Люди Тумана

Едва он собрался прилечь, как дверь с шумом распахнулась и на пороге возникла врач. И не одна. С ней был нервно кусающий губы однорукий молодой человек.

Женщина захлопнула дверь и прижала ее спиной.

— Профессор, напрасно вы не запираетесь, — сказала она и подтолкнула в спину однорукого. — Простите, что побеспокоила, но этот человек хочет с вами поговорить. Это очень важно и срочно.

— Ну хорошо, пусть садится.

Однорукий присел на краешек дивана, но от волнения никак не мог заговорить. Тогда врач стала рассказывать сама:

— Он пришел ко мне и спросил, могут ли на Земле пришить новую руку. Он сказал, что начальник станции обещает ему новую руку на протяжении пятнадцати лет и с этой целью проводит на нем опыты.

Профессор прочистил мгновенно пересохшее горло.

— Пятнадцати лет?

— Вот именно. Это ему только на вид лет двадцать. Расспросите его сами.

— Так... так... — пробормотал профессор. — Так... Что у вас с рукой, молодой человек?

— Ее сожрал Туман, — глухо произнес однорукий, глядя в одну точку. — Когда все наши пропали, я думал, что мне повезло. А как же — других нет совсем, а я только руку потерял. Вот... Но я, оказывается, крепко влип.

Парень снова замолк, и профессор задал наводящий вопрос:

— Почему?

— Он говорит, что все эти опыты делаются ради меня, чтоб выросла новая рука, но я-то не дурак. Я знаю, что ничего такого не будет. Остальным повезло — они воскресли себе и живут, а я... а я...

— Постой, сынок, подожди. — профессор присел рядом с парнем. — Успокойся и говори яснее. Кто воскрес?

— Наши, из моего отряда, все, кого слизал Туман, все воскресли. А я в землю зарылся, успел, только рука снаружи осталась... Теперь он на мне опыты ставит, бессмертие изучает. А зачем его изучать? Они и так все уже бессмертные, и я бессмертный, только зачем мне жить вечно без руки? Искали потом мою руку повсюду, но не нашли. Вот я и хочу на Землю. Может, там мне пришьют новую руку. Если бы я пропал вместе с рукой, то...

— Стоп! — вскричал профессор. — Кто бессмертный?!

— Да все. Я ж сказал — все, кто попал в Туман, воскресли, и теперь мы все стали бессмертными. Вы что же, не знаете ничего? — Однорукий удивленно захлопал глазами.

Профессор подскочил и забегал по комнате, натыкаясь на мебель. Врач все так же стояла у двери, и весь ее вид говорил: вот видите, я была права.

— Так вот оно что, вот оно что! — вскричал профессор и сжал виски. — Значит Туман — это... Вот почему он так молодо выглядит. Вот почему он... И поэтому он молчит! Он действительно...

— Все рано или поздно попадают в Туман, — произнес однорукий, решив, что может продолжить говорить. — Тут этого не избежать. Так вы не ответили, пришивают сейчас на Земле новые руки?

* * *

**

Когда через несколько дней с гор принесли стажера, профессор постарался изобразить великую радость и даже уронил слезу. Но сердце его тревожно сжалось.

— Как мальчик? — спросил он у генерала, размышляющего о чем-то у дверей медкамеры.

Военный встрепенулся:

— А? Что? Ах да, он в порядке.

Тут из двери показался начальник станции. Он нервно кусал губы.

— Я хочу проведать моего парня, — жестко произнес профессор.

— Он спит. Ему сделали укол.

— Ничего, я посижу возле него. Это мой аспирант.

Начальник станции понимающе покачал головой.

— Да-да, я понимаю.

— Так я могу войти?

— Зачем вам понапрасну тратить время?

— Я хочу услышать историю о том, как он побежал, заблудился, свалился в пропасть, потерял сознание и очнулся через неделю, или что-то в этом роде.

— Не понимаю.

— Эта легенда одинакова для всех? — не сдержался профессор, сразу же пожалев о том, что выдал себя, но было поздно. — Или все же вносятся какие-то нюансы?

-Я вас не понимаю, — пробормотал начальник станции, бросив многозначительный взгляд на представителя Генштаба. — О чем это вы?

— Я просто хочу узнать, зачем тебе это нужно! — прокричал профессор, уже не сдерживаясь.

Генерал деликатно отошел в сторону.

— Мы еще успеем поговорить, профессор, — сказал начальник станции и быстро исчез за поворотом коридора.

Профессор посмотрел ему вслед, потом перевел взгляд на военного.

— Он сумасшедший?

* * *

* * *

* * *

**

— Ну хорошо, ну ладно, признаюсь.

Начальник станции ходил от стены к стене, держа ладони под мышками и глядя себе под ноги.

— В чем? — спросил профессор.

— Я признаюсь — люди, попавшие в Туман, возвращаются. Туман не убивает, он как бы... как бы трансформирует материю.

— Ты хочешь сказать, что люди, попавшие в Туман, становятся бессмертными?

Начальник станции остановился.

— Откуда вы знаете? Снова этот солдафон проболтался? Ну ладно, если уж... Возможно, они становятся бессмертными. Это покажет время. Но они... — он замолчал, потом продолжил. — Но они перестают стареть. Они перестают стареть, профессор. Понимаете? Как же еще это назвать, если не бессмертием?

— Ты уверен? Может, это все благодаря рагу из стеблей первого уровня?

— Вы смеетесь?

— Ни в коем случае. Продолжай.

— Люди, прошедшие Туман, получают право на бессмертие, — торжественно произнес начальник станции. — То самое право, о котором я говорил.

— И ты тоже получил это право?

— Да.

— Хм... Почему ты не сказал об этом сразу? Почему ты пытался скрыть это от меня?

— Это очень тонкий вопрос, и я не хотел, чтобы... Я был бы рад работать с вами, если бы... если бы не обстоятельства. Хотя вы можете подключиться, если пожелаете. Представьте, профессор, что смерть отступит навсегда! Я хочу сделать это для людей. Я посвятил этому восемнадцать лет своей жизни.

— Хорошо звучит, — усмехнулся профессор, откинулся в кресле и сложил руки на груди. — Ладно, это твоя идея. Допустим. Но как это происходит? Объясни мне механизм, хотя бы в общих чертах. Человек оказался в Тумане — и что?

Начальник станции развернул стул и уселся на него верхом.

— Я видел это не раз и не раз испытывал на себе. Человек постепенно исчезает.

— Он испытывает при этом боль?

— Нет. Это происходит совершенно безболезненно. Он просто отключается, перестает ощущать себя. Когда ваши люди смогут говорить, они подтвердят мои слова. Но пока, к сожалению, вы не сможете расспросить их, потому что процесс адаптации к новой... к новому состоянию тянется долго. Им еще повезло, потому что они не были первыми. Но что испытали мы, первая экспедиция, — он махну рукой, — лучше не вспоминать.

— Мда, представляю... Ну ладно, и что потом? Как человек опять появляется?

— Через определенное время происходит материализация. Туман как бы переносит информацию о материи в другое место и восстанавливает ее с точностью до мелочей. К сожалению, никогда нельзя угадать, где это произойдет и когда. Человек может появиться далеко от места исчезновения. Нам до сих пор не удалось поймать момент материализации.

— Ну и дела... — Профессор постарался подавить охватившее его волнение. Он поерзал в своем кресле и сказал ровным голосом: — Что ощущает человек в промежутке между исчезновением и возвращением? Он помнит что-нибудь об этом?

— Нет, этот отрезок времени пока остается для нас недоступным. Я надеюсь, что, когда с Земли прибудет новая аппаратура, мы с вами попробуем вместе в этом разобраться.

— Ясно. Что ж, вполне научно. Конечно, сам факт интересен, но... Не боишься разочарований? Тебе не приходило в голову, что даже если ты откроешь тайну этого мира, тебе не удастся вынести ее за пределы планеты? Представь, как обидно — ты не ограничен временем, но ограничен пространством. Ты не задумывался об этом? Я бы тебе посоветовал все досконально изучить, прежде чем продолжать. Мы не знаем, почему этот мир остановился в развитии, но не думаю, что это хорошо. Конечно, проблема бессмертия всегда волновала людей. — Он не выдержал, встал и начал мерить комнату широкими шагами. — Я понимаю, почему ты не сообщаешь о Тумане в своих отчетах. Я понимаю и твой научный пыл. Как ученый, я тебе сочувствую, но что, по-твоему, я должен написать в отчете? Как я должен убедить Совет? Я не могу так вот с ходу заговорить о бессмертии, это только все испортит. Нужны какие-то другие веские аргументы. Совету одних слов недостаточно, ему нужны факты. А я даже за пределы станции ни разу не выходил.

— Хорошо, — сказал начальник станции, — хоть это и нежелательно, но я позволю вам выйти наружу. Но обещайте, что будете придерживаться моих инструкций. За пределами силового поля может случиться всякое. Я не хотел, чтобы ваши люди попали в Туман. Им нужно было следовать инструкциям.

— А может, я тоже хочу стать бессмертным?

— Я не могу позволить вам этого. На Земле вас ждет карантин и обследование, и если что-то обнаружится... Мне очень нужно, чтобы вы вернулись на Землю обычным человеком и написали отчет. Все, что мне нужно, это чтобы вы написали позитивный отчет. Вы тоже ученый и понимаете меня. Сделайте это — и бессмертие будет к вашим услугам. Мы с вами сделаем великие открытия. Ну, и...

Он не договорил.

* * *

Они вернулись на станцию очень поздно.

Полдня они провели на озерах. Живописные водоемы располагались цепочкой у подножия холма. Берега были обрамлены кустарником с ярко-красными острыми листьями. Вокруг царила абсолютная тишина и покой, неподвижно стояли высокие диковинные травы. Гладкая поверхность водоема была ярко розовой.

А потом до самого вечера они гуляли по склонам предгорий. Оттуда открывался потрясающий вид на пестрящие всеми цветами радуги долины. Когда светило покатилось за зубчатые вершины дальних гор и неподвижный мир озарился рубиновым светом, профессор почувствовал, что его сердце дрогнуло. Возвращался он уже с чувством легкой влюбленности.

У дверей своей комнаты он сухо попрощался с начальником станции, предоставив тому теряться в догадках. Но на самом деле он уже принял решение. Он не хотел говорить об этом начальнику станции для того, чтобы немного проучить самодовольного и самонадеянного коллегу. Пусть помучается, пусть не спит эту ночь, гадая, какое впечатление экскурсия и его рассказы произвели на ворчливого старика.

Профессор хихикнул, представив моложавую физиономию начальника станции. Ничего, ничего, одна бессонная ночь ему не повредит, ведь он бессмертный. Бессмертный... Уму непостижимо!

Он лег на кровать, не раздеваясь, закинул руки за голову и стал думать об отчете. Так, с чего лучше начать, чтобы его выкладки не показались безумием. Лучше всего начать с описания планеты, еще лучше сопроводить рассказ видеокадрами. Да, правильно, это нужно увидеть, чтобы понять. Потом можно перейти к Туману, но не пугая, осторожно. Над этим нужно будет подумать. Как сделать так, чтобы Туман не предстал эдаким хищником, пожирателем людей? Несомненно, Туман является живой и, возможно, даже разумной субстанцией. Наверняка, он и есть житель этого мира, тот, кто наводит порядок. А люди с их страхами, беспокойствами, болезнями и прочими недостатками как раз создают беспорядок в этом совершенном мире.

Профессор накинул на себя одеяло и скрестил руки на груди. Нет, о Тумане лучше помалкивать. Правильно, это ни к чему, это потом. Вначале нужно разъяснить бессмертие природы планеты, ее вечность и неизменность. Возможно, начальник станции прав, и совершенство этого мира вызвано именно его бессмертием. Где нет смерти, нет и страха, а, следовательно, здешняя природа не обезображена постоянной, утомительной и кровопролитной борьбой за существование, следы которой встречаешь на Земле на каждом шагу. Отсюда это спокойствие и тишина.

Он снова вспомнил рубиновый закат и улыбнулся. Умиротворение постепенно заполняло душу, как вода сосуд. Планета, несомненно, похожа на Землю по ряду параметров, и, вместе с тем, это совершенно другой мир. Возможно, здесь существуют и какие-то свои формы жизни. Даже если опустить факт бессмертия человека, планета, несомненно, достойна углубленного изучения. Когда прибудет необходимая аппаратура, он лично займется этим. Не бессмертием, а изучением этого мира. Может быть, ему откроется то, что не открылось начальнику станции за восемнадцать лет, — великая тайна жизни.

Итак, отчет...

В общем-то, все ясно, а детали он успеет продумать на обратном пути. До Земли далеко, и сколько бы пространственных прыжков не совершил звездолет, полет продлится не меньше трех месяцев. Этого достаточно для того, чтобы составить десяток отчетов.

Значит, завтра прямо с утра он поговорит с начальником станции, потом свяжется со звездолетом и к вечеру, наверное, за ними уже прилетят.

А теперь — спать.

Он отключил свет, закрыл глаза и облегченно вздохнул.

Сквозь наплывающую волнами дремоту он услышал стук в дверь. Стук был тихим и осторожным. Пока он возвращался в реальность, дверь тихонько приоткрылась и кто-то скользнул внутрь.

— Вы снова не заперли дверь? — сердито выговорила его из темноты врач.

Зажегся свет, и профессору пришлось, наконец, проснуться.

Врач подошла к кровати и обессилено упала в кресло.

— Ну, как съездили? — спросила она.

Глаза ее горели каким-то странным блеском.

— Отлично, — пробормотал профессор. — А вы... что это вы? Что-то случилось?

— Да, пока вас не было, кое-что случилось. Воспользовавшись отсутствием начальника станции, я уговорила того однорукого парня дать мне каплю своей крови. Он отказывался, как мог, но я пригрозила, что не возьму его на Землю, и он сдался. — Она стиснула руки, да так сильно, что побелели костяшки пальцев. — Профессор, это ужасно. Я даже не знаю, как сказать... Я запустила эту... это желе, субстанцию, которую и кровью назвать нельзя, в мой походный анализатор и получила данные, от которых у меня, честно говоря, волосы встали дыбом. И это еще только самые поверхностные наблюдения, ведь прибор маломощный, он предназначен...

— Что? — Профессор резко поднялся и спустил ноги на пол. — Что показала машина?

— Машина показала, что этот человек мертв.

— К-как?

— Мертв.

Профессор жалко улыбнулся:

— Да что вы говорите, милая моя. Это же... это же полная чушь!

Женщина посмотрела на него с бесконечным сочувствием. Она поняла, что поездка не прошла для него бесследно.

— Простите, профессор, что я всегда приношу плохие новости, но это правда.

— Вы не могли перепутать?

— Я бы могла, но машина — нет. Этот человек мертв по всем известным нам законам. Я осмотрела его. Ни сердце, ни легкие его не действуют. Кровь не течет по сосудам, а стоит неподвижно, представляя собой черт знает что... Мне пришлось буквально выковыривать это из вены. Он мертв, профессор. Боюсь, что мы с вами — единственно живые люди на этой планете. Возможно, они все в определенной степени мертвы, и это очень и очень страшно. Вот почему на станции нет никакого действующего оборудования. Наш коллега хочет, чтобы никто ни о чем не догадывался. И лучше, если мы будем делать вид, что ничего не знаем. Боюсь, в противном случае он не выпустит нас отсюда.

Старик съежился, провел по лицу дрожащей рукой.