилась тяжелая как балка рука. Пила оглянулся — рядом с ним, хмуро глядя маленькими глазками в рыжих ресницах, стоял Коршун.
— Постой, парень! Нам с тобой лучше здесь подождать. — сказал, а вернее — предупредил он. Пила повернулся к Молнию с Клинком, но подойти уже не пытался.
— Дела, брат... тем временем говорил Рассветник товарищу — Что будем делать?
— А ты что думаешь? — переспросил Клинок.
— Думаю, гнать за ним надо, пока след не простыл, не то уйдет.
— Солнышко садиться, его время приближается. — как будто возразил Клинок.
— Считаешь, может глаза отвести?
— Может. Да и не все мы знаем, что он может. Надо обряд готовить, пока он нас не почуял, как ты его сейчас. Если унюхает, да еще на ночь глядя — так запутает...
— Думаешь, еще не заметил? Зачем тогда кожу сбрасывает? — спросил Рассветник.
— Он и в горах уже досыта нагадил, и за горами, поэтому и сбрасывает. За этим и взял провожатого.
— Да, за этим и взял, для чего ж еще! Дорогу эту он и так знает, как жаба свое болото. Зачем бы ему еще нужен был провожатый...
Пила слушал, и ужас его все усиливался оттого, как зловеще звучали слова княжьих людей, и оттого, что чем дальше он слушал их, тем больше путались его мысли.
— Поди-ка сюда, пильшик. — позвал его наконец Рассветник. Пила подошел...
В траве перед ним, округлив распахнутые в небо вытаращенные глаза, раскрыв рот, в который уже проникла усеявшая щеку и подбородок муравьиная свора, в закоченевших кистях сжимая комья земли вперемешку с травой, лежал на спине их с Краюхой сегодняшний суровый гость-проезжий. Лоб у него как будто был вымазан чем-то черным. Присмотревшись, Пила понял, что это кожа обуглилась дочерна от сильного ожога.
Теперь он уже совсем ничего не понимал. Ровным счетом ничего.
— Этот к вам приезжал? — спросил его Рассветник.
Пила кивнул.
— Этот... Этот, но... Он чего?
— Мертвый. Не видишь что ли! — негромко сказал Клинок, переводя свой недобрый исподлобный взгляд от тела на Пилу.
Пила посмотрел на Клинка, затем назад, где поодаль стояли Коршун и Вепрь. Все глядели на него, не произнося ни слова, и молчание это было таким же пугающим, как давешние невнятные речи.
