Zemlya_za_okeanom (plus 2)

После очередной ссоры Баранов приказал огородить жилище монахов высоким частоколом, а у единственной калитки поставил охрану, получившую приказ выпускать сидельцев только в церковь для службы. Лично же предупредил миссионеров, что "ежели они не уймутся вышлет главных затейщиков на Уналашку". Лишь благодаря столь жёстким и решительным мерам правитель смог к весне 1801г. мобилизовать и отправить на промыслы все партии.*(2)

Отправив промысловые партии правитель поручил Филиппу Кашеварову свою "Ольгу" с целью доставить туда припасы, товары и 20 китайских работников. Плавание на новом судне не обещало Кашеварову ничего хорошего. Дело в том, что излюбленная Барановым "Ольга" была одним из худших судов компании. Шильц выстроил её из елового леса, а "известно, что еловый лес весьма неудобен к обшивке судов "Ольга" может послужить тому доказательством. Когда Баранов пошел на ней в первый раз, то беспрестанно должно было отливать воду, так что после морские растения выкачивались помпами, а наконец судно затонуло на отмели. Но и после сего на оное положили еще обшивку, потом третию и не перестают посылать в море. Суденышко сие никогда не удаляется от берегов, а при противном ветре стоит где-нибудь на якоре". Тем не менее, под умелым командованием Кашеварова "Ольга" без особых приключений доставила новых компанейских работников на Уналашку и в сентябре благополучно вернулась обратно. К сожалению самому мореходу повезло меньше. На обратном пути разболтало плохо закреплённый в трюме груз,. а сильное волнение ещё более ухудшило положение. Филипп смог взять ситуацию под контроль, но в разгар аврала шестипудовая бочка ворвани притиснула Кашеварова к борту. Тот смог довести работу до конца и лишь затем закрепил повреждённую, левую руку в самодельный лубок.

Сам же Баранов на "св.Марфе" "дабы опробовать новоприобретенные суда", направился в Кенайский залив, откуда пришло известие о начавшейся среди индейцев междоусобной войне, в которой они перебили уже более 100 своих сородичей и устраивали заговоры с целью истребления всех русских на Кенае. Правда, ещё весной управляющему Николаевским редутом Василию Малахову удалось схватить двух главарей-заговорщиков и выслать их в кандалах на Кадьяк. Однако здесь они вскоре были освобождены заступничеством монахов и содержались свободно под покровительством Прянишникова. При допросе, учинённом Барановым, они признались, что намеревались перебить всех русских "ради грабежа их имущества, кое было загодя распределено меж главными участниками". Услышав такое, правитель, невзирая на протесты монахов, выслал обоих на Ситху в качестве каюров, т.к. опасался, что они могут при помощи монахов сбежать на материк и наделать немало бед.

В августе 1800г. Баранов удачно провёл в Николаевском редуте переговоры с вождями танана, а затем присутствовал на мирных переговорах на Сахнине и вернулся на "Рейнджере" с грузом мехов в Павловскую Гавань лишь в октябре. Сезон выдался на редкость удачным, взяли более 7000 бобров. Но не обошлось без серьёзных потерь, при переходе с Кадьяка на острове Семиди из тугидакской партии потонуло в шторм 32 байдарки с 64 охотниками. Плохо было также, что подкрепления из Охотска после всех этих потерь почитай не было. Лишь Мухоплев на "св.Михаиле" завёз Ларионову на Уналашку 27 новых промышленников(на обратном пути он потерпел крушение возле Большерецка). Прислать людей на Кадьяк по просьбе Баранова Ларионов не смог, т.к. было у него на все Алеутские и Прибыловы острова 55 русских. Однако предложил обменять своих людей на китайцев, если у правителя найдётся десятка два. Свободных китайцев у Баранова тоже не нашлось но он обещался прислать их весной, суда из Макао должны привезти не менее 50. В замен людей Баранов получил золотую медаль на Владимирской ленте, пожалованную ему императором Павлом I "За усердную службу". Привёз её титулярный советник Иван Иванович Баннер. Датчанин по происхождению, до поступления на службу РАК он служил земским исправником в Зашиверске Иркутской губернии. Помимо исполнения приятной миссии награждения, Баннеру было поручено основать торговую факторию в Беринговом проливе. Однако, из-за повреждения судна он вынужден был зазимовать на Курильских островах, а на Уналашке здешний правитель Ларионов вообще отменил эту северную экспедицию, сочтя её бесполезной для компании. Баннеру пришлось добираться до Кадьяка тремпами и лишь в 1800 г. прибыл он, наконец, в Павловскую Гавань. Тяготы долгого пути разделяла с ним и его жена Наталья Петровна.

Теперь Баранова тревожили слухи о том, что Испания в союзе с Францией собираются разорить российские владения в Америке. К счастью страхи были напрасны. Ни у той ни у другой стороны на это не было достаточной морской мощи на Тихом океане. Кстати, испанцы сами опасались агрессии со стороны российских поселений, не зная об их реальных возможностях.

Эти политические новости правитель узнал от бостонского капитана Джеймса Скотта, который 24 апреля привёл свой "Энтерпрайз" в Павловскую Гавань. Бизнес капитана был не слишком удачным, у него остался большой запас нераспроданных товаров и подошло к концу продовольствие. Ранее он побывал в Михайловской крепости и пытался купить там провизию и меха, но Медведников не имел полномочий вступать в торговые сношения с иноземцами и посоветовал идти на Кадьяк.

Недостатка в европейских товарах у Баранова не было но и упускать хорошую возможность он не намеревался. Пользуясь тяжёлым положением капитана Скотта он купил все его товары за 12 тыс. руб. отсроченным векселем и на год зафрахтовал "Энтерпрайз". Получить дополнительное 14-типушечное судно с опытным экипажем было очень кстати.

7 мая, оставив в залог уже наменянные меха, "Этерпрайз" с 76-ю партовщиками и приказчиком Кашеваровым на борту снаряжён был на промысел. Его сломанная рука срослась плохо и начала сохнуть. Служить как мореход Филипп не мог и правитель перевёл его в приказчики.

За неделю до "Этерпрайз" в море вышли поморские кочи. Исполняя ясные указания директоров из С.Петербурга, да и своё собственное давнее желание, 5 апреля правитель отправил их на поиски прохода в Атлантический океан. Срока службы поморских мореходов осталось полтора года. Опыты, проведённые прошлым летом, показали, что "...кочи добротны однако не слишком пригодны в дальние вояжы окиянские, тихоходны и валки."

"св.Николай" и "св.Анна" были уже починены. Увидев лес, что предложили им на ремонт, мореходы сперва удивились, затем долго ругались. Даже богобоязненный Иван Старостин прошёлся по матушке, за что потом исправно отмолил перед иконой "Николы". В конце концов поморы плюнули и натесали брус и распустили доски из брёвен последнего архангельского магазина. Дерево не лучшее, но единственно пригодное из того что нашлось.

Тогда же правитель получил тревожную весть из Константиновского редута. Его начальник письмом от 9 мая извещал, что двое индейцев танайна, участники прошлых заговоров на Кенае, бежали и, добравшись до Медной, собрали там воинов атна и чугачей для набега на его редут.*(3) Баранов срочно отправился на "Рейнджере" в Кенайский залив, в Николаевский редут, чтобы вторично "успокоить" танайна, а затем посетил Константин. редут в Чугачском заливе. На Кадьяк правитель возвратился в сентябре и узнал о рекордном промысле: в этом году было добыто партовщиками и скуплено более 10000 бобров. Вскоре из Охотска мореход Мухоплев привёл свежепостроенный галиот "св.Петр и Павел". По его словам в Америку вскорости должен был выйти также "св.Александр Невский" под командованием иркутского мещанина Степана Полуектова, но сведения о нём пришли только зимой. Неопытный мореход с трудом довёл свой галиот до острова Атха и зазимовал там. Экипаж судна потерял 15 человек от свирепствовавшей на борту болезни, которую они занесли из Охотска на Атху и заразили местных алеутов. Баранов тут же наложил на Атху карантин и "св.Александр Невский" прибыл в Павловскую Гавань лишь в октябре 1802г., когда последний покойник был похоронен, а последний больной поправился.

"св.Николай" и "св.Марфа" вернулись в ноябре. "Експедиция" не нашла чаемого Северо-западного прохода, но достигла большего, чем даже великий Кук. Пользуясь благоприятными ветрами кочи обогнули Аляску, проследовали мимо островов св.Матвея и св.Лаврентия, обогнули северо-западную оконечность Америки, описанную Федоровым и Гвоздевым и позже названый Куком мысом Пр.Уэльского. К 30 июля добрались до границы известного мира, Ледяного мыса. Обогнув его по чистой воде поморы пошли дальше к северу. За мысом их правда встретили льды, но к берегу они не прижимались и след. 110 миль кочи проделали менее чем за двое суток, да и то Старостин приказал идти без прищепов, опасаясь налететь на "снулую льдину".

Сложности начались у большого скалистого мыса расположенного по расчётам Старостина 71№21' с.ш. и 156№40' з.д., т.е. на 1№1' севернее Ледяного мыса, достигнутого капитаном Куком в 1778г. У северной оконечности его льды вплотную приблизились к берегу. Оставалось узкое разводье, по которому везучая "Марфа" легко прошла, а сидящий почти на фут глубже "св.Николай" так ощутимо проехал днищем по камням, что кормщик всерьёз стал опасаться за свой киль.

Хотя течи не было Старостин приказал зайти в удачно расположенную за мысом бухточку и тщательно проверить днище. Поморы хорошо знают что ,"море— измена лютая" и малейший недочёт стоит жизни. Мыс же назвали Нос Необходимый, не зная того, что ещё пол века, до открытия полуостров Бутия, его будут считать самой северной оконечностью Америки.

Повреждения были не столь серьёзные как мнилось. Борта и киль не пострадали, а вот фальшкиль почти снесло. Для починки его не было ни условий, ни времени. Судя по погоде и поведению льдов сейчас было лучшее время для навигации и вряд ли оно продержится до сентября. Разгружать коч и выволакивать его на берег для починки в таком месте было самоубийственно, поэтому, окончательно отодрав фальшкиль "Св.Николая", поморы направили свои кочи дальше вдоль берега, теперь уже в юго-восточном направлении, причём двигались медленно и осторожно. Льды держались в виду берега, а ещё одно столкновение могло стать для "св.Николая" фатальным. Таким образом прошли ещё 600 миль, пока у небольшого острова льды вновь не подпёрли берег.

За проливом виднелась чистая вода но кормчие решили не рисковать и возвращаться чтобы успеть до сентября обогнуть Необходимый и Ледяной носы. Срок их покрута подходил к концу и садиться в очередную зимовку чтобы вернуться домой на год позже не хотелось никому.

До устья Макензи поморы не дошли 55 миль, но кормчие указали, что судя по воде, поведению льда и течению впереди должна была быть большая река.

В связи с непрекращающимися войнами в Европе правитель, опасаясь набега вражеского капера, за зиму укрепил Павловскую Гавань пушечной батареей и устроил в глубине острова тайные склады для хранения мехов и наиболее ценного имущества.

Весной 1802г. всё было хорошо. Мор на Атхе пошёл на убыль. Рекордный груз мехов почти распродан. В апреле вернулся "Этерпрайз". Добытые меха капитан Скотт сдал в Макао ещё зимой, затем сделал рейс на Оаху и обратно с грузом сандала и теперь прибыл с водкой, солью, сушёными фруктами, сахаром, патокой и ромом. Местный ром пришёлся бостонцам по вкусу и капитан даже прикупил 12 бочонков на пробу.*(4) В кассе у Шемелина более 400тыс. пиастров, так что изрядную часть этого серебра пришлось отдать в кредит англичанам. Вместимости компанейских кругосветок не хватало чтобы загрузить такое кол-во товара. Из Михайловского редута Медведников сообщал, что с бостонского судна "Дженни" по причине жестокости капитана Крокера дезертировали 13 матросов и "...поступили в компанейскую службу на 2 года"*(5)

Но когда всё хорошо обязательно что ни будь случается.

Первая неприятность приплыла на шлюпе "Нева". Судно должно было перейти в его, Баранова, подчинение. Это хорошо. Но по утверждению приказчика Костромичёва шлюп стар и гнил, требует постоянных починок. А самое главное, Лисянский привёз императорский указ об амнистии разжалованных в матросы офицеров: Вальронда, Обольянинова и Коковцева. Сейчас они в вояжах, но до осени все побывают на Кадьяке или на Сандвичевых островах и тогда компанейская флотилия лишится трёх лучших своих капитанов. Александр Андреевич пытался уговорить офицеров с "Невы" остаться в Америке хоть бы год и сулил золотые горы, но ни сам Лисянский, ни лейтенанты Арбузов и Повалишин, ни мичмана Коведяев и Берг не соглашались "вступить в услужение купцам". Превеликими трудами удалось уговорить их сходить на Прибыловы о-ва, обещая за это отправить "Неву" с грузом в Россию и позволить т.о. завершить кругосветку. Да и оставлять при себе слишком крупное судно, да ещё и гнилое, имея на балансе 11 при нехватке мореходов было незачем. Хозяйственная душа правителя рвалась когда пропадал товар. Заставить отправиться туда барки "Иркутск" и "Мангазея" он даже не пытался. В отличие от Лисянского кап-леи Острожный и Бабенко не обязывались выполнять указания Баранова. Сдал груз— принял груз и всё. Кроме того по классу судовождения они значительно уступали Лисянскому, даже имея более мореходные корабли.

Вторую новость, поближе к осени, прислал Медведников. Перед выходом главной партии, Баранов в своих инструкциях Тараканову от 15 июля обращал его внимание на необходимость строгого соблюдения всех мер предосторожности. Кусков должен был лично следить, чтобы у дозорных всегда было оружие наготове, чтобы содержались в исправности "ружья, пистолеты, орудия и снаряды", а в противном случае "взыскивать со строгостию и виновных наказывать неупустительно". Более того, Александр Андреевич считал необходимым "скрывать еще от неприязненности мира удаляющихся бывших врагов Ситхинских и протчих народов первое движение партиею и судами дабы разстроить их в предразсудках ... и в покушениях зловредных", а потому рекомендовал "назначить судам и партии первым рандеву зборным местом на другой стороне под мысом здешнего острова Ситхи Александровскую Гавань или возле ея". Таким образом партия должна была выйти на промысел незаметно для тлинкитов, всё ещё остававшихся потенциально опасными, несмотря на готовящееся примирение с Катлианом. Предосторожности эти оказались нелишни. Индейцы могли ещё смириться с утверждением пришельцев в крепости на месте родового гнезда киксади, но не с проникновением чужаков в их заповедные охотничьи угодья. Они чинили "беспрестанные препятствия" таракановской партии в Кековской бухте и в Хуцновском проливе. Медведников писал: "Они вооружены от бостонцев лучшими ружьями и пистолетами и имеют фалконеты. Всюду в проливах выстроили крепости ... Произведенное уже единожды Американцами зверство научило всех крайней осторожности. Пушки наши всегда заряжены, везде не только часовые с заряженными ружьями, но и в комнатах у каждого из нас оружие составляет лучшую мебель. Всякую ночь по пробитии зори сигналы продолжаются до самого утра, ходят дозоры по всем постам, словом: вся военная дисциплина и мы всякую минуту готовы принять дорогих гостей, которые пользуясь ночною темнотою и ненастьями привыкли делать нападения свои ... Есть много тысячныя в проливах жила, которыя хотя и кажут вид спокойный, но не дают еще аманатов."