Моя собственная кисть, которой я и дотронулась до КАМЕННОГО пола, оказалась какой-то квадратной: пальцы короткие и толстые как сосиски, а вместо сделанного вчера ночью маникюра, куцые обгрызенные ногти.
Даже если я провалялась полгода в коме (Ага, на полу старого каменного подвала) и поправилась на сорок килограмм, ногти то мне кто обгрыз?
Я задергалась, как неуклюжий жук. Какая-то непонятная масса тянула меня к полу и не позволяла нормально согнуться в талии. Наблюдавшая за мной девушка вздрогнула и без лишних вопросов помогла сесть. Вот тут-то заорала уже я:
— Какого черта тут происходит?
Глупый вопрос, но, видя толстые ноги, выглядывающие из-под длинной старушечьей юбки, и, сжав толстыми руками жировой спасательный круг на вроде как своём собственном животе, спросить ничего более дельного я не смогла.
— А ты что, надеялась, что мгновенно похудеешь? — злорадно ухмыльнулась девушка. — Слава Богу, хоть жива осталась.
— Какой похудеть? — ужаснулась я. — Утром у меня ни грамма лишнего жира не было. И это тряпьё, во что я... Да, блин, что вообще происходит? Меня что, разыграть решили? Тут где-то срытая камера?
— Адель, что ты несёшь? — сузила глаза, сидящая рядом со мной на полу, девушка. Кстати, на ней тоже весьма странный наряд, нечто среднее между бабушкиной ночнушкой и вечерним платьем, прабабушкиным. — Утром ты если и была худее, то не больше чем на завтрак. Камеры в школе если и есть, то точно не на жилом этаже. И вообще, прекрати ломать комедию, у меня уже тоже нервы на приделе. Ты четверть часа лежала ни живая, ни мертвая. А я не знаю, куда бежать за помощью.
— Да, какая ещё Адель? — перейдя на визг, перекричала я девушку. — Я Настя, Васильева Анастасия. Меня сегодня на лабе током шибануло. Почему я в свинью превратилась, а не в больницу загремела?
— Загремела? Настя? А где Адель? — девушка побледнела, потом позеленела, спустилась с колен на мягкое место и, затравленно глядя от меня, отползла к шкафу. — Ты демон? Да? Ты сожрала её душу и завладела телом? И меня сожрешь? Но я же тебя не вызывала. Я не хотела, правда.
— Я, конечно, могу поверить, что мы обе умом тронулись, но почему в психушке стены из камня, а не поролона? — огляделась я по сторонам.
Небольшая комнатка. Две кровати, большой прямоугольный стол около окна, несколько стульев. Два шкафа. Умывальник с затычкой и сливным ведром под раковиной. И везде валяются вещи: где одежда, где книги, где огрызок от яблока. Прелесть. Как у Машки в общаге. Хотя нет, вру, у Машки чище было, намного.
Нет, это всё не реально. Одно из двух или я действительно с ума сошла, разряд прошел через мозг, или это сон. Главное, чтобы не летаргический, а что-то тут уныло как-то. Пусть мне лучше приснится роскошная белая яхта и влюбленный в меня её очаровательный владелец.
— Не убивай меня, — заплетающимся языком промямлила девушка и отключилась, мешком упав на пол рядом со шкафом.
— Нормально, — возвела я глаза к потолку. — Я в бегемота в сарае превратилась, а она в обморок падает. Молодец.
Вопреки моим ожиданиям на правой руке вместо жуткого вида ожога с лопающимися пузырями у меня красовался аккуратненький порез посреди ладони, явно свежий, но почему-то совершенно не кровивший.
Даже если продолжить предложенную мне незнакомкой игру, странно, почему я, то есть Адель, вызывая демона порезала правую руку, а не левую? Я что левша? Или это у нас в фильмах неверно показывают такие нюансы? Демон же за левым плечом, значит резать надо левую руку чтобы, чтобы... Фиг его знает зачем.
Бог ты мой, о чем я рассуждаю? И так уже докатилась до психушки, а заиграюсь, так и до одиночки с мягкими стенами дело дойдет. Кстати о психушке, не мешало бы разведать местность.
Кое-как поднявшись на ноги, я направилась к окну. Хоть не подвал и на том спасибо. Окошко, надо сказать, убогое. Старая деревянная рама, никогда в жизни не знавшая, что такое масляная краска. Самые обычные металлические ручки, одновременно являющиеся и запирающим механизмом. У нас такие на чердачном окне стоят. Повернул в бок — язычок спрятался в раму, и окно открылось, выровнял ручку перпендикулярно — язычок встал параллельно полу и если попал в паз, то окно закрыло. Не особо надежно, но для чердака нормально. Стёкла также какие-то маленькие, кривенькие и мутноватые, мое отражение перекосило и закрутило в сторону так, что понять, как я выгляжу попросту невозможно.
Картина за окном, увы, не внесла ясности в моё местоположение. Там ночь, причем непроглядная. Ни звезд на небе, ни зарева уличных фонарей в отдалении. Из освещения видно было пять отсветов от окон здания, в котором мы и находимся. То ли прямо по курсу огромный дремучий лес, то ли море. И первый, и уж тем более второй вариант с Москвой у меня не ассоциировался вообще.
Если я всё-таки съехала с катушек и оказалась в психушке, то почему меня привезли не в старое доброе Кащенко, а к черту на кулички? Что-то тут не вяжется.
Закрыв оконные створки, я немного поежилась. Всё-таки там, на улице, весьма прохладно. В комнате же было тепло и светло, но люстр или канделябров со свечами почему-то не наблюдалось.
Ещё раз оглядев комнату, на предмет осветительных приборов, я обнаружила нечто похожее на торшер. Около двери стояла тонкая палка на трехпалой подставке и голубой светящийся плафон размером с человеческую голову. От него по всему помещению расходился мягкий почему-то желтоватый свет, как от лампочки Ильича.
При близком рассмотрении, оказалось, что это не плафон, с запрятанной внутри лампой, а цельная светящаяся субстанция с бегающей по её поверхности рябью.
— Дорогие дети, никогда не суйте пальцы в розетку, — грозно произнесла я и осторожно дотронулась до светильника указательным пальцем. — Ай!
Тот ужалил меня небольшим разрядом тока, как от наэлектризованной одежды, и лопнул. Комната мгновенно погрузилась в полную темноту. Вытянув руки, я пошарила перед собой в поисках выключателя, но нащупала только обычную деревянную палку. Сразу стало страшно. Мне даже показалось, что кто-то из этой тьмы непременно схватит меня за плечи и утащит куда-нибудь.
Да, я боюсь темноты.
— Эй, ты, — задрожавшим голосом позвала я. — Как тебя там? Припадочная у шкафа, как включить свет. Ау!
Для верности, даже попыталась пнуть её ногой. Попытки с десятой действительно на что-то наткнулась.
— Ой, — пискнула девушка.
Спустя мгновение в её руках зажегся фонарик.
— Адель? — недоверчиво переспросила она.
— Что это? — осипшим голосом отозвалась я.
Фонарик оказался совсем даже не фонариком, а светящейся искоркой, мерцавшей прямо на ладони девушки и освещающий комнату слабым синеватым свечением. В этом свете всё казалось уже не так миролюбиво, а лицо девушки вообще выглядело, как какая-то маска зомби.
— А что здесь вообще происходит? — сорвалась я на крик.
Спустя полчаса криков, истерик и уговоров. Причем обоюдных. Луиза, так оказалось зовут девушку, уверяла меня, что я не на том свете, а я её, что не демон из ада, завладевший телом её подруги. Мы, наконец, смогли обсудить случившееся, устроившись за столом с ароматным чаем и выуженными из шкафа баранками.
Оказалась я ни где-нибудь, а в общежитии славной Академии Асерант. Где это относительно станции метро Авиамоторная? Тайна покрытая мраком. Теперь я знаю только то, что это одновременно Школа Магии для юных дарований, которыми являются Адель и её подруга, и Высшая Магическая Академия, где учится какой-то смазливый гад, заставивший девушку пойти против закона. Правда в курсе он, о своем ужасном поведении или нет, я пока не поняла.
Как выяснилось, разнесчастная Адель, так и не совладав ни с одной из диет, не смогла расположить к себе обожаемого жениха и решила прибегнуть к последнему возможному способу мгновенно улучшить свои внешние данные. (Жаль липосакцию у них ещё не придумали). Найдя неизвестно где книгу по черной магии, она переписала заклинание и, несмотря на увещевания своей подруги, провела ритуал на крови. Только вот вместо того, чтобы по мановению волшебной палочки превратиться в писанную красавицу, она затряслась и мешком упала на пол.
Было это два часа назад, то есть точно в полночь.
Прокрутив в голове свои последние несколько часов жизни в стенах родного учебного заведения, я пришла к выводу, что меня шарахнуло током около двенадцати дня. Есть ли в этом некая закономерность или всё это бред моего больного воображения, я ещё не решила. Но пока не проснулась, буду играть по предложенному мне сценарию. В конце концов, это лучше, чем биться головой о стену и выть — "Хочу домой!". Может, конечно, есть и третий вариант, только в мою больную голову он ещё не закрался.
— То есть Адель хотела похудеть? — подытожила я.
Луиза согласно кивнула.
— Стало быть, вернуться назад я смогу только, выполнив её желание или найдя злосчастную книгу по черной магии?
— Скорее всего, да, — согласилась та.
— А ты точно уверена, что не припрятала эту книженцию перед моим пробуждением, где-нибудь под матрасом? — прищурилась я.
— Точно, — вздохнула девушка. — Такие вещи не то что читать, даже просто хранить у себя чревато. Использование черной магии карается смертной казнью.
— Ага. То есть пойти к какому-нибудь из ваших особенно мудрых профессоров за помощью не получится? — заискивающе улыбнулась я.
— Конечно, нет, — возмутилась девушка.
— Уверена? — не унималась я. — Раз Адель богата, как я поняла, то вряд ли казнят дочку таких влиятельных родителей. Везде же есть коррупция. Наверняка, за определенное вознаграждение он даже сообщать ничего никуда не будет.
— Три года назад за использование черной магии казнили сестру короля, — закатив глаза, сообщила Луиза. — А ты, то есть Адель, всего лишь дальняя родственница королевы.
— Печально, — откинулась я на спинку стула. — А ты знаешь, где она могла найти эту злосчастную книгу?
— В библиотеке, я полагаю, — пожала плечами девушка.
— Нормально, у себя хранить нельзя, а в библиотеке можно? — опешила я.
— А кто знает, что там есть? — фыркнула Луиза. — Школьная библиотека огромная. А хранилища под школой вообще необъятные. Там можно спрятать всё что угодно. Никто даже не обратит внимания на лишнюю пыльную книжку.
— И у Адель был доступ в это хранилище? — уточнила я.
— Да, неделю назад она сдала итоговую работу по истории магических заклинаний Наулинского периода.
— Чего?
— Это эпоха правления монаршей семьи Наулинов, — разъяснила, как ей казалось, Луиза. — Это промежуток почти в тысячу лет. По официальной версии, магия в том виде, в котором мы её знаем, зародилась именно в этот период времени.
— Хоть не мезозой, и то хорошо, — согласно кивнула я.
— А это что такое? — заинтересовалась девушка.
— Мезозойская эра — период расцвета эры динозавров, кажется, — отмахнулась я.
— А динозавры это кто?
— Драконы, — неосмотрительно брякнула я.
— Драконы? Так они и сейчас у нас есть, — обрадовалась девушка. — Значит, мы мезозой?
— Упаси Боже, — ужаснулась я. — А как так получилось, что Адель пришлось привлекать внимание собственного жениха?
— Понимаешь, помолвка — это была только её инициатива, — замялась девушка. — Но хочется, чтобы семья была построена на любви.
— То есть его фактически без него женили? — опешила я. — О какой любви в такой ситуации может идти речь?
— Не осуждай её, — нахмурилась Луиза. — Адель оказалась в безвыходной ситуации. Любовь всей её жизни ускользала от неё. Ринару на тот момент уже исполнилось восемнадцать, он закончил школу, перешел в Академию и его в любой момент могли обручить с другой.
— И когда это было?
— Три года назад, — захлопала она ресницами.
— То есть сейчас этому Ринару двадцать один?
— Уже двадцать два.
— Ага, ещё лучше, — начала злиться я. — А этому влюблённому колобку сколько лет?
— Семнадцать, — осторожно пробормотала девушка.
— То есть получается, что эта дуреха в тринадцать — четырнадцать лет нашла любовь всей своей жизни и быстренько захомутала взрослого парня, причем без его на то согласия?
— Из твоих уст это звучит очень грубо, — надулась Луиза.
— А выглядит это как? — огрызнулась я. — Некий богатенький ребёнок захотел живую игрушку и получил её. А теперь удивляется, что эта игрушка не хочет играть в любовь и романтику. Может, у него уже была любимая, и именно из-за этой Адель он лишился возможности взять в жены действительно дорогую ему девушку.
— У него не было любимой девушки, — замахала руками Луиза. — Мы проверяли.
— Конечно, — сложила я руки на груди. — В голову ему залезли и всё узнали.
— Они тогда только с практики вернулись, — затараторила моя собеседница. — Аскольд, из их группы сказал, что они были в заветном лесу у Камня Любви. Если до него дотронется по-настоящему влюбленный человек, то камень станет красным, а если обычный, ну, ещё не познавший любовь, то останется неизменным. Так вот, у них ни у кого камень не засветился.
— С каких пор бабкины сказки, стали достоверным способом? Может, он вообще никогда не светится и это только легенда?
— Не легенда, — насупилась девушка. — Туда часто влюблённые ходят, чтобы проверить истинные ли у них чувства.
— Ну и дураки, — фыркнула я.
Адель, как показало зеркало, оказалась пухленькая светловолосая девушка, с белёсыми ресницами и густыми бровями, никогда в своей жизни, не видевших пыточных инструментов под названием щипчики для бровей.
В защиту толстушки, надо сказать, что у неё очень даже миловидное личико. Немного правильной косметики, прическу посовременнее, ну и хорошо бы, конечно, хоть немного похудеть, и получится довольно привлекательная особа.
С фигурой ситуация обстояла хуже. Не колобок, конечно, но при росте, по нашим меркам, ниже среднего, обхват талии потянет, наверно, метра на полтора. Я не мерила, и за точность собственных слов не ручаюсь, но смотрится довольно комично. Толстые ноги, неприятно тершиеся друг о друга при ходьбе, массивные руки и нависающий на боках жир, несмотря на который, к моему удивлению, можно было найти зачатки талии.
А вот груди у неё нет. Я долго смеялась, когда вопреки ожиданиям не нащупала внушительного объема. Первый размер, не больше. Вот прелесть какая. Пузо есть, а груди нет. Всё как мужчинам нравится, правда?
Не знаю, как на счет черной магии, но диета и спорт ей были необходимы уже очень и очень давно.
— Итак, — закончив с внешним осмотром вздохнула я. — Ты хочешь, чтобы я из этого шматка сала сделала идеальную фигуру?
— Не я, — поправила девушка. — Адель хочет быть идеальной для Ринара.
— Тут есть одна большая проблемка, — хмыкнула я. — Вы не тот объект выбрали. Я понятия не имею, как худеют. У меня пухлые щёки были только в грудничковом возрасте, а дальше и я из дистрофика едва доползла до нормальной фигуры.
— И что тогда делать? — растерялась Луиза.
— Не знаю, — зевнула я. — Давай-ка спать. Может утром Адель проснется в пропорциях девяносто-шестьдесят-девяносто, а я вообще исчезну. Утро вечера мудренее.
