| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Эх, ну почему никто не догадался соотнести правила этикета с нашими жилищными условиями?
События за шторой шли своим чередом, оставляя незначительный простор для фантазии.
Аня, естественно, только в книжках читала про немое кино: изображение есть, а звука нет — здесь же ситуация была обратной. Лет десять назад у Валентины сломался телевизор: звук идет, а экран черный — и гадай, что там происходит. Вот и сейчас Аня не могла отделаться от догадок, морщилась, гнала от себя картинку, которая все проявлялась перед глазами, как негатив.
"Дура! — ругала себя Аня. — Мазохистка, идиотка! Синий чулок! Неприятно ей, видите ли, грязь всюду чудится! Вот и сиди (то есть лежи), слушай, дожидайся рыцаря на белом козле! Который — в смысле, рыцарь, а не козел — будет стихами объясняться в любви! Надо было не строить из себя недотрогу пять лет назад, тогда, на первом курсе. Нет, блин, оскорбилась до глубины души, когда рыцарь прозаически позвал в кровать. Он что, убить тебя хотел?.. Счел дурой клинической, и правильно сделал".
Раскладной диван ритмично поскрипывал, из-за шторы ясно доносилось учащенное сиплое дыханье и короткие вздохи.
"И нечего было корчить оскорбленную невинность. Авось бы не умерла, может, даже понравилось бы. Вспомнить страшно: вены резала, тоже мне, поруганная добродетель... Максималистка. Жила бы, как все, и не выпендривалась. Так нет, возомнила себя особенной! А что во мне особенного? В школе — старательная хорошистка, и не более. Поступила в институт, строго уложилась в проходной балл — тоже не велико достижение. Выучилась на никому не нужного библиотекаря. Словом, типичная серость. И надо было устраиваться рядом с такой же серостью, уйти от Вальки, пусть бы хоть узнала к пенсии, что такое бабье счастье..."
— А-ах, — послышался глубокий вздох за шторой. Диван, взвыв в последний раз, устало затих. Через минуту по коридору прошлепали босые ноги — выключатель, шпингалет, вода... Из-за шторы донесся тихий шорох одежды, скользящей по телу, и короткий звук застегиваемой молнии.
— Ну что ты, остаешься? — прошептал женский голос из коридора.
— Да нет, поеду.
— Автобусы не ходят. Куда ты поедешь? — зашипела Валентина.
— А я на машине. И потом, неудобно. Дочка у тебя... не буду вам мешать.
"Скажите, какой деликатный! — раздраженно подумала Аня. — Стеснять нас не хочет. А о чем он час назад думал? Ясно о чем... А тут — решил свою маленькую мужскую проблему, и совесть заговорила!.. Хотя, оно, конечно, к лучшему. Сейчас Валька уляжется, и можно спать".
По полу проскребли ботинки, коротким крещендо взвизгнула молния на куртке, два раза клацнул дверной замок.
— Ну, пока, — уже в полголоса попрощался мужчина.
— Давай, пока, — так же вполголоса отозвалась женщина и добавила с едва скрываемой надеждой, — до встречи...
Облегченно вздохнув, Аня с наслаждением повернулась на бок, не обращая внимания на тоскливо скрипнувшие пружины. Доступное для жизни пространство снова расширилось до пределов квартиры. Механически Аня отметила, что мачеха прошлепала на кухню и стала разогревать чайник.
Можно засыпать.
Аню разбудил размеренный звон посуды и резкий шум воды. Колонка мерно гудела, едва слышно гундосило радио. Еще не совсем рассвело, а "в спальне" за шторой и вовсе не наступало утро, но лежать было как-то совестно. Вон, Валентина, несмотря на воскресенье, поднялась пораньше и вовсю трудится. Надо встать и внести свою лепту в еженедельный квартирный марафет, а потом с сознанием выполненного долга позавтракать. А дальше? Может, Ленке позвонить, она давно звала посмотреть на годовалого сыночка. Посидели бы вместе, погуляли с Андрюшкой, потом еще посидели бы. Авось и день пройдет.
Аня быстро убрала белье, влезла в старые джинсы и футболку и прошлепала на кухню.
— Помочь?
Валентина сосредоточенно мыла тарелки, демонстрируя спиной нежелание вступать в общение с падчерицей. "Что я успела натворить с утра пораньше?" — удивилась Аня.
— Давайте, вытру, — Аня сделала еще одну попытку.
Но мачеха резко вскинулась, обернулась, и Аня увидела искаженное несдерживаемой злостью, красное, опухшее от слез лицо.
— Соизволила проснуться?! — севшим от слез, срывающимся на визг голосом выпалила Валентина. — Я уже полчаса как мою!
"Ну и спала бы, — про себя огрызнулась Аня. — И потом, за собой ведь моете, вы тут вчера с кавалером чаевничали!" Но вслух, естественно, ничего не сказала: к чему подносить фитиль к бочке с порохом? Аня покорно потянулась к полотенцу, но мачеха рванула его к себе. Петелька на полотенце оборвалась, а пластмассовый крючок-наклейка полетел в стоящее возле мойки мусорное ведро.
— Ч-черт! — выругалась Валентина. — Иди в комнату! Не нужны мне помощники из-под палки!
— Ладно, — недоуменно отозвалась Аня. — Как хотите.
Однажды в какой-то газете Аня прочитала мудрое наблюдение: женщины любят разыгрывать представления типа "Уходи навсегда!.. Нет, постой, я еще не все сказала!" Аня четко представляла себе, как должен себя чувствовать несчастный собеседник в подобной ситуации. Мачеха играла точно по сценарию.
— Куда пошла?! Вот наказание с тобой! Нет, ты подумай своей головой, какая у меня может быть личная жизнь со взрослой дочерью в одной квартире?! Кому я нужна?! Кто со мной останется?! А ведь я — женщина, и еще молодая женщина!.. Я-то в двадцать два года уже замужем была, матери глаза не мозолила! Все нормальные люди в твоем возрасте давно замужем, детей рожают! А ты кукуй дальше в своей библиотеке, кукуй хоть до старости! — Валентина с грохотом сунула кипу тарелок в шкаф.
— Я это всё уже слышала, — стараясь сдерживаться, как бы про себя вставила Аня.
— Не перебивай, когда с тобой разговаривают! — в голосе Валентины послышались истерические нотки. — Что-то твой папочка не больно тебя воспитывал! Послал же мне Бог наказание! И с тобой вечные проблемы! Не могу я так больше, не могу! — Валентина со стуком швырнула на стол вымытые ложки.
Аня, сжав губы, старалась не смотреть на мачеху, озлобленно разбирающую тарелки.
На улице уже совсем рассвело, и серая кирпичная стена соседней пятиэтажки уныло маячила в окне сквозь голые ветви тополей.
— Ну? Чего в окно уставилась?! Заняться нечем? Нет, ты не молчи, ты мне ответь, пожалуйста, долго мне еще с тобой маяться?!
— Нет, — разжала губы Аня. — Недолго. Ухожу на весь день, вернусь вечером. Ушла бы и на ночь, да некуда.
— Хамка!.. — крикнула Валентина.
Аня решительно прошагала в зал. Собраться было делом двух минут. Натянуть узкие брюки, прямо на домашнюю футболку — вязаный фиолетовый свитер, чуть подвести глаза... Впрочем, если верить мачехе, что с косметикой, что без, — при Аниной внешности роли не играет. Ну и пусть, не очень-то и надо. Аня стянула волосы в короткий хвост, оставив сбоку вьющуюся прядь, и засунула в сумку щетку для волос. Метнулась к шкафу, выхватила читаную-перечитанную Ахматову в мягком переплете и тоже кинула в сумку. Всё. Можно идти.
Из кухни неслись рыдания мачехи — громкие, со сладким подвывом. Далеко засунутые под полку ботинки, как нарочно, не хотели вытаскиваться, тугие пуговицы нового пальто плохо слушались, настенное зеркало в прихожей мстительно отметило размазавшийся карандаш, но Аня не стала задерживаться. Застегиваясь на ходу, она выскочила на лестницу и заперла дверь своим ключом.
Глава 2
Следуя детской привычке, Аня сбегала вниз по ступенькам: помнила, что в детстве это порою поднимало настроение. На площадке между вторым и третьим этажом ее слуха достигло протяжное, внушительное "Мя-яу", профессионально срезонированное подъездным эхом. Угольно-черная бабы Клавина Муська уютно расселась на подоконнике.
— Мя-я-яу, — Муська со знанием дела вывела очередную чувственную руладу, спрыгнула с подоконника и перебежала площадку.
Пакостница Муська обладала известной всему подъезду дурной привычкой — бросаться идущим по лестнице чуть ли не под ноги. А поскольку Муське посчастливилось родиться угольно-черной, без единого пятнышка, жильцы Аниного подъезда относились к злосчастной кошке кто с подозрением, а кто и с явной неприязнью. Например, тетя Катя с третьего этажа всегда шипела: "Сгинь, нечистая сила!" и сгоняла Муську сумкой с подоконника — правильно, как раз себе под ноги. А сантехник Михаил Петрович однажды, не иначе как с большого бодуна, бегал за "нечистой силой" по всему подъезду, матерясь так, что подростки заслушивались.
Аня привычно схватилась за пуговицу пальто, но одернула себя и решительно прошла вниз.
Электронные ручные часики показывали девять — рановато для воскресенья. Мерзнуть на улице нет смысла: лучше всего поехать в библиотеку, как раз она уже открылась. Там всегда найдется работа. А можно и просто посидеть в читальном зале, как все нормальные люди.
Намозолившие глаза четыре остановки на автобусе — Аня ловила себя на мысли, что уже видеть не может примелькавшиеся за шесть лет улицы. Ну да, действительно, шесть лет: сначала, как прилежная студентка, Анечка штудировала всю рекомендуемую литературу, а потом год работы на абонементе. Быстро прошагав на ветру по маленькому голому скверику от остановки до парадного фасада, то и дело обгоняя рвущихся к знаниям студентов унылого вида, Аня с привычно рассчитанным усилием потянула тяжеленную входную дверь и вошла в просторный холл.
Слева, у гардероба, уже выстроилась очередь человек в двадцать — преимущественно молодежь, хотя попадались и интеллигентные старички. Тётя Рая всегда проклинала воскресное утро, самое трудное за всю неделю. Справа в деревянной кабинке безукоризненно одетая Наталья Сергеевна деловито выдавала контрольные листы, и осчастливленные читатели проходили по лестнице на второй этаж. Перед кабинкой — стеклянная дверь на абонемент с грозной компьютерной надписью "В верхней одежде не входить!" Аня позабавилась: вот и до скромного филиала библиотеки имени Пушкина докатился научно-технический прогресс! Раньше сия директива была старательно выведена по трафарету.
И будучи студенткой, и теперь, работая на абонементе, Аня искренне не понимала, зачем человеку нужно отстоять в очередь — раздеться и одеться — чтобы сдать и получить книги. Ну какая ей самой разница — в пальто или без пальто пришел читатель. Лишь бы шифр правильно выписал.
На всякий случай кивнув тете Рае (та, естественно, не заметила кивка: хороводилась с посетителями), Аня повесила пальто на специально отведенную вешалку для служащих и прошла на абонемент. В воскресенье с утра здесь, в уютном небольшом зале со старыми стеллажами и давно не лакированными каталожными шкафами, всегда толпился народ: кто-то изучал каталог, кто-то выписывал названия книг, а возле обоих столиков библиотекарей выстроились маленькие очереди человек из четырех-пяти.
— О, Ань, — оторвала глаза от формуляров Наташка, такая же выпускница "библиотечного дела", только четырьмя годами старше. — А ты чего здесь?
— Да так, посижу, почитаю, — неловко ответила Аня.
— Делать тебе нечего, голуба моя, — громко, на весь зал, пробасила Екатерина Степановна — типичная "русская женщина", пятидесятилетняя мать троих детей и бабушка стольких же внуков. Стоящие возле Екатерины студенты недоверчиво покосились на Аню: что за невиданное ископаемое, которому в выходной делать нечего?
Наташка убежала за книгами.
— И когда мы тебя пропивать будем? — звучно вдохнула Екатерина и набросилась на растерявшуюся молоденькую девушку. — Это ваши три книги? Ваши? Ну, так кладите их, куда следует. Я что, всех вас помнить должна?
— Я там у вас за столом посижу, — и Аня кивнула на столик возле окна, где в перерыв абонементские дамы собирались пить чай.
— Да сиди, — отмахнулась Екатерина.
Кстати, о птичках: сегодня выходной, завтра я приду сюда по обязанности, и послезавтра, так жизнь и пройдет среди стеллажей. Вот, Екатерина уже замучила: когда замуж выйду и рожу кого-нибудь. Семейная статистика Наташки — муж и трехлетняя дочка — Екатерину вполне устраивает. Ой, даже снисходительно пожалела меня сегодня. Да ну ее. Хватит обращать внимание. На всех не угодишь: ни на мачеху, ни на Екатерину... Как тогда, пять лет назад, не угодила одному человеку.
Можно, конечно, подобрать себе чтение, но и Ахматова пока сойдет...
Когда от мелких буковок заломило глаза, Аня поняла, что пора сделать перерыв и немножко прогуляться по скверу. Дошла до конца аллейки и свернула влево, к трехэтажному зданию огромного супермаркета, площадка возле которого постоянно была загромождена легковыми машинами.
В двух шагах от Ани изящно притормозила серебристая "Ауди", из которой выбрался невысокий светловолосый парень в дорогой кожаной куртке. Аня остолбенела: "Нет, я точно телепатка. Это же он.... Сережка... Почти не изменился. Только выглядеть стал, как крутой босс, и машинка неслабая. Ведь только вчера вспомнила... Похоже, у меня обострилась связь с космосом!"
Аня инстинктивно поправила простенькую, видавшую виды беретку, неумело изображая неузнавание. Нет, сердце не забилось учащенно, щеки не зарумянились в наивном смущенье, разве только взгляд машинально опустился на левое запястье... Как давно, господи. Как будто в прошлой жизни.
Правая передняя дверца машины открылась, и в асфальт уперлась остроносая туфелька — лодочка со стразами, тонюсенький серебристый каблучок-шпилька. Как в таком люди ходят и ноги себе не переломали? Вслед за туфелькой вытянулась изящная длинная ножка в расшитых золотыми бабочками черных колготках. Потом вторая ножка, потом коротенькая кожаная мини, потом завитая пепельная головка... Наконец девушка эффектно выпрямилась, давая возможность лицезреть серо-голубую коротенькую курточку-жакет. Как в замедленном кино: красавица не спешила продемонстрировать белому свету модные тряпки и точеную фигурку. Любуйся, чернь, королева прикатила!
Словно почувствовав удивленно-скептический Анин взгляд, парень обернулся.
— О, Анюта, — Сергей приветственно вскинул руку в небрежно-компанейском жесте.
— Привет, Сереж, — кивнула Аня в ответ.
Сережа обогнул машину. Теперь они стояли почти рядом. Как когда-то — в прошлой жизни.
— Ну, как ты? Где работаешь?
— В библиотеке, — ровно ответила Аня. Кто бы сомневался, что ее работа — не повод для того, чтобы гнуть пальцы.
— А-а... — неопределенно протянул Сергей, — не то сочувственно, не то равнодушно: и такое бывает. — А я у отца в конторе тружусь. Юрисконсультом. Бываю в центре наездами, предки квартиру купили, мы сейчас там обитаем. Неплохой магазинчик, я тут регулярно затариваюсь, когда к родителям езжу. А ты в этой, что ли, библиотеке работаешь? — Сергей махнул рукой в сторону скверика.
— В этой.
— Странно, что мы ни разу не пересеклись.
— В самом деле странно... Как-то не замечала за тобой любви к чтению. Даже излишне спрашивать, как у тебя дела. Шикарно выглядишь, — выдавила Аня, внутренне поморщившись и проклиная собственную деликатность. Общаться с Сергеем не хотелось абсолютно, но нельзя же так вдруг прервать разговор.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
