Лукоморье. Наброски. Глава 23.

Сперва многие смотрели недоумённо на чудака, нежелающего пользоваться царским родством, но со временем привыкли и на то, что царский родственник до сих пор бегал простым скороходом перестали обращать внимания.

Но несмотря на всё, Стрекулист обладал одним качеством, которое перевешивало на Васин взгляд многое. Стоило Пете появиться в какой — либо компании он везде быстро становился своим и несмотря на всю свою неуклюжесть, постоянную подвижность, кажущуюся нездоровость, имел большой успех у противоположного пола. И это при том, что скороход никогда не бравировал родством. Такой он был сам по себе. И Вася ему порой, между нами, немного, но завидовал.

— Мир Вашему дому, — поклонился хозяевам гость. — Позвольте войти, хозяева? Али запрет будете чинить?

— Слушай, Петрух, — поморщился Вася. — Кончай придуряться! Хоть тут — то можешь обойтись без этого?

— Да с удовольствием, — распрямился скороход. — Не представляете даже, как устал сегодня. А тут ещё царь отправил к тебе, — обратился он к Васе, — чтобы ты к нему зашёл.

— Что уже? — переполошилась Авдотья.

— Да, нет, — сразу сообразил о чём речь Петя. — О чём — то с царицей хотят с ним, — кивнул он в второну Васи, — поговорить. Что да как не знаю, но сегодня точно никто некуда не направит.

— И то — хлеб, — пробормотала Авдотья.

— Прямо сейчас? — повернулся Вася с посланцу. Тот кивнул. Вася быстро собрался, оглядел себя. Как никак, являться пред царские очи — дело ответственное. — Пошли.

— Ступайте! — засуетился Пахом. — Негоже заставлять царя ждать.

Вася и Стрекулист вышли из дома.

— Ну что? Досталось? — спросил Петя.

— Да не то слово, — вытер пот со лба Вася. — Если бы не дед, то мать легла бы поперёк выхода и не пустила бы. С неё станется.

— Она может, — протянул приятель. — Я её знаю не так как ты, конечно, но тётя Авдотья — это, брат, ни с какой бурей не сравнится. Любая буря пожиже будет.

— Вовремя ты появился, — похлопал по плечу Вася приятеля.

— Как и договоривались, — отмахнулся тот.

Ясное дело, что никто Васю к царю не звал. Всё было оговорено сегодня при личной встрече с царём и царицей. Всё, до мельчайших подробностей.Помощь приятеля необходима была, чтобы был благовидный предлог для того, чтобы можно было удрать после выяснения с матерью. Конечно, не очень красиво и не очень — то и по — мужски. Но что делать? Вася не мог наблюдать долго материнские слёзы и слушать её уговоры. Поэтому и потребовалась помощь закадычного дружка. И всё было проделано максимально точно. Можно было обойтись и без этого спектакля — мать уже почти пришла в себя, но кто знает как оно обернулось бы после.

Они шли и разговаривали. Небо над головой всё сильнее плакало горючими осенними слезами и ветер всё с большим усердием старался придать окружающему пейзажу ещё большую грусть. Голые деревья склонялись под его порывами и ничто не могло помешать этому. Друзья кутались в накинутые плащи, но одежда не защищала от ненастья, на которое так богата осень.

— Может зайдём, согреемся? — кивнул на трактир со звучным названием "Кот — мышелов" Петя. Подумав, Вася согласился. На улице, действительно, было крайне неуютно, а вот тёплый сбитень, который умела готовить только по рецепту своей бабки супруга трактирщика, мог бы поднять настроение хоть немножко.

Трактир встретил молодых людей теплом — в углу небольшого зала уютно потрескивала печь, и азартным гомоном десятка лужённых глоток. Посреди зала за большим столом, опершись могучими руками о дубовый стол, кажущийся тем не менее хлипким по сравнению с теми, кто за ним сидел, — сцепившись руками сидели Добрыня Никитич и Алёша Попович. Оба обливались потом, но хитрые улыбки мерцали на лицах обоих.

— А я и не знал, что они здесь, — удивился Петя.

— Я тоже, — кивнул Вася, во все глаза рассматривая богатырей.

— Значит и Илья где — то рядом, — прошептал Стрекулист. — Они всегда втроём ходят.

— Это мы удачно зашли, — поделился Вася с приятелем. Про сбитень друзья уже забыли напрочь, наблюдая за безрезультатными попытками богатырей одолеть друг друга.

Посетители трактира разделились примерно по — полам и у каждого богатыря были свои болельщики. Между оживлённо обсуждающими происходящее действо уже шныряла парочка тёмных личностей, выглядящих так, что Вася не пожелал бы встретиться с ними глухой ночью даже в освещённой подворотне. Правда, на сей раз они занимались довольно мирным делом — принимали ставки на победу кого — либо из богатырей. Однако, не находилось желающих поставить на кого либо из названных братьев, так как никто из них сдаваться не собирался, а ставить против Добрыни или Алёши — дурачков не было. Да и на кого ставить? Это же Никитич и Попович! Оба ни за что не желают уступать другому. Вот, обливаясь потом, и держаться. Никто не хочет показать свою слабость. Вскоре это зрелище перестало интересовать Васю — было понятно, что победителя здесь и сейчас, похоже, не будет. Вася наблюдал уже не за поединком на руках, а за самими богатырями и старался понять их секрет.

Они ведь такие же как я или Петька, — размышлял Вася, — но они это они, а мы — это мы. Как они стали такими или как, хотя бы, приблизиться к ним? Они — это легенда во плоти. Как?

Додумать Вася не успел. Неподалёку задрожала лестница, ведущая на второй этаж. Лестница, не рассчитанная, на подобное, стонала, когда по ней вниз спускался Илья Муромец, что — то живо обсуждающий с хозяином заведения. Увидев Илью, Добрыня и Алёша прекратили своё занятие и вопросительно поглядели на старшего названного брата. Тот кивнул. Словно этого и ожидая, богатыри поднялись и последовали за воеводой. Когда за ними закрылась дверь оживлённый гомон ненадолго смолк. Но через несколько мгновений возник вновь. Обсуждались уже новые насущные дела. Про вышедших всего несколько мгновений назад уже и не упоминали.

Друзья вспомнили зачем сюда зашли и, поудобнее устроившись за освободившимся столом, за которым сидели богатыри, заказали себе по кружке живительного напитка. К радости приятелей к каждой кружке полагался беслатный бублик. Хоть и небольшой, но, всё — равно, приятно.