Ген мужества. Часть 3.

— А почему только мужчины? — возмутилась рыженькая Лена. — А мы? Мы — женщины, — я думаю, мы тоже воевать сможем!

— Вообще-то, не женское это дело — война, — неуверенно вступил в разговор Сокол, но вспомнив амазонок Островка Надежды, закончил фразу бодрым голосом: — Но вы, мадам, я уверен, станете отважным бойцом!

Лена улыбнулась и кокетливо поправила гусара:

— Мадмуазель, если быть точной. — И, повернувшись к Филину, решительно сказала: — Тогда записывайте меня первой!

Сокол подкрутил ус и восхищенно посмотрел на раскрасневшуюся девушку, а Стас, немного растерявшись, ответил:

— Ну... насчет записи, это я так, образно. Нам главное понять настроение граждан. А записываться никуда не будем. Пока... Вот с вами пообщались, теперь дальше пойдем.

Неожиданно в квартиру позвонили. Два коротких звонка, один длинный.

— Кто бы это мог быть? — Стас испытующе посмотрел на Василия. — Поздний гость, не находите?..

— Скорей всего это Антон, он всегда так звонит. Пойду, открою.

— А кто такой Антон? — спросил Стас у Лизы, когда ее муж ушел открывать дверь.

— Антон — один из наших друзей. Вася говорил вам, что кое-кто призывал людей к восстанию. Так вот, Антон — один из таких. Бунтарь.

— Ну что ж, — пожал плечами Филин, — бунтари это как раз те, кто нам нужен. Лишь бы их бунтарство не переросло в анархию. Собственно, мы и пришли, чтобы направить энергию масс в нужное русло.

Из прихожей донесся взволнованный молодой голос: "Привет, Вася! Ленка с Женькой Поздняковы у тебя? А Ковригины? Тоже?.. Это хорошо! Я сейчас вам такую новость сообщу! Упадете!". "Постой, Тоша, — пытался остановить позднего гостя Василий, — мы не одни и у нас тоже есть новости..."

Но Антон его не слушал, первым ворвался в гостиную и радостно закричал, размахивая руками:

— Что я вам расскажу, ребята!.. Мы теперь не одни! Нашелся человек, который знает, что делать! Он может ответить нам на все наши вопросы!

На вид Антону было около тридцати, а точнее, до тридцати. Он был невысок, имел хрупкую фигуру, а движения его отличались порывистостью.

— А может быть, — продолжал парень, не обратив внимания на новых людей появившихся в старой, по-видимому, хорошо знакомой ему компании, — этот человек возглавит наше восстание! Правда, он тяжело ранен, но говорят, уже поправляется!.. — схватив со стола первую попавшуюся чашку с недопитым чаем (это была чашка Сокола), он мигом осушил ее до дна, огляделся. Заметив Филина и Сокола, с интересом смотревших на него, захлопал глазами, увидел стоящие в углу излучатели и пробормотал: — Так выходит, я э-э-э... опоздал со своей новостью?

— Ну почему же, — Стас поднялся со стула и насторожено посмотрел Антону в глаза, — напротив, вы очень заинтересовали нас ею.

— Так вы — те самые?..

— Те самые, — кивнул Стас, — а человек, о котором вы хотели нам рассказать, кто он? как его звать? как выглядит?

— Я сам его еще не видел, — смутился Антон, — и имени его не знаю, мне рассказали... В общем-то, я не только сообщить о нем своим друзьям хотел, но и предложить им встретиться с этим человеком. Завтра с утра, вернее, уже сегодня...

— Вы знаете, где он сейчас находится?

— Да.

— Далеко?

Антон кивнул:

— Южная окраина города.

— Пошли.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас. — Стас посмотрел на часы: шел второй час ночи. — Не вижу смысла откладывать на завтра. Ведь завтра может случиться все что угодно. Пошли, познакомимся и поговорим по дороге.

Сокол и Филин закинули излучатели на плечи и направились к выходу, Антон, оглядываясь и корча недоуменную физиономию, двинулся следом.

— Но вы нам еще ничего не рассказали о тараканах, — крикнула вслед бойцам Лена. — Я боюсь их. Мы все боимся тараканов.

— Крдаки, — оглянулся Стас, — называйте их крдаками. Они — славные ребята, не надо их бояться...

Дом, в котором по утверждению Антона в данную минуту находился неизвестный герой, оказался самым крайним в ряду не особенно больших строений, похожих на таунхаузы. За домом черным занавесом заслоняя горизонт, высился лесной массив. Уже светало. Окна дома были темны и вообще, во всех домах не горело ни одного окна.

— Спят еще люди, — констатировал Сокол.

— Здесь не живет никто, — тихо сказал Антон. — Местных инопланетяне уничтожили в первую очередь.

— Почему именно их? — спросил Филин.

— Я не знаю... Откуда я могу это знать?! Тут вряд ли существует какая-то логика. Либо она чересчур проста: с кого-то надо было начать, начали отсюда. Без разбора. Потом уже стали решать: сколько человек убить сегодня, сколько завтра, а кому пока жизнь оставить...

— Говоришь, не живут здесь, а откуда тогда про этого человека узнали? — спросил Сокол.

— Ну да, не живут. Пацаны сюда бегают, в пустых домах продукты кое-какие остались, конфеты... Пацаны вашего товарища и нашли. Он, говорят, без сознания был, кровью истекал... Рассказали взрослым, ну а дальше...

— А с чего ты взял, что этот человек наш товарищ?

— Он сам сказал.

— Тебе?

— Не мне, я же говорил, что еще с ним не встречался. Он людям сказал, тем, что его выхаживали. Ну, а они мне рассказали.

— И что он им сказал?

— Что он — один их тех, что принимал участие в схватке у Института Времени.

Филин с Соколом переглянулись.

— Странно, — недоуменно произнес Сокол. — Мужики по всему сейчас должны к Энску подходить. Что же у них такое произошло?.. Или ты думаешь...

Стас пожал плечами:

— Ничего я не думаю. Придем — увидим.

— Нет, если это он, то я, пожалуй, снова начну верить в господа бога и провидение.

— А ты что, разуверился? — усмехнулся Стас.

— Ну, не то чтобы... Однако после всего того, что случилось нелегко жить с прежними убеждениями. Я же умер, а с создателем так и не встретился. Пролежал в сырой земле четыреста восемьдесят три года, а меня ни в рай, ни в ад не пригласили. Значит, их нет — ни ада, ни рая. И бога нет. А сейчас... и не знаю.

— Видишь ли, — начал Стас.

— Мы пришли, — прервал их разговор Антон. Он внимательно прислушивался к нему, но ничего не мог понять. Решил, что позже разберется. — Вот эта дверь. Стучать и звонить не нужно, дверь не заперта.

— Почему? — спросил Сокол.

— А смысл?..

Комната освещалась десятью точечными светильниками, установленными на равных расстояниях по периметру потолка и отрегулированными на самую малую мощность. Человек с забинтованной головой, укрытый пледом, лежал на диване спиной к вошедшим. Он спал, было слышно его спокойное размеренное дыхание. На кресле, стоящем в углу, поджав под себя ноги, устроилась женщина неопределенного возраста. Она тоже спала, но спала чутко; видимо почувствовав ток воздуха из открывшейся двери, проснулась, вскочила с кресла, и чуть не вскрикнула, увидев ночных гостей.

— Тсс, — Стас приложил к губам палец, — Все хорошо, мы друзья.

Он шагнул к окну, проверил, плотно ли задернуты шторы, покрутил пальцами в воздухе, указав женщине на светильники. Та поняла, что от нее требуется, метнулась к выключателю, слегка увеличила яркость света. Стас подошел к спящему, тронул его за плечо.

— Эй! Товарисч... Просыпайтесь.

Человек резко повернулся...

22. Химик

— Воробей! Ты жив?..

— Блин! Вот угораздило же в канализацию провалиться!.. Да живой я, живой, тока кажись, амуницию подрал... Да сильно, блин!

— Сам-то как, не зашибся?

— Да не, на мягкое упал. Листьев целая куча, люк-то открыт, вот и намело.

— Сейчас помогу тебе выбраться, вытащу. Найду только что-нибудь подходящее... — Орел, стоящий у открытого люка в который, зазевавшись, провалился Воробей, огляделся: вокруг росли молодые березки и осинки. — Деревце срубить что ли?..

Жилин с готовностью обнажил клинок, и двинулся было к ближайшей березке.

— Да не надо ничего рубить, — голова Воробья показалась над поверхностью земли, — я уже сам... тут скобы.

Орел, подхватив Семена подмышки, помог ему выбраться из люка.

— На белочку загляделся, — словно оправдываясь перед товарищами, сказал Воробей.

На самом деле Семен загляделся вовсе не на белочку. Перед тем как провалиться в открытый колодец, он крикнул: "Глядите, мужики! — и указал рукой на прогалину, открывшуюся в деревьях, немного южнее того направления, в котором они шли. — Кажись, добрались..." Орел и Жилин повернули головы и увидели вдали едва различимые в утренней зеленоватой дымке строения. Это были пригороды Энска, города, в который они направлялись. Орел хотел похвалить товарища за внимательность, повернулся, но Воробей как сквозь землю провалился. Собственно, так оно и было на самом деле...

— Такая смешная, зараза... — Семен отряхнулся и осмотрел нанесенный одежде урон: комбинезон оказался поврежденным в двух местах — на груди зияла приличная прореха, а левая штанина была располосована от колена едва ли не до пояса. — Штаны — ерунда, один шовчик, а вот тута, — ткнул в грудь, — придется заплату ставить. Видать, на штыре каком-то лоскут остался... Ниче, нитку с иголкой всегда при себе держу, залатаю, а вернемся, так новую робу у президента попрошу. Как думаешь, Орел, мне новую робу выдадут?

— Обязательно выдадут, — серьезно ответил Орел. — Вот только трафарет с воробушком сохранился ли?..

Семен задумчиво почесал затылок и, обнаружив, что на голове нет кепи, воскликнул:

— Бляха-муха! А фуражка-то? Потерял!.. Надо обратно слазить. Заодно и лоскут пошукаю...

Через минуту крикнул из-под земли:

— Мужики! Тут свет какой-то из тоннеля... И вообще, на канализацию не похоже: говном не пахнет и сухо. Может тоже какая-то бывшая военная лаболатория?.. Схожу-ка я, посмотрю, откуда свет идет.

— Подожди! — крикнул в люк Орел. — Один не ходи, сейчас я тоже спущусь. — Повернулся к Жилину: — Здесь нас подождешь, хорошо?

Жилин молча кивнул. Орел ловко спустился в люк.

Колодец дном расширялся в три стороны, образуя просторный зал. Лучи фонариков забегали по стенам и потолку, кое-где натыкаясь на свешивающиеся лопухи отставшего набела. В западной и восточной стене чернели широкие проемы тоннеля. Зал пересекала железнодорожная колея, концы ее уходили в темноту проемов. В западный рукав параллельно колее, слева от нее поднимался бетонный пандус, обрамленный металлическим профилем.

— Гляди-кась, железная дорога, — хмыкнул Воробей. Подошел к рельсам, зачем-то постучал по ним костяшками пальцев. — Метро что ли?.. Да нет, для метро колея уж больно узкая. Шахта или рудник какой-то...

— Не думаю, — покачал головой Орел. — Глубина для штрека маловата. Если порода так неглубоко залегает, добычу открытым способом ведут.

— А ты что, разбираешься в этом деле?

— Немного.

— Лаболатория, — задумчиво изрек Воробей, — а может и не лаболатория... Вон оттудова свет идет, — сказал, указав на западный рукав тоннеля. — Сейчас не видно, а если фонарики выключить... Орел, ну-ка выключи фонарик, — и выключил сам.

Действительно, в темноте отчетливо различалось световое пятно.

— Скорей всего, где-то такой же люк открыт, — предположил Орел, — через него и свет в тоннель проникает.

— Не-а, — возразил Воробей. — Тоннель-то вишь куда идет? Прямехонько откуда мы шли. Был бы люк, я бы его заметил.

— Это точно, ты бы не пропустил... — Орел не смог сдержать ироничной улыбки. Впрочем, в темноте подземелья выражение его лица, как не приглядывайся, разобрать было невозможно, да и приглядываться-то было некому — Воробей уже включил фонарик и взбежал по пандусу в тоннель.

— Ну, ты чё там застрял? — недовольно окликнул Орла, — догоняй, давай!

Пандус переходил в узкий перрон. Идти по нему плечом к плечу было не совсем удобно, идущий с краю рисковал свалиться на рельсы.

— Давай я первым пойду, — предложил Орел.

— Да ладно, — отмахнулся Воробей, — успеешь еще. Сдается мне, не последнее подземелье на нашем пути встренулось, поплутаем еще в потемках... Или думаешь, я опасности не почую? Не хуже тебя почую! Наученный, приходилось за линию фронта за языком ходить... Да и какая тут опасность может быть! Чё планетянам под землей делать? У них, у гадов, на поверхности дела...

— Постой-ка, — Орел осторожно тронул его за плечо.

— Чё такое?

— Смотри, дверь.

В левой стене действительно обнаружился дверной проем. Бойцы остановились и, приложив уши к металлическому полотну двери, прислушались. Однако ничего не услышали, даже обладающий тонким слухом и необычным чутьем Орел отрицательно покачал головой:

— Там нет ни души.

— Замка нет, — заметил Воробей и толкнул дверь, но она не поддалась. — А... — догадался и посветил фонариком справа от проема, ища считывающее устройство, — вот она, штуковина, которая ихние двери открывает.

— Вряд ли это устройство сработает на наши руки, — покачал головой Орел.

— А я всеж-таки попробую! — Семен приложил свою пятерню к нарисованной на пластине. Безрезультатно. — Надо же, и правда, не работает. Ну, что, пошли дальше?

— Пошли...

Пройдя еще немного (Орел считал шаги — ровно шестнадцать шагов) они обнаружили еще одну дверь, а еще через шестнадцать шагов — третью. Стало понятно, что за стеной либо такой же тоннель, либо анфилада помещений, либо...

— Черт его знает, что там за дверями! — сердился Воробей. — Как думаешь, что там может быть?

— Да что угодно...

Вскоре колея закончилась тупиком, с нею закончился и тоннель. Перрон впереди резко повернул буквой "Г", образовав небольшую площадку, освещенную лившимся с левой стороны желтым светом.

— Коридор там, однако, — догадался Воробей.

Неожиданно Орел услышал звон разбившегося стекла. Хотел сказать Воробью, но тот видимо и сам услышал, остановился, повернулся к нему:

— Слыхал?

Орел кивнул:

— Разбилось что-то.

— Разбилось! Само что ли разбилось?.. Кто-то разбил!

— Может, крыса, — пожал плечами Орел.

— Ага, и свет включила... Ладно, пошли, посмотрим, что за крыса там посуду бьет. Не инопланетяне — факт, а люди, так мы к ним и идем.

Коридор оказался совсем коротким. Комната в его торце, представшая перед разведчиками, если не являлась жилой, то, во всяком случае, была явно обитаемой — тут пахло кофе. Правда, к этому благородному запаху примешивался еще один, менее благородный — сероводородный, однако аромат свежезаваренного кофе все-таки ощущался вполне отчетливо. Ноздри Юрия затрепетали, Воробей же напротив — покрутил носом и заявил:

— Не нравится мне здесь! Смердит круче, чем на поверхности.

Помещение освещалось тремя лампами, подвешенными к потолку. В одном углу стояла внушительных размеров муфельная печь, в противоположном — высокий серебристый шкаф, в котором путники без труда узнали холодильник, на Островке Надежды были точно такие же. Между печью и холодильником вольготно расположился крепкий стол, заставленный разнокалиберной лабораторной посудой — мензурки, колбы, реторты, — среди которых затесалась самая обычная фарфоровая кофейная чашечка на блюдце. Кофейная пара стояла на самом краю стола, легкий ароматный дымок над ней вился тонкой змейкой. Посредине стола располагался компьютер, на мониторе которого можно было разглядеть ряд символов, явно имеющих отношение к химии. На правом конце стола возвышался штатив с зажженной спиртовкой, а на полу растекалась лужица и валялись осколки тонкого стекла. По-видимому, разлитая жидкость и попахивала.