Город Эйч

— Что тут у вас? — в дверях появляется Браконьер. Его руки расслаблено висят вдоль туловища, никакого оружия в них нет. Бобер знает, что его страшный обрез сейчас висит в петле под правой подмышкой, скрытый плащом. Стоит Браконьеру только подумать...

— Все! — говорит Бобер: — Мы уделали этого гребучего Снарка! Не такой уж он и крутой. — он плюет на пол. Браконьер подходит ближе и изучает трупы, потом качает головой.

— Это не Снарк.

— Почем ты знаешь? Ты что, его видел?

— Его никто не видел. Но Снарк всегда ходит один. А их тут... — Браконьер окидывает взглядом помещение: — четыре человека.

— Стоять! — окрик как плеть хлещет по ушам, Бобер поворачивается и видит, как откуда-то из-за ящиков убегает человек. Маркер уже поднял руку. Это он кричал, но его не услышали. Банг! Банг! Человек падает на пол. Бобер и Браконьер подбегают к нему, держа оружие наизготовку.

— Говори, кто тебя послал? — спрашивает Браконьер.

— Врача! — кричит тот, корчась на полу: — вы же мне печенку прострелили, фараоны хреновы. Я же сейчас сдохну!

— Говори кто тебя послал... — Браконьер достает из-за голенища нож и подносит его к лицу человека. Его глаза расширяются.

— Так вы не полицейские...

— Мы не полицейские. Кто тебя послал?

— Никто, это мы сами. Ну, то есть Тони сказал, что в универмаге можно нехило бабок поднять, вот мы и влезли, а Тони на шухере стоял. Вызовите врача, а то я сдохну здесь. Сил терпеть нет, так больно. — говорит человек. Ему больно говорить, но выбора нет.

— Это просто какие-то шестерки. — говорит Браконьер, поднимаясь: — решили магазин бомбануть, умники.

— Врача! Пожалуйста!

— Вот черт! А я думал, что Снарка завалил.

— Снарка так легко, брат, не завалишь.

— Я же сказал все, что вы хотели узнать! Вызовите мне врача! Пожалуйста!

— Тогда надо вернуться на место. Маркер! Пошли назад!

— Иду!

— Врача ... Эй, ты что?! Я никому ничего не скажу, честно...

— БАНГ! БАНГ! БАНГ!

— Ты чего делаешь, Бобер?

— Да заколебал этот придурок, врача ему видите ли...

— Ладно. Теперь-то ему врач точно не нужен. Все, собираемся и идем назад.

Дверь в помещение охраны медленно открылась. Барабанщик повернулся к двери и уже хотел сказать, все, что он думает об этих идиотах, устроивших погром в складском помещении, но слова застыли у него на языке, когда он увидел ствол пистолета с глушителем. Понимание озарило его лицо.

— Так вот почему ты всегда побеждаешь... — сказал он почти задумчиво, разглядывая лицо того, кто держал пистолет. Ствол выплюнул свинец и Барабанщик осел на пол с аккуратной дырочкой в середине лба. Бакалавр вскочил, вскидывая пистолет, но пуля раздробила ему кисть. Пистолет упал на пол.

— Послушай. — обратился Бакалавр к Снарку: — послушай, у меня есть деньги. Все, что мы с Банкиром когда-то взяли у Синдиката. С процентами. Я могу выписать вексель. Прямо сейчас. Это большие деньги. Очень большие... — он попытался вытащить из кармана бумажник, заливая кровью все вокруг. Достав, наконец, чековую книжку он принялся было выписывать чек, но его правая рука...

— Кость раздроблена. Твоей подписи не поверят в банке. — сказал Снарк, поднимая ствол: — И потом — ты же видишь меня. Я не смогу его обналичить.

— Нет! Я могу по-другому.... У меня есть...

— Банг! — пистолет дернулся в руке Снарка и наступила тишина.

— Ни хрена себе. — прошептал Бобер, стоя посреди помещения охраны. На полу лежали два тела.

— Этот гребаный Снарк прошел сквозь нас как нож сквозь масло. Он просто вошел сюда и сделал три выстрела. Поверить не могу. А эти двое так ничего и не смогли сделать. — он пнул лежащего Бакалавра: — они, что, заснули тут?

— Он стоял здесь. — сказал Браконьер, становясь на колено и обследуя пол.

— Вот и гильзы. Двадцать второй калибр. Надо быть чертовски уверенным в себе сукиным сыном, чтоб использовать двадцать второй. — рука Браконьера коснулась пола в том месте, где стоял Снарк.

— Он стоял здесь и стрелял. Первым делом он хлопнул Барабанщика. Раз. Потом вскочил Бакалавр. Два. В руку. Потом Снарк подошел. И выстрелил в третий раз. Но почему он подошел? — Браконьер перевернул тело Бакалавра и поднял чековую книжку.

— Вот почему. Бакалавр пытался откупиться.

— Урод! — Бобер от души пнул тело Бакалавра.

— Успокойся. Ему уже ничто не повредит. Нам надо думать, как его поймать. А где Маркер?

— Что? — Бобер повернулся и выругался, обнаружив, что Маркера и в самом деле не было рядом. Он метнулся к пульту и включил громкую связь.

— Маркер! Твою мать, ты где, сукин сын?!

Бильярдный Маркер ходил вдоль стеллажей с киями, и на его лице бродила мечтательная улыбка. Он искал себе подходящий. Не для игры. Для дела. Наконец он остановился напротив одного и, немного подумав, развинтил его на две части, свинтил, хмыкнул. Подошел к столу и расставил шары. Три шара. Белый биток, красный под номером пять — это был он сам и черный с восьмеркой — это был Снарк. Маркер достал из кармана мел и натер себе место на кисти, между указательным и большим пальцами, потом натер кончик кия. Наконец кий лег на руку и легко заскользил по коже. Вперед. И назад. Слегка, чуть-чуть. Удар будет потом. Кий замер в миллиметре от белого битка, сейчас он ударит и Снарк залетит в лузу. Вдруг Маркер отпустил кий и стремительно развернулся, его руки, словно птицы, продолжая движение, вырвали пистолет из кобуры. Никто не смог бы подкрасться к нему сзади, этот трюк он делал тысячу раз, он знал это, он заманивал Снарка своей спиной, и теперь...

— Какого черта?! — выдохнул Маркер, так и не выстрелив. Палец замер на спусковом крючке, ведь Маркер, как и любой бывалый человек, знал одну непреложную истину — никогда не стреляй, если ты не опознал цель. Если ты палишь во все стороны, то попросту рискуешь подстрелить кого-то из своих. И выдать себя. Поэтому палец Маркера не нажал на курок.

— Банг! — тупой звук выстрела из пистолета двадцать второго калибра с глушителем: — Дзинь-дзинь-дзинь. — покатилась по полу гильза.

— Черт! — с ненавистью сказал Маркер, упав на колено, его рука пыталась поднять пистолет, ставший вдруг неожиданно тяжелым для него: — Это подлый трюк, черт возьми... — снова раздался выстрел из двадцать второго, и гильза запрыгала по полу, останавливаясь. У самого выхода Снарк повернулся к мертвому Маркеру и сказал в пространство:

— Это не трюк. Я с этим живу.

— Я думаю, что он мертв. — сказал Бобер. Браконьер только кивнул в ответ.

— Вопрос в том, что мы будем делать с его телом? — Бобер потер подбородок: — я никогда не был особым поклонником всех этих погребальных церемоний и поэтому не вижу в этом смысла. — он наклонился над телом Маркера и добавил: — чистое попадание, точно в лоб. А первая пуля в руку. Как обычно.

— Оставь ты его в покое. — поморщился Браконьер, видя, как Бобер деловито обхлопывает карманы Маркера.

— Ты знаешь, мне всегда его зажигалка нравилась, такая, с орлом... и я подумал, раз ему уже все равно не понадобится... — Бобер наклонился, чтобы перевернуть тело и в этот момент Браконьер услышал щелчок. Откуда-то из-под тела вылетела небольшая латунная скоба. Чека от гранаты.

— Господи ты боже мой... — успел прошептать Браконьер, прежде чем взрыв разбросал их в разные стороны.

Когда Браконьер наконец очнулся, то сперва не понял где он. Его оглушило и звуки пропали, слились в один безудержный не то свист, не то вой. Он пошевелил руками, потом ногами, стиснул зубы от пронзившей тело боли в спине, попытался встать. Упал. Встал снова, держась за стену. Ноги скользили, пару раз он едва не споткнулся на каких-то мокрых кусках. Он знал, что это то, что осталось от Маркера и Бобра. Браконьер стиснул зубы и поднял обрез. Он остался один. Браконьер засмеялся и пошел вперед. Ему нужно было убить Снарка, и он это сделает. Кто такие Барабанщик, Бакалавр и Бобер? Дилетанты. Он, Браконьер сделает свое дело. Нужно только помещение с одним выходом. Отдел игрушек. Войдя в отдел Браконьер едва не пристрелил первого же попавшегося плюшевого медведя — нервы были уже на взводе. Он устроился в мягком кресле, уронив руки на колени и сев сразу за зеркальной колонной напротив входа. Снарк не увидит его. А он увидит Снарка. Тянулись минуты.

— Где же ты, паскуда... — говорил сам с собою Браконьер, говорил тихо, чтобы Снарк его не услышал: — где же ты. — и его пальцы скользили по мокрому от крови цевью обреза.

— Кто бы ты ни был, приходи сюда и я вышибу из тебя мозги, грязный ублюдок. — говорил он, а его ботинки наполнялись кровью. Кровь сбегала вниз, и руки его тяжелели. Как и веки. Браконьер пытался открыть глаза, но веки стали неожиданно тяжелыми, и он потерял сознание. Когда он очнулся, за окнами было уже светло.

— Уже день, — мелькнуло в голове Браконьера: — я продержался всю ночь, сейчас откроются двери и войдут уборщики, а потом и продавцы. А потом... это же детский отдел, да? Сюда прибегут дети. А я тут в кровище. Нельзя лежать тут, надо сваливать... — он оперся рукой о кресло и начал вставать. Что-то шевельнулось в углу и он поднял дробовик. Девочка. Лет десяти— двенадцати, большие глаза и красивое красное платье.

— Кхм. — откашлялся он, опуская дробовик: — магазин еще закрыт, девочка. Ты пришла выбрать куклу? — и тут он увидел, что вторая рука девочки была спрятана за спиной. Его горло выдало хрип, рука вздернула дробовик, но он не успел.

— Банг! — в руке у девочки вспыхнул огненный цветок, и пустотелая пуля двадцать второго калибра раздробила пальцы его руки. Обрез упал на пол.

— Вот почему ты всегда побеждаешь... — сказал Браконьер: — ты же не маленькая девочка, правда? — лицо девочки на секунду дрогнуло:

— Нет. Я просто не расту дальше.

— Карлица. — выдохнул Браконьер. Все стало на свои места.

— Лилипутка. — поправила его девочка, поднимая пистолет.

— Наш Снарк — Буджум... — сказал Браконьер, улыбаясь тому, что узнал самую охраняемую тайну Синдиката. Он еще улыбался, когда палец девочки нажал на курок.

Рано утром, когда всеподавляющая жара еще не властвовала над городом, из издания большого универмага, из двери прямо под надписью "Купальные кабинки Барабанщика и Компании", вышла маленькая девочка с большим плющевым мишкой и, весело подпрыгивая, заспешила по своим делам. Возле мусорного бака она остановилась и принялась копаться в животе у игрушки. Вдруг из тени, образованной баком вышел пузатый дяденька. По-доброму щуря глаза, он скользнул взглядом по красному платью и голым коленкам с легкими ссадинами.

— Привет! Шоколадка — угощайся, — мягкий голос, совсем не страшный.

Дядя подмигивает и протягивает пухлую ладонь, на ней — шоколадный батончик.

— "Шоколад", — прочитала вслух девочка. И подняла глаза на доброго, совсем не страшного дядю.

— Ага. Ням-ням! Пойдешь со мной, дам еще.

Девочка прищурила глаза.

— А мороженое?

— Сколько хочешь! — Дядя протянул к ней руки.

— Не люблю мороженое, — вздохнула она, вынимая из живота мишки Тедди пистолет двадцать второго калибра.

Ранним утром в городе всегда тихо, и отзвук выстрела звонким эхом прокатился по ближайшим улицам.

Несущий свет

Тьма и зло непобедимы — несите свет.

Будда

— Все-таки она сдохнет, — сказал старый Эмилио.

Рони сидел рядом с ним, вытянув ноги и отдыхая. Минутка передышки. Можно поговорить со старым придурком о том о сем.

— Вовсе нет, — лениво ответил ему Рони. Они смотрели на старую суку, лежащую под деревом. Ее правая передняя лапа была изломана под странным углом и почернела. Если хорошенько приглядеться, можно было увидеть белые личинки мух в ране. Сука лежала и монотонно скулила, вытягивая одну и ту же тоскливую ноту.

— Она не может протянуть долго, — сказал Эмилио. — А тебе бы лучше заняться своим делом.

— Я и так занимаюсь своим делом, — ответил Рони, протягивая Эмилио конверт: — распишись.

— Что это? — спросил старик.

— Не знаю, — пожал плечами Рони: — я не читаю чужие письма.

— Это судебная повестка, — сказал Эмилио: — они снова хотят вызвать меня в суд.

— Распишись. Иначе я не вручу ее тебе.

— Ну и пусть. Плевал я на судебные повестки. Передай Карлосу, что он может поцеловать меня в жопу. Да, прямо в мою черную, немытую жопу, — с удовольствием повторил Эмилио, зажмуриваясь и потягивая дым из своей трубки. Рони вздохнул и спрятал конверт в сумку. Он уже устал говорить, что не знает никакого Карлоса. Этот конверт он носил старку Эмилио вот уже два года. За это время он протерся и засалился. Старик не принимал конверт, и Рони относил его обратно на почту.

— Наверное я ее пристрелю, — сказал Эмилио, посасывая трубку: — не дело смотреть, как тварь господня мучается.

— Это собака-то тварь господня? — спросил Рони, положив конверт обратно в сумку — старик все равно не возьмет его.

— Господь ее создал — значит она господня тварь.

— Господь и свиней создал. — ответил Рони, садясь рядом с ним и вытягивая из кармана пачку "Лаки Страйк" с ярко-красным пятном. Он закурил и выпустив дым, протянул ноги вперед. Старик Эмилио пожал плечами.

— Свиньи — грязные животные. И они— не дело рук божьих. Ты же не думаешь, что господь прикасался к ним своими руками, а? — ответил Эмилио.

— Ну, ладно, они не божьи твари, но кто-то же их создал? — прищурился Рони. Его ноги гудели — за день он исходил немало миль и сейчас наслаждался, дав им отдых.

— Свиней? Думаю их создал дьявол. Ну или они шатались туда-сюда по земле сами по себе и никто их не создавал. Охота кому с ними возиться.

— То есть они были еще тогда, когда никого не было? Свиньи — самые древние животные на свете? — спросил Рони. Старый Эмилио встал и сверкнул глазами. Потом он зашел в свой дом, а вышел с потертым, видавшим виды дробовиком.

— Что ты за человек, Рони, вечно всякую ерунду молотишь. — сказал старик с досадой, прижимая приклад к щеке. Грохнул выстрел и собака под деревом затихла навсегда.

— Ты бы лучше делом своим занимался и людей в покое оставил. — добавил он, садясь и укладывая дробовик на колени. Ствол ружья оказался направлен прямо в живот Рони. Рони подвинулся в сторону.

— Ну ладно. — сказал Рони: — я пошел. Завтра опять зайду, старая перечница.

— Валяй, валяй, прихвостень у Карлоса. — сказал старик ему вслед.

— Ну-ну... — Рони уже завел свой "Стардекс", который прислонил к стене дома и ловко вспрыгнул в седло. У него были еще дела. Два пухлых конверта и одно извещение с открыткой — в заведение Бэт, что на перекрестке. Тяжелый синий пакет от "Экспресс-Мэйл" Иванову, сорок пять заказных писем руководителю компании "Сатана Инкорпорейтед", герметично закрытый контейнер в местное отделение морга и пачка собачьих вафель старушке Моб. Всего дел на полчаса, не больше. Рони хорошо знал свой район и с удовольствием работал в нем. Первым делом он заскочил к Иванову, затем в заведение Бэт, где ему налили чашку горячего кофе и Мартина, грудастая официантка ласково потрепала его по щеке (спасибо за открытку, у нас дома праздник урожая, они все целуются прямо на улицах, вот так — она показала как, вогнав Рони в краску и вызвав веселый смех у девиц Бэт). На перекрестке Десятой и Розенкрац он остановился, пережидая, пока светофор скажет ему свое зеленое "можно". Кто-то плюхнулся сзади на его сиденье и крепко схватился за плечи.