Тизер следующего обновления

— Я смиренно жду твоей реакции на мою скромную поэму, — Джеймс склонил голову.

— Она очень... Необычна, — ответила Джинни. — Впечатляет. Правда. Никому её больше не читай, хорошо?

— Как можно?! — в ужасе вскинулся Бонд. — Она только твоя! А знаешь, что? Я сделаю за ночь тысячу копий этого стихотворения и развешу их по всей школе, чтобы все знали, что это стихотворение про тебя и для тебя!

— Вот этого точно не надо! — отрезала рыжеволосая сердцеедка. — Не забывай, мы должны сохранять наши отношения в тайне!

Кто-то из более чем сотни зрителей хрюкнул, подавляя смешок.

— По крайней мере, в тайне от Гермионы! — поправилась Джинни, мысленно проклиная себя за непредусмотрительность.

— Что надо сохранить в тайне от меня? — послышался голос Гермионы из дыры в стене, прикрытой портретом. — Я слышала последние слова, не отпирайтесь!

Челюсти сотни гриффиндорцев со щелчком захлопнулись. Гермиона протиснулась сквозь узкий проход и вошла в гостиную, приглаживая волосы и с недоумением оглядывая собравшуюся толпу:

— Я что-то пропустила? Хотя Фред и Джордж уже не с нами, так что вряд ли они испытывают новые версии своих забастовочных завтраках на первогодках... Что вы все на меня так смотрите?

— Она хочет, чтобы вы с Джинни были несчастливы, — шепнул на ухо суперагенту Рон. — Не подавай вида, что ты знаешь о её планах.

— Гермиона, как ты могла?! — патетически вскинул руки Бонд и тут же схлопотал подзатыльник от Рона.

— Как я могла что, Гарри? — осведомилась девушка, спуская с плеча набитую книгами сумку.

— Ты правда хочешь, чтобы мы с Джинни были несчастливы?! — воскликнул Джеймс, отбиваясь от рыжеволосого приятеля.

— Я хочу, прости, что?!

— Не слушай его, Герми, он переутомился на учёбе, — скороговоркой забормотала Джинни, беря Гермиону под руку и отводя её к лестнице в спальни девочек. — Ты бы слышала, какой бред он только что нёс!

— Руки прочь от моей избранницы, ты, мерзавка! — грозно вскричал Джеймс, вскакивая. Силовая кобура щёлкнула, выбрасывая в его ладонь волшебную палочку; в правой руке суперагента, словно по волшебству, возник «Вальтер». Рон отлетел в сторону и звучно шлёпнулся на пятую точку. Джинни проворно отскочила от Гермионы, демонстрируя Бонду пустые руки:

— Эй, я ведь ничего не сделала!

— Не ты, любимая, — в глазах суперагента вспыхнули и погасли розовые сердечки. — Гермиона! Не подходи к Джинни! Я всё знаю про твои коварные планы рассорить нас с ней! Как ты могла?! А ещё гриффиндорка!

Гермиона бестрепетно двинулась к Джеймсу, не обращая внимания на волшебную палочку и ствол пистолета, нацеленные ей в грудь:

— Гарри, что с тобой? Ты заболел? У тебя жар?

— Не приближайся ко мне, исчадие дантистов! — вскричал Джеймс, отступая к камину.

— Гарри, опусти палочку! — потребовала Джинни.

— Но, любимая, она ведь хотела... Мне Рон рассказал!..

— Немедленно! — нажала Джинни. Не в силах преступить через Второй Закон влюблённости («влюблённый обязан исполнять все приказы, распоряжения и прихоти объекта своей страсти в той мере, в которой они не противоречат Первому Закону»), Джеймс опустил палочку.

— Погоди, «любимая»?! — сообразила Гермиона. — Ты что, влюблён в Джинни?! Когда ты успел, ведь ещё на обеде...

— Вот уже минут тридцать как, — честно ответил Бонд. В отсутствие специальных инструкций он предпочитал не врать, чтобы не запутаться. В конце концов, он никогда не был добывающим агентом; его с самой учебки натаскивали именно как агента влияния, разговоры которого с противником в основном попадают под определение «силовых переговоров» и ведутся при помощи пистолетов, автоматов, взрывчатки и прочих средств для уменьшения численности беседующих. В такого рода общении словесное враньё не имеет особой ценности.

— Тридцать минут?! — Гермиона перевела взгляд на Рона, по-прежнему сжимающего в руке бутылку из-под сливочного пива. — Рон, у меня от волнения горло пересохло. Можно глоточек?

— Ты не хочешь это пить, — предупредил Рон, прячась за широкоплечей фигурой Бонда.

— Это же сливочное пиво мадам Розмерты, — улыбнулась Гермиона. — Почему мне может не хотеться его пить?

— Гермиона, не надо, — предупредила Джинни.

— Это не сливочное пиво, — вздохнул Рон. — Это тыквенный сок. Я использую бутылку как флягу. Ты ведь не хочешь пить тыквенный сок, который я набрал за завтраком и потом протаскал с собой по жаре весь день? Должен предупредить: чтобы бутылка не разбилась, я заворачивал её в свою квиддичную форму, которую вот уже месяц не нахожу времени постирать...

— Дай мне бутылку, Рон, — в голосе Гермионы прорезался металл.

Рон пожал плечами, обошёл Джеймса и тяжеловесной поступью побрёл к Гермионе, но примерно на середине пути запнулся о собственную ногу и взмахнул руками, чтобы удержать равновесие. Бутылка пива выскользнула из его ладони, просвистела над головами школьников и с размаху впечаталась в каменную стену, — только осколки брызнули в разные стороны.

— Прости, Герми, я такой неуклюжий, — развёл руками Рон, улыбаясь до ушей.

Гермиона, расталкивая подростков, бросилась к мокрому пятну на стене, прижалась к нему щекой, пытаясь разглядеть дымок. Принюхалась...

— Свежескошенная трава и пергамент? Вы напоили Поттера амортенцией?!

— Нет, как ты могла такое подумать! — замахала руками Джинни, но Джеймс прервал её:

— Да, это была амортенция. — Он замолчал на мгновение, пытаясь собраться с мыслями, а затем продолжил: — Я не помню о своих чувствах к Джинни до того, как Рон угостил меня глотком из этой бутылки. Сейчас, пытаясь логически понять, что меня привлекло в Джинни, я не могу назвать ни единой причины влюбиться в неё. Я, безусловно, нахожу её очаровательной, но не могу понять, почему, ведь она совершенно не в моём вкусе. И запах жидкости был совсем непохож на запах тыквенного сока, разве что сок после целого дня в потной форме Рона приобретает аромат океанского бриза.

Джеймс сложил руки за спиной:

— Гермиона, я обращаюсь к тебе как к старосте факультета. Будь добра, проводи меня к нашему зельевару, Горацию Слизнорту, надеюсь, он сумеет приготовить противоядие.

— Гермиона, не надо! — Рон распахнул руки, преграждая девушке путь к Джеймсу. — Я тебе всё объясню. Это ради всеобщего блага!

Джинни встала рядом с Роном, её глаза горели:

— Герми, пожалуйста, ты должна нам поверить! Мы это сделали и ради тебя в том числе!

Гермиона обвела взглядом окружающих их гриффиндорцев:

— Ребята, вы все читали «Придиру» и знаете, что Тёмный Лорд вернулся. Вы знаете, что Гарри уже один раз остановил Тёмного Лорда, — когда с этим не смог справиться больше никто, даже Дамблдор, а ведь он тогда был на десять лет моложе и крепче, на десять лет дальше от старческого маразма, чем сейчас... Гарри является нашей гарантией безопасности против Того-Кого-Нельзя-Называть. И вот эти двое, — Гермиона показала рукой на рыжеволосую пару в центре гостиной, — ради каких-то своих низменных целей сводят нашу защиту, надежду всей магической Британии с ума. Скажите, что нам следует им сделать?

— Тёмную им устроить! — осклабился Дин Томас.

— А вам, ниггерам, всё лишь бы тёмные устраивать! — вскинулся Рон. — Для светлых-то вы сами недостаточно белокожи!

— Так ты ещё и расист?!

Замахавшего кулаками Дина профессионально скрутили Симус и Колин Криви (сказывались тренировки «Эндорфинной эйфории»), а Деннис Криви, подняв ладони, выступил вперёд, разводя готовых вцепиться друг в друга школьников:

— Справедливости ради, надо выслушать и вторую сторону тоже. Мы знаем, что Гарри Поттера опоили зельем, крайне похожим на амортенцию, так надо узнать, почему. Должна же быть какая-нибудь причина для такого поступка, кроме того, что он хорош собой, богат, умён и знаменит.

Гермиона сложила руки на груди, пытаясь испепелить парочку Уизли взглядом:

— Я даю вам десять секунд, чтобы объяснить, зачем вы это сделали. Попробуйте убедить нас всех, — девушка кивнула на обступивших их гриффиндорцев, — что Поттеру лучше остаться искусственно влюблённым в Джинни, чем естественно влюблённым в меня.

— И если уже можно использовать амортенцию, то почему он должен быть влюблён в Джинни?! — пискнула Лаванда Браун. — Я, может быть, тоже хочу, чтобы в меня влюбился красивый, умный, богатый и знаменитый парень!

— Алё, гараж, — возмутился Бонд, — а моё мнение тут уже никого не интересует?

— Пока, извини, нет, — покачал головой Деннис. — Если выяснится, что это способ спрятать тебя от Того-Кого-Нельзя-Называть, тебе придётся пожертвтовать собой. Ради всеобщего блага!

— Тогда пусть он ради всеобщего блага жертвует собой в меня! — топнула ножкой Лаванда. — Джинни он уже один раз спасал, на втором курсе. Почему она второй раз без очереди пролезть хочет?!

— Да нам только спросить! — попытался оправдаться Рон, но Деннис её остановил:

— Ша! Джинни, давай, объясняйся. И постарайся быть убедительной.

Джинни бросила полный ненависти взгляд на Гермиону:

— Гарри Поттер был предназначен мне судьбой. Это мне предсказала Трелони! Ради меня он спустился в Тайную Комнату, и к нему прилетел Фоукс, слёзы которого являются самым сильным целебным средством. Если бы вместо меня в Тайной Комнате была другая девочка, Фоукс бы не прилетел, и Гарри умер бы от яда василиска, — потому что Фоукс прилетел не просто к Гарри, но к нам с Гарри! Нора — наиболее безопасное жилище чистокровной волшебной семьи во всей Британии, и Гарри сможет прятаться там, пока не почувствует, что он способен сразиться с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Но магия, защищающая Нору, не будет защищать Гарри столь же эффективно, если он останется всего лишь гостем, а не моим суженым.

— Гермиона, у тебя найдётся, что ответить? — перевёл взгляд на старосту Деннис.

— Конечно, — девушка обнажила зубы в угрожающей гримасе. — Фоукс прилетел к Гарри потому, что он настоящий гриффиндорец, высказавший верность Дамблдору. Если бы тебя в Тайной Комнате вообще не было, Фоукс всё равно прилетел бы, потому что он летел не к паре, а к настоящему гриффиндорцу. Кроме того, ты в то время была... Как бы это сказать... Не совсем гриффиндоркой. Ведь ты была одержима духом слизеринца, правда, милая? Угробила петухов Хагрида, и их кровью рисовала всякие нехорошие надписи на стенах, — мне почему-то кажется, что это нельзя назвать поведением настоящего гриффиндорца... Или, в твоём случае, гриффиндорки. Гриффиндуры. И как можно аргументировать сослагательным наклонением?! Если бы вместо тебя в Тайной Комнате была другая девочка... Мало ли, что было бы, если бы! А если бы вместо Гарри в Тайную Комнату спустился бы Седрик, то вместо Фоукса туда прискакал бы тотемный барсук Пуффендуя, походя сожрал бы василиска и вытащил бы вас обоих. «Если бы» — это вообще не аргумент. Дальше... Для Гарри самым защищённым жилищем Британии является не Нора, а дом его дяди с тётей. На втором месте — штаб-квартира Ордена, — Гермиона внезапно поняла, что чуть не проговорилась про то, что Сириус Блэк является крёстным Поттера и содержит у себя в доме штаб Ордена Феникса. — Я уверена, что в штаб-квартире Ордена Гарри всегда будут рады приютить. Так что Нора, как минимум, на третьем месте... Что же касается профессора Трелони, то Гарри рассказывал мне, что она предсказала ему как минимум четыре разных смерти, хотя всем известно, что умереть можно только один раз. Так что я бы не стала так уж сильно рассчитывать на пророчества мадам Трелони.

Иногда Рон демоснстрировал просто потрясающие навыки мышления:

— Ну, вообще-то, если бы умереть можно было только один раз, то и Тот-Кого-Нельзя-Называть нас бы сейчас не волновал. В него ведь Авада отскочила? От неё нельзя не умереть? Тот-Кого-При-Мне-Нельзя-Называть по-прежнему жив? Значит, можно умереть больше одного раза.

Рыжеволосый обернулся и смерил взглядом Бонда, который по-прежнему стоял столбом, разрываясь между желаниями броситься к Джинни и вернуть себе разум.

— А перед тем, как отскочить в Сами-Знаете-Кого, Авада сначала попала вот ему в лоб. От неё нельзя не умереть, и так далее. Значит, и Поттер может умереть больше одного раза.

— Рыжий расист дело говорит, — подумав, сказал Симус.

Гермиона пересмотрела свои аргументы:

— Хорошо, допустим, Гарри может умереть больше одного раза. Как это доказывает, что он должен быть вот с ней? Более того, если он будет со мной, то, может, ему и умирать столько раз не придётся? По его словам, это не самое приятное занятие.

— Но Трелони видела, что Гарри будет со мной! — парировала Джинни, почувствовав почву под ногами. — Не может же она напророчить что-то невозможное!

— А где доказательства? Кто слышал её предсказание, что Гарри Поттеру, причём не какому-нибудь из множества Гарри Поттеров, а именно вот этому вот, предстоит стать твоим парнем? Пока что мы знаем об этом только с твоих слов, а ты, уж прости, лицо заинтересованное...

Гермиона подумала и добавила:

— И если бы Поттеру было суждено влюбиться в тебя, то он влюбился бы в тебя и без амортенции, правда? Использовав амортенцию, ты пытаешься изменить будущее!

— Почему это?! — Джинни упёрла руки в бока. — Может быть, ему суждено любить меня всю жизнь именно под влиянием амортенции. Предсказание этого не отрицало!

Гермиона почувствовала, что она вот-вот прыгнет на рыжеволосую стерву[3] и попытается уменьшить её рыжеволосость путём физического выдирания волос. Бонд, разрываясь между любовью, требовавшей защитить Джинни, логикой, требовавшей избавиться от влияния амортенции, и физиологией, требовавшей стукнуть кого-нибудь табуреткой и пойти спать, счёл необходимым вмешаться:

— Мне не может быть суждено любить тебя, потому что ты не можешь быть предназначена мне судьбой. А не можешь быть предназначена мне судьбой ты потому, что никакой судьбы не существует. Некому предназначать.

Джинни очень осторожно обернулась к Джеймсу:

— Что ты имеешь в виду?

— Вы ничего не знаете про неравенства Белла? — Бонд вновь попытался взъерошить собственные волосы, но в очередной раз наткнулся на корку геля для волос, создавшую из его шевелюры подобие мотоциклетного шлема. — Материя бывает двух видов, вещество и поле. Нас сейчас интересует то, что вещество состоит из молекул, молекулы состоят из атомов, атомы — из элементарных частиц, а элементарные частицы и поля[4] состоят из фундаментальных частиц. Короче говоря, всё на свете вещество состоит из каких-то фундаметнальных частиц. В первой трети двадцатого века Гейзенберг доказал, что измерение влияет на измеряемый объект, поэтому нельзя одновременно узнать все характеристики интересующих нас фундаметнальных частиц: пока ты измеряешь одну характеристику, вторая меняется до неузнаваемости.