Радуга Ллинн-Хейма

— Синнора является подданной Вилии, как и ее мать, госпожа Лидора.

— Так это ты приемная дочь ректора Академии?

Я молча кивнула, испытывая страшное желание провалиться куда-нибудь.

Так и состоялось мое знакомство с Ее Величеством королевой Юлимой.

И мы отправились в королевский замок.

Ну почему мне всегда так не везет? Первый мой визит в столицу — и в окружении целой стаи придворных, да еще и королевы впридачу. Скукота. И все из-за этого Скина.

А вообще-то я удивляюсь и до сих пор, почему меня не выгнали из Академии. За весь список моих проделок и за каждую по отдельности.

Я донимала и преподавателей, и студентов.

А однажды! Подпоила одну молоденькую ведьмочку и спровадила ее к главному мастеру наставнику (тем более, что он ей давно нравился). Забавное было зрелище! Плохо только, что она меня запомнила. Но хоть польза была — главный мастер наставник наконец-то женился.

Устроила карточный турнир, в результате чего все деньги студентов, капиталец, прямо скажем, так себе, оказались в моем кошельке. Правда, мастер наставник заставил все вернуть. Я не особо расстроилась. С моими зачарованными картами всегда можно подзаработать. Плохо только, что после этого со мной никто играть не садился.

Лорин начал брать с меня дурной пример. Навел на одного из студентов морок. Все видели гигантского паука, а сам несчастный, даже не знал, что хоть сколько-то изменился. Неплохо тогда все побегали. Но всыпали за его проделки почему-то мне. Даже моей приемной матушке пожаловались. Лорин, правда, сознался. Потом. Когда его мама немного поостыла, прооравшись на меня.

Норэг по сравнению с нами был просто тихоней, но идею поиграть в леталочки подкинул именно он. В результате вся Академия до новолуния вела летучий образ жизни, исключая нас троих, нам-то так и не удалось взлететь.

Чего я тогда только не творила. Вспомнишь — стыдно становится.

Королевского менестреля, Брика, я тогда все-таки вернула, чем заслужила необыкновенную признательность королевы.

Это уж потом мы втроем, а так же Брик и Эрэд, раскрыли заговор против короны и получили звание Героев-защитников Вилии. А где-то через полгода, после окончания Академии, мы сами чуть заговор не устроили, совершенно случайно. Порушив при этом чуть ли не полгорода. И королевским указом нашей пятерке было запрещено собираться вместе! Однако десять дней назад ко мне прилетел вестник с письмом от Лорина. Нынешний придворный маг, а я никогда не сомневалась, что эта должность достанется моему брату, срочно вызывал меня в Вилом, нижайше просил о помощи и также уведомлял, что королевский указ, запрещающий наши встречи — отменен! О том, какая ему требуется помощь, Лорин не написал.

Я быстро собралась и, ничего не объяснив ни Совету, ни Пресветлому королю, отправилась в путь. Ллинн-хеймцы никак не хотели отпускать свою недавно обретенную Темную королеву, но потом смирились, сообразив, что остановить меня может только принудительное заключение в цепи. А кому нужна Темная королева в цепях? Хотели навязать в сопровождение свиту. Еле отбилась. Представляю, что началось бы в Вилии, появись там такое количество ллинни. Вилийцы решили бы, что это вторжение. К тому же кто-то из этого беспокойного народа, все отрицательные черты которого я вполне унаследовала, наверняка, что-нибудь отчебучил бы. Это ко мне в Вилии привыкли. С трудом меня уговорили взять Мглу, в качестве хоть какой-то защиты. Я-то уж хотела ехать на своем старом коньке. Но потом, к радости советников, передумала. Как-то несолидно будет смотреться Темная королева Ллинн-Хейма на старом лохматом пони. Да и жалко стало Пятнышко, тяжело ему было бы перенести такой длинный путь. То ли дело ездовая волчица.

Мгла медленно трусила по тропинке. Я даже носом начала клевать от однообразия пейзажа. Сосны, сосны и еще раз сосны, хоть бы один дуб какой завалящий попался!

Волчица резко остановилась, и я, чуть не ткнувшись носом ей в шею, проснулась.

— Где мы? Что опять случилось?

Мгла передернула плечами, потом легла на травку. Волчица, оказывается, воспользовалась тем, что я задремала и сошла с дороги.

— А, понятно. Ты устала и хочешь отдохнуть. Ну что с тобой делать? Давай в лесу ночевать. Все равно ночью нам ворота Вилома никто не откроет, — я выбралась из седла и отправилась на поиски хвороста. Мгла всеми своими волчьими силами мне помогала.

Костер весело полыхал, потрескивая сухими ветками. Мгла лежала в позе гордого льва и сонно щурилась на огонь, сегодня она на охоту почему-то не пошла, наверное, с утра не проголодалась, а может боялась меня одну оставить. Черная шерсть волчицы лоснилась, на ней играли блики костра, ветерок лениво поглаживал шерстинки.

Я решила спать сидя, потому что мокрый плащ все равно не подстелешь. Он сушился, растянутый на ветке-раскоряке, но похоже носить я его уже никогда не буду — испорчен безнадежно. И мне почти удалось заснуть, как вдруг Мгла насторожилась. Волчица напряженно оглядывалась по сторонам, на зверей она так не реагирует, значит рядом люди. Сон разом улетучился. Я мигом сорвала плащ с рогатины и накинула его на сумки, лежащие на земле, придав им вид спящего человека, послала Мглу в лес и сама отправилась следом.

Оказалось, что мой маленький костерок похож на маяк. Сквозь густые кроны сосен лунный свет не проходил, и в лесу было не очень светло. Совы и филины охотились, собираясь устроить небольшой ужин. Доносился неровный хаотичный трепет крылышек летучих мышей и их тонкоголосая перекличка. Шепот хвои с ветром над головой...

До моих насторожившихся ушей донесся посторонний для ночного леса звук. Треск веток и сильный шорох — кто-то пер напролом, умудряясь находить буреломы в чистом сосновом лесу. Так мог двигаться раненый бык. Или человек.

Слева мелькнула зеленоглазая тень — Мгла. Я дала волчице знак остановиться, а сама двинулась вперед.

Двое, причем один тащил на спине другого, хотя сам считал деревья локтями, на глазах у него была повязка. И глядя на них, я поняла, куда делся двадцатый гвардеец.

— Стой!

Человек остановился. До столкновения с деревом ему осталось два шага.

— Кто здесь?! Где я?!

— В лесу.

— Кто вы?

— Вопрос в том, кто вы?

— Помогите нам, пожалуйста, мой друг умирает!

"Еще один умирающий. Не слишком ли для меня за одну-то ночь", — мелькнула и исчезла подлая мыслишка.

— Ладно, пошли.

— Куда? Я ничего не вижу.

Я привела их к месту стоянки. Гвардеец уложил свою ношу в указанное мной место и сам свалился рядом. По-моему, самому ему помощь требовалась не меньше.

— Спаси его, пожалуйста!

Я сняла с пальца перстень с агатом, сейчас, полностью разряженный, он мог только помешать, не отдавая, а, наоборот, собирая энергию, и спрятала его в сумку.

У человека было три раны. Все три — смертельные. И он был мертв. Причем давно. Последнее тепло покинуло тело.

Я прикрыла глаза, потом запрокинула голову, глядя в небо.

— Я ничем уже не смогу помочь.

— Почему?! — гвардеец вскинулся, но почти тут же рухнул обратно, застонав.

— Он мертв. И уже достаточно давно.

Человек застонал. Теперь уже по другой причине.

— Но как же так!

— Успокойся. Ты сделал все, что мог, — сухие, холодные слова. Я дотронулась до головы страдающего человека. На глаза навернулись слезы. — Давай я посмотрю твои раны.

— Да нет у меня ран!

— А как же повязка на глазах?

— А. Это. Этого никто не вылечит. Три дня назад мне выкололи глаза. Убили бы. Если бы Ровинар не спас. А теперь я не смог спасти его!

— Я все же посмотрю. Если не смогу вылечить, то хотя бы повязку сменю, она у тебя вся кровью пропиталась, еще воспаление начнется.

— Делай что хочешь, — сказал гвардеец равнодушно.

Я осторожно размотала бинты. Этого человека пользовал хороший лекарь. Трехдневной давности раны выглядели очень хорошо, если так можно сказать про раны. Те, кто выкалывал глаза, были мастерами своего дела. Восстановить зрение этому человеку не смогло бы уже ничто, но они не знали про меня.

— Как тебя зовут? — спросила я, собирая энергию в кончиках пальцев.

— Кенрал.

— А знаешь, Кенрал. Я могу тебя вылечить.

— Зачем ты лжешь?! Я знаком с работой Красного мастера, видел деяния его рук. Если только ты величайший маг-целитель, но вот магов-целителей не осталось... Не мучай меня, дай лучше умереть.

— Я — маг-целитель. Не знаю, как насчет величайший. Но кое-что умею.

Радужное сияние стекало на раны Кенрала.

— Ты издеваешься?

Я промолчала. Все-таки вырастить новые глаза, это не рану заживить, даже смертельную. У гвардейца же от глаз вовсе ничего не осталось.

— Твои новые глаза будут отличаться от старых, возможно ты будешь видеть по-другому.

Кенрал сидел не шевелясь — действовала магия исцеления. За основу новых глаз человека, я взяла: свои глаза (мир вокруг резко помутнел, ничего зрение быстро восстановится); прозрачность росы; свет огня; пристальный взгляд Мглы и дикую жажду Кенрала снова видеть.

Широкий язык Мглы прошелся по моему лицу, заставив очнуться. Морда волчицы виделась смутно. Я моргнула, не понимая, почему. Потерла глаза кулаками. Холодный нос ткнулся мне в лоб. Обняв волчицу за шею, я пытаясь собраться с мыслями. Что же случилось? Последние события начисто исчезли из памяти. И что у меня со зрением? Может мы ехали по лесу, и я стукнулась головой о низко растущий сук?

Было темно. Я отстранилась от Мглы и огляделась по сторонам. Тут-то воспоминания и возвратились — рядом с почти затухшим костром лежали два бездыханных тела.

О стихии и духи! Кенрал! Неужели он умер! Я на четвереньках подползла к гвардейцу. Грудь человека равномерно вздымалась. Спит. У меня вырвался вздох облегчения.

Плащ, лежавший на сумках возле костра, успел благополучно высохнуть. Я укрыла им Кенрала, а сама устроилась на старом месте, прислонившись спиной к дереву. Костерок, обрадованный свежей еде, яростно накинулся на сухие ветки. Яркие языки пламени расплывались в глазах, я прикрыла веки. Интересно, какие глаза получились у Кенрала. И стоило ли все это моих страданий. Потянувшись привычно поправить перстень, я вспомнила, что убрала его.

Мгла, почувствовав мое желание, принесла нужную сумку. Покопавшись в кармашке в кармашке, я выудила своего любимца. Там же лежало еще несколько самоцветов, оправленных и россыпью. Страсть к собиранию камней появилась у меня в детстве, когда брат приемной матушки привез откуда-то с юга не ограненный коричневый камешек, сиявший сотнями крошечных золотых искр. Мне казалось, что я держу в руке кусочек солнца.

— Что это? — спросила я.

— Самоцветный камень. Называется авантюрин.

Я очень быстро заметила, что этот небольшой камешек умеет хорошо поднять настроение, помогает обрести бодрость духа и ясность ума, может снять головную боль, если положить его на лоб, или унять сердцебиение.

А позже, когда в Академии нас учили работать с самоцветными камнями, аккумулировать в них энергию, использовать заложенные природой свойства и превращать в обереги и талисманы, эта страсть разгорелась с новой дикой силой. Я скупала камни у ювелиров горстями. Авантюрины, хрусталь, обсидиан, змеевик, лазурит, амазонит, раух-топазы, жадеиты, нефрит, яшму и, конечно же, агаты. С этими у меня получалось лучше всего.

Тот же камень, оправленный в старое потемневшее серебро, что сейчас у меня на пальце, мне подарила моя приемная матушка на совершеннолетие. Такого я не видела никогда, хотя пейзажные агаты встречались в моей коллекции. Казалось, на огромной черной скале растет могучее дерево с алой кроной, теряющейся в туманной дымке белых облаков.

За время моего пребывания в Ллинн-Хейме эта страсть несколько поутихла. Ллинн-хеймцы не признают ни самоцветных, ни драгоценных камней, делая исключение лишь для янтаря и гагата. Но эти камни меня никогда особенно не интересовали. Сейчас же я предчувствовала с трепетом свой поход в ювелирную лавку.

Рассвет приближался, становилось все холоднее и холоднее. Я обняла Мглу, притулившуюся ко мне сбоку, и не заметила как заснула.

Разбудил меня дикий крик. Кенрал сидел и пялился в пространство.

— Что же вы все орете-то! — недовольно сказала я, вспомнив еще одного исцеленного. Голова была тяжелая и пустая, все тело от неудобной позы затекло. Хорошо хоть зрение почти восстановилось.

Кенрал повернул лицо с круглыми глазами в мою сторону. Не знаю, какие глаза были у гвардейца до встречи со мной, но сейчас они стали почти точной копией моих — темно-зеленые, прозрачные, с золотыми лучиками вокруг зрачка (это уже от Мглы). У светловолосых вилийцев никогда не бывает таких глаз.

— Я вижу! — Кенрал поднес руки к лицу. — Как такое возможно? — он ощупал лицо, ища возвращения боли, прикоснулся к вискам. — Или я сплю?

— Нет, ты бодрствуешь.

Только тут вилиец обратил на меня внимание по-настоящему. Кенрал вскочил, ощупывая пояс в поисках оружия.

Откуда-то появилась отлучавшаяся Мгла. Почувствовав враждебность, волчица напряженно застыла на краю полянки.

Взгляд гвардейца переметнулся на нее. Рука продолжала шарить по поясу.

— Свое оружие ты потерял где-то в лесу, — сказала я, поднимаясь с корня, на котором сидела. Спина и все, что ниже, казались чужими.

— Ллинни! — и это все, что он может сказать в благодарность за исцеление?

— Ну да. Ну и что? — не обращая внимания на застывшего гвардейца, я принялась собирать вещи. Выдернула из-под его ноги свой плащ, может еще удастся отстирать. Кенрал отшатнулся.

— Что ты делаешь здесь? В Вилии?

Я посмотрела в глаза, так похожие на мои собственные, да они и есть мои.

— Излечиваю всяких неблагодарных вилийцев.

Кенрал вздрогнул и машинально потянулся рукой к лицу.

— Так это сделала ты?

— Я, — я оседлала Мглу, прикрепила к седлу сумки.

— Куда ты? — как-то растерянно спросил он.

— В Вилом.

— Могу ли я просить тебя еще раз о помощи?

"С чего это такая снисходительность к ненавистной ллинни? Просьба о помощи!"

— Чем я могу тебе помочь?

— Тело Ровинара надо доставить в город, чтобы вернуть родственникам. Это все, что я могу теперь сделать для него.

— Хорошо, но придется сделать волокушу. Мгла не согласится везти на себе мертвеца.

Почему я так легко согласилась помочь ему? Я ведь лечила его. В Ллинн-Хейме вообще есть такой забавный закон — если ты удостоен милости спасти кому-то жизнь, то этот человек становится как бы твоим младшим родственником и ты и дальше обязан заботиться о нем. По воспитанию я вилийка, но видно это в крови.

На волокушу пошли две с трудом найденные молоденькие сосенки и все тот же многострадальный плащ. Наша похоронная процессия отправилась в Вилом. Мглу не нужно было вести под уздцы, как какую-нибудь норовистую лошадку, но присматривать за капризной волчицей все же приходилось. Кенрал шел сзади, следя за тем, чтобы тело не вывалилось.

Вскоре лес остался позади, перед нами расстилались поля и холмы Вилии. Из-за ив, скрывавших русло небольшой речушки, притока Велеи, медленно вставал красноватый диск солнца. Серый мир окрашивался нежными розоватыми красками. Над нами, сердито стрекоча, пролетела сорока. На горизонте вырастали серые крепостные стены Вилома и его пестрые крыши.