Двенадцать звезд

Наконец маг нащупал прореху в кольчужном полотне. Его спутник застонал.

— Осторожней, не в пыточной!

— В пыточной светлее! — прошипел Азраиль в ответ.

Не обращая внимания на задыхающегося от боли коменданта, он прощупал рану: ключица и артерия целы, но... если бы не кольчуга, Долгузагар остался бы без руки.

Азраиль убрал руки с плеча коменданта. Маг был в полном замешательстве: перевязкой кровь не остановить, подобная рана требует хирургической операции. О которой и речи идти не может — здесь и сейчас.

— Придется ждать утра, — сказал он.

— Ты прекрасно знаешь, что я истеку кровью задолго до рассвета, — огрызнулся Долгузагар. — Зашивай рану.

— Как я буду ее зашивать? — разозлился Азраиль. — На ощупь? Вместе с кольчугой?

— Ты поможешь мне снять кольчугу. Потом зажжешь огонь...

— Какой?!

— Магический. Ты это умеешь.

— Огонь?! — Азраиль беспомощно огляделся по сторонам. Из темноты, которая раньше была оградой и защитой, а теперь казалась коварной и предательской, в любой момент могли возникнуть люди или еще более жуткие эльфы.

— Да, огонь. Потом зашьешь рану. Ничего сложного. Понял?

— У меня все равно нет, чем перевязать, — выкрутился маг.

— Ты же сказал, что взял лекарства.

— Лекарства есть. А перевязочного материала нет.

Азраиль говорил чистую правду: корпия и бинты — не самая важная часть пыточной аптечки, в суматохе сборов он просто о них не вспомнил.

— А что есть? — продолжал Долгузагар.

— В каком смысле — "что"?

— Тряпки какие-нибудь есть, годные на перевязку?

— Нет, — отрезал Азраиль. — Годных на перевязку — нет.

— А какие есть?

Тьма, надо было держать язык за зубами, мрачно подумал маг. Вот уж чего он не собирался делать, так это изводить на коменданта чистые обеденные салфетки и льняные полотенца, не говоря уже о белой шелковой рубашке или черной робе, расшитой...

— Азраиль, — проговорил Долгузагар, тяжело дыша, — ты понимаешь, что я... умру, если... если ты не зашьешь мне плечо?

— И что? — буркнул маг.

Неожиданно подкованный каблук тяжелого походного сапога сильно ударил Азраиля по колену, и он, вскрикнув, упал наземь. Через мгновение Долгузагар уже сидел у него на груди: левая рука коменданта висела как неживая, но он прижимал запястья мага к песку коленями, а здоровой правой рукой держал у его горла обнаженный кинжал, который, казалось, поблескивал даже в этой непроглядной ночи.

— А то, что ты глупец, Азраиль ан-Андасалкэ, — спокойно сказал Долгузагар. — Неужели ты и впрямь не понимаешь, что без меня ты отсюда не выберешься?

Маг дергался и извивался, но тщетно: комендант держал его не хуже пыточного станка, давя на грудь всем своим весом.

— Ты же всегда жил на всем готовом: охотиться не умеешь, огня не разведешь. Небось, до сих пор думаешь, что пряники на деревьях растут. В пустыне не найдешь ни дорог, ни источников, — увещевал Долгузагар. — Слюнтяй, фитюлька, ничего толкового не умеешь, только пытать тех, кого другие взяли в плен, да колдовать из-за чужих спин. Рубишься хуже харадского новобранца, а много ли стоит твоя магия против тех же нимри — судить тебе самому.

Комендант убрал кинжал в ножны.

— Я даже не буду тебя убивать. Потому что утром тебе останется только пойти и сдаться в плен, — и с этими словами он выпустил мага. — Думаю, Последний Союз очень обрадуется такому опытному и искусному пытчику, как ты.

Азраиль откатился в сторону и сел, схватившись одной рукой за меч, а другой — за разбитое колено. Долгузагар, не обращая на него внимания, улегся на землю, подложив под голову свой мешок. Тяжело дыша, маг смотрел, точнее — слушал, как тот устраивается поудобнее. Потом выпустил рукоять и поднялся на ноги.

— Хорошо, — сказал он сквозь зубы. — Я попробую зашить рану.

*2*

Мертвые и живые

Путешествуя, Девы возят с собой тот сорт мыла, к которому привыкли, поскольку в том месте, куда они направляются, его может не оказаться в продаже.

Астрологический справочник

Будучи очень чувствительными, Рыбы мгновенно реагируют на изменение обстановки, меняясь в полном соответствии с ней.

Там же

К тому времени, когда кольчуга превратилась в кучку металла, темнеющую на пепле-песке, морэдайн изгваздались в крови и опять переругались.

Долгузагар почти лишился сил: он дышал редко и неровно и Азраиль слышал, как из его груди вырываются стоны. Стиснув зубы, маг извлек из своего мешка шкатулку с инструментами и снадобьями и чистую льняную салфетку. Одну. С ненавистью посмотрел на темный силуэт и достал полотенце.

Нашарив в шкатулке запасную рукоятку для ланцета, Азраиль сунул ее раненому.

— Болеутоляющего у меня тоже нет, вот, зажми в зубах.

— Не... надо... я... не буду... кричать...

— Хочешь захлебнуться кровью? Пожалуйста! Но тогда лучше сразу откуси себе язык и избавь меня от хлопот!

Когда Долгузагар с хрустом закусил деревяшку, маг, вздохнув, протянул вперед руку, и над его ладонью вспыхнул шарик, испускавший бледно-фиолетовое свечение.

В этом мертвенном свете лицо коменданта казалось смуглым, как у харадрим, только белели оскаленные зубы и белки полузакатившихся глаз. Когда Азраиль убрал руку, шарик остался висеть в воздухе, отбрасывая резкие тени. Впрочем, его света хватало шагов на пять, не больше.

— А теперь терпи! — и Азраиль склонился над плечом Долгузагара.

Очень скоро маг и думать забыл о тех, кто мог выскочить из темноты за его спиной: подобную операцию никогда не делали без обезболивания. Или хотя бы без двух крепких помощников, которые держали раненого: никакой выдержки не хватит на то, чтобы сохранять неподвижность и не напрягать мышцы, пока накладывают швы.

Комендант хрипел и извивался, пальцы Азраиля скользили по искромсанной плоти, игла шла вкось.

— Не дергайся! — шипел маг.

И потому, когда деревяшка хрустнула и Долгузагар обмяк, потеряв сознание, Азраиль с облегчением перевел дух и закончил работу аккуратным швом.

Наложив повязку, маг погасил огонек, а потом, усевшись на землю, долго оттирал окровавленные руки песком, осознав ценность воды и чистых полотенец.

Мысленно Азраиль проклинал себя за задержку: если бы он взялся за дело сразу, раненый потерял бы меньше крови. Впрочем, днем они все равно не смогут идти, а к ночи Долгузагар, быть может, отлежится. Или хотя бы к вечеру следующего дня. А сегодня беглецы ушли достаточно далеко, чтобы магического огонька не увидели из лагеря осаждающих. Из самой Башни, может, его и было видно, но тамошним обитателям не до блуждающих в ночи светляков.

Комендант не приходил в себя, но дышал ровно, и постепенно Азраиль впал в сонное оцепенение.

В себя маг пришел, когда увидел, что его кисти проступают на фоне более темного песка. Он поднял голову: небо по левую руку уже начинало светлеть. Там восток, сообразил Азраиль. И обернулся.

Силуэт Темной Башни уже чернел на фоне дымно-серого неба, но завеса мглы и теней, испокон веков окутывавшая твердыню тьмы, истончилась и поредела, сделавшись похожей на грязный полуистлевший саван. Тем не менее, Барад-дур казался таким огромным и от этого — близким, что Азраиль обеспокоился и начал осматриваться по сторонам.

Из темноты по правую руку возник склон невысокого холма или вала, а ложбина, где прятались беглецы, оказалась совсем мелкой. Налево и прямо тянулась почти лишенная трещин унылая пустыня, из которой лишь кое-где торчали камни и скопления скал.

Чем светлее становилось вокруг, тем менее надежным казалось магу их укрытие. Взглянув в небо, Азраиль увидел несколько синих просветов и вдруг вспомнил о том, о чем, оказывается, успел позабыть: сила Повелителя больше не одевала Черную Землю защитным покровом дыма и туч. Потому что Повелителя больше не было.

Маг вдруг скорчился, сжавшись в дрожащий комок, обхватив голову руками: стены Темной Башни больше не окружали его, он был один на этой голой, открытой всем взглядам равнине, где не к чему прижаться спиной, беззащитный и беспомощный, как новорожденный; лишенный покровительства Силы, которой поклонялся всю жизнь, брошенный на произвол беспощадных врагов. На мгновение Азраиль пожалел, что сбежал из Башни: возможно, умирать в компании не так страшно, как сидеть здесь одному. Но эту мысль его сознание отшвырнуло прочь, как дохлую крысу.

Маг поднял голову и сел прямо. Глупости, просто ночь выдалась тяжелая и бессонная, вдобавок он отвык от открытого пространства и неба над головой. Нет, это не Зов: раз Повелитель не забрал Азраиля сразу, как прочих магов, значит, он больше не властен над жизнью и смертью беглеца. Эта сила Азраилю не угрожает, угрожает другая: он взглянул на запад. Оттуда дул ветер, рвавший в клочья дымную кровлю Мордора: синие просветы превратились в голубые, их стало больше. Если в такой просвет заглянет солнце, подумал маг, их с Долгузагаром будет видно за мили. И, решившись, Азраиль встал на четвереньки и отправился вверх по склону на разведку.

Когда он осторожно поднял голову над плоской вершиной холма, то обнаружил, что отсюда Барад-дур и Ородруин видно почти целиком. Еще лучше маг видел дорогу, проложенную от западного моста Башни к Горе: темная нить, протянувшаяся по дну равнины Горгорот.

Взгорок, где залег Азраиль, был ближе к дороге, чем к Барад-дуру, и сейчас к тому отрезку дороги, который лежал ближе всего к холму, слева, со стороны Горы, подъехал конный отряд.

Азраиль распластался на песке, щурясь и не сводя взгляда со всадников: так далеко, что не рассмотреть ни флагов, ни гербов, ни даже цветов налатников, однако маг был уверен, что уловил блеск митрильных кольчуг и мерцание шлемов. Откуда в такой час возвращаться в лагерь эльфийскому или нумэнорскому лорду с дружиной? Азраиль перевел взгляд на Ородруин, похожий на сгустившийся и осевший дым, потом обратно на отряд, ехавший от Горы... И вжался в песок. А потом крабом, задом наперед, сполз с вершины и бросился вниз по склону.

Так поспешно, что споткнулся о Долгузагара. Застонав и выругавшись по-харадски, тот открыл глаза, серые, как пепел, и мутные, как дым Горы, и спросил:

— В чем дело?

Маг уклончиво повел плечом.

— Там отряд на дороге. Я смотрел сверху и испугался, как бы и они меня не заметили.

— Если там нимри, да на фоне утреннего неба... — комендант поглядел на восток: за облаками уже наступил день. — Они могут. Навестил бы ты Незримый мир, что ли.

Некоторое время Азраиль смотрел на спутника, размышляя, не поделиться ли с Долгузагаром своими соображениями.

— Хорошо, — сказал он наконец.

Отошел в сторону и, достав из-за голенища небольшой кинжал, лег навзничь на песок. Положил оружие себе на грудь и сложил поверх него крест-накрест руки. И закрыл глаза. Долгузагар увидел, как тело мага несколько раз содрогнулось, а потом Азраиль, погружаясь в транс, стал дышать глубоко, но очень редко.

Бывший комендант пощупал раненое плечо. Пожалуй, лекарское дело ледащий маг знает не хуже Изара-покойника: крови на повязке немного и больше не кажется, что рука вот-вот отвалится. Драться левой, он, конечно, еще долго не сможет, но, по крайней мере, если что, умрет под открытым небом, а не в норе, как пасюк. Долгузагар полной грудью вдохнул горьковатый воздух, который показался ему сладким, как аромат цветов Юга, и закрыл глаза.

А маг стоял на серой равнине, над которой не брезжил рассвет, с опаской оглядываясь по сторонам. Все выглядит как обычно, вон то серое пятно — это Долгузагар, а темно-серая фигура, распростертая внизу, под ногами — его собственное, Азраиля, тело: кинжал на груди блестит, как антрацит на изломе. Однако маг не рискнул лететь, а вместо этого начал подниматься над туманной равниной по невидимой лестнице Силы.

Оказавшись над холмом, он зажмурился и медленно повернулся лицом к северо-западу. Открыл глаза — и с трудом устоял на ногах: обычно темная дорога от Горы к Башне излучала сегодня нестерпимое серебряное сияние, словно раскаленная митрильная нить. И Ородруин, и Барад-дур осели и расползлись, как куличики, вылепленные ребенком из влажного темно-серого — уже не черного — песка. Кольцо вокруг подножия Башни тоже светилось ярче обычного. Но самое большое потрясение ожидало Азраиля, когда он взглянул на конный отряд: ослепительно-серебряное облако, посередине которого зиял черный водоворот, бездна, воронка, дыра, провал в ничто, во тьму, по сравнению с которой глухая мордорская ночь — яркий солнечный день.

Повелитель — он жив?! Жив и попал в плен?

Но ведь ночью маг со всей очевидностью ощутил его смерть! Азраиль и сейчас чувствовал внутри себя эту пустоту и тишину, эту неподвижность того, что прежде жило внутри мага, властно касаясь его воли. Нить оборвана. Однако глазами — хотя и в Незримом мире — Азраиль продолжал видеть черную воронку, которая была его Господином и Повелителем, источником его магической силы.

Ничего не понимаю, какой-то бред наяву, сказал маг сам себе.

Но отряд продолжал двигаться по дороге, и Азраиль постепенно смирился с непостижимостью происходящего: мертв так мертв, жив так жив. Плохо, конечно, если жив, но зато в плену и ничего Азраилю сделать не сможет. Значит, надо опасаться только врагов. И маг принялся оглядывать окрестности: нет ли рядом укрытия? По унылым холмам было разбросано несколько округлых плешин: грязно-серых и чуть посветлее, словно размазанных, выцветающих. Это, судя по всему, мертвые орки: размытые пятна — места старых стычек, кляксы поярче — следы недавних сражений. Последний Союз хоронит и своих, и чужих, но орков закапывать даже у них сил не хватает.

Случайно глянув на северо-восток, Азраиль вздрогнул, будто в лицо ему швырнули пригоршню колких снежинок: по серым холмам ползли белые крапинки, примерно в их с Долгузагаром сторону. Эльфы, точнее — эльфийские дозоры, и совсем рядом! Маг проследил назад пути расходившихся веером белых хлопьев, и его взгляд уткнулся в пятно, которое белело на выступе горного хребта, точь-в-точь как снежная шапка. Это же эльфийский лагерь! Понимание словно сбило Азраиля с ног, и он рухнул в тело.

Услышав не то хрип, не то всхлип, раненый открыл глаза. Сев, маг рывком обернулся на северо-восток и выругался на черном наречии, нехорошо поминая покойного Долгузагарова родителя и желая ему тяжкой посмертной участи.

— Что такое? — спросил бывший комендант.

Азраиль обернулся к нему: в светлых глаза мага горела злоба.

— Я же предупреждал тебя! — накинулся он на Долгузагара. — Я же говорил: не надо зажигать огня! Нас заметили вон оттуда, видишь?

И Азраиль махнул рукой в сторону отдаленного горного выступа, чуть правее Темной Башни.

— Там эльфийский лагерь! Сам покойник — и меня в могилу тащишь?! Это же нимри, они меня чуют!

— Пр-рекратить скулеж, — негромко скомандовал комендант, и маг стих на полуслове. — Объясни толком, что и где.

— Эльфийские дозоры, много и совсем близко, — ответил Азраиль, остывая.

— "Совсем" — это сколько?

— Три четверти часа, самое большое — час. Движутся дугой от востока до севера. Судя по скорости, дозоры конные, — четко, по-военному, отвечал маг.