Когда гаснет свет

Она бережно расставляла макулатуру в красочных обложках по полкам, когда вошёл необычный клиент. Он оказался первым сегодня: рабочий день только начался, покупателей ещё не было. Огромного роста, в короткой дублёнке и мохнатой шапке, с кожаной папкой под мышкой и белой тростью с чёрным наконечником. Глаза его были скрыты щитком тёмных очков.

— Здравствуйте! Мне нужно сделать ксерокопию документов, — прозвучал на весь торговый зал его сильный и звучный, но мягкий голос.

— Да, пожалуйста, — отозвалась рыженькая Марина из отдела канцтоваров. — Сюда.

Алёна застыла у полок, следя взглядом за пушистой шапкой. Да, вот она, трость. Но пользовался ею Олег едва заметно, не колотя ею перед собой по полу и окружающим предметам, а небрежно держа в руке, как модный аксессуар. Казалось, она была ему совсем не нужна и даже мешала, но изредка трость всё же действовала, лёгкими чуткими колебаниями исследуя пространство. Олег повернулся на голос Марины и уверенно двинулся к отделу канцтоваров, ловко огибая тумбы и стойки, а Алёна услышала рядом негромкий голос Наташи, миниатюрной крашеной брюнетки, пробормотавшей себе под нос:

— Интересно, зачем ему документы? Чем он их читать будет?

Наташа, видимо, думала, что говорит достаточно тихо, но слух Олега был поистине кошачий. Остановившись на секунду, он чуть обернулся через плечо и сказал:

— Обычно это делает мой помощник, но сегодня он не успевает, а копия нужна срочно. Вот и пришлось самому.

Оставив Наташу в смущении, он двинулся дальше по направлению к ксероксу. Алёна из любопытства прокралась следом и остановилась в трёх шагах от него. Вжикнула молния кожаной папки, заблестел полупрозрачный зелёный конверт формата А 4, и на стекло тумбы-витрины легли документы.

— Всё в двух экземплярах, пожалуйста, — попросил Олег. — Можно с двух сторон.

Марина включила ксерокс и начала копировать, а Алёна не сводила глаз с Олега. Вдруг он, чуть повернув лицо в её сторону, улыбнулся:

— Здравствуйте, Алёна. Как чувствует себя ваше колено?

Девушка вздрогнула. А Олег ответил на её ещё не заданный вопрос:

— Ваши духи... И дыхание. Особый ритм.

— Надо же, — с озадаченным смешком отозвалась Алёна. — А... А колено — в норме, спасибо.

Под крышкой ксерокса пробегал луч света, в лоток ложились свежеотпечатанные копии. Алёне хотелось, чтобы документы не заканчивались, или чтобы ксерокс заело — словом, что угодно, лишь бы Олег задержался хоть на минуту дольше. Чтобы не получилось, как вчера... Только вчера их разлучила маршрутка, сегодня же время ограничивал копировальный аппарат. Но Марина делала свою работу быстро, ксерокс не подвёл, и на стекло легли все копии.

— Спасибо, — сказал Олег. — Сколько с меня?

— Четырнадцать рублей.

— А можно копии в файл сложить?

— Да, конечно.

Вот и всё... Как быстро промелькнули эти листки бумаги! И всё это время она простояла молча. А о чём говорить? Да ещё при девушках. Вчера уехала она, теперь ускользал он. Вчера день был непутёвый, сегодня — жестокий.

Уже собираясь уходить, Олег задержался у кассы и зачем-то спросил:

— Простите, а до которого часа работает магазин?

— До девяти вечера, — услужливо ответила ему Наташа.

Как только он ушёл, Марина пожурила её:

— Ну ты лоханулась... Слепые же слышат — ого-го как!

Та пробурчала:

— Да я ж вроде тихо... — И добавила, вздохнув: — Не знаю, кто как, а я не смогла бы вот так... В темноте. Лучше уж совсем не жить.

Алёна, не утерпев, подала голос:

— И так можно жить. Живёт же человек, дома не сидит, работает... И не на шпингалетной фабрике какой-нибудь, а психологом...

Девушки тут же заинтересовались:

— А ты что, знаешь его? Ну-ка, колись! Он тебя что-то про колено, кстати, спрашивал!

— Да так... Вчера на улице случайно разговорились, — уклончиво ответила Алёна, снова закрывая створку своей воображаемой раковины, из которой она на миг высунулась, чтобы сказать слово в защиту Олега.

Но Марина с Наташей уже лукаво щурились и понимающе кивали головами. Вскоре, впрочем, стало не до болтовни: покупатель пошёл, а после обеда наведался хозяин, закрылся с администратором Викой в подсобке и за что-то её там целых пятнадцать минут отчитывал. Когда они вышли, Вика нервно прикладывала пальцы к раскрасневшимся щекам, а хозяин чуть ли не облизывался, как наевшийся сметаны довольный кот. Мазнул по Алёне "роковым" взглядом, который не пробуждал в ней ничего, кроме брезгливой неприязни.

— Ну, девочки, работайте тут, я буду к закрытию, — сказал он, отдуваясь. Брюшко выпирало между полами расстёгнутой дублёнки.

Нимало не стесняясь присутствия дам, он сыто отрыгнул воздух и, распространяя вокруг себя пельменно-пирожковую ауру, покинул магазин. Снаружи хлопнула дверца машины, заурчал мотор и слился с общим шумом улицы.

Всё было как всегда и вместе с тем — иначе. Нет, мир не стал лучше, не перестал стискивать в мертвящем, удушающем захвате душу Алёны, но в ней поселилось беспокойство. Как-то всё странно, неуловимо, непонятно... Последняя пара линз помогала ей видеть глазами, но душе помочь не могла.

Выходя вечером на улицу, Алёна радостно вздрогнула: в нескольких шагах от крыльца стоял под снегопадом Олег. Судя по количеству снега на его шапке и плечах, ждал он уже минут десять, не меньше. Так вот зачем он спрашивал, до которого часа работает магазин!..

И вдруг...

— Алёнушка, садись, подвезу тебя домой!

Из открытой дверцы машины высунулся хозяин — как всегда, в дублёнке нараспашку и небрежно накинутом на шею шарфе.

— Спасибо, Валерий Сергеевич, это без надобности, — сухо ответила Алёна, — я недалеко живу.

— Да садись, — уговаривал шеф. — Время позднее, с транспортом плохо... Я не могу позволить такой красивой девушке идти по улице одной! А если отморозки какие-нибудь встретятся? Я же за вас всех перед вашими мамами отвечаю! Понабрал на работу красавиц... теперь вот безопасность их обеспечивать должен! — И хозяин шутливо вздохнул.

Выплюнуть ему в лицо, что он, козёл похотливый, ей противен?.. Гм, а завтра узнать о своём увольнении? Нет, мир — всё-таки дерьмо... Пока его заполняют вот такие вот... уроды. Говорить об ответственности, при этом недвусмысленно оттягивая пряжку ремня под жирным брюхом и попутно маскируя там предательский бугор!.. Алёна обернулась. Олег не только не уходил, но и приблизился на пару шагов — с сурово сжатыми губами и поднятым подбородком.

— Извините, Валерий Сергеевич, за мной пришли, — сказала Алёна, про себя подумав: "Что я делаю?!" Но другого выхода не было.

Шеф заметил Олега. Оценил его рост и габариты... На краткий миг в его взгляде отобразилось нечто похожее на уважение, но потом, при виде белой трости, губы скривились в пренебрежительной усмешке.

— Вот этот вот?.. — Его глаза упёрлись взглядом в Алёну — холодно и вопросительно.

— Ну да, — ответила девушка твёрдо.

За её плечом шевельнулся кто-то светлый и сильный; тёплые мурашки побежали вниз по шее и лопаткам, и ей вдруг стало хорошо и спокойно. Даже злость на шефа куда-то улетучилась, осталась только насмешка.

Шеф хмыкнул.

— На кой тебе сдался этот... гм, инвалид? Дурочка ты, что ли?

Из-за плеча раздался твёрдый спокойный голос:

— Девушка не хочет ехать с вами, оставьте её в покое.

Глаза хозяина, сузившись в холодный прищур, уставились на Олега.

— А ты вообще кто такой? Топай отсюда... или ползи на ощупь!

Мурашки волнами побежали по спине, когда на плечо Алёны опустилась тяжёлая, но добрая рука. Она слегка отодвинула девушку в сторону, и Олег, чуть склонившись к шефу, проговорил ровно и монотонно, почти без выражения:

— Берегите себя, осторожнее на дорогах. Всего доброго.

Вроде бы он ничего особенного не сказал, но шеф начал как-то меняться в лице. Весь съёжившись, как сдувшийся шарик, он пробормотал в ответ бесцветным голосом:

— Да, большое спасибо, и вам всего хорошего.

И куда только девались его самоуверенность и напор! Глядя остекленевшим взглядом прямо перед собой, он захлопнул дверцу и завёл мотор, а большая сильная рука Олега, приобняв Алёну за плечи, повлекла её в сторону от машины.

Вот и всё: был шеф — и не стало его. Уехал, сбежал, наложив в штаны!.. От восторга, смешанного с уважением и страхом, перехватило дыхание, и Алёна просто молча смотрела на Олега, а тот — то ли куда-то поверх крыш, то ли внутрь себя, под тёмными очками не поймёшь. Скользнув ладонью вниз по её рукаву, он добрался до пальцев и ласково сжал их. Это вернуло девушке дар речи.

— Слушайте, это... Класс, супер! — возбуждённо засмеялась она. — А вы... Вы загипнотизировали его, да?

Олег улыбнулся.

— Ну... скажем, есть кое-какие невербальные приёмы.

— А меня научите так? — Кровь Алёны закипала, бурля миллионами радостных блёсток. Дыхание сбилось, и она умолкла, дрожа застывшей, окаменевшей грудью.

В глазах на секунду померк свет, а потом она оказалась прижатой носом к заснеженной дублёнке Олега. Снежинки таяли, холодя кожу.

— Ну... Ну... Всё, — провибрировал тёплый голос, и Алёна наконец смогла выдохнуть.

Хитрый день... Волшебник. Закружил, заворожил, заманил и увлёк в тёплую бездну, из которой не хотелось выныривать никогда. Осыпал сверху блестящим конфетти, опоясывал мишурой и серпантином, накрывал звенящей новогодней тайной, затягивал в хоровод снежинок. Ну и день...

Они шли вдвоём под снегопадом, держась за руки. Мороз был слабый, и Алёна сняла варежку, а Олег — утеплённую кожаную перчатку, в которой его и без того не маленькая рука походила на лапищу робота-трансформера.

— Так научите меня?

— Зачем тебе?

— Ну... Чтоб босса отшить, если он опять...

— Он к тебе больше не сунется.

— Ну... мало ли ещё всяких уродов на свете?

— Посмотрим. Может, и научу... потом.

— Когда?

— В своё время.

— А когда наступит своё время?

Вместо ответа пожатие руки Олега стало крепче. Сердце Алёны щекотал смех, прорываясь наружу почему-то — слезами. Не уплыли бы линзы... Последние. Завтра надо заказывать. Господи, какие это всё мелочи, ведь к сердцу вплотную подобралась пушистая новогодняя сказка, тёрлась о него мягким боком и, мурлыча, согревала...

— Олег...

— Мм?

— А трудно тебе — вот так?.. (Когда они перешли на "ты"? Впрочем, неважно.)

Дурацкий вопрос, глупое любопытство. Обязательно надо испортить сказку чем-нибудь таким... нелепым.

Он всё-таки ответил:

— Особенно начинаешь ценить солнечный свет, когда он гаснет. Цени его сейчас. Цени то, что имеешь.

Снег налип на ресницы, тушь потекла... Плевать. Ведь он не видел этого, и ему было неважно, как она выглядит. Он никогда не увидит ранней седины, что пару месяцев назад заблестела в её волосах; это каждую ночь, отяжелев от печали, падала звезда, превращая один русый волосок на голове Алёны в серебристый. Но всё это — пустяки, потому что она была жива. Жила, дышала и ВИДЕЛА.

— Мне трудно... не в бытовом плане, нет. К жизни в темноте я уже приспособился и прекрасно обхожусь без зрения. Трудновато иногда бывает оттого, что я слишком многое чувствую... по другим каналам. Вот сейчас мы идём, и я чувствую тебя... Ты часто грустишь... Бываешь подавлена. Но сейчас — нет, сейчас тебе хорошо. И я рад этому.

Алёна улыбалась. Снегу, фонарям, светящимся окнам домов. Себе. Олегу, хотя он и не мог этого видеть. Но он должен был услышать улыбку в её голосе, когда она воскликнула:

— Ой, мы до самого моего дома уже дошли!..

И тут же сердце ёкнуло: опять расставаться?.. Олег, подняв лицо, подставлял его снегу.

— Да, — проговорил он. — Хорошо прогулялись. Погода сегодня чу́дная. И не холодно, и снежок... Я люблю такую.

— И я, — вздохнула Алёна.

Олег чутко насторожился, уголки его губ дрогнули кверху.

— А чего вздыхаешь? Не грусти... Новый год скоро.

Его пальцы дотронулись до её подбородка. Она вдруг вскинула голову, осенённая идеей.

— Олег, а... А может, зайдёшь? Чаю попьём... с вареньем.

Он сверкнул зубами в улыбке.

— Варенье я люблю.

— Карлсон, — засмеялась Алёна, потрепала свисающие пушистые клапаны его ушанки и тут же сама испугалась собственной нежности. Не рано ли?..

Сказка замурлыкала, закутала её своим пушистым хвостом и прогнала страх. Алёна потянула Олега за руку:

— Пошли!

В подъезде было темно — хоть глаз выколи. Споткнувшись о порожек, Алёна проворчала:

— Ну, как обычно. Лампочки перегорели, а новые вкрутить некому.

— Держись за меня, — раздался рядом голос Олега. — Мне темнота не мешает.

Это было забавно: он шёл уверенно, ни разу не запинаясь, а она держалась за него, как за спасательный круг. Слепой вёл зрячую. Когда они миновали один лестничный марш, Алёна попросила, нащупав трость:

— Дай... попробовать?

Дурацкая просьба. Что ж её сегодня на нелепости-то всякие тянет?.. Как дитё малое! Впрочем, Олег только усмехнулся и вложил в её руку трость, даже показал, как её правильно держать. Испугавшись за него — ведь сам он шёл без трости, — Алёна через несколько ступенек вернула ему её. Ей стало не по себе.

На площадке перед дверью квартиры она сказала, смущаясь, как девчонка:

— Вообще-то, у меня мама дома... Так что если ты...

Олег с тихим смешком ответил:

— Понял. Закатал губу обратно.

Возиться с ключами в темноте не хотелось, и Алёна позвонила в дверь.

— Мам, это я...

Загремели открываемые запоры. В прихожей тоже царил сумрак, и мама ойкнула при виде огромной мужской фигуры в лохматой шапке, блестящих очках и с белой тростью.

— Всё хорошо, не бойтесь, — улыбнулась фигура.

— Мам, это Олег, — деловито представила Алёна гостя. — Олег, это моя мама, Валентина Фёдоровна. Мамуль, поставь чайник, пожалуйста...

Озадаченно поморгав, мама взяла себя в руки и хмыкнула:

— Быстрая какая... А поздороваться нам не дашь? — И обратилась к Олегу: — Здравствуйте, гость уважаемый... хоть и нежданный...

Алёна нахмурилась. Впрочем, маму можно было понять — хотя бы потому, что предупреждения о гостях не поступало. Клацнул выключатель, и прихожая перестала быть сумрачной. Олег снял шапку и поцеловал маме руку, заблестев в свете люстры аккуратно и коротко подстриженными золотисто-русыми волосами. Под дублёнкой у него оказался чёрный пиджак и белый свитер с высокой тёплой горловиной, и Алёна наконец по-настоящему оценила его фигуру. Нет, он был не медведь — скорее, барс. От него веяло такой силой, что белая тросточка и очки никак не увязывались с его общим обликом... Поэтому, усадив Олега на диван, Алёна сняла с него очки, а трость он сложил и сунул в карман.

— Ну вот... Теперь другое дело, — сказала Алёна.

Он усмехнулся.

— Теперь я не похож на... инвалида?

Девушка прикусила губу. Ну зачем огорчать сказку, повторяя дурацкие слова того, кто и мизинца Олега не стоил?.. Сказка возмущённо фыркнула и задрала хвост трубой, а Алёна расстроилась. Олег моментально это почувствовал и накрыл её руку тёплой ладонью.