Наемник 2

— Отличная идея! — хлопнул себя по лбу Молин. — Баин, а не рассказать ли нам остальным о том, что в нашем отряде дает представление клоун? Естественно, как заметил наш друг, вход будет платный. Треть с выручки, как думаешь, нам хватит?

Я отвернулся от остряка.

— Нарив, там десятнику что-то от нас понадобилось.

Как оказалось, понадобились мы не самому десятнику, а капитану. Ламил, когда мы подошли к нему, махнул рукой, указывая, чтобы следовали за ним, и пошел в центр лагеря. Там нас и ждал Седой, в компании с тем самым жрецом, с которым Нарив две недели назад устроила поединок. Переф — по-моему, так его звали?

— Переводи! — бросил Седой, как только я остановился рядом с ним, и махнул рукой жрецу.

— Верховный Жрец хочет вас видеть. — правильно истолковав жест, сразу перешел к делу Переф. — Вы приглашены в Храм и должны прибыть туда как можно скорее.

Я перевел его слова. Седой нахмурился.

— Что сказали маги? Им сказали, что мы пришли к ним? — капитан особо выделил слова 'ним', словно показывая, что приглашение Верховного Жреца интересует его далеко не в первую очередь.

— Я передал лишь то, что мне приказали передать. — спокойно ответил Переф. — Насчет магов мне ничего не известно.

Седой раздумывал не более пары мгновений.

— Хорошо. — кивнул он. — Я распоряжусь, чтобы сворачивали лагерь...

— Ваши люди останутся здесь. — перебил жрец. — Верховный Жрец желает встретится только с вами и сестрой.

— ...видимо, он имеет в виду Нарив. — добавил я, переведя его слова.

— Также, — продолжил Переф, кивнув на меня, — вы можете взять и этого юношу, который говорит на нашем языке.

На этот раз молчание затянулось гораздо дольше. Я чуть ли не чувствую, как вьются мысли в голове Седого. Он посмотрел на меня, потом на Перефа, обвел взглядом лагерь...

— Не думаю, что это хорошая идея. — сказал Ламил, до сих пор стоявший молча. — Идти втроем...

— А хоть и трем сотням! — взорвался капитан, но тут же успокоился. — Нас мало и мы на чужой земле.

Он снова посмотрел на жреца и покачал головой.

— Алин, скажи ему, — лицо капитана ничего не выражает, а голос звучит абсолютно спокойно, — что мы выйдем через звон.

Выслушав ответ, Переф вопросительно посмотрел на Нарив.

— Около хрона. — поняв без слов, пояснила она.

Переф склонил голову, соглашаясь со словами Седого.

— Чего стоите? — это снова Ламил. И, на этот раз, он обращается к нам с Нарив. — Живо собирайтесь!

После коротких сборов, показавшихся, из-за льющихся неиссякаемым потоком вопросов Молина, Баина и остальных, еще короче, чем на самом деле, мы снова предстали перед капитаном. Я осмотрел свои пожитки, потом — вещи Нарив. Можно сказать, что мы идем практически налегке. Одеяла, небольшая торба с едой и кое-какими мелочами... Из оружия я, рассудив, что незачем таскать здоровенный щит, пригодный только для боя в строю, и короткий меч, которым удобно колоть из-за этого щита, взял только трофейную булаву и нож. Тем более, что эти орудия убийства мне всяко привычнее. Нарив же, не имея практически никаких других пожитков, взяла только свои странные мечи. Я заметил, что она так же осматривает меня, как и я ее. Увидев мой взгляд, она одобрительно кивнула.

— Готовы? — наконец обратил на нас внимание капитан.

Он, как и мы, тоже решил не нагружать себя лишним весом. Кожаный доспех, небольшой круглый щит, меч средней длины и одеяло. Правда, мешок у Седого был пообъемистей, чем у меня.

— Да, капитан. — ответил я.

— А не маловато ли припасов? — спросил Ламил, указав на наши тощие мешки. — Мы тут две недели уже кукуем. Даже если скинуть пару дней на то, что вряд ли гонец сразу попал к этому ихнему Верховному... Топать вам дня четыре в одну сторону — не меньше.

— Думаю, по дороге мы едой разжиться сумеем. — ответил ему седой, но все же глянул на меня. — Спроси у жреца, сколько нам идти придется.

— Два дня. — Переф сидит на корточках, терпеливо ожидая, пока мы не отправимся в дорогу.

— Эк... — хмыкнул десятник. — Это ж сколько они того гонца мариновали, пока к Верховному не допустили? И нас заодно.

Седой только пожал плечами.

— Мы готовы. — сказал он жрецу.

Не спеша, мы, провожаемые взглядами наемников, покинули лагерь. Шли пешком. Кстати, я отметил, что пока не увидел здесь ни одной лошади. Или здесь эти животные незнакомы, или нам просто по статусу не положено? Но это — просто размышления. Признаться, в седле я ни разу не сидел, и особого желания забираться на лошадь не испытываю. Своими ногами — оно как-то привычнее.

Лагерь остался позади. Проплыли мимо, далеко слева, руины. Несмотря на то, что нас пригласил сам, как я понял, правитель этих земель, чести пройти через руины мы, видимо, не удостоились. Переф, идущий впереди, обошел их по большой дуге. А дальше — луга, небольшие лески, изредка встречающиеся холмы... Я все смотрел по сторонам, стараясь заметить хоть какой-то признак человеческой деятельности, но природа вокруг выглядела абсолютно нетронутой. Единственный признак присутствия здесь человека — утоптанная дорога, по которой мы и идем.

Нарив, как я заметил, тоже все глядит по сторонам. В ее глазах какое-то странное выражение. Даже не знаю, как это описать. Словно Нарив пытается найти что-то знакомое, отыскать хоть какое-то сходство в окружающем с тем, что она помнит... Только вот, удается ли ей это, после четырех сотен лет забытья?

Седой идет, смотря лишь себе под ноги. Капитана словно и не интересуют виды вокруг. Размерено идет... Шаг-шаг-шаг. Лишь изредка его взгляд поднимается из дорожной пыли, ненадолго устремляясь на спину идущего впереди Перефа. А жрец... Тот просто идет. Давно и не единожды хоженой, хорошо знакомой дорогой.

— Зивери, а что это за Верховный жрец? — мне уже наскучило идти молча, и я спросил первое, что пришло в голову. Надо же хоть как-то развлечь себя! — Это кто-то, вроде здешнего правителя?

Женщина оторвалась от созерцания окружающей природы. Я заметил быстрый взгляд, брошенный в сторону Перефа. А еще я заметил, что Седой, едва зазвучал мой голос, тут же навострил уши, хотя внешне ничем не выдал своей заинтересованности. Впрочем, он ведь все равно ничего не поймет из того, что говорит Нарив.

— Иерархия в Храме Роаса состоит из четырех кругов. — ответила Нарив. — На самой нижней ступени стоят ученики. Они не принадлежат ни к какому кругу. Они даже не жрецы, а... — она пожала плечами. — ученики. Только пройдя испытание, ученик становится жрецом Роаса и входит в Четвертый, самый низший, круг. Если кому-то удается проявить себя, он допускается к новому испытанию и, пройдя его, попадает в Третий круг.

— А как ты проявила себя? — мне вдруг стало настолько интересно, что я осмелился перебить Нарив.

— Во время одного из походов против эльфов наш десяток перебросили в другую сотню. — Нарив совсем не обиделась на то, что ее перебили. — Мы отправились из своего Храма в джунгли. Когда до назначенного места оставалось два дня пути, мы попали в засаду. — она чуть помолчала, то ли вспоминая, то ли переживая те давние события. — Когда мы шли через джунгли, эльфы посыпались на нас из зарослей. Их было вдвое больше, чем нас. В том бою, из всего десятка, уцелели лишь я, один из воинов, да еще один жрец, шедший с нашим десятком. Воин умер от ран, не добравшись до своих. А мы с Комилом добрались... Оказалось, что эльфы обошли наши войска и готовили хороший удар нам в спину. Мы столкнулись с их передовым отрядом. Если бы не наш десяток... И, если бы мы не принесли весть о том нападении... В общем, многие тогда считали, что мы спасли, если не всю армию, то кампанию — точно. Если бы эльфы ударили нас с тыла, поход закончился бы, почти не начавшись.

— Понятно. — я почесал затылок, заодно поправив котомку, постоянно съезжающую с плеча. Десять человек против вдвое большего числа эльфов? Я вспомнил тот бой, после которого мы оказались здесь. Здоровенные твари, с дикими криками несущиеся на нас... Вспомнил здешнего эльфа, восставшего из маленькой золотой фигурки и успевшего убить нескольких человек до того, как Нарив убила его самого. Представил, как два десятка таких эльфов внезапно появляется из зарослей, а нас — всего лишь десяток... По всему выходило, что лично у меня проявить себя таким образом не вышло бы. Наш десяток, да еще застигнутый врасплох, не выстоял бы против сотни эльфов с их тварями и десяти минут! — А какое было испытание?

— Бой с тремя жрецами Третьего круга. — ответила Нарив. — После они решают, достоин ли их противник перейти в высший круг или нет. — убедившись, что вопросов у меня больше нет, Нарив продолжила. — Точно так же переходят и в остальные круги. Проявить себя и пройти испытание. Другого пути нет.

— А чем занимаются жрецы других кругов?

Нарив вздохнула. Однако, проявив терпение, она и здесь удовлетворила мое любопытство:

— Жрецы Четвертого круга командуют десятками в легионах королевской армии. Под командой жрецов Третьего круга находятся сотни. Жрецы второго круга командуют легионами. Жрецы Первого круга — их всего десять — управляют жизнью Храма. Они принимают решения на Совете Храма, возглавляемом Верховным жрецом.

— А к какому кругу принадлежит Верховный жрец? — спросил я.

— Верховный жрец не входит ни в один из кругов. Он правит Храмом Роаса и входит в Совет Верховных жрецов, в котором представлены все Храмы. — Нарив молчала, пока я переваривал сказанное. Чуть погодя, она снова вздохнула. — По крайней мере, так было раньше.

Когда молчание затянулось, Седой, убедившийся, что разговор между мной и Зивери окончен, потребовал изложить ему суть. Пришлось повторить для капитана все сказанное. Когда я закончил, он кивнул и снова пошел молча.

Дорога начала петлять среди холмов. Я посмотрел на солнце — время подходит к обеду. Однако, наш проводник, похоже, и не собирается останавливаться. Посмотрел на капитана — идет себе, как ни в чем не бывало. Нарив тоже вроде бы никаких намеков на то, что пора бы перекусить, делать не собирается. Оставшись в меньшинстве, я только вздохнул и прикусил язык. Осталось надеяться на то, что об обеде все же не забудут.

Когда мы поднялись на очередной холм, нашему взгляду открылась небольшая деревушка. Совсем маленькая — десяток крохотных, но аккуратных, блестящих белизной, домиков. От подножия холма, на котором мы стояли, до деревушки и дальше, насколько хватало глаз, простирались возделанные поля, на которых, кое-где виднелись людские фигурки. Мы направились прямо туда. Не знаю, как у остальных, но мои ноги зашагали легче, с новыми силами. Если мы до сих пор не остановились на обед, то уж тут-то просто должны остановиться! Для себя я решил, что, если Переф и здесь не устроит привал — выскажу ему все, что об этом думаю.

Вот мы и в деревушке. Домики здесь действительно совсем небольшие. Первый дом, мимо которого мы проходим, по размерам не намного больше моей комнатушки, в которой я жил в Агиле. Людей не видно. Если бы не те крестьяне, которых я заметил в полях, и не чистота вокруг, можно было бы подумать, что деревушка заброшена.

— Интересно, где все? — я задал вопрос, скорее, самому себе.

— В поле. — ответил идущий впереди жрец. — Сейчас самый разгар работ.

Без просьб с его стороны, я перевел капитану ответ Перефа.

— А о скотине кто позаботится? А хозяйки, занимающиеся всякими домашними делами? — прищурившись, он оглянулся вокруг. — Хотя... Что-то я не вижу никаких загонов для скота... Странная какая-то деревня.

Я передал его слова нашему проводнику.

— Люди живут здесь только в сезон сева да уборки урожая. Это временные жилища. На самом деле, все люди в землях Храма живут в нескольких больших городах. Ведь защитить эти города, в случае чего, гораздо легче, чем защищать множество деревень, разбросанных тут и там. А когда наступает время сеять или жать, людей распределяют по таким временным поселениям, за каждым из которых закреплен свой участок.

— Разумно. — кивнул Седой, когда я перевел ему ответ. — Сдается мне, что людей здесь не так уж много, раз уж они все уместились в паре городов.

Нарив же нахмурилась.

— Раньше здесь было множество деревень. — сказала она, осматриваясь. — А это... Все выглядит каким-то ненастоящим. — женщина обратилась к Перефу. — Люди работают в поле по своей воле?

— Каждый должен заботиться о лаге Храма. — ответил тот. — Когда приходит время, людей распределяют по работав, в зависимости от их способностей. Так что, — он оглянулся, не сбившись с шага, — у нас нет бездельников, как, говорят, было раньше.

— Так это что получается? — спросил Седой, когда я перевел ему сказанное жрецом. — Все люди здесь в крепостных что ли?

— Крепостных? — переспросил Переф, не понимая, о чем идет речь.

— Ну, это такие люди, которые прикреплены к земле и обязаны на ней работать. — пояснил я, как мог. — Они полностью зависят от своего хозяина и не могут отказаться от работы или уйти куда-то.

— Нет, у нас никто не прикреплен к земле. — покачал головой жрец. — Каждый раз человека отправляют в какое-нибудь другое место. Если, конечно, он не мастер какого-нибудь ремесла. Но отказаться работать никто не может. Все должны приносить Храму пользу, иначе начнется хаос. А уйти... — он пожал плечами, — Куда здесь уйдешь?

— Считай, что крепостные. — кивнул Седой, когда я закончил переводить.

— А мне больше напоминает, как у нас в роте. — сказал я. — Прямо как у нас, когда десятники выстраивают всех, и — ты пойдешь сортиры копать, ты в караул...

— Только я силой никого не тяну к себе в роту. — возразил капитан. — И никого не держу силой.

Я вдруг задумался о том, что жизнь под властью Храма Роаса действительно походит на военный лагерь. Седой, конечно, прав — меня никто не заставлял вступать в его роту. Но... А какой еще может быть жизнь, когда правят жрецы Бога войны? Как по мне, так и выходит — военный лагерь.

— В мое время, — сказала вдруг Нарив, — каждый был волен сам выбирать, чем ему заниматься. У нас не было ни... крепостных, — непривычное слово далось ей с трудом, — ни... такого, как сейчас.

В ее взгляде я вдруг заметил какую-то неприязнь ко всему вокруг. Она смотрела на домики, мимо которых мы проходили, как на что-то неприятное, раздражающее. Что творится сейчас в голове Нарив, жрицы Роаса, выпавшей из жизни четыре сотни лет назад? А как бы я сам смотрел на окружающее, если бы очнулся, а все вокруг превратилось... стало не таким, как было?

Впереди показался последний дом деревушки. Неужели мы пройдем мимо, так и не остановившись? Я открыл рот, чтобы все же напомнить об обеде — может жрецы и могут обходиться без еды, но мой желудок такая постановка вопроса не устраивает! Переф направился к двери последнего домика. Фух! Я закрыл рот, не сказав ни слова.

Вслед за жрецом и Седым, я вошел в домик. Единственная комната показалась еще теснее из-за двухъярусных деревянных кроватей, поставленных так, что между ними остались лишь узкие проходы. Все кровати аккуратно застелены — тонкие тюфяки прикрывают одинаковые серые одеяла. Кое-где на кроватях лежат не менее аккуратно сложенные вещи, но их слишком мало, чтобы, не зная, сказать, что здесь кто-то живет.