| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Юра вышел из комнаты и столкнулся с худым черноволосым юношей.
— Здравствуйте, — улыбнулся тот. — Вы, похоже, наши новые русские. Добро пожаловать! Позвольте представиться, меня зовут Эрнест Коттон, я из Бостона.
Действительно, он, как многие из Новой Англии, не выговаривал буквы р в конце слога.
— А меня Юрий Заборщиков, — сказал Юра.
— Yuri еще могу произнести, а вот фамилия твоя... Давай я буду называть тебя просто Юри, а ты меня Эрнест.
— Конечно! Заходи, познакомлю тебя со своим другом.
Эрнест потащил их обоих к себе в комнату, где сидел белесый парень чуть пониже.
— А это мой сосед из Нью-Йорка, Джон Ван Флит. Голландец по происхождению, видите ли.
— Но по голландски ни слова не знаю, — улыбнулся тот. — Моя семья жила еще в Новом Амстердаме, так тогда назывался Нью-Йорк.
И они принялись расспрашивать Юру и Андрея про жизнь в Русской Америке. Вскоре послышался звон колокола.
— А, это нас зовут на ужин, — сказал Эрнест. — Пойдем в столовую.
Они сели за длинный стол из черного дерева. Эрнест и Джон разместились напротив.
Слуга принес каждому по тарелке с вареным жестким мясом, картошкой и кукурузными початками. Андрей с трудом отрезал кусочек и начал жевать.
Эрнест, увидев его гримасу, рассмеялся.
— Привыкайте, примерно одно и то же каждый день. Вместо говядины может быть индейка, вместо кукурузы фасоль или бобы. А если хотите поесть получше, пойдем в воскресенье в город, там есть одно место на Нассо Стрит.
— А почему только в воскресенье?
— В другие дни профессора не разрешают. Приходится сидеть безвылазно в Нассо Холле, а если и выходить, то на поле за ним — там еще пушка стоит, с Революции осталась. Перед Нассо Холл нельзя, чтобы нас не было видно из города.
Рядом с Андреем, в торце стола, сели еще двое. Джон улыбнулся и сказал:
— Знакомьтесь. Это наши русские друзья, Андрé — он произнес имя на французский лад — и Юри. А это ребята с Юга, Эндрю Бакстон из Чарльстона в Южной Каролине и Альфред Иннис из Мемфиса в штате Теннесси. Ваши соседи с другой стороны.
Оба были высокими, намного выше Джона и Эрнеста и ростом чуть ниже Юры и чуть выше Андрея, и походили практически на близнецов, только Эндрю был брюнетом, а Альфред блондином. Оба улыбнулись и заговорили с типично южными акцентами, как у Эрнеста, без буквы р в конце слога, но намного мягче. Акценты были похожими на те, которые ребята уже слышали в Балтиморе.
— Добро пожаловать в Олд Нассо! Здесь хоть и Север, но в университете большинство нас, южан.
Юра краешком глаза увидел, что если Джон улыбался, то Эрнест поджал губы. Похоже, южан он не слишком жаловал.
На следующий день началось обучение. Оказалось все не так уж и плохо. Если уроки математики и точных наук были столь просты, что они сразу договорились с профессорами заранее сдать экзамены, то философия и литература сильно отличались от того, что они учили в Русской Америке, и, надо сказать, были весьма интересны. По истории они предпочитали не спорить с профессором, и в результате узнали много нового. А еще приходилось учить французский, древнегреческий и латынь. Хотя они и изучали их усиленно в рамках подготовки к вояжу в САСШ, именно здесь местные были на голову их выше. Кроме, конечно, Юры во французском — он ведь несколько лет жил в Новом Орлеане.
Приходилось еще по воскресеньям ходить в университетскую церковь и выслушивать проповеди местного священника, согласно которым им как еретикам прямая дорога в ад, но хоть английский при этом совершенствовался. Да и батюшка их благословил перед отъездом, присовокупив, что они там тоже христиане, хоть и заблуждаются. Впрочем, после церкви они всей компанией ходили в город и наконец-то наедались. Юра и Андрей еще покупали по нескольку фунтов яблок у местного фермера, и потом постоянно угощали своих соседей.
Хотя Эрнест и присоединялся к общей компании, но он смотрел волком на Эндрю и Альфреда. Однажды Юра спросил его, почему, и тот ему сказал:
— Ты знаешь, мы в Бостоне противники рабства, а эти все рабовладельцы. Как мне после этого их любить?
В следующее воскресенье, в трактире, Юра совершил большую ошибку: он спросил у Эндрю и Альфреда про то, что они думают о рабстве. Эндрю подумал и сказал:
— Вообще-то плох тот рабовладелец, кто недокармливает или бьет рабов. У нас рабы — практически члены семьи. Они знают, что на старости лет их будут кормить и поить, что если будет нужен врач, его вызовут и к ним. Последний раз у нас убежал раб еще во времена моего деда.
Альфред добавил:
— Да, отец предлагал рабам свободу — согласились совсем немногие. И те, кто согласился, по договоренности арендуют участки и часть того, что вырастили, отдают отцу в качестве аренды. Но большинство этого не захотели: они знают, что их в обиду не дадут, и что старость им обеспечена.
Джон улыбнулся:
— А у нас тоже есть на юге поместье, недалеко от Балтимора. Еще прадед прикупил по дешевке. Но я там ни разу не был, там свой управляющий, из недавно приехавших немцев.
Эрнест скривился:
— Да как ты можешь? Ты же знаешь, что на принадлежащем тебе поместье ежедневно убивают и мучают десятки рабов...
— У нас их всего двадцать — а почему это ты думаешь, что с рабами там плохо обращаются? Они стоят столько, что это может себе позволить только очень богатый человек — и очень дурной.
— Не думаю, а знаю. Нам рассказал Питер Стивенсон, знаменитый аболиционист, который лично провел три года на юге и полгода в Техасе.
Андрей и Юра переглянулись, вспомнив мужа немки, который выступал в Бруклине после нее. Альфред же вдруг спросил:
— Стивенсон... Не тот ли это Стивенсон, который командовал отрядом в Техасе? Лейтенант Стивенсон?
— Да, герой Техасской войны, который потом был оболган в Натчезе.
— Странно, я про него слышал другое. Про Натчез ничего не слышал. А вот брат мой тоже был в Техасской Армии. Рассказал, что отряд Стивенсона был на самом деле бандой, грабившей, убивавшей и насиловавшей мексиканцев, а иногда даже американцев, которые пытались защитить своих соседей.
Эрнест встал и сказал:
— Все. Вы клевещете на великого человека. Будьте же вы прокляты, рабовладельцы.
И вышел из трактира, бросив хозяину несколько монет.
Джон долго извинялся за поведение своего друга и обещал поговорить с ним. Альфред и Эндрю сказали, что то, что этот Стивенсон рассказывал о Юге, было попросту враньем, и что жаль, что Эрнест так верит в эти россказни.
Но Эрнест больше не общался с Эндрю и Альфредом, да и Джон больше не ходил с ними по воскресеньям, а на вопрос, почему, только виновато пожимал плечами. Юра и Андрей дружили с ними и дальше, но отношения уже не были прежними, тогда как с южанами они все больше сближались. И в конце учебного года северяне пожелали им хорошо провести лето, зато южане настойчиво приглашали к себе, причем надолго и давая понять, что на "нет" не согласятся.
Глава 4. На чужих Елисейских полях.
— Андрюх, ну что у тебя?
— Да профессор Джонс сказал, что "удовлетворительно" и там, и там. А у тебя как было?
— Как ни странно, по латыни у меня даже "хорошо". По греческому же тоже "удовлетворительно".
— Ну ладно, пойдем собираться.
Последние экзамены, последние сборы, и кавалькада из четырех всадников выехала на юг. Во главе ехал Альфред, последним Джон, присланный за Альфредом раб. Он же привез лошадей и для Юры с Андреем.
Джон оказался пожилым и весьма общительным человеком. Он с удовольствием отвечал на расспросы Андрея, а к Альфреду относился с почтением, но почти по отцовски. Альфред рассказал, что его родители давно предлагали Джону свободу, но тот сказал, что так он член семьи, а кем он будет, если станет свободным? И отказался.
Именно Джон находил ночлег для молодых людей, и именно он заботился о пропитании. Получалось намного лучше, чем было, когда Андрей с Юрой делали это сами.
Они давно уже проехали Филадельфию и повернули на запад. И опять потянулись все те же города и села.
В Харрисбурге паромщик почему-то довольно долго косился на молодых людей, но ничего не сказал. Впрочем, дочка его щеголяла с украшенным стразами пластмассовым гребешком в волосах, каковых гребешков здесь не водилось.
А вот в городке Сомерсет, где намечался последний привал перед Питтсбургом, произошел казус. Джон поехал договариваться о ночлеге, потом вернулся озабоченный.
— Масса, поедем лучше в другое место.
— Почему?
— Да я как раз заехал в гостиницу, а хозяин меня и спросил, для каких таких молодых людей я про комнаты спрашиваю? Не иноземцев ли? И описал массу Yury и массу Andrew. Я говорю, да нет, для своего массы, а тот не иноземец, он из Теннесси. Но смотрю, тот достает двустволку. Говорю, масса, что вы хотите сделать с бедным негром? Он же, не с тобой, а вот если те появятся... После их отъезда смотрю, у дочери непонятная радостная ухмылка на лице и духами от нее какими-то воняет. А духов я ей в жизни не покупал. Поднимаю ее одеяло, а на простыни кровь. А теперь, видишь, она брюхатая. И повинилась родному отцу, что от того из иноземцев, что повыше. Так что если увижу тех двоих, то или тот, кто это сделал, под венец пойдет, либо я угощу его из этой двустволки.
Андрей посмотрел на Юру.
— Говорил же я тебе...
— Джон, а ее ты видел?
— Да она недалеко от него сидела. И когда отец ее заговорил о вас, она аж побледнела. Хоть и сидит с невинным видом, но она явно беременна, причем месяце так на шестом. И мне почему-то кажется, что если вы проезжали здесь почти год назад, то вряд ли от вас...
Так что, масса, повезло вам. Но этот город лучше засветло не проезжать, боюсь, отец ее будет на улицу посматривать, а там всего одна улица. Поедем вот по этой дороге, глядишь, город объедем.
Но дорога эта пошла резко на север и привела их в городок Стойстаун, где они и заночевали.
После этого все было почти без приключений. На следующий день добрались до Питтсбурга, сели на пароход. Вниз по течению было намного быстрее, и уже рано утром 8 июня они приехали в Мемфис. Этот прекрасный город был основан всего десять лет назад, но он был более похож на европейский город, вроде тех, которые Юра видел, когда с родителями путешествовал до бретонского Бреста. Главные улицы были застроены красивыми каменными зданиями, а население было намного более дружелюбным, чем в северных городах. Все здоровались с новоприбывшими и желали гостям Альфреда приятного времяпровождения в Теннесси.
Напротив Мемфиса была уже Русская Америка. Альфред, хоть и вырос недалеко отсюда, еще ни разу не был по ту сторону реки, а Юре с Андреем нужно было купить подарков для семей Альфреда и Эндрю. И они сели на паром до Черепашьего острова, такого же торгового поселения, как и Длинный остров дальше на севере.
Первым делом, молодые люди пошли в церковь при торговых рядах. Служба уже началась, но Альфреда поразила величественность православной службы, а также то, что священник во время проповеди не изрыгал громы и молнии и не брызгал слюной при этом. В минусах значилось то, что пришлось стоять, и то, что служба была на непонятном языке.
Потом они прогулялись по торговым рядам, и Юра с Андреем накупили подарков для семьи Альфреда, а также кое-что для Джона. Впрочем, и Альфред основательно потратился. Юра еще купил пару пачек неизвестных Альфреду приспособлений с обнимающимися юношей и девушкой на коробке, а также несколько безделушек. Андрей прошипел: "Опять хочешь, как в Сомерсете?" На что Юра обещал быть поосторожнее.
Они вернулись в Мемфис и поехали в Элисию, поместье семьи Иннис. Оно было старше, чем Мемфис; отец Альфреда, Эбенезер Иннис, основал его в 1815 году, одним из первых. Эбенезер родился и вырос в Северной Каролине, и дети его родились еще там, но Альфред уже с шести лет жил в Элисии, и она была его домом.
Мать Альфреда, Мейбел, была относительно худощавой дамой лет сорока пяти, всегда красиво одетой и вечно улыбающейся. Старший сын, Арчибальд, побывал, по рассказам, и в Техасе, а теперь служил во флоте в Саванне, штат Джорджия. Старшая сестра, Елизабет, была уже замужем и жила в соседнем поместье с мужем и двумя детьми. Младший сын, Александр, был точной копией Альфреда — такой же блондин с пронзительно-голубыми глазами — только поменьше.
Младшая же сестра, Розалинн, была необыкновенной красавицей 18 лет, и ей сразу понравился Андрей. Но тот при ее виде все время краснел или бледнел, но в любом случае терял дар речи. Юра же, в иной ситуации не прочь пофлиртовать с девушкой, вместо этого подбадривал Андрея, но безуспешно. Тот, похоже, впервые в жизни действительно влюбился. Сара, пожилая негритянка, приставленная к девушкам так же, как Джон был к мальчикам, уже подъезжала к Юре с разговором о том, что стоит его другу сделать предложение, и он получит великолепную жену, а сама она с удовольствием дожила бы остаток дней своих в услужении у них, своих детей Господь ведь не дал, а муж ее, бывший дворецкий у семьи Иннисов, уже два года как скончался. И несмотря на все Юрины уговоры, Андрей краснел, бледнел, но так и не отважился ничего сказать предмету своего обожания, не заметив, что все вокруг все уже и так заметили.
Тем временем, скучать им не приходилось. На Севере отношение к гостям лучше всего выразил Бенджамин Франклин, один из самых ярких политиков и философов времен Американской революции: "Гости и рыба портятся через три дня." На Юге же гостеприимство напомнило Юре и Андрею то, как встречают гостей в Русской Америке. День за днем приемы, балы, театр в Мемфисе, а также и прогулки на лошадях, и купание в реке, и охота, от приглашения на которую невозможно было отказаться. У Андрея даже сложилась теория, что это "метод Демьяновой ухи", если вспомнить модного баснописца Ивана Крылова, и что это в конце концов не менее действенно, чем формула Франклина.
Глава 5. Гости, не надоели ли вам хозяева?
— Юра, пора и честь знать. А то уже первое июля, мы здесь уже скоро месяц.
— Да я знаю, пора. Только вот тут такая девушка, а ты ей так ничего и не сказал.
— Ммм... Эта... Знаешь...
— Да знаю. Глупый ты.
— А ты что про девушек знаешь? Тебе б лишь переспать с ними, а все остальное не так важно. Видел я, как ты с горничной пару дней назад уединялся...
— Ты знаешь, не береди раны. Тех, кого я люблю, у меня, наверное, никогда и не будет. А так я хоть на пару часов могу их позабыть. Тем более, что я никого не принуждаю, а местные дамы не привыкли, что подобного рода занятия могут принести столько удовольствия.
— Ну и что? Всю жизнь будешь по бабам бегать?
— А хрен его знает. Может, мой крестный прав, все позабудется, и найду я ту самую единственную... Но пока этого не произошло, почему бы и не поразвлечься? А то даже через год только и хочется, что выть.
Утром второго июля из отвезли к парому в Мемфис, и они переправились на Черепаший остров и там сели на теплоход из Сен-Луи в Новый Орлеан, куда они прибыли утром третьего. Для Андрея в диковинку был француский дух города, прекрасная его архитектура, замечательная кухня, и то, что почти все говорили по французски. Но флаг Русской Америки с гордостью реял почти на каждом здании, и все весьма неплохо говорили и по русски, старшее поколение с акцентом, младшее в основном без.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
