Срыв

Однажды он стоял в очереди в киоск за едой. Очередь была большой и двигалась медленно. Впереди Андрея было несколько человек, и к ним постоянно подбегали знакомые и просили что-нибудь купить за них или вставали перед ними. Андрея это бесило, но он молчал.

Прямо перед ним стоял какой-то парень. К нему подбежала девушка.

— Сашечка, купи мне шоколадку, — скулила она, протягивая ему деньги.

У Андрея крутило живот от голода, и такие, как эта девушка его очень раздражали.

"Суки, стоите в очереди за ёбаной конфетой! Тут от голода живот пухнет!" — думал он в такие моменты.

Но в этот раз он не сдержался и сказал:

— Вы заебали уже. Вставайте в очередь.

Девушка проигнорировала реплику Андрея, только взглянув на него.

— Урод, — буркнула она отворачиваясь.

Андрей не стал настаивать на своём.

"Сучка, пользуешься тем, что ты девушка. Пизды. Везде лезете, как-будто так и надо. Как-будто пацаны вам чем-то обязаны по жизни" — подумал он, но в глубине душе он знал, что не думал бы так, если бы такая же девушка подошла к нему.

Через несколько секунд к первой девушке подбежала ещё одна. Она была очень красивой. Она взглянула на Андрея, и тот улыбнулся ей. Девушка успела это заметить и задержала на нём взгляд. Это заметила первая. Она начала что-то шептать подруге на ухо, после чего они обе отвернулись.

Андрею оставалось только гадать, о чём ей нашептала эта "сука", как он её назвал. После этого случая Андрей потерял последнюю свою надежду. В тот день он вышел из института последний раз в жизни.

"Сука" — подумал Андрей.

Тогда он первый раз по-настоящему почувствовал себя прокаженным. Ему казалось, что все вокруг чувствуют к нему жалость и отвращение одновременно. Так же, как когда-то в школе он чувствовал то же самое к одному "типу". Тот "придурок" пошёл на пьянку вместе со своими друзьями и их друзьями. Все они были местной шпаной.

Изрядно выпив, они стали его доставать, стебаться над ним. Он не имел авторитета в их компании, но вёл себя так, будто имел, и все над ним смеялись.

Андрей не знал всех подробностей, да и никогда не хотел их знать. В общем, того "мудака" насильно напоили водкой, и все, кто хотел заставлял его...

Андрей вспомнил свою школу, которую он называл "рассадником дегенератов", но все называли её "Гестапо". Все представления о жестокости сложились у Андрея именно в школе. Там прошла большая часть его жизни.

— Защеканец!.. Иди сюда-а, су-у-ка-а, — медленно процедил сквозь зубы Киря — друг Андрея.

Андрей посмотрел туда же, куда смотрел Киря и увидел, что в толпе школьников один остановился. Андрей видел его в школе несколько раз. Тот посмотрел на Кирю из-под бровей и медленно подошёл.

— Чё? — сказал он тихо.

— Иди на хуй отсюда! — рявкнул на него Киря.

Тот быстро исчез.

— При-икинь, — сказал Киря, обращаясь к Андрею, — Этот при-идурок попёрся бухать с пацанами. Ну, с этими... Казан, Диман, Паша из десятого ... — ну, который здоровый такой, Апарыш...

— Апарыш?

— Ну! И другие какие-то... Ка-ароче они набухались маленько и начали над ним прикалываться, типа, обоснуй себя за пацана. А тот чё-то начал гнать, типа, вы чё, кореша...

— Ну, и?

— Ну, они его напоили ещё больше, полбутылки водки в рот залили. Тот лежит уже никакой. Они хуи подоставали и говорят: "Соси, педрило!", а сами тоже бухущие!

— Пиздец.

— Короче, они ему всё ебало обкончали. Тот весь облевался и весь уделанный, бля, в грязи, блевотине и кончине заявился домой, — Киря открыл рот в кривой усмешке, — Ща у него погоняло Защеканец.

— Так он в каком классе? — спросил Андрей.

— В девятом, параллельном!

Хотя Андрей был в то время таким же жестоким подростком, как и все остальные, ему было вовсе не весело от таких рассказов. Он чувствовал к тому типу отвращение и немного жалости. Ему было жалко даже не столько его самого, сколько его мать.

Ведь она родила его, воспитывала, любила.

"Любила, ёбаные вы пидоры!" — думал Андрей.

И вот однажды её сынок заявляется домой в таком виде: в жопу пьяный, облёванный и опущенный в глазах всей его "ёбаной школы дегенератов".

Воспоминания Андрея перемешивались с песнями, которые он когда-то слышал.

"Отчего немеют зубы... как дрожат от страсти губы... ты поймешь, когда... поцелуешь грязь...

Кровью брызгая из глаз... в муке искривляя рот... ты первый раз целуешь грязь... набирая оборот... за оборотом... оборот..."

Но тот "придурок" сам был виноват, что пошёл пить с "отморозками". А может быть, и его мать тоже была виновата в этом.

Но под руку "отморозкам" попадались и те, кто не был виноват ни в чём, кроме того, что не был на них похож: ходил в аккуратной одежде, старался учиться, не брился наголо, не курил с ними на крыльце школы, не шлялся по коридорам школы во время уроков, не матерился при учителях и вообще вёл себя тихо и незаметно.

Андрей был не таким, он был из противоположного "лагеря". Он коротко стригся, ходил всегда в свободной, спортивной одежде и в вязанной шапочке, сдвинутой на затылок. Но в отличие от своих друзей он иногда думал о тех, кто не был бандитом или хулиганом.

"Вот он берёт у мамы деньги на еду" — думал Андрей, — "Вот он идёт в школу и уже издалека видит кучку дебилов на крыльце школы. Ему уже страшно. Вот он проходит мимо, не смотря нам в глаза — боится нарваться на неприятность. Потом он всё время сидит в классе, боясь ходить по коридорам школы, чтобы не встретиться с одним из нас. Вот ему хочется в сортир. Вот он открывает дверь сортира и в облаке сигаретного дыма видит нас. Он боится зайти, но ссать-то хочется. Вот он, как можно незаметнее, встаёт поссать. Но от страха не может расслабиться и просто стоит. От этого ему становится ещё страшнее, и он ещё больше не может расслабиться. Потом он либо ссыт, либо уходит, либо...

— Э, слышь, деньги есть? — спрашивает его один из нас.

— Нету, — говорит он. Так все говорят.

Потом к нему подходит какой-нибудь Казан или Апарыш и говорит ему:

— А по еблу?

Тот либо молчит, либо достаёт деньги. Короче, зрелище жалкое.

— Может выебать тебя в жопу? — спрашивает какой-нибудь Казан. Да, тот, наверное, сможет, он ваще во всю голову пробитый.

— Казан, ты чё в правда хотел его?... — спросит потом Апарыш.

— А кому он скажет?! Нихуя, прикинь, все узнают, что его в сортире в жопу выебли!

Вот он приходит домой и держит всё в себе. Вот наступает следующий день, и всё начинается снова".

Однажды во время такой сцены Андрей настолько ясно всё себе представил, что ему стало плохо от всего происходящего, и его вырвало.

Андрей ненавидел насилие в любой форме, хотя и был частым его свидетелем. Но больше всего его потрясали передачи по телевизору, в которых показывали очередного маньяка, удерживавшего под гаражом девочку, каждый день её насилуя.

— Отрубите хуй этой паскуде ржавым топором! — рычал он в экран телевизора, — И отнесите его мамаше.

Посмотрев пару таких передач, он понял, что значит выражение "слабый пол".

Если насилие дегенератов над дегенератами он мог себе объяснить отсутствием у них мозга, то насилие над женщиной он не мог и не хотел себе объяснять.

Андрей вспомнил один из разговоров на крыльце школы, куда все ходили курить. Пару недель он пролежал в постели — у него был грипп — и он ничего не знал о происходящем в школе.

— Казан, короче, коноплёй в сортире обкурился..., — начал рассказывать ему Апарыш, — Дай сигарету.

Андрей подал ему сигарету. Тот закурил.

— ...Ну, вот. Из сортира вышел и Лену встретил. Ну, эту кобылу можористую из одиннадцатого.

— Знаю такую.

— Это во время урока было, в коридорах больше не было никого. Он ей говорит: "Слышь, коза, денег дай". А она его на хуй послала. А Казан-то отмороженный, ёбаны, он говорит: "Чё ты сказала, сука?" — и прижал её к стене. Рот зажал рукой и под юбку полез. Эта ж овца пожизняк в мини-юбке ходит, — Апарыш сплюнул, — Она забрыкалась, рот освободила и заорала на всю школу. Ну, Казан быстро съёбся. На следующий день, ёбаны, стоим тут с пацанами, курим. Подваливает какой-то мужик. Это папик её оказался. В смысле отец. Подбегает, короче, к Казану и как уебёт ему! Тот аж со ступенек скатился. Папик подбежал и начал его пинать. "Ещё раз её тронешь...", — Апарыш исказил лицо и голос, чтобы передать эмоции "папика", — "Я тебя, суку...". Потом сюда опять поднялся и давай ебашить всех подряд...

— Ну-ну, про это я слышал, — вставил Андрей.

— Ну, вот... Казан неделю заживал, потом припёрся в школу, выцепил её в каком-то кабинете и уебал ей так, что она аж чуть не вырубилась...

Андрей был потрясён, но это оказалось ещё не конец.

— ...Потом он снял с неё трусы и выебал.

— Не понял, — сказал Андрей, — В каком смысле?

— В прямом, ёбаны!

"Есть же такие уроды на свете" — подумал Андрей.

— А ты откуда знаешь? — спросил он Апарыша.

— Так он сам говорил!

Он смотрел на Апарыша, который всё это рассказывал как анекдот и думал: "Может тебе тоже уебать?"

Апарыш продолжил:

— В тот же день подъезжает "Мерин" её мужика, ну, тоже сука мажор какой-то. Выбегает, бежит сюда, хватает Лёху из десятого и начинает его пиздить. Он его пинал, пока тот не вырубился. Он ему там повредил чё-то... Ща, вроде, его судить будут. Лёха-то на Казана похож маленько. Тот отморозок их перепутал. А Казану ничё не будет, ёбаны! Никто ж не видел, как он Лену..., — Апарыш подвигал тазом, — Ничё не докажешь. Зато все видели, как её мужик Лёху пинал.

Потом оказалось, что Апарыш был не прав — посадили обоих.

Конечно, не все в школе Андрея были такими, как Казан и его друзья, но в каждом классе обязательно была парочка подонков, которые отравляли жизнь всем. Андрей не считал себя таким. Но многие думали, что он такой же, ведь он общался с ними.

Андрей рос в неблагополучном районе города и с малых лет ему приходилось сталкиваться с подонками, хулиганами и просто идиотами. Его брови с малых лет украшали шрамы, которые он получал в драках. Большинство бандитов своей школы Андрей знал давно. Но он, в отличие от них, никогда не начинал драку на пустом месте, никогда не искал повод, не пытался унизить тех, кто не был похож на будущего уголовника. Хотя и не защищал их.

"Я поцелую провода... и не ударит меня ток... Заводит молния меня... Как жаль... что я её не смог... По небу ангелы летят... в канаве дьяволы ползут... И те, и эти говорят... ты нам не враг... ты на нам не друг... Ни там, ни тут..."

Андрей вспомнил один урок физкультуры в десятом классе. Хотя ни о какой "культуре" речь на этих уроках не велась.

Физрук построил весь класс и делал перекличку. Пока он называл фамилии, весь класс понял, что физрук изрядно поддатый. Сам он был небольшого роста, плюгавенький такой, пожилой. Его лицо было красным, глаза нездорово блестели.

Пока он делал перекличку, перескакивая через фамилии, класс начал хихикать. Дойдя до середины списка, он остановился и сказал:

— Так! Что за смехи?

Класс заржал.

— Вот вы р-ржёте, как лош-шади, ёб ва... Вы запомните, что слабых... везде у-ни-жа-ют... В школе шпыняют ш... В институте за пивом посылают... В тюрмах... ебут.

Класс замолчал.

— А-а-а, — махнул рукой физрук, бросил классу баскетбольный мяч и скрылся в своём кабинетике.

Девочки сразу же разбежались. Пацаны остались поиграть в баскетбол.

— Андрюха, па-ашли па-акурим! — крикнул Андрею Киря.

— Да ну на! Давай поиграем!

— Ну, сма-ари.

Андрей остался играть. Он любил играть в командные игры. Во время игры между игроками забывались обиды, ссоры, блекли различия между бандитами и примерными мальчиками, между мажорами и теми, чьи родители жили от зарплаты до зарплаты. Хотя конечно всё это вносило существенные коррективы в правила игры.

После игры Андрей зашёл в раздевалку, которая представляла из себя небольшую комнатку, освещённую тусклой лампочкой.

— Андрей! Заходи и дверь за-акрой! — услышал он голос Кири.

В раздевалке сидели несколько пацанов. В воздухе воняло потом и ещё какой-то мерзостью. Андрей увидел, что кто-то лежит на полу, а сверху на нём кто-то сидит и что-то рычит ему на ухо.

Не понимая, что происходит, он сказал:

— Фу, блядь, чё за вонь?!

— Э, слы, браток! Ты кто такой? — услышал он незнакомый грубый голос и повернулся.

На лавочке сидел какой-то незнакомый Андрею боров, бритый наголо. Он поднял брови, собрав складки на лбу, и из-под бровей смотрел на Андрея.

Андрей сразу же начал незаметно искать в кармане ключи, которые он всегда зажимал в кулаке во время драк.

— Э, э! Свои, ёбаны! — услышал он голос Апарыша.

Незнакомый боров сплюнул на пол, не отрывая глаз от Андрея.

— Нюхай, сука! — прорычал кто-то, сидящий в полумраке на ком-то.

Все повернулись на голос.

В тусклом свете Андрей увидел какого-то пацана, которого сидящий на нём тыкал лицом в воняющие носки.

— Ну чё?! Вставило? — рычал он, — Заткнись!

Лежащего на полу Андрей уже видел где-то в школе, а сидящий на нём был ему незнаком.

Андрей услышал, что лежащий на полу начал блевать и кашлять.

— Слы, Парш, — сказал сидящий на нём, обращаясь к Апарышу, — Этот урод мои носки заблевал! Ему придётся их стирать, да? — рявкнул он на лежащего, тот продолжал кашлять.

Андрей переоделся и вышел из раздевалки.

Следующим уроком была литература. Андрей и Киря встретились в классе.

— Киря, нахера вы это делали? — спросил Андрей.

— А чё?! Пусть ува-ажают! — ответил Киря.

"Уроды, блядь! Зачем вам уважение слабых?"

— А чё это за типы были?

— Да так, знакомые А-апарыша.

Начался урок литературы. "Война и Мир". Наташа Ростова и её переживания перед первым балом. "Училка" — она же "руссичка" — с серьёзным лицом зачитывала цитаты и предлагала классу объяснить, что этим хотел сказать автор. Дискуссии велись довольно вяло. Это были даже не дискуссии, а монологи "училки", разбавляемые ленивыми ответами учеников.

Неожиданно в класс вошли директриса и уборщица. Директриса была пожилой, толстой и невысокой. Её маленькие глазки заплыли на упитанном лице и от этого казались ещё меньше. Наверное поэтому она носила очки с очень сильным увеличением. Так думал Андрей.

Андрей и Киря переглянулись.

— Только что был урок физкультуры в десятом "Б" классе, — начала она едва слышимым голосом, — И у нас произошло небольшое ЧП.

В классе застыла тишина.

Андрей посмотрел на Кирю.

"Кому-то пиздец" — говорил его вгляд.

— Вам что, туалета мало? — продолжила директриса тихим голосом.

Киря не понимающе нахмурил лоб. Класс молчал. Директриса тоже замолчала. Но через несколько секунд, как она это всегда делала, взорвалась: