Решение неожиданно нашла Маша. Она вспомнила, что иногда, чтобы объехать пробки, ее Женька (жив ли он?) гнал свой "Пассат" прямо по трамвайным путям, и колея машины совпадала с расстоянием между рельсами, отчего машину иногда "вело".

Мельников ухватился за идею, и в очередную ходку на поверхность (аж на самую "Южную") пригнал на станцию как раз-таки "Пассат"-универсал. Тамошние мужики помогли ему срезать шины, сделать из них бандажи на колесные диски и спустить ее на пути. Получилось отличное средство передвижения, правда, удобно было ехать только в одну сторону, да иногда машина сходила с рельс, но все это было пустяками.

По крайней мере, было на чем вывезти тела, да и добытое на поверхности не на своем горбу таскать...

Дальше-больше. Скооперировавшись с мужиками с "Чертановской" и "Южной", Мельников и резко повзрослевший за несколько дней Тим устроили на Чертановской, у того выхода, что под горкой, у пруда, настоящий автопарк. Прикрыв нишу стенкой, сделанной из частей близлежащих ларьков, они загнали туда трехосный ЗИЛ, "Урал", и "Тойоту-Лэндкрузер". Когда же удалось раздобыть еще и относительно новый милицейский уазик с рацией (а в придачу — оружие и несколько радиостанций из пустого и почти не разрушенного здания ОВД "Нагорный"), Мельников посчитал, что им повезло. Радиационный фон в этом районе был не очень сильный (на час-другой жизни без костюмов), но разрушения от ударной волны были довольно значительными — почти все жилые дома рухнули, образовав труднопроходимые завалы. Навесив на машины дополнительные листы металла (пока не раздобыли свинца — хоть какая-то защита, или ощущение ее), Мельников и Тим стали кружить по окрестностям. Первым делом, они постарались пробиться к своим домам, но... дома были разрушены, и не было никаких следов: ни их родных, ни вообще живых людей.

Теперь Мельников и Тим выезжали в город на двух машинах (или на тяжелых, или на джипах) — чтобы в случае чего помочь друг другу. Из полуразрушенного гипермаркета "Метро" на Варшавском шоссе они день за днем возили продукты, хозяйственные принадлежности, с бензоколонок — горючее, а пробившись по почти не пострадавшей Варшавке к складам части внутренних войск — загружались оружием, боеприпасами, палатками и сухими пайками. В один из рейсов даже выскочили за МКАД и притащили оттуда несколько хрюшек, кур и даже ящики с грибницей шампиньонов.

Все найденное проходило тройной дозиметрический контроль — на месте обнаружения, в гараже и внизу, на "Чертановской".

С каждым рейдом на поверхность "сталкерам", как прозвали Мельникова и Тима, становилось все больше не по себе. Вроде бы ничего не происходило, не было никакой видимой опасности, доза полученного облучения по показаниям накопительных индивидуальных дозиметров еще была далека от опасной, но заставлять себя выходить наружу становилось все труднее. Что-то неощутимое давило все сильнее и сильнее... К тому же с окраинных станций — от "Бульвара Дмитрия Донского" до "Чертановской" и дальше к центру — стали уходить люди. Они ничего толком не объясняли, говорили только "давит" и шли... Чувство опасности все нарастало, и даже Мельников понял, что с рейдами в этом районе пора завязывать.

Напоследок "сталкеры" забрались в метродепо и пригнали два мотовоза, загруженных под завязку всяким метрополитеновским имуществом.

— Ну, Тим, удачи тебе, — сказал Мельников и хлопнул его по плечу. — А меня — "труба зовет".

Несколько дней назад на "Серпуховскую" (как и на другие станции) по метрополитеновскому телефону поступила телефонограмма, гласившая, что всем офицерам и прапорщикам министерства обороны, ФСБ и других спецслужб (кроме МВД и МЧС) следует прибыть на станцию "Арбатская" для дальнейшего прохождения службы. Сотрудникам МВД и МЧС предлагалось обеспечивать спокойствие, порядок и безопасность на своих станциях и передать свои учетные данные по телефону во вновь организованный Объединенный штаб на "Арбатской".

Мельников пожал руку Алексею, Семенычу, простился с Мариной Анатольевной (она теперь вместе с Семенычем занималась выращиванием шампиньонов), поискал глазами Машу... Не увидел, махнул рукой остальным соседям по станции, пошел к загруженному всем необходимым "Пассату" со срезанной кабиной...

— Стой! — вдруг выскочила из переоборудованной в госпиталь подсобки Маша. — Возьми меня с собой!

Глаза у девушки были мокрыми от слез.

— Не уезжай без меня!

Мельников остановился, подошел к Маше...

— Тебе со мной нельзя, — сказал он мягко. — Нет, — добавил он, как бы утверждаясь в своем решении.

— Я...

— Я знаю. Но — нет.

Не оборачиваясь, Мельников спрыгнул с платформы в машину, завел мотор и дал газу.

Вопреки всему он все еще надеялся найти своих — Ольгу и дочку Наташку.

Глава 2. Реактор

На "Арбатской" было довольно многолюдно. Люди в камуфляже и повседневной форме деловито сновали тут и там. Многие были в гражданском, но наметанный глаз Мельникова определял под цивильной одеждой офицеров. Майор спросил у стоявшего на переходе лейтенанта с красной нарукавной повязкой дежурного, куда следует обратиться по вопросу дальнейшего прохождения службы. Лейтенант указал на стоящий напротив лестницы перехода столик, за которым сидела темноволосая девушка с погонами прапорщика.

Мельников предъявил девушке служебное удостоверение, вызвавшее у нее большое почтение, и с формальностями было быстро покончено. Теперь у Мельникова было на руках предписание явиться к 16.30 в помещение N12, и он стал осматриваться, думая, где бы скоротать время.

Следом за Мельниковым к столику подошел крепкий коротко стриженый мужик в джинсах и ветровке и хрипловатым голосом с легким, но заметным акцентом обратился к девушке:

— Здравствуйте, я... — он несколько замялся...— я...

— Род войск? — Скучающим голосом спросила она.

— Морская пехота.

Девушка открыла нужную тетрадку.

— Фамилия, имя, отчество?

— Хантер, Эдуард Ричард... — конец отчества прозвучал как-то смазано, и девушка недовольно покосилась на обладателя редкого имени.

— Звание?

— Ганнери саржент...

— Чего-о-о-о? Гвардии сержант? — глаза девушки недовольно прищурились.

— Ганнери саржент! — гаркнул здоровяк. Несколько человек поблизости оглянулись в недоумении, а лицо девушки покрылось румянцем.

— Звание ваше скажите. Нормально только — медленно и зло процедила она.

— Ганнери саржент, А-9, морская пехота США.

Девушка вскочила, как на пружинах.

— Хватит издеваться!

— Я не издеваюсь. Я — Эдуард Ричард Хантер, ганнери саржент резерва Корпуса морской пехоты США... Приехал — как это — в отпуск в вашу страну. Когда все это началось, хотел помогать, помогал вашим раненым на "Комсомольской", несколько раз ходил — как это — наверх...

Девушка-прапорщик все еще не могла придти в себя.

— Подождите здесь. Я позову начальство. Не уходите. — она быстро пошла к концу платформы, где висела табличка "Штаб".

Мельников подошел к американцу.

— Сержант, ты где так по-русски-то научился? — спросил он.

— А ты как думаешь? — осклабился морпех. — Десять лет в диверсионно-штурмовом взводе...

Девушка вернулась в сопровождении толстого капитана с артиллерийскими петлицами и блестящим ромбиком на правом кармане кителя. За ним маячили двое рослых бойцов с автоматами.

— Этого, — капитан кивнул на Хантера — в обезьянник. А ты кто? — капитан смерил взглядом мощную фигуру Мельникова, одетого в ладно подогнанный камуфляж "натовской" расцветки без знаков различия — Ты тоже из этих?

Вместо ответа Мельников достал удостоверение и ткнул его под нос капитану. Спеси у капитана резко поубавилось. Он нервно сглотнул.

— Извините, товарищ майор. А этого — уведите, — хоть и не столь уверенно как раньше, скомандовал он.

— Отставить, — в голосе Мельникова послышался металл, и бойцы невольно остановились.

— Не волнуйтесь, капитан, он не убежит — сказал Мельников. — Ведь так, сержант? — повернулся он к Хантеру. — А бойцов своих вы оставьте, если не верите. Мне с ним потолковать надо.

Капитан пожал плечами.

— Смотрите, товарищ майор... но если что...

— Ладно, ладно, капитан. Если что — тогда и буду отвечать.

— Сержант, давай-ка присядем тут — Мельников показал на соседнюю лавку. — Так ты говоришь, на "Комсомольской" был? Как там?

— Да, там было много раненых. Многие умерли.

— А наверх где ходил?

— На "Комсомольской", на "Красносельской"...

— И как там?

— Радиации почти нет, но...

— Что но?

— Люди... наверху... многие наверху выжили... и с ними что-то не... как это... что-то не то. Они уже не люди... И — как это — давит...

— Давит? Это как?

— Не знаю. Чувствую — но объяснить не могу. По-русски — совсем не могу... и по-английски тоже.

— То же самое на юге. То же самое... Только там оно еще и вниз проникло. — Мельников глянул на часы. — Так, мне тут назначено... Дождись меня. — Мельников повернулся к бойцам — Проконтролируйте. — бросил им для порядка. То, что Хантер никуда не денется, ему было ясно, но для лучшего контроля над ситуацией он должен был озадачить и этих воинов.

Хантер остался сидеть на деревянной скамейке и устало прикрыл глаза. "Странные люди эти русские" — думалось ему — "Все играют в свое вечное верю-не верю. Мир рухнул, им помочь хотят, а они все за свое. Хорошо хоть этот майор оказался толковым... Видно, что настоящий солдат — понимает, что к чему... Да, солдаты всегда друг друга поймут... не то что эти — политики... Что же случилось... Что?"

Потом мысли его приняли другое направление — он подумал о доме в ставшей родной после увольнения из Корпуса Небраске, о девушке-чешке с забавным именем Ленка, с которой он недавно познакомился и с которой они уже строили планы на будущее... Ленка тоже неплохо знала русский, и им было так весело болтать на смеси трех языков, переходя с одного на другой, пока разговоры не сменялись поцелуями и...

Хлопок по плечу вывел Хантера из сладких воспоминаний и вернул его к реальности. Ленка осталась даже не за океаном, она осталась в другой жизни, к которой уже никогда не будет возврата.

— Эй, сержант, хорош расслабляться. — это был Мельников. Хантер взглянул на часы — прошло уже больше, чем два часа. — Я тут с отцами-командирами насчет тебя поговорил... Короче, если хочешь — держись меня. Нет — вали куда глаза глядят. Тебя здесь оставляют только под мою ответственность — на испытательный срок. А заниматься мне поручили — с учетом моего опыта — делами серьезными и опасными... Наземная разведка и все такое. Так ты как?

— Майор, ты не пугай. Я в Афганистане служил. И в Ираке. Две пули из "Калашникова" получил. Поэтому и уволили из Корпуса... Я всякое видел, но то, что сейчас наверху... Так что я с тобой, майор.

— Спасибо. Мне сейчас мужики правильные ой как нужны. А я, кстати, уже не майор. А целый полковник, блин. По моему ведомству здесь совсем мало ребят осталось, так что для большего веса наш генерал (он-то выжил, засранец, и тут обретается) мне вне очереди звезд насыпал... — грустно усмехнулся Мельников. — Да, мало наших ребят осталось... черт..

— Ладно, Colonel, давай — как это — по-русскому обычаю... умоемся?

— Обмоем... Давай, сержант... и ребят наших помянем. Тут на Боровицкой тачка моя стоит, там вискаря несколько бутылок есть. И водяры...

— Эдик, вот ты скажи — на кой хрен тебе приключения нужны? Вот что тебе дома с Ленкой не сиделось?

— Трудно объяснить... Решил посмотреть на страну бывших — как это — противных...

— Противников?

— Да... А еще, понимаешь, у меня все были солдатами — дальний grandfather командовал полком южан при Геттисберге, поближе grandfather был в Архангельске в 1919, один grandfather — был в Бастони, когда немцы шли в Арденнах на Christmas сорок четвертого. Другой grandfather тоже в Корпусе служил, они в Корее высаживались... Отец — во Вьетнаме был... Брат погиб в Сомали... и он тоже был в Корпусе... Я хотел побывать в тех местах, где они были. В Бастони я был, в Геттисберге — конечно, в Корее был — только в Южной, но к 38-й параллели ездил... теперь вот в Россию приехал, хотел в Архангельск... Я на "Комсомольскую" к поезду ехал — хотел через Сэнт-Питерсбург...

— Эдик, я тебе совет один дать хочу... ты особо никому не говори, что ты американец... вашего брата тут не очень-то любят. Мягко говоря. Лучше говори, что ты из Прибалтики. Из Литвы, например. Шкура целей будет. Ты уж извини, но...

Наутро голова у Хантера трещала капитально. С трудом открывая то один, то другой глаз, он пытался понять, где он. По всему выходило, что он лежит на кресле какой-то машины, выставив ноги в несуществующее лобовое стекло. Где стоит эта машина, он понять не мог.

— Ну, что — проснулся? — раздался чей-то бодрый голос. — Давай, сержант, подъем! Выходи строиться!

Хантер с трудом перевернулся и выполз на капот машины. Машина стояла на рельсах и теперь Хантер наконец сообразил, что произошло и где он находится. Его окатила волна дикого холода, дыхание перехватило и он почувствовал, что он будто бы попал в бурный поток воды. Он машинально рванулся вверх и в сторону и с размаху вылетел на платформу "Боровицкой", больно стукнувшись ребрами о холодный камень.

Звякнуло поставленное на пол ведро, раздался хохот Мельникова, подхваченный еще несколькими лужеными глотками, и две пары крепких рук поставили мокрого Хантера на ноги. Хантер очумело огляделся. В конце платформы, где он находился, помимо Мельника было еще пятеро парней в камуфляже, бронежилетах, с пристегнутыми на бедре пистолетными кобурами и короткими "калашниковыми". У всех были рации. Мельников был одет так же, и еще один комплект снаряжения лежал рядом на скамейке.

— Знакомься с ребятами — и живо одевайся. У тебя на все 45 секунд.

Несмотря на тяжесть в голове, Хантер быстро оделся и перекинулся парой-тройкой слов с остальными.

— Становись! — скомандовал Мельников. Все подтянулись и встали в ряд.

— Громких слов не будет, вы все знаете меня и друг друга и знаете, кто чего стоит. Хантер — человек у нас новый, но бывалый, разберется что к чему. Задача нам командованием поставлена непростая и ответственная, о ней я скажу позже. Сейчас к нам присоединится еще один человек — позывной "Ястреб". "Ястреба" ни о чем не спрашивать, лицо увидеть не пытаться. Затем будут тренировки. Много тренировок — с полной нагрузкой.

Через несколько минут из-за колонны вышел человек в черном комбинезоне и омоновской маске, остальное снаряжение которого не отличалось от снаряжения других членов команды. За ним двое дюжих бойцов с трудом тянули тележку с восемью нагруженными рюкзаками.