| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И более всего запомнившееся и оставившее неизгладимые впечатления — виноватое! Когда я рассказывал о том, что творили фашисты и их приспешники различного националистического толка на оккупированных территориях. Кровавый тиран, чьим именем пугали народ дерьмократы, слушая мои откровения — в бессилии сжимал кулаки и в его глазах стояли СЛЕЗЫ! Слезы человека признавшего свою вину в случившейся трагедии. И признающего свое бессилие что-либо изменить.
Ведь, не смотря ни на что, линия фронта держалась прочно, благодаря тому, что в экстренном порядке были мобилизованы все опытные окопники. Набравшиеся бесценного опыта во время Первой мировой войны, прозванной на Западе Великой. Да те же Шапошников, Василевский, Рокоссовский и другие военачальники этот опыт имели, но только стереотип мышления, основанный на идее "войны малой кровью на чужой территории", мешал им этот опыт применить в должной мере. Теперь же, получив соответствующую установку, вкупе с накачкой от товарища Сталина, этот опыт тут же вспомнили и применили. И это принесло свои результаты. В том числе, положительные. Фронт местами прогибался, но держался. Отдельные прорывы бронированных клиньев немцев оперативно купировались контратаками наших танковых бригад, в которые были в срочном порядке реорганизованы неуклюжие и неповоротливые механизированные дивизии и корпуса.
Но, все-таки, часть территории пришлось оставить врагу. Где-то под напором противника, где-то для оптимизации линии фронта. Каждый такой случай скрупулезно разбирался компетентными комиссиями со всей дотошностью. Если действия командования признавались целесообразными, то все обходилось дополнительными мерами по укреплению линии фронта. Если же вердикт высокой комиссии признавал виновные действия, то, не смотря на прежние заслуги... По закону военного времени!
А на оккупированной территории, как водится, оставались люди. Наши, советские люди! Потому что эвакуировать всех было просто не реально. Да и не все соглашались эвакуироваться. И над всеми этими людьми, дамокловым мечом, висела угроза геноцида и ассимиляции. Так хорошо известная нашим современникам, по событиям в Приднестровье, на Кавказе, в Абхазии и Южной Осетии, на Украине, в Крыму и Донбассе!
И пускай, положения плана Ост, на захваченных территориях, использовались еще не в полном объеме и не полную силу. В основном, только пункты, напрямую касающиеся еврейского вопроса. А вот в плане реализации приказа "О комиссарах" у гитлеровцев вышел небольшой облом-с. Очень уж мало пленных досталось на их долю. А уж командиров, и, тем более, политработников и вообще сущий мизер. Ни в какое сравнение с тем количеством, которое было в реальной истории. Мирное же население, пока что избегало внимания со стороны немецкого командования. Но это пока.
Конечно же, отдельные факты и мародерства, и вандализма, и даже бессмысленной жестокости отдельных индивидуумов имели место. Но вот планомерное, целенаправленное и поставленное на поток уничтожение советских граждан еще не практиковалось. Это нисколько не радовало, поскольку все еще было впереди. Ведь и в реальной истории эти мероприятия стали повсеместными только после коренного перелома в войне. И чаще всего происходило это в процессе обеспечения тактики "выжженной земли". И как противодействие партизанам.
Сейчас же ситуация была еще не столь критична. Линия фронта, в основном, проходила по рубежам старой границы, с несколькими уступами на восток. На тех участках, где противнику удалось достигнуть временного тактического превосходства. Поэтому основная масса населения относилась к категории, жителей так называемых "вновь присоединенных земель". Которым, по большому счету было все равно, под чьей властью находиться: польской, советской или под властью гитлеровской Германии. И советскими гражданами их можно было относить только чисто условно. А уж представителей стран Прибалтики и Западной Украины так и вообще как германских союзников. И поступать с ними, на мой взгляд, следовало как с врагом. И даже жестче. Потому что, в отличии даже от самих немцев, их ненависть ко всему, не то что советскому, но даже просто русскому, не знала никаких границ и ограничений. И сохранилась до наших дней.
Но все равно, счет мирного населения на "временно оккупированной территории", как с нашей подачи и легкой руки стали именоваться захваченные противником области, просьба не путать с Крымом, в нашей современной действительности, шел уже на миллионы. И ответственность за их судьбу и возможную гибель, взвалил на свои многострадальные плечи Верховный Главнокомандующий. И передовать этот крест господень не собирался никому! Но сколько же невысказанного страдания крылось в его глазах! Столько, что я не выдержал и ляпнул неподумавши:
— Да что Вы так переживаете, товарищ Сталин? Эта проблема очень просто решается! Нужно только провести соответствующие мероприятия обеспечивающие целенаправленную информационную атаку. В наше время это делается повсеместно. Так что определенный опыт имеется.
И тогда, безнадежность в его глазах сменилась на, едва, забрежившую надежду. Которая, после дополнительных расспросов, консультаций и проработанного и представленного на высший суд, плана операции, переросла в уверенность. Уверенность, что все у нас получится! В заключении мы были наделены соответствующими полномочиями и с добрыми напутствиями отправлены восвояси.
Правда, напоследок, были со всей тщательностью облобызаны со стороны высокого начальства. Перво-наперво, в интересах дела и для статусности нам были присвоены специальные звания. Мне сохранили майора, но добавили к нему приставку "Государственной безопасности", что сразу же переводило меня в ранг высших командиров с полковничьими полномочиями и привилегиями. Василию, "за особые заслуги" присвоили капитана, того же ведомства. Присягу, принятую нами еще в Советском Союзе, посчитали действительной и достаточной для таких назначений.
В дополнении ко всему, на нас пролился нехилый такой дождик наград. Мне лично достались — орден Красной Звезды, за бой у границы, два ордена Красного Знамени, за мои речные похождения (уничтожение артиллерийской батареи, паромной переправы, егерской команды люфтваффе) и за уничтожение Манштейна и орден Ленина, за фон Белова, а главное за документы, из германского Генерального штаба и все остальные, по совокупности. Вася огреб Звездочку, за покрошенный в венигрет, пехотный взвод, и Знамя, за уничтоженную танковую колонну. Ну и Ленина, тоже, по совокупности. Там еще такая витееватая формулировочка была, из которой я запомнил только "...за предоставление Верховному Командованию сведений, оказавших существенное влияние на повышение обороноспособности страны..." и далее, в том же духе.
В общем и целом были достаточным образом простимулированы для свершения новых подвигов и, в довесок, посажены на цепь должностного положения. Так что оставалось только рваться с поводка и преданно вилять хвостом, в ожидании одобрения со стороны новых хозяев. Шутка!
На самом деле выражение глаз Верховного для меня имело гораздо большее значение, чем все эти должности и награды. Вот поэтому и лежали мы сейчас с Васей, на пахнущей прелью, опавшей листве осеннего леса, в ожидании клиента.
Весь замысел операции базировался на нашем информационном преимуществе перед противником. А также задействовании определенных технических девайсов, недоступных для него. Если добраться до Верховного германского командования, с целью оказания на него определенного давления, которое могло бы его сподвигнуть на отмену уже отданных приказов, не представлялось возможным. То вот взять в оборот непосредственных исполнителей и внушить им мысль о том, что любые их действия в отношении мирного населения будут иметь самые, что ни на есть прискорбные последствия. А самое главное, что последствия эти будут зеркально-адекватные! То есть, говоря простым языком, все будет по законам Божеским и человеческим. Ведь сказано, что "перелом за перелом, око за око, зуб за зуб" и "кто убьет какого-либо человека, тот предан будет смерти". И как итог: "кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию!"
Потому то и стать карающим мечом, в деснице Божьей, предстояло тоже стать нам, смертным. А пока, пользуясь техническим превосходством, предполагалось обойтись малой кровью и минимум затрат. Выражаясь сленгом "бандитских 90-х" — взять на понт! А для этого, помимо всего прочего, нужно иметь информацию о фигурантах. И желательно самую доскональную.
В качестве объекта воздействия был выбран батальон связи, так удачно расположившийся в деревне. Во-первых, на известной местности проще работать, во-вторых, можно привлечь к операции партизанский отряд, сплошь и рядом, состоящий из жителей той самой деревни. Тем более, что мы с его командованием уже контактировали и даже смогли найти общий язык и точки соприкосновения. Правда в основные цели операции их посвящать преждевременно. Так сказать, во избежание...
И, в-третьих, что имело немаловажное значение, связисты всегда относились к категории армейской интеллигенции, как наиболее грамотные и технически подкованные специалисты. И, соответственно, больше подвержены информационному воздействию.
— Проще говоря, запудрить мозги, интеллигенту, даже если он носит погоны, не в пример проще, чем упертому, зашоренному солдафону. Люди умственного труда очень падки на логические умозаключения. Примерно как пчелы на мед!
Вот только, для того чтобы этот процесс, имеется ввиду засир....я мозгов, протекал наиболее эффективно, предоставляемая информация не в коей мере не должна отличаться от уже имеющейся у оппонента. А также должна быть ему очень интересна! А как говаривал, небезызвестный Глеб Жиглов, а американский психолог, Дейл Карнеги, только подтвердил, нет более интересной темы для человека, чем разговор о нем самом. Ну, или о его родных и близких. А кто нам мог предоставить эти данные? Кто в этом времени, с очень низким уровнем коммуникации (относительно нашего времени, разумеется), имеет наиболее полные данные о людях? Особенно о людях в погонах?
Разумеется, первое что приходит на ум, это представители органов государственной безопасности. Или, по крайней мере, военной конрразведки. Но вот только иметь дело с представителями этих профессий чревато последствиями, с непредсказуемым результатом. Да и пойди найди их в непосредственной близости к линии фронта! Что с нашей, что с немецкой стороны эти службы недаром относились к сугубо тыловым. Поскольку располагались от линии боевого соприкосновения воюющих армий в некотором удалении. Иногда довольно значительном.
Было несколько вариантов. Одним из которых — выманить контрразведчиков, в глухое и удобное для акции место. Там забацать небольшой шарамам бурум, взять их тепленькими и разговорить. Но при зрелом размышлении пришлось от этого отказаться. Потому что пришла в голову идея получше. Родилась она практически на пустом месте, но тем не менее заставила задуматься: "А не усложняем ли мы все?" Есть же и простые варианты, лежащие буквально на поверхности. Но, что характерно этим вещам никто и никогда не придавал значения. И я в том числе. И как оказывается — зря. Была еще одна организация, что в нашей, что в германской армии, которой была известна подноготная практически всех военнослужащих. И называлась она — военно-полевая почта. Она, как известно, занималась не только доставкой почты, но и ее перлюстрацией.
Частная жизнь советских граждан и до войны была предметом пристального контроля государства, и военное время никак не повлияло на сложившееся положение дел. Как раз напротив. Вся почта тщательно проверялась, цензура была тотальной, число цензоров увеличилось вдвое, а на каждую армию приходилось не менее десяти политконтролёров. Частная переписка родных людей больше не была их личным делом. Проверяющих интересовали не только содержащиеся в письмах данные о дислокации частей и их номерах, именах командиров и численности потерь, но и эмоциональный настрой бойцов действующей армии. Совсем не случайно почтовая цензура в годы войны подчинялась непосредственно СМЕРШу, Главному управлению контрразведки в Наркомате обороны СССР. Одним из самых "мягких" видов почтовой цензуры было вымарывание строчек, содержащих недопустимую для передачи, по мнению проверяющих, информацию. Зачеркивались нецензурные выражения, критика армейских порядков и любые отрицательные высказывания о положении в армии.
Не лучше обстояло дело и в германской армии. Военно-полевая почтовая служба Вермахта подчинялась, что характерно, не армейскому командованию, а Имперскому министерству почты. Возглавлял которое не кто иной как Карл Вильгельм Онезорге. Имевший к тому же нехилое звание обергруппенфюрера. Что соответствовало званию генерала рода войск Вермахта. Мало известный факт, но это именно он в июне 1942 года предложил Гитлеру план создания атомной бомбы. Что говорит о его влиятельности. И о влиятельности руководимого им министерства. Сами работники военно-полевой почты к военнослужащим, как таковым, не относились. А проходили по разряду военных чиновников. Как известно, военные чиновники — это особая категория служащих Вермахта. Они носили военную форму, погоны, петлицы и внешне отличались от военнослужащих только расцветками петлиц и погон. В правовом отношении они мало чем отличались от военнослужащих, разве только тем, что военный чиновник любого ранга не мог отдавать приказы военнослужащим и не участвовал непосредственно в бою.
Вот именно такого яркого представителя крапивного семени с милитаристским уклоном, с неудобопроизносимым званием, фельдпостбетриебсассистент, мы сейчас, с нетерпением и ожидали. Задавшись целью поработать почтовыми цензорами германской армии.
Мы, это я как главный мозговой центр, организатор и старший перлюстратор, или как он там у них называется. И Вася, как главная ударная сила и знаток языка, не вероятного, а самого, что ни на есть реального, противника.
И если в Васиных лингвистических способностях я не сомневался, то вот использовать его физические возможности... несколько опасался.
И еще один раздражающий фактор действовал на мою многострадальную нервную систему, в виде недовольного сопения за спиной. Все бы ничего, но вот когда Вася рассерженным буйволом сопит рядышком, впечатление такое, что где то неподалеку работает перфоратор. И реакцию вызывает соответствующую.
— Ну и чем ты так недоволен?
Вася еще немного посопел, поиграл в молчанку, но, в конце концов, сдался:
— Неправильно все это...
— Что именно?
— Зачем все было так усложнять?
— А мы простых путей и не ищем! Мы сначала создаем трудности, а затем мужественно их преодолеваем! Закон жизни и Советской Армии! Ты что забыл?
— Да все я помню! Но вот только не думал, что и здесь будет также.
— А с тобой, милый мой, только так и надо! Тут вам не здесь! И вообще Васек, твой махровый авантюризм помноженный на анархизм уже начинает утомлять!
— Вот только не заводись...
— Что значит не заводись? Знаешь Вася.... Платон мне друг — но истина дороже!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
