Золотой Конвой

— Ну... — я замялся. — И сколько там этого золота?

— Несколько десятков ящиков. — Пристально глядя мне в глаза, произнес Иван — Сотни килограмм, брат.

Я задумался. Золото... Я его видел, конечно. У матери был крохотный золотой кулончик, в виде оленя. А еще я, как свидетель, держал золотое кольцо на свадьбе у одного друга. И... и наверно, — все. Несколько грамм. Этим мое личное знакомство с золотом и ограничивалось. А здесь, речь шла о тоннах!

— Это же... целая прорва денег.

— Это охренеть до отвала башки, какая прорвища денег, мать их так!!! — Рявкнул Иван.

Передо мной призрачно поплыли золотистые тяжеленные слитки, украшенные по верхней грани клеймом двуглавого орла. Слитки водили хороводы спиралями и кругами, в воздухе стоял тихий золотой звон. В слитках было все: Погашение рабской ипотеки. Да к черту ипотеку! Красивая одежда, и роскошные авто, и дорогие отели, и море, и солнце, и яхты, и заискивающие взгляды обслуги, и прекрасные женщины с манящими глазами, и уверенность в себе, и небрежное чувство превосходства, и жизнь — другая, прекрасная, сказочная... Слитки звенели. Слитки — приглашение. Слитки — обещание.

— Погоди-ка, — я тряхнул головой, вытрясая из неё призрачные слитки, и возвращая трезвость ума — Что-то у тебя опять не сходится, Вано. — Что за знакомый? Что за предок? А почему его предок сам не взял клад? А? Ну бог с предком. Почему твой знакомый сам его не берет? Мы ему зачем? — Я скептически хмыкнул. — Чтоб поделиться счастьем?

— На любой твой вопрос, дадим мы ответ, — пообещал Ваня. — Но чтоб я тебе не пересказывал, лучше встретимся с Пашей. Он тебе все расскажет.

— Паша — это тот самый потомок? — Уточнил я.

— Именно. Уж он развеет все твои сомнения. А потом — рванём за кладом! У тебя ведь как раз намечается отпуск...

— Э-э, стопорни! — Вскинул руку я.

Золотые слитки в голове окончательно рассеялись. Зато живо вспомнился прошлый отпуск с Иваном — вымораживающая осенняя болотная грязь, в которой мы искали 'целую немецкую пантеру', ага...

— Знаешь что, Иоанн, — сказал я твердо, — В задницу твой клад! Свой великолепный, изумительный, долгожданный отпуск, я собираюсь провести в теплых краях. Нежась на шезлонге у моря, с маргаритой в руках.

— 'Маргарита', — это девушка или коктейль? — Уточнил Ваня.

— Как пойдет. Лучше обе.

— Так у тебя денег нет. — Подшпилил Иван. — Откуда море? На Гоа и Бали автостопом не доедешь.

— На Гоа нет, ну и что. Поеду в Крым.

— Пф, Крым, — надул губу Иван.

— Прекрасное место. История! Скифы. Памятники античности. Боспорское царство. Вексиляции римских легионов. Давно хочу съездить. Все лучше, чем в Сибири гнуса кормить.

— Лёва, ну чего ты завелся? — Проканючил Иван. — Я не понимаю, ты что разбогатеть не хочешь?

— Я отдохнуть хочу. — Заявил я. — Знаешь, этот промышленный альпинизм, тоже не сахар. Висишь где-нть на трубе, а наши питерские ветры тебе яйца между ног мотают. Хочу нормально отдохнуть.

— Смотри, — пригрозил Иван — я ведь поеду, разбогатею, — а ты потом будешь локти себе кусать. Ведь реально дело верное.

— У тебя и с пантерой было дело верное. И тоже, живой свидетель был.

— Да ну какой он свидетель?!. деревенский алкаш.

— Вот именно, Ваня. А в сказки я, извини, больше не верю. Повзрослел.

Иван решил зайти с другого конца.

— Старик, — себе не хочешь помочь, — мне помоги.

— Я тебе в прошлый отпуск помог.

— Знаю, ценю, виноват. — Помоги еще раз. Последний. Друг ты мне, или кто? У меня ведь важное обстоятельство.

— Какое еще обстоятельство?

— Влюбился. Женюсь. — Лаконично сообщил Иван.

Я округлил глаза.

— То есть я не понял... Как женишься? На ком?!

— На Маше, — объяснил Иван. Сотворив при этом такую физиономию, будто это имя было медом намазано.

— На какой еще Ма... Так, а почему я ничего не знаю? — От удивления вопросы у меня сыпались быстрее, чем я успевал их формулировать. — Когда ты с ней познакомиться успел?

— Ну, когда. Мы ж с тобой почти две недели не виделись.

— Ну, допустим. — Я все еще не мог прийти в себя. — Познакомится-то много времени не надо. А жениться... — ты ж с ней всего ничего знаком.

— Любовь разит с первой стрелы, — мечтательно вздохнул Иван. — Мы как увидели, сразу будто искра пробежала. А потом разговорились, и поняли, что у нас созвучие душ.

— Ага... искра... созвучие... — машинально бормотал я, будто эхо.

— Я вас познакомлю, и ты сам все поймешь. — Пообещал Иван. — Машенька — ангел.

— 'Ангел', к твоему сведенью, на древнегреческом означает просто 'вестник', — приходя в себя, буркнул я. — Ты в почтальоншу что ли влюбился?

— Слышь, ты не умничай, — погрозил мне пряником Иван. — Касайся моего сердца осторожно.

Нет, я его сегодня положительно не узнавал. Скоро этот увалень вообще начнет говорить шекспировскими сонетами.

— Ну ладно, — я развел руки. — Любовь, это я все понимаю. Но ты не думаешь, что несколько торопишься? То есть, что вам мешает просто пожить, присмотреться друг к другу?..

Я вдруг почувствовал, что в моем тоне зазвучали какие-то менторские нотки. Будто бы я был Ивану папой, который пытается его вразумить. Но с другой стороны, Иван был сирота, родителей у него не было. И кто еще, скажите на милость может ему вправить мозги, как не лучший друг? Впрочем, Иван тоже поймал мое настроение.

— Что это за старпёрские нравоучения? — Поинтересовался он.

— А ты как хотел? Я как твой лепший друг, можно даже сказать, старший брат, обязан...

— С чего это ты старший, — когда мы ровесники? — Фыркнул Иван.

— Потому что от любви глупеют, Ваня. Что ты сейчас наглядно демонстрируешь. Выходит, я сейчас старше умом. Ты вообще думал, на что вы жить-то будете? Маша твоя, — она кто?

— Ну, студентка. В Герцена учиться.

— Отлично. Ты со своим поиском и кладоискательством семью не потянешь. Это ж представляешь какие расходы? А если еще и дети пойдут...

— Вот! — Иван Победно вскинул руку. — Именно. Я ж тебе об этом и толкую! Теперь ты понимаешь, почему я просто обязан быстренько добыть этот клад?.. Там столько денег, что о финансовых проблемах можно забыть. От слова вообще. И мне. И тебе. Старик. Я влюблен. Я женюсь. Ты меня знаешь. Потому прошу — помоги.

Тут Ваня так по-бычьи свою шею мощную вперед наклонил, лоб на глазки надвинул. Знаю я его, — это у него признак окончательного и бесповоротного решения. Спорить бесполезно. Вспомнил я все те случаи, когда он мне на помощь приходил. Случалось, выручал крепко. Когда лупили меня в интернате старшие, со мной только Ванька стоял, вместе кровянкой умывались. Да и потом бывало всякое... И понял я, что накрылся мой отпуск у синя-моря медным тазом. Придется кормить комаров в какой-то глуши. С другой стороны... шевельнулась в голове шальная мыслишка. — Командировочка-то Ване в любом случае на пользу пойдет. Во-первых, может за эти пару недель, либо его, либо его зазнобу, приступ влюбленности отпустит, — и вопрос с экстренной свадьбой рассосется сам-собой. Ну и отсутствие клада, тоже охолонит его семейностроительные планы. Не то чтоб я против Ваниной свадьбы. Но ребята, — не через две же недели после знакомства!

— Ой Иванопулос, — вздохнул я. — Ладно, шут с тобой... Поедем, добудем твои Колчаковские мильярды.

— Лёва! Дружбан! — Радостно загудел Ваня как самолет на взлете. — Вместе у нас точняк все как надо срастется. Считай, мы уже с тобой богачи! Можешь уже сейчас начинать думать, как шиковать будешь!

— Да-да, — скептически хохотнул я.

— Братата! — Иван поставил локоть на стол и раскрыл мне ладонь. — Не журись! Мы едем на встречу приключениям!

Я звонко хлопнул по подставленной ладони. А Иван дурным голосом заголосил нашу старую песню, подслышанную в детстве, в старом сериале. Я подхватил. И мы загундосили вдвоем. Подражая козлиному голосу забытого исполнителя:

— Сталью клинка, владеет рука,

Верный конь ему в подмогу!

И лишь лунный свет озарит букву 'зет',

Как снова пора в дорогу!

Зорро-о — в бою ему равных не-еет!..

Теперь, задним числом я понимаю, — какие же мы были дураки.

* * *

— Ну и где твой хранитель секретов? — Поинтересовался я, разглядывая меню.

Мы с Иваном расположились в кафешке на Грибканале, недалеко от Невского. Именно здесь мы договорились встретится с потомком захоронщика клада. Сейчас мы сидели у окна, с видом на канал, и наблюдали идущих мимо девушек в летних платьях, и проплывавшие мимо крыши белых прогулочных корабликов.

— Да погоди ты. Пять минут от срока. — Пробасил Иван. — Для Питера это вообще не опоздание.

— Где ты вообще познакомился с этим деятелем?

— Его Паша зовут. — Напомнил Иван. — Да так, пересекались по продаже всякого антикварного военного барахла.

Я кивнул. О заработках Ваньки я был осведомлен. Началось это все много лет назад, когда он со знакомыми поехал копать 'эхо войны'. Черным копателем его назвать было нельзя, так как сошелся он с людьми правильными, и останки с со смертными медальонами они отдавали государству. Но и кое-чем из найденного Иван приторговывал. Он и меня вытаскивал на 'выходы', но я тогда как раз увлекся альпинизмом, и больше времени проводил на 'стенке'. Потом уже Ваня приобрел металлоискатель, и шуровал в поисках ценностей по сгинувшим деревням, и тому подобное. Когда пришло время армии, Ваня 'оттрубил' свое в буквальном смысле, — в трубопроводных частях. А меня, как знакомого с альпинизмом отрядили в горнострелковую бригаду. После армейки знакомые по службе как раз и надоумили меня на работу в контору уборщиков, или как сейчас это называли — клининговую фирму. Там я высотной уборкой и занимался. А Иван, после того как уложил армейские трубы, все так же продолжал романтику лопаты и металлоискателя. И вроде, не так уж плохо с этого жил. Ну, пока не собрался жениться.

— ...Был случай, — продолжал тем временем Иван, — он покупал, я продавал. И что-то там почта накосячила. Не дошла до него вовремя посылка. И концов найти не могут. Моего косяка, сам понимаешь, нет. Но я ему деньги обратно перевел. Хоть сам в убыток вышел. А потом посылка нашлась, чуть не через Китай ехала. Так уже он мне деньги вернул. Ну и видишь, проникся ко мне доверием. Я всегда говорил, — честность лучшая политика. Решил он меня в компаньоны взять. А я уж тебя подтянул. Насилу уговорил. Втроем-то веселее, а?

— Ну да, — дежурно согласился я. — Девушка! — Я подозвал официантку в длинном переднике. (у них тут даже парни-официанты в таких ходили).

— Уже что-то выбрали? — улыбаясь поинтересовалась официантка.

— Теряемся от ассортимента, — сообщил я. — Половины названий вообще не знаю. Помогите выбрать. Интересуют чай и плюшки. У вас зеленый чай есть?

— У нас есть зеленый чай, с мятой, с жасимном, с имбирем, с ежевикой, с... — зачастила девица.

Иванов компаньон появился минут через десять. Когда чай с имбирем уже эскортировал пирожное ко мне в утробу. Иван, налегал на черный. Звякнуло, и во входную дверь вошел худой сумрачный парень. Отстреливаясь краткими словами от встречающего персонала, он шарил глазами по округе, и наконец увидел меня и Ивана, который на всякий случай поднял руку.

Парень кивнул, подтянулся к нам, и пожав руки, уселся к нам за столик. Если бы его потребовалось описать одним словом, я бы выбрал — настороженный.

— Здоров, — в своей обычной добродушной манере сказал Иван. — Это Паша. — он указал рукой. — А это дружок мой, — Лев.

— Доверяешь ему? — Поинтересовался Павел, обыскивая меня взглядом.

— Как себе. — Посерьезнев ответил Иван. — В некоторых вопросах, — больше.

Павел кивнул, и наконец протянул мне руку. Пожатие у него было сухим и жестким.

— Тебе Иван рассказал суть дела?

— В общих чертах, — признался я. — Не отказался бы от некоторых подробностей.

Павел помолчал, внутри у него явно шла некоторая борьба. Но к его чести, он не стал обогащать нас своими сомнениями, и требовать каких-то гарантий.

— Все это серьезно. Без дураков. — Наконец заговорил Павел. — Был у меня прадед. Воевал в гражданскую. В войсках 'Северной директории', потов в 'Колчакии'. После войны удрал из Сибири подальше, на юга, где знакомых лиц нет. Здоровье — лошадиное было. Прожил больше ста, даром что инвалид без ноги. Вон, прабабку нашу захомутать смог. Даже мы с братом его еще застать успели. Отец с дедом говорили, пока в силе был, — никогда без дела не сидел. В артель вступил, работал там помаленьку. Но был у него один заскок. Как-то, — это годах в 40х было, — провалился он под лед, и заболел сильно. Думал, будет помирать. И тогда рассказал он своему сыну, — то есть деду моему, — про клад. Типа, довелось ему в гражданскую жить в Сибири, и зарыл он там огромные ценности. А дед мой, — он уже на своей волне был. У него в голове конкретный коммунизм был. Он сразу и собрался побежать, — доложить куда следует. Предать ценности трудовому народу. Но дед даже еще из комнаты убежать не успел, а прадед-то дальше речь завел, — типа, а охраняют те сокровища марсиане, собаки о пяти хвостах, кометы ходят по фиолетовому небу. Что-то в таком духе. Дед-то и офигел. Сообразил он, что бредит предок. Глаза у того — как плошки. Ну, позвал мать. Дед потом почитай всю ночь такую хреноту нес, что уши вяли. Зато на следующее утро — на поправку пошел. Врач сельский сказал — преодолел кризис. Короче, выправился. Ну а прадеду эту историю дед еще потом долго вспоминал. Стало это чем-то вроде семейной байки. Прадед отшучивался.

Дед выучился, после войны начальником цеха был. Там и сгорел на своей работе. Умер раньше прадеда. Отец у меня был уже инженер, тоже совок тот еще... Короче, в 90е, когда Союз развалился, стала у нас Россия, орел там двуглавый, то сё... Прадед аж ожил слегка. Только он уже неходячий был. Жена его уже умерла, привезли его к нам. Нас братом наверно года три, или четыре было. Отец там все в телек смотрел, и на демократов плевался. А прадед в своей комнатке с нами тайком говорил. Рассказал он нам про войну. Что был белым офицером, боролся с красной напастью. Интересно рассказывал. И про клад. Я, говорит, старый. Не довелось. Вы, как подрастете, — найдите, и владейте. Отцу только, говорил, — молчок; он коммуняками замороченный... Брат мой Колька, — трепло, — на следующий день все отцу и вывалил. А отец только рукой махнул, — он семейную легенду про заскоки предка знал. Подумал, типа, обострение. А прадед с тех пор только со мной говорил, тайком. Есть, говорил, богатства. Я в твердом разуме. Ты, говорил, Пашка, про марсиан не слушай. Это ширма все. Притворился я, когда сын мой к властям собрался бежать, чтоб чужим добро не ушло. Сам всю жизнь знал, где клад лежит. А взять не мог. Нет ноги. Здесь при краснопузых от клада толка нет. А за границу на одной ноге не ускачешь... Сам я пожить толком не смог, — так теперь ты поживи, родная кровь! Вот это он все время повторял. Про родную кровь...

Павел на мгновенье задумался, удивился сам себе.

— До сих пор помню. Вот он как в меня все вдолбил. Я тогда мелкий был. Не все понимал. Воспринимал, наверно, как приключенческую сказку, в которую хочется верить. Знаете, как у детей? И неправда. И правда. У прадеда вещей немного было... Не знаю, где он её хранил. Короче, дал он мне карту. Старую. Вся в метках. С лицевой стороны на плане местности знак, с обратной — подробное описание. Храни, говорит, не заиграй. Я её и спрятал, от Кольки особенно. Была у меня такая серо-голубая коробка. Отец с судостроительного завода принес. Сверху надпись 'комплект комбинированный'. Не знаю, что там хранилось. Коробка хорошая, железная, с защелкой карабинчиком. Я в ней свои детские 'ценности' держал. Изнутри, на дне и крышке, коробка была поролоновой прокладкой проложена. Вот я за прокладку карту и спрятал.