Красный броневик

Олеся восседала на единственном стуле и курила.

— Мы торчим тут где-то час, — зевая, протянула она. — Скоро полночь. А я, черт побери, жду.

— И чего ты, черт побери, ждешь?

— Трамвая! Ох... Не паникуй, Белов, а лучше подумай.

Миша промычал нечто матерное и уселся на стол. Сазонова продолжила:

— Это же элементарно, Ватсон! Взгляни на пепельницу — она полна. А когда мы пришли, тут крепко пахло табаком. Тут наверняка сторож ночует. Просто отошел человек ненадолго. Скоро вернется — как пить дать. Просто надо подождать. К тому же — больше ничего не остается...

"И действительно — других вариантов нет", — удрученно подумал Миша. Первым делом, как только пришли, они, естественно, кинулись к телефонным аппаратам, но вскоре обнаружили тщетность этой затеи: короткие гудки были ответом на любой запрос. Миша вскоре понял — все, что им с Олеськой нужно: люди, работающие телефоны, туалет, — всё это там. За запертой железной дверью. Откуда к нему пришло это знание, Белов не ведал, но был уверен, что дело обстоит именно так. Но упрямая дверь не желала открываться, и им оставалось только ждать... Чего ждать? Миша тяжело вздохнул и сгорбился. В каморе было тепло, даже душно, но после ураганного ветра и хлесткого дождя это место казалось райским уголком. Не удивительно, что Леська больше никуда не торопится. Откисает. Белов скользнул по ней взглядом. Красивая. Хотя и мокрая, как рыжая дворовая кошка. Она нравилась ему. Она нравилась всем. Задорная и бойкая. Стройная и ладная медноволосая лисичка. За семь лет совместной трудовой деятельности Миша так и не решился перейти границы френдзоны. А хотел. Очень хотел...

Трель телефонного звонка разорвала удручающую сонливую тишину сторожки так внезапно, что друзья вскочили со своих мест как ошпаренные. Секунду они тупо пялились на дребезжащий аппарат, пока Сазонова не схватила трубку с решительностью опытной секретарши.

— Слушаю вас!

В трубке раздались хрипы, бульканье и треск, через которые с трудом прорвался резкий и неприятный, типично диспетчерский женский голос: "Временный пароль пятнадцать четыре сто восемь... ".

— Алло! Помогите! Мы тут на КПП застряли! — надрывно вскричала Олеся, но было поздно: в трубке раздались равнодушные гудки.

— И ч-что это было? — Миша заметил, что голос его дрожит.

— П-пароль, — прошептала в ответ побледневшая Олеся и повторила цифры вслух:

— Пятнадцать... четыре... с-сто восемь, кажется...

Не успела Сазонова договорить, как раздался оглушительный скрежет, словно кто-то разом взялся отпирать сотню заржавевших затворов. Над массивной железной дверью, которая по предположениям Миши была путем к спасению, замигала красная лампа. Каждая вспышка сопровождалась мерзким, режущим слух звуком. Под лампой вспыхнула табличка с зеленой надписью: "Активация". Дверь ухнула и приоткрылась. Не теряя ни секунды, Миша схватил сопротивляющуюся Леську за запястье и поволок внутрь...

Темный длинный коридор казался бесконечным. Пахло сыростью, подвалом, веяло могильным холодом. Каждый шаг отзывался гулким эхом. Миша уверенно шел вперед и чуть ли не силой тащил за собой Сазонову, которой его идея казалась безумной.

— Какого черта, Белов? — она вырвала руку и встала как вкопанная, то и дело тревожно оглядываясь назад, на приоткрытую дверь. — Что ты творишь? Надо было сидеть и ждать!

— Не кипятись, Сазоныш, — Миша снова взял ее ладонь и ласково погладил. — Все будет отлично, вот уви...

Снова скрежет. Мерзкий писк сигнала. И уже с внутренней стороны маячит яркая лампа, только надпись на табло не зеленая, а красная: "Дезактивация"...

Миша слишком поздно сообразил, что к чему. Со всем проворством, на которое был способен, он бросился обратно. Но не успел. Тяжелая дверь захлопнулась прямо перед носом, оставив их в кромешной тьме.

Сазонова пилила его так, словно они были женаты сотню лет. Миша терпел. Молчал. Да что тут скажешь? Он и "упертый осёл" и "хренов исследователь" и еще невесть кто. Зато когда Сазонова как следует "прокипела", она тут же предложила логичный и рациональный план действий. Правда, точь-в-точь такой же, какой расписал ей во всех подробностях сам Миша несколько минут назад. Первым пунктом плана значилось — найти выход хоть куда-нибудь. И они пошли во мраке, считая каждый шаг.

На пятидесятом коридор свернул направо. На сотом толстые стены начали сужаться. Еще спустя полсотни шагов Олеся подвернула ногу, и остальной путь попеременно ныла и материлась. Мобильные телефоны отказывались работать. Зажигалки освещали лишь крошечную долю пространства. Вокруг было темно и тихо, как в склепе. С каждым новым шагом таяла надежда на благополучное возвращение домой, и Миша ругал себя за то, что не додумался дождаться рассвета в машине.

Друзья блуждали никак не меньше часа и в тот самый момент, когда отчаяние сдавило грудь так, что стало трудно дышать, коридор неожиданно кончился. Они просто уперлись в тупик. Олеся, тихонько всхлипнув, опустилась на пол, прислонилась к стене и обхватила колени руками. Миша так просто сдаваться не собирался. Он приняла шарить по стене руками и торжественно гыкнул, обнаружив задвижку. С огромным трудом, фыркая, обливаясь потом и напрягая те мускулы, которые еще не заплыли жиром, Миша все-таки сумел свернуть чугунный затвор.

— Выход? — с такой обезоруживающей надеждой спросила Олеся, что Мише стало жаль ее разочаровывать, но тем не менее...

— Вход, — устало буркнул он. За дверью оказался предбанник, габаритами похожий на туалет в малометражных квартирах, да еще одна дверь. Но на этот раз, увы, никаких задвижек нащупать не удалось.

— Пришли... — Белов обреченно мотнул головой и почесал в затылке. Теперь он совершенно точно не знал, как им быть.

— Погоди, — Олеся просочилась внутрь предбанника и отпихнула Мишу самой очаровательной частью своего тела. — Посвети.

Белов нащупал в кармане зажигалку. Как же славно, что они оба курят! Трепетный скудный огонек затанцевал, выхватив из темноты осунувшееся лицо Олеси с темными кругами размазанной туши под блестящими зелеными глазищами.

— Правее, — скомандовала она. Миша послушался и охнул. Рядом на стене, на уровне глаз, поблескивал пластик сенсорной панели.

— Что там? — Миша нетерпеливо подался вперед, отчего чуть не спалил Леське волосы.

— Циферки, — Сазонова ловко увернулась от зажигалки. — Погоди, не мешай. Пятнадцать. Четыре. Сто восемь...

Глава пятая. ВСМПВНБ Красный Броневик

Если бы в темном предбаннике внезапно появился жираф, Миша удивился бы не в пример меньше. Странный пароль, полученный ими на КПП, сработал и в этот раз. Правда дверь не распахнулась, а бесшумно въехала в нишу в стене и встала на место сразу же, как только они вошли.

Яркий свет на мгновение ослепил, но как только зрение восстановилось, друзья замерли на месте, сраженные открывшимся видом.

Огромные люстры освещали исполинский холл, высотой в несколько этажей. Многочисленные галереи, переходы и лестничные марши делали его похожим на замысловатый лабиринт, а красные ковровые дорожки и резные дубовые балясины придавали еще больше монументальности. Под самым потолком красовались гигантские буквы "Слава КПСС". Чуть ниже — уже знакомая Мише картина — Ленин на броневике. Правда репродукция на КПП во много раз уступала по габаритам этому чудовищному порождению соцреализма. Под здоровенным, в три человеческих роста, "Ильичем" от стены до стены растянулся лозунг: "Вперед в коммунистическое будущее на Красном Броневике!". И только на уровне первого этажа скромная, но лишь по сравнению со всем остальным, вывеска гласила: "ВСМПВБ Красный Броневик. Вход по пропускам".

Миша первым вышел из ступора. Почесал в затылке. Перегнулся через перила (темный коридор вывел их на одну из множества галерей, опоясывавших холл), посмотрел вниз, влево, вправо, под ноги. Снова почесался и вопросительно глянул на Сазонову:

— Лесь, а что такое ВСМПВБ?

Олеся посмотрела на него, как на идиота, и фыркнула.

— А пропуска у нас есть?

Секретарша фыркнула снова и угрюмым взглядом скользнула по бесчисленным вереницам дверей.

— Пошли, — скомандовала она. — Надо отыскать выход, пока я тут не состарилась. И туалет, пока я тут не...

— Ладно, пошли, — Миша решительно двинулся вперед, на ходу размышляя, в какую такую совдепию их занесло.

Глава шестая. "Призрак коммунизма"

Двери, двери, двери и несть им числа. Массивные и хлипкие, с табличками и без, из металла, дерева и пластика, с замысловатыми ручками или совсем гладкие — каких только нет! Миша и Олеся стучали в каждую, дергали ручки, в надежде найти выход или хоть кого-нибудь, кто этот выход поможет найти. На некоторых дверях им встречались непонятные аббревиатуры. Например, ход, из которого они проникли на "Красный броневик" обозначался: "Зона Альфа. Иск. ?37". Что это могло значить, оставалось только догадываться.

Друзьям хватило сил лишь на половину этажа. Потерпев очередную неудачу, Миша крепко выругался, а Олеся уселась прямо на пол, прислонилась к стене и, облегченно вздохнув, вытянула ноги. Неестественная, густая тишина окутала их. Толстые стены поглощали звуки. Клонило в сон.

— Бесполезно, — прервал Миша затянувшееся молчание. — Тут никого нет...

Он устало опустился рядом с подругой и обнял ее за плечи, мысленно благодаря Леську за то, что она не пилит и не обвиняет его во всех их злоключениях. Но стоило ему на мгновение смежить веки, как тишину нарушил звук шагов. Еле слышный, но вполне отчетливый. Топ-топ-топ-топ. Кто-то быстро и суетливо шел по одному из коридоров.

Миша вскочил, приложил ладонь ко рту ковшом и громко крикнул:

— Эй! Кто там? Отзовитесь!

Ответа не последовало, но шаги на мгновение замерли, а потом...ускорились, словно человек перешел на бег. Единственный, но весьма существенный минус был в том, что звук удалялся, и Мише не составило труда понять — человек бежит не к ним, а от них. "Да что за дела!", — разъярился Белов и, схватив Олесю за руку, кинулся туда, где только что слышал шаги.

Поворот, коридор, лестничный марш. Тут и там мелькают красные флаги, бюсты Ленина и Сталина, разлапистые фикусы и пальмы в здоровых кадках, давно забытые советские лозунги и нелепые плакаты с идиотскими надписями, типа: "Товарищ! Зашел в лабораторию — вымой руки!" или "Не болтай! Враг рядом!".

Миша мчался, как безумный, Олеся на силу поспевала за ним. Они бежали на звук. Звук бежал от них. Казалось, вот-вот они настигнут неведомого обитателя этого странного места, но каждый раз он ловко уходил от преследования.

Миша поднажал из последних сил, оставляя далеко позади Сазонову. Чертыхаясь и выкрикивая проклятия, он повернул на очередной развилке, и тут же громко хлопнула дверь, спрятав за собой неуловимого аборигена совдепии. Дверь... Но какая? Миша резко остановился и принялся скрести затылок. В стене перед ним красовалось четыре абсолютно одинаковых массивных дубовых двери без каких-либо опознавательных знаков — ни тебе таблички, ни номера.

— К-куда о-он п-побежал, а-а? — спросила подоспевшая Олеська, задыхаясь. Одну руку она прижимала к боку, другой придерживала растрепавшиеся медные волосы, почти такие же красные, как висевшие на стенах флаги.

— Не знаю, — прохрипел Миша в ответ. Липкий пот заливал ему лоб и глаза. Мучительно хотелось умыться. — Я не успел... Не увидел куда.

— Ну-у-у, — ободряюще протянула Олеся и лукаво улыбнулась, — четыре двери — это тебе не сто двадцать четыре! Выбирай, куда пойдем, Михаил Анатольевич.

— Спорим на "Дербент", закрыто? — Миша без всякой надежды на благополучный исход взялся за ручку ближней к нему двери. Приветливо скрипнув, она распахнулась.

— С тебя коньяк, папаша, — подмигнула Сазонова зеленым глазом и шмыгнула внутрь.

Глава седьмая. Добрый доктор

Очередной коридор оказался мрачным. Не темным, а именно мрачным. Вместо нарядных пафосных люстр его освещали унылые длинные лампы, вроде тех, что обычно бывают в больницах. Холодный белый свет дрожал, некоторые лампочки мерцали и, издавая неприятный дребезжащий звук, гасли, чтобы через секунду вспыхнуть вновь.

Миша кашлянул, прочищая горло:

— Кхммм... Как то здесь неуютно, да?

Но Олеся не слышала его... Она двигалась вперед, словно зомби. Миша проследил за ее остекленелым взглядом и наткнулся на лист формата А4, аккуратно приклеенный к стене скотчем. Надпись гласила: "Туалет 30м прямо и направо". Белов усмехнулся и ускорил шаги.

"Как мало нужно человеку для счастья!", — подумал Миша, застегивая ширинку. Он подошел к рукомойнику, включил воду и осторожно подставил под струю палец. А то мало ли! Вода оказалась приятно-теплой. Миша принялся остервенело умываться, фыркая и отплевываясь. Прополоскав как следует рот, он вскинул голову и встретился взглядом со своим отражением в мутном заляпанном зеркале. Ну и рожа! Под покрасневшими глазами мешки, как у запойного алкоголика. Весь опухший, осунувшийся и бледный, будто мертвец.

— Мда-а-а, — протянул Миша, пытаясь пригладить торчащие во все стороны русые вихры. — Да вы просто чамо какое-то, Михаил Анатольевич!

На весь марафет у Миши ушло не более пяти минут, и он с ужасом думал о том, сколько ему предстоит ждать Олесю.

Женский туалет всегда казался Белову сакральной территорией. Он даже под страхом смерти не рискнул бы зайти туда, поэтому деликатно постучался.

— Лисеныш, ты там как? Скоро?

— Минут пять-шесть! Не дольше! — донеслось из-за закрытой двери.

Миша нахмурился, почесал в затылке и отправился бродить по пустому коридору. Надо же как-то скоротать часок-другой.

Он брел вдоль неизменной вереницы дверей (здесь они, кстати, все были из пластика), периодически дергая случайные ручки — а вдруг какая откроется? Он уже настолько привык к тишине и пустоте этого странного места, что пронзительно-резкий звук напугал его так, что сердце закололо...

— Вжжжииииииии-и-и-и-и вжжжуууууууу-у-у-у-у!

Наипротивнейшее жужжание, напоминавшее бормашину стоматолога, вырвалось из-за двери, до которой оставалась буквально пара шагов.

От испуга Миша покрылся холодным потом, но любопытство оказалось сильнее страха. Белов двинулся вперед. Звук стал громче. Жужжание зашло на новый вираж и к нему добавились тихие стоны и перешептывания, невнятное бормотание и смешки.

"Наконец-то, люди!", — облегченно вздохнул Миша и потянулся к ручке заветной двери. Но не успел даже дотронуться, как дверь чуть приоткрылась сама собой, словно от сквозняка. Миша заглянул внутрь и ... остолбенел. Двое мужчин в белых халатах, стерильных шапочках и масках, вооружившись скальпелем и неизвестной Мише жужжащей машинкой, похожей на миниатюрную бензопилу, потрошили живого еще человека, распятого на крестообразном вертикальном держателе. Несчастный дрыгался, бился в конвульсиях и мычал — рот его был предусмотрительно заклеен скотчем. Нестерпимо воняло формальдегидом. Кошмарные "врачи", по локоть в крови, поочередно ковырялись во внутренностях своей жертвы и мило болтали: один рассказывал другому о пользе голодания.