Шесть скрещенных палочек

Они остановились в тени той самой березы на берегу озера, где Гарри, Рон и Гермиона однажды провели воскресенье за домашним заданием, и бросились на траву. Гарри еще раз оглянулся через плечо и, к своей радости, увидел, что Снейп устроился неподалеку в густой тени кустарника. Как и прежде, он изучал материалы экзамена, и Гарри спокойно уселся на траву между кустарником и березой, глядя на четверку товарищей под деревом. На поверхности озера сверкали яркие блики, а на берегу, тоже залитом солнечным светом, сидела компания девочек, только что вышедших из Большого зала, — сняв туфельки и носки, они болтали ногами в прохладной воде и смеялись.

Люпин вынул книгу и углубился в нее. Сириус с надменным и скучающим видом, что очень ему шло, поглядывал на прогуливающихся вокруг учеников. Джеймс по-прежнему играл снитчем, позволяя ему отлетать все дальше и дальше — казалось, что он вот-вот вырвется на свободу, — но неизменно ловя его в самый последний момент. Хвост наблюдал за ним с открытым ртом. Всякий раз, когда Джеймс демонстрировал особенно сложный бросок, Хвост ахал от восхищения и принимался аплодировать. Минут через пять Гарри стал недоумевать — его удивляло, почему Джеймс не попросит Хвоста держать себя в руках, но Джеймсу, похоже, нравилось чужое внимание. Гарри заметил, что у его отца была привычка взлохмачивать себе волосы — он словно боялся, что его прическа покажется кому-то чересчур аккуратной. Кроме того, он все время косился на девочек у воды.

— Перестань, — наконец сказал Сириус после того, как Джеймс снова эффектным броском поймал снитч и Хвост издал очередной ликующий вопль, — а то Хвост описается от восторга.

Хвост слегка покраснел, но Джеймс ухмыльнулся.

— Как скажешь. — Он засунул снитч обратно в карман. Почему-то Гарри был почти уверен в том, что Сириус — единственный, ради кого Джеймс готов прекратить рисоваться.

— Скучно, — сказал Сириус. — Когда наконец будет полнолуние?

— А я бы и без него обошелся, — мрачно сказал Люпин из-за своей книги. — Между прочим, нам еще трансфигурацию сдавать. Если тебе так скучно, можешь меня проверить. — И он протянул ему книгу.

Но Сириус лишь презрительно хмыкнул.

— Оставь себе, я всю эту чепуху наизусть знаю.

— Сейчас развлечемся, Бродяга, — спокойно сказал Джеймс. — Гляди, кто там...

Сириус повернул голову — и замер, как пес, почуявший кролика.

— Великолепно, — мягко сказал он. — Нюниус.

Гарри обернулся и посмотрел в ту же сторону. Снейп около кустов только что поднялся на ноги и теперь прятал свои листки в сумку. Когда он вышел из тени и зашагал по лужайке, Сириус и Джеймс встали.

Люпин и Хвост остались сидеть. Люпин по-прежнему смотрел в книгу, хотя его зрачки не двигались и между бровей пролегла едва заметная морщинка. Хвост переводил взгляд с Сириуса и Джеймса на Снейпа и обратно, и лицо его светилось жадным нетерпением.

— Как дела, Нюниус? — громко сказал Джеймс.

Снейп отреагировал так быстро, как будто ждал нападения: уронив сумку, он сунул руку в карман и уже доставал оттуда волшебную палочку, но тут Джеймс воскликнул:

— Экспеллиармус!

Палочка Снепа подлетела вверх футов на двенадцать и шлепнулась в траву позади него. Сириус рассмеялся отрывисто, словно залаял.

— Импедимента! — сказал он, направив палочку на Снейпа, и Снейп, рванувшийся за своим оружием, упал ничком на полпути к нему.

Гуляющие стали оборачиваться в их сторону. Некоторые ученики поднимались на ноги и подходили ближе. Одни смотрели на происходящее с неодобрением, другие — с удовольствием.

Снейп, тяжело дыша, лежал на траве. Джеймс и Сириус приблизились к нему с поднятыми палочками; по дороге Джеймс поглядывал через плечо на девочек у озера. Хвост тоже поднялся на ноги и наблюдал за ними с жадным интересом — он даже отошел от Люпина, чтобы лучше видеть.

— Как прошел экзамен, Нюнчик? — спросил Джеймс.

— Я смотрел на него — он возил носом по пергаменту, — злорадно сказал Сириус. — Наверное, у него вся работа в жирных пятнах, так что ни слова не разберешь!

Кое-кто из зрителей засмеялся: Снейпа явно не любили. Хвост пронзительно захихикал. Снейп пытался встать, но заклятие еще действовало, и он корчился, будто связанный невидимыми веревками.

— Вы у меня дождетесь! — выпалил он, глядя на Джеймса с откровенной ненавистью. — Дождетесь!

— Дождемся чего? — хладнокровно сказал Сириус. — Что ты хочешь сделать, Нюнчик, — вытереть о нас свой сопливый нос?

Из уст Снейпа извергся поток ругани и проклятий, но его палочка лежала в трех шагах от хозяина, и ничего не случилось.

— Ну и грязный же у тебя язык, — презрительно сказал Джеймс. — Экскуро!

Изо рта у Снейпа тут же полезла розовая мыльная пена, она покрыла его губы, и он задыхался в ней...

— Оставьте его в покое!

Джеймс и Сириус оглянулись. Свободная рука Джеймса немедленно взлетела к волосам.

Кричала одна из девочек у озера, с густыми темно-рыжими волосами до плеч и поразительно зелеными глазами миндалевидной формы — такими же, как у Гарри.

Его мать.

— Что, Эванс? — сказал Джеймс. Самый тембр его голоса вдруг изменился — он стал более глубоким и мелодичным, более взрослым.

— Оставьте его в покое, — повторила Лили. Она смотрела на Джеймса с откровенной неприязнью. — Что он вам сделал?

— Ну, — сказал Джеймс с видом человека, серьезно обдумывающего заданный ему вопрос, — пожалуй, все дело в самом факте его существования, если ты понимаешь, о чем я...

Многие зрители, включая Сириуса и Хвоста, засмеялись, но Люпин, до сих пор притворяющийся, что читает, даже не улыбнулся. Не появилось улыбки и на лице Лили.

— Считаешь себя остроумным, — холодно сказала она. — А на самом деле ты просто хвастун и задира, Поттер. Оставь его в покое, ясно?

— Оставлю, если ты согласишься погулять со мной, Эванс, — быстро откликнулся Джеймс. — Давай... пойдем со мной на прогулку, и я больше никогда в жизни не направлю на Нюнчика свою волшебную палочку.

Тем временем Чары помех, наложенные на Снейпа, слабели. Медленно, дюйм за дюймом, он подползал к своей палочке, отплевываясь от мыльной пены, но Джеймс этого не видел.

— Я не согласилась бы на это, даже если бы у меня был выбор между тобой и гигантским кальмаром, — сказала Лили.

— Не повезло, Сохатый! — весело сказал Сириус и снова повернулся к Снейпу. — Стой!

Но он опоздал: Снейп уже направил свою палочку прямо на Джеймса. Вспыхнул яркий свет, и на щеке Джеймса появился глубокий порез. Кровь хлынула ему на мантию. Еще одна яркая вспышка — и Снейп повис в воздухе вверх тормашками; мантия свалилась ему на голову, обнажив тощие, бледные ноги и серые от грязи подштанники. Многие в маленькой толпе разразились ликующими криками; Сириус, Джеймс и Хвост чуть не захлебнулись от хохота.

В уголках губ у Лили что-то дрогнуло, и Гарри на мгновение показалось, что выражение ярости на ее лице вот-вот сменится улыбкой. Но она громко сказала:

— Опусти его!

— Пожалуйста, — сказал Джеймс и взмахнул палочкой.

Снейп шлепнулся на землю, точно груда тряпья. Выпутавшись из подола мантии, он быстро вскочил на ноги с палочкой наготове, но Сириус сказал: "Петрификус тоталус!" — и Снейп снова упал плашмя, как доска.

— Оставьте его в покое! — крикнула Лили. Она тоже выхватила палочку. Джеймс с Сириусом настороженно следили за ней.

— Послушай, Эванс, не заставляй меня с тобой сражаться, — серьезно сказал Джеймс.

— Тогда расколдуй его!

Джеймс тяжело вздохнул, повернулся к Снейпу и пробормотал контрзаклятие.

— Ну вот, — сказал он, когда Снейп вновь с трудом поднялся на ноги, — тебе повезло, что Эванс оказалась поблизости, Нюниус...

— Мне не нужна помощь от паршивых грязнокровок!

Лили прищурилась.

— Прекрасно, — спокойно сказала она. — В следующий раз я не стану вмешиваться. Кстати, на твоем месте я бы постирала подштанники, Нюниус.

— Извинись перед Эванс! — заорал Джеймс, угрожающе направив на Снейпа палочку.

— Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться! — закричала Лили, обращаясь к Джеймсу. — Ты ничем не лучше его!

— Что? — взвизгнул Джеймс. — Да я никогда в жизни не называл тебя... сама знаешь кем!

— Ходить лохматым, как будто минуту назад свалился с метлы, выпендриваться с этим дурацким снитчем, шляться по коридорам и насылать заклятия на всех, кто тебе не нравится, только потому, что ты от природы... Непонятно, как твоя метла еще поднимает в воздух твою чугунную башку! Меня от тебя тошнит!

Она круто развернулась и быстро зашагала прочь.

— Эванс! — крикнул Джеймс ей вслед. — Погоди, Эванс!

Но она так и не обернулась

— Какая муха ее укусила? — сказал Джеймс, безуспешно пытаясь сделать вид, что ответ на этот вопрос его вовсе не интересует.

— Сдается мне, она считает тебя немножко зазнайкой, дружище, — сказал Сириус.

— Ну ладно. — В голосе Джеймса зазвенела обида. — Ладно же...

Опять вспыхнул яркий свет, и Снейп снова повис в воздухе вниз головой.

— Кто хочет посмотреть, как я сниму с Нюниуса подштанники?

Но Гарри так и не узнал, выполнил ли Джеймс свою угрозу. Он наконец-то смог ощутить своё тело, пусть и очень смутно, и изо всех сил рванулся прочь.

Вынырнув, Гарри несколько секунд слепо шарил вокруг, пытаясь подняться. Скрюченные пальцы вцепились в чью-то мантию, а дрожащие руки потянули его в вертикальное положение. Повернув голову, Поттер уставился в бледное лицо Снейпа. Профессор с расширенными глазами тряс ученика, как тряпичную куклу, и что-то орал — последний не слушал, бросив все силы на попытку вырваться из захвата. Когда парню это наконец-то удалось, он вышиб дверь и кинулся вниз. Отвращение душило его, гнало прочь с площади Гриммо, как можно дальше от всех этих людей, больше напоминающих сейчас мерзкие личинки. Свалилась подставка для зонтиков, с первого раза взяла высокую ноту Вальпурга Блэк, а Гарри Поттер, справившись с замком, выскочил из вызывающего тошноту дома. Сначала дневной свет ослепил парня, а затем ливень промочил до трусов, но он, не останавливаясь, продолжал бежать, с каждым шагом ощущая, как разрушается его внутренний мир. Отец! Как ты мог? Почему именно ты? Гарри даже не пытался оправдать увиденное возрастом — не оправдывается такое подростковым максимализмом, никогда.

Выбежав на пустырь, парень тяжело опустился на землю, а в голове, помимо воли, крутилось совсем другое воспоминание...

Им с Дадли по восемь лет — ещё слишком маленькие, чтобы брать на себя ответственность, но достаточно большие, чтобы осознавать последствия. Они на заднем дворе своей школы — уже очень поздно, занятия закончились, и никого нет, кроме Поттера, Дурсля и его банды. Гарри лежит на земле, свернувшись и защищая руками живот, а парни, радостно гогоча, бьют его ногами — в тот год в их городке в моду вошла обувь с жёсткой подошвой, и привычные удары стали гораздо больнее. Веселье прерывает визг — это Сьюзи, милая пухленькая девочка, которая учится с ними в одном классе. Она нравится Дадли, потому что пирожки её мамы самые вкусные. Она всегда добра к Гарри, делится с ним карандашами и учебником.

— За что вы его бьёте?

Дадли никогда не задумывался над этим вопросом. На секунду он смущается, но потом желание покрасоваться перевешивает, и он улыбается щербатым ртом — два передних верхних зуба недавно выпали, и он немного шепелявит.

— Потому что он родился.

Гарри пытается уползти, но Пирс замечает это и с силой бьёт в солнечное сплетение, интуитивно выбрав место побольнее. Гарри больше ничего не слышит — в глазах стремительно темнеет, и лишь где-то далеко плачет Сьюзи, зовя маму.

Сьюзи перевели в другую школу на следующий же день, с Дурслями провели не самую приятную беседу, и больше Гарри на территории школы не избивали — сам же он неделю провёл в чулане, шевеля искусанными губами и молясь сорванным голосом, чтобы всё закончилось. Несколько его костей треснуло, но ничего слишком серьёзного ребята с ним не сделали, что позволило тетё Петунии сэкономить на обезболивающих.

Гарри со всей силы ударил по липкой земле кулаком, поднимая тучи брызг. Его худшее воспоминание, которое парень запрятал так глубоко, как только мог, оказалось близнецом худшего воспоминания ненавистного учителя. Только вот над Снейпом издевался тот, кого рисовали непогрешимым.

— Как ты мог, отец? Почему именно ты?

Гарри показалось, что от звука собственного голоса его внутренний мир окончательно рухнул. Хрустальный образ человека, которого Поттер действительно любил и изо всех сил старался не идеализировать, вспенился и стёк куда-то вниз зловонной жижей. Он ведь специально спрашивал! Читал газеты, переписывался с однокурсниками, спрашивал у Сириуса и Ремуса...

Боль в груди сменилась вязким комком, который Поттер охарактеризовал как "ненависть". Во рту стало кисло, и парень сплюнул вязкую ниточку слюны.

— Ненавижу тебя, Джеймс Поттер. Ты не отец мне больше. Слышишь? Я отрекаюсь от тебя, самодовольный кретин! Ненавижу...

Слёзы оставляли липкие дорожки на лице и затекали в нос, когда Гарри окончательно лёг на землю, погружаясь щекой в грязь. Горло начало пощипывать, но Поттер продолжал шептать бессвязные обвинения и жалобы.

========== Гоблины и невидимость ==========

Когда Гарри вернулся, промокший и разбитый, никто из взрослых даже не заметил его отсутствия. Снейпа уже не было, а всем остальным не было дела, где пропадает Мальчик-Который-Выжил. Рон, Сириус, миссис Уизли — все они даже не сочли нужным проверить, где юный Поттер, почему профессор зельеварения уже ушёл, даже кто опрокинул подставку и почему кричала миссис Блэк. Парень уже приготовился к долгому разбору полётов, но спокойно проскользнул в комнату для занятий окклюменцией, где и нашёл короткую записку от Снейпа:

"В сентябре"

Два слова, предлог и существительное, написанные неровным колючим почерком профессора, таким знакомым по пометкам на полях работ. Гарри, к своему стыду, никогда особо не вчитывался, и поэтому не мог сказать, отличались ли буквы от обычных. Был ли мужчина, которого Поттер ненавидел и с которым сейчас ощущал самое сильное родство, разгневан? Был ли подавлен? Разочарован? Возможно, он испугался или даже порадовался — Гарри не мог представить себе, что испытывал человек, бывший для его отца "Гарри Поттером".