1.Я - Гений. Заражение

— Сколько времени хоть? — поинтересовался Майк у Эли, так как из всех троих, только её часы сейчас работали.

Та в ответ рефлекторно отдёрнула рукав. Часов там не оказалось, зато оказалось нечто другое. Эли быстро опустила рукав и торопливо произнесла:

— Наверное, в спальне забыла.

Однако Гордон был готов поклясться, что видел на её руке синяки. Та-а-ак! И откуда же они? Уловив взгляд Гордона, Эли смутилась и, взяв грязную посуду, понесла её к мойке. Проходивший мимо их столика Джон произнёс:

— Без десяти одиннадцать, Майк.

Услышав это, клевавшая носом Лили встрепенулась.

— Уже одиннадцатый час? Великий Квинт, как же летит время! Быстренько все по койкам, спать давно пора.

Гордон оглянулся — на кухне остались только они трое, Лили и Джон — и поспешил на выход вслед за Эли. Выйдя в коридор, на полпути до спальни девочек он остановил её.

— Откуда синяки?

— Ты о чём? — неумело притворилась удивлённой Эли.

— О синяках на твоей руке. Я видел.

— Ах, эти? С города шла, споткнулась, ударилась об камень. Ничего страшного.

— Интересный камень, — продолжал Гордон. — В форме человеческой пятерни. Я так понимаю, после этого камень тебя схватил?

— И ничего не схватил! Что ты пристал? — рассердилась Эли, и двинулась в сторону двери в спальню. — Говорю же, я упала.

Она потянулась к ручке, но дверь перед ней распахнулась. Выскочивший из дверного проёма Эван, юркнул под руку Эли, спасаясь от разъярённой Роузи.

— А ну проваливай отсюда! — воскликнула та вдогонку Эвану, и налетела на Эли.

— Да я Кристине всего лишь спокойной ночи пожелать хотел! — оправдывался Эван.

И тут же ойкнув, пригнулся от полетевшего со стороны спальни тапка.

Тапок, пролетев над нарушителем священных границ девчачьей спальни, влетел прямо в лоб Гордону. Увидев такой расклад, Роузи мстительно улыбнулась и произнесла:

— Ой, прости, Гордон! Я СЛУЧАЙНО промахнулась! — сцапав Эли под локоток, Роузи втянула её в спальню и с силой захлопнула дверь.

Гордон от возмущения чуть было не поддался искушению ворваться в спальню, дабы вернуть тапок владелице. Желательно тем же способом, каким сам его получил. Но интуиция подсказывала, что ответного "тапочного шквала" он не переживёт. Эван, неподалёку, виновато пожал плечами и буркнул что-то вроде "девчонки...". Гордон тем временем, подобрал тапок, размышляя, куда бы его спрятать, чтоб Роузи с утра поискала. Затем устыдившись своим мыслям, а точнее мелочности самого способа мести, он бросил тапок под дверь. Он придумает месть получше. Потом...

Вернувшись в спальню мальчиков, Гордон и Эван обнаружили, что все уже легли, и последовали их примеру. Через десять минут Эван засопел. Через час захрапел Джон. А Гордон терпеливо выжидал наилучший момент, чтобы выйти на прогулку. Раз уж ему предстоит неопределённое время провести в взаперти, то хотя бы по ночам надо прогуливаться. А так как одному гулять скучно, он, конечно же, позовёт с собой Эли. Так уж вышло, что Гордон часто находился под домашним арестом, и столь же часто гулял по ночам. И для Эли такие ночные прогулки уже стали чем-то привычным.

Взглянув в окно, он увидел морозные узоры на стекле и, подумав, одел куртку потеплее. Затем стараясь никого не разбудить, тихонько открыл окно и выскользнул на улицу. Заученным движением взглянул наверх: окно в спальне Лили было закрыто, свет не горел. И в кабинете тоже. Вдоль стенки добравшись до окон спальни девочек, он легонько постучал в окно, рядом с которым спала Эли. Хотя нет, не спала: из-за занавески сразу же показалось лицо Эли. Окно отворилось, и наружу выпрыгнула тепло одетая девочка. Гордон невольно улыбнулся, осознав, что Эли его уже ждала.

ГЛАВА 2

"РИТУАЛ"

Падал снег. Для середины марта это было необычно. Гордон не мог припомнить такого, чтобы весной здесь шёл снег, хоть и прожил на побережье всю свою жизнь. Ну... или почти всю. Ещё в начале марта весь снег растаял, и вдруг пошёл вновь. Радостно размахивая руками, и пытаясь поймать убегающие сквозь пальцы снежинки, Гордон бежал вслед за Эли. Она не убегала, а он не пытался догнать. Они просто бежали, получая удовольствие, которое приносит бег. Впереди, среди деревьев, мелькала серая громада заброшенного маяка. Он то прятался за массивными силуэтами деревьев, сбросивших свою листву, то неожиданно выныривал из-за них. Они вдвоём часто играли там, в том маяке, когда убегали из приюта без разрешения. Так же, как они убежали сейчас. Впрочем, они ещё ни разу не попадались, и сейчас не попадутся. Добежав до маяка, Эли прислонилась к стене, переводя дух, затем присела на корточки. Она часто дышала, а её лицо раскраснелось.

— Идём наверх? — предложил Гордон.

— Давай отдохнем. Подниматься очень долго.

— Если бы ты не бежала как ужаленная, ты бы так не устала.

Эли лишь пожала плечами и виновато улыбнулась. Впрочем, он тоже устал, хоть и не хотел этого признавать, поэтому ничего против передышки не имел. Гордон присел рядом на землю, радуясь тому, что рядом нет Лили. Она бы обязательно прочитала ему лекцию о том, как вредно сидеть на холодной земле. По мнению Гордона, она вообще слишком много внимания уделяла такой ерунде.

Бросив осторожный взгляд на подругу, Гордон решил больше не спрашивать у неё про синяки, помня, чем всё это закончилось в прошлый раз. Хотя форма синяков наталкивает на определённые мысли. Например, что Эли может скрывать от Гордона, кто это сделал, чтобы он не влез из-за неё в неприятности. Мальчик был уверен в том, что это не был кто-то из приюта. Может кто-нибудь из городских? Да что гадать? В конце концов, она действительно могла просто упасть. А он тут понапридумывал себе... Кстати говоря, он пока так и не придумал достойную месть для Роузи. Нужно было что-то оригинальное, что-то, что отучит её кидаться тапками в порядочных людей. Какой-нибудь несчастный случай, например. Гордон мысленно потёр руки, и вдруг, неожиданно для себя обнаружил, что уже рассвело. Неужели они гуляли всю ночь?

Изнутри маяк был пустой, лишь широкая винтовая лестница, идущая вдоль стен, хоть как то оживляла внутренне пространство. Из проёма сверху, проникали тусклые лучи света. Подниматься по ступенькам было тяжело. Когда-то Гордон даже посчитал их ради любопытства, получилось четыреста двадцать шесть штук. Эли упорно пыхтела сзади, не желая отставать. Обернувшись, он увидел, что она старается держаться как можно ближе к стене, подальше от провала вниз в центре башни, куда не дотягивались ступени. При этом она смешно подгибала коленки и держалась за стену, будто боялась, что сейчас подует сильный ветер и утащит вслед за собой в пропасть. Ну откуда в башне мог взяться ветер? Гордон лишь улыбнулся: он уже успел позабыть, как сильно она боится высоты. Точнее она боялась не самой высоты, а возможности с неё упасть. Но это и не удивительно. У лестницы не было перил, и вообще никаких ограждений, так что сверзиться вниз было проще простого. Хрустнув под подошвой, вниз полетело мелкое крошево из камней, и Гордон, некоторое время, зачарованно наблюдал за их полётом. Через несколько минут они, наконец, добрались до вершины маяка и вышли на круглую смотровую площадку. Пока они поднимались, падающий снег превратился из мелких крупиц в огромные, тяжёлые хлопья. В полном отсутствии ветра он падал сверху, нарочито не торопясь, будто протягивая время своего прекрасного полёта. На радость Эли крышу опоясывала каменная кладка по грудь высотой, и она могла безбоязненно подойти к краю и осмотреть окрестности с огромной высоты. Подойдя к краю крыши и сложив руки на каменном ограждении, Гордон с заметным удовольствием водрузил голову поверх рук. Рядом так же устроилась Эли.

Отсюда было видно буквально всё. И приют, и море, и даже отдельно торчащие из-за леса, крыши домов Балтморы. Линия горизонта за снегопадом была почти неразличима, размыта. Возникала иллюзия, будто море уходит вверх, постепенно превращаясь в небо. Все дети из приюта проводили немало времени на этом пляже. Конечно же, не зимой, а в более тёплые дни. Купались, и собирали янтарь. Всё что насобирали, отдавали Лили, она делала очень красивые кольца, серьги, броши и ожерелья. Затем несла всё это в город и продавала. Тем и жили.

Так было не всегда. Раньше Лили снабжала приют всем необходимым на деньги, накопленные её родителями. Но последние сбережения ушли на покупку физической лаборатории, для Майка. Майк очень любил физику, и у него была предрасположенность к ней. Ну, если конечно это можно было так назвать. Майк никогда не опускался до того, чтобы делать расчёты к своим опытам. Поэтому из подвала (а именно там находилась лаборатория) часто доносились взрывы, треск, свист, грохот и другие звуки, извещающие обитателей приюта об очередном неудачном эксперименте. Гордон предложил свою помощь с расчётами: для него проводить сложные вычисления в уме, было так же естественно как дышать. Взрывов поубавилось, а Гордон с Майком с тех пор стали близкими друзьями. Майк пришёл в приют сам, около года назад. А раньше жил кажется в Оке Ворона. Майк не любит рассказывать, а сам Гордон слышал об этом городе немало интересных вещей. Например, то, что он спиралью уходил вниз, образуя в земле огромных размеров воронку, а с высоты птичьего полёта похож на глаз. Наверное, именно так и придумалось название для города.

— И зачем Лили постоянно зовёт из города этих психологов? — посетовал Гордон. — Будто мы психи какие-то.

— Ты что не понимаешь? — удивилась Эли. — Это помогает ей понять, кому и чем лучше заниматься. Забыл, что после прошлого обследования Майку лабораторию купили?

— Кхм, — Гордон закашлялся. — Кажется, прошлое я тоже сорвал. Не так смешно как это, но всё же...

— Майк прошёл тесты прямо перед тобой, что помогло Лили узнать, чем Майку будет интересней всего заниматься. Так же было и со мной, и с Джоном, давным-давно. Забыл?

Но после того как Эли сказала об этом, Гордон начал вспоминать. Просмотрев результаты тестов, Лили купила пианино, специально для Эли. Рабочие магазина в тот день чуть не расплакались, когда узнали, куда его нужно доставить. С тех пор Эли училась играть. И пусть она до сих пор играла не слишком хорошо, главное, что ей это нравилось. А Джон увлёкся медициной. Читал много книг, и собирался устраиваться на работу в какую-то больницу. Вдруг до Гордона в полной мере дошёл смысл всех этих тестов, и он почувствовал себя полным идиотом и неблагодарным олухом. Как Лили его вообще терпит? Заметив выражение его лица, Эли улыбнулась и ехидно спросила:

— Дошло?

— Отстань, и без тебя тошно, — беззлобно отмахнулся Гордон.

С огромной высоты они смотрели на приют, где дети, высыпав на улицу под снегопад, радовались неожиданному развлечению. Гвалт детских голосов был слышен даже отсюда. В дверном проёме виднелась высокая фигура девушки, которая сразу бросалась в глаза. Она была гораздо старше остальных. Лили. Она стояла на пороге босиком, в лёгком, совсем не по погоде, платье. Лишь поверх была накинута тёплая короткая куртка. Зябко обхватив руками плечи, она наблюдала за малышами, и хоть отсюда Гордон не мог увидеть её лица, почему-то он был уверен: она улыбается.

— Как думаешь, она сильно будет сердиться? — обеспокоенно спросила Эли. — Когда поймёт, что мы ушли без спроса. Тем более ты под домашним арестом.

— Она не рассердится, а скорее расстроится.

— Может быть, вернёмся, пока она не заметила?

— Давай ещё немного побудем здесь? Если Кристина увидит, что мы опять откуда-то идём вдвоём, она заведёт свою старую песню.

— Тили-тили-тесто? — усмехнулась Эли и, подумав, кивнула. — Хорошо, можно дождаться пока она вернётся в дом. А можно сделать и по-другому.

— Это как?

— Можно стать настоящими братом и сестрой. Тогда все от нас отвяжутся.

— Глупая, разве можно стать братом и сестрой? Вот если бы у нас были одни родители. Но ведь фамилии-то разные, а значит и родители.

— Я знаю один способ, — невозмутимо пропустив мимо ушей слово "глупая", настаивала на своём Эли.

— Какой?

— Мне один д... э-э-э человек рассказывала про такой обряд или... — она сосредоточенно сморщила лоб, подбирая нужное слово. — Ритуал. В общем, он заключается в следующем: мы делаем порез на своих ладонях и соприкасаемся ранами так, чтобы кровь смешалась. И после того как кровь смешается мы станем братом и сестрой. Ну, это потому что у нас будет одинаковая кровь, или что-то в этом роде.

Гордон улыбнулся и подумал, что Эли права. Пора покончить с нелепыми слухами. Молча, он стал бродить по крыше, подыскивая предмет, которым можно порезаться. К наблюдавшей за ним Эли, он возвращался уже с зажатым в ладони острым осколком стекла. Их было разбросанно здесь великое множество. Наверное, раньше эти осколки были линзой прожектора.

— Кто первый? — неуверенно спросил Гордон.

— Давай ты, — поёжилась Эли.

Кивнув, Гордон резко, словно боясь передумать, дернул осколком. Резкое чувство боли и лёгкое пощипывание. Тяжёлые тёмно-красные капли падали на свежий снег, тонким слоем устилавший смотровую площадку маяка. Взяв осколок и, секунду поколебавшись, Эли сделала то же самое. И вот, их ладони, крепко сжатые между собой переплетёнными пальцами, остановили кровь. Они смотрели друг другу в глаза, и Гордон впервые почувствовал себя неловко в присутствии Эли.

— Уже подействовало?

Эли рассмеялась:

— Это же не магический ритуал, а просто символический. Уже можно убрать руку.

Неожиданно со стороны приюта подул слабый ветерок, и снег, по-прежнему падающий с небес огромными хлопьями, радостно закружился над братом и сестрой. Кажется, природа почувствовала всю важность событий происходящих на маяке, и попыталась внести свой вклад. Надо признать, у неё неплохо получилось.

— А вот теперь нам точно влетит от Лили, — сказал Гордон, разглядывая окровавленную ладонь.

Эли грустно улыбнулась:

— Зато мы теперь настоящие брат и сестра, — она хотела добавить что-то ещё, но не успела.

Со стороны леса раздался душераздирающий вой, и Гордон почувствовал, что сердце на миг замерло от ужаса. В ту же секунду Эли вцепилась ему в руку с невиданной для хрупкой девочки силой. Широко распахнутыми глазами она смотрела в сторону леса. Гордон с силой потянул её вниз, укрывая за каменным ограждением. И прежде чем скрылся сам, краем глаза с облегчением разглядел Лили, торопливо уводящую детей в дом.

— Это ферос, да? — спросила Эли шёпотом. Она знала это и сама, но до последнего надеялась, что Гордон скажет "Нет".

Но Гордон был слишком занят. Он набрал в здоровую ладонь горсть снега и стал торопливо оттирать кровь с ладони сестры, а затем и со своей. Кровь попала под браслет часов, и Гордон долго не мог её смыть, пока, наконец, не снял их и не убрал в карман куртки.

— Это ферос? — настойчивым шёпотом требовала ответа Эли. Она всегда была бледной, но сейчас, цвет её лица уже было не отличить от цвета снега.

— Лежи тихо! Ветер в его сторону, но если он не успел почувствовать запах крови, у нас ещё есть шанс.